Миллионер в 18, героиновый наркоман в 27, Роберт Свифт пытается возродить свою баскетбольную карьеру и починить разбитую жизнь.

Долина смертной тени

Оригинал – Крис Бэллард, Sports Illustrated

Миллионер в 18, героиновый наркоман в 27, Роберт Свифт пытается возродить свою баскетбольную карьеру и починить разбитую жизнь.

Первое, что помнит Роберт Свифт, – полицейский громкоговоритель. Хотя сквозь туман в голове он представляет, что это сон. Затем громкоговоритель снова ревет, и Роберт видит саперов, винтовки и осознает, что будет дальше.

В 6 утра субботы в октябре 2014 года отряд спецназа окружил одноэтажный дом в Киркленде, пригороде к северо-востоку от Сиэтла, но целью был не Свифт. Нет, им был Трюгве (Тригг) Бьоркстам, дилер героина и метамфетамина, дом которого на заросшей деревьями улице, всего в квартале от школы, привлекал наркоманов и шлюх. Он всегда носил с собой заряженный пистолет в кобуре, даже дома; он бодяжил метамфетамин с Кока-колой; он параноидально боялся грабежа, поэтому, по данным суда, полиция обнаружила 26 единиц огнестрельного оружия в его собственности, включая гранатомет.

Но Свифт был первым, кто проснулся. Он был в ужасном состоянии, заснул впервые за три дня, подпитанный привычным коктейлем из героина и метамфетамина. Пока он пробирался к команде Тригга сквозь столы, усеянные использованными шприцами и обрывками сожженной фольги, Свифт чувствовал одновременно страх и облегчение. Его работа состояла в том, чтобы охранять вещи Тригга и прибираться в доме. Взамен он получал заднюю комнату в доме Тригга и стабильное снабжение маленькими, чистыми пакетами героина, достаточными, чтобы успокоить тошнотные позывы и ужасную головную боль от ломки. Свифт давно поддался влиянию наркотика. У него не было ни телефона, ни денег, ни амбиций. Он два года не видел своего сына, не говорил со своими родителями еще больше. За год до этого его выселили из незаконно занятого дома – того самого, который стоил миллион долларов и был ранее отнят у него по решению суда.

Какая-то часть Роберта думала, что здесь он и умрет, в этом загаженном доме. И, возможно, это и хорошо. Он устал бороться.

Сейчас он следовал за Триггом с поднятыми руками в предрассветную тьму и заметил полицейского, который уставился на него и пытался сложить два и два. По Земле гуляет не так много 216-сантиметровых татуированных рыжих великанов, и только одного из них задрафтовали в лотерее «Сиэтл Суперсоникс» в 2004 году, прямо со школьной скамьи. Свифт выглядел совсем иначе теперь – похожий на скелета с тяжелыми немытыми волосами, прилипшими к подбородку – но не узнать его было нельзя. Это был парень, которого когда-то сравнивали с Биллом Уолтоном; человек, который играл против Дуайта Ховарда на McDonald’s All-American; молодой баскетболист, которого когда-то остановил Джек Николсон после тайм-аута, чтобы попросить: «Сделай мне одолжение и сбавь обороты, ты уничтожаешь моих «Лейкерс».

Но с тех пор прошла целая вечность. Свифту было всего 28, но он не мог быть дальше от своей карьеры в НБА, и в следующие дни его изображение разлетится по интернету. Вебсайты будут рассказывать его грустную и жалкую историю миллионера, опустившегося на самое дно, по очереди наслаждаясь и озадачиваясь его падением, показывая публике низшую точку этого падения.

Сейчас же Свифт лежал лицом вниз на тротуаре в наручниках и ждал, пока полиция обыскивала дом. В какой-то момент к нему подошел полицейский. «Ты знаешь, что у каждого, кто заходит в этот дом, есть судимость? – сказал он. – Это не та жизнь, которая тебе нужна».

Затем подошел следователь и задал вопрос, на который многие хотели знать ответ: «Что же с тобой произошло?»

* * *

Что произошло? С чего бы начать? Вот остатки былой памяти:

Долговязый мальчишка бежит по грязи трейлерного парка на окраине калифорнийского Бейкерсфилда, стоящего так близко к железной дороге, что по ночам можно почувствовать грохот поездов. Ему семь лет, но по виду – все десять. У него ярко-рыжие волосы, унаследованные от матери Ронды вместе с ростом. За ним бежит его брат Алекс, на год младше, но значительно меньше. У Алекса темные волосы и смуглая кожа их отца Брюса, чья мать родом с Окинавы. Вы никогда бы не подумали, что эти двое – братья, и их различия будут только усиливаться с возрастом: старший будет выше двух метров к восьмому классу, младший так и не испытает скачка роста.

Братья знают, что пора возвращаться домой. Ронда вечно беспокоится. Она еще не болеет раком груди, который сомнет несколько лет ее жизни, прежде чем она воспрянет от болезни и вернет прежнюю энергичность. Брюс, спокойный мужчина с руками бодибилдера, редко дома – он ремонтирует и обслуживает кондиционеры. Его шея до сих пор с трудом поворачивается – следствие аварии, когда водитель проехал на красный свет и врезался в бок его пикапа. Но он справляется. Когда рождается младшая сестра Саманта, семья покупает настоящий дом с тремя спальнями на краю бесконечных, уходящих в горизонт пыльных равнин.

Баскетбол сам приходит к парню, но вскоре он уже любит это чувство пойманного подбора, и точного броска, и побед, бесконечных побед. В седьмом классе его школьная команда не терпит ни одного поражения. То же самое в восьмом классе. Брюс прибивает кольцо снаружи гаража. А Роб продолжает расти. Денег не хватает. Ронда покупает галлон молока и две пачки сухого завтрака почти каждый день, чтобы как-то справиться с аппетитом мальчика. Иногда ей приходится вешать замок на холодильник. В магазине спортивных товаров Робу обычно подходит только одна пара кроссовок – они могут быть фиолетовые, могут быть ярко-желтые. Он стесняется и иногда ходит босиком. Его габариты обманывают прохожих, скрывают тот факт, что он еще ребенок, чувствительный, доверчивый, упрямый, со своими комплексами. «Даже когда ему было весело, – вспоминает отец, – он ходил с угрюмым выражением лица».

Роб находит убежище в комиксах, проводит часы, погруженный в свое воображение. Иногда образы становятся темными. Ему постоянно снятся кошмары про волков. В одном из них он бредет по коридору и слышит вой в спальне родителей, затем скрежет когтей по черепице. Он пытается бежать, но ноги подводят. Задыхающийся, он просыпается от барабанящего стука сердца в груди.

* * *

На дворе 2004 год, мальчик стал мужчиной. По крайней мере, так ему говорят. И он в это верит. В конце концов, мальчиков не приглашают играть со звездами НБА в Лас-Вегас, биться с Джермейном О’Нилом и Рашидом Уоллесом. Мальчиков не обсуждают в крупных журналах, не включают в сборную McDonald’s All-American с Элом Джефферсоном и ЛаМаркусом Олдриджем. Мальчики не бывают ростом 216 см.

Теперь все крутятся вокруг Роберта Свифта: менеджеры баскетбольных лагерей, и спортивные агенты, и красивые девушки, и «кроссовочные сутенеры». Он играл в трех разных школах за последние четыре года. Завистливые партнеры по команде не дают ему мяч. Он набирает 18,8 очка, 15,9 подбора и 6,2 блока в свой выпускной год в школе, хотя его обычно опекают трое. Он соглашается поступать в университет Южной Калифорнии. Затем манит НБА. Будет выбран в первом раунде, говорят они. Школьный тренер считает, что он еще не готов. То же говорят и друзья семьи. Но их слова тонут в хоре тех, кто твердит, что нужно ухватить мечту, пока она здесь. Кого волнует, что его 100-килограмовое тело слишком хилое? Наберет массу в профессионалах. «Я попал в свою рабочую среду молодым и учился на практике, – говорит журналистам отец. – Пусть и он схватывает на лету».

Роб решает идти в НБА. Он покупает модный костюм на выпускной, арендует «Кадиллак», пропускает вручение дипломов. Как обычно, он ссорится с матерью, столь же упрямой, как он сам. Через много лет его брат укажет на смерть в 1999 году их дедушки Роберта Шолла – заботливого человека, приходившего на все школьные матчи Роба с раскладным стулом и обеспечивавшего, по словам Алекса, «почти все наше воспитание и дисциплину», – как на момент, когда Роб начал отстраняться от всего. Алекс говорит: «Тогда он потерялся. Тогда мы потерялись».

Теперь же Ронда запрещает Робу играть в уличный баскетбол с друзьями. Он теперь семейная инвестиция. Роб взбешен. Он может делать все, что хочет. Он переезжает к друзьям, делает первые татуировки, включая лицо деда на боку. Когда приходит время вечеринки в честь драфта, ее проводят в доме семьи одноклассника.

И вот он, окруженный сотней друзей и одноклассников, смотрит, как в прямой трансляции определяют его будущее. Он получает СМС от Боба Майерса. Технически его агентом является Арн Теллем – тот самый Арн Теллем, агент Кобе – но напрямую контактирует он с Майерсом, правой рукой Теллема.

Даже сейчас, в день драфта, Свифт остается загадочным персонажем. По совету Теллема он не приезжал ни на «Комбайн», общий преддрафтовый смотр новичков НБА, ни на командные просмотры. Когда в тебе 216 сантиметров роста, но нет ни веса, ни опыта, ты продаешь будущее, а не настоящее. Стратегия срабатывает. Дэнни Эйндж, генеральный менеджер «Бостона», обещает Свифту, что выберет его под 15-м номером.

Но затем Дэвид Стерн выходит на сцену и объявляет 12-й выбор, и Свифт слышит свое имя. Ого, лотерейный пик? Спустя несколько секунд звонит главный тренер «Соникс» Нэйт Макмиллан: «Я очень жду того момента, когда наконец смогу увидеть, как ты играешь».

Через три недели Свифт становится миллионером. Три года, 4,4 млн долларов. «Мы добились этого как семья», – напоминает ему Брюс, отец. Действительно, Роб покупает родителям дом. За год до того Брюс объявил о банкротстве уже во второй раз за пять лет. Теперь же ни ему, ни его жене не нужно работать в обозримом будущем. Плата за обучение Алекса в колледже теперь будет покрыта. Они пробились. Все они.

* * *

«Наполеон Динамит». Так его зовут игроки «Соникс». Парень большой, но еще не готов. Ни эмоционально, ни физически. Он никогда не разговаривает на тренировках или на командных собраниях. «Из него приходилось вытягивать два слова», – вспоминает Дуайт Дауб, тренер «Сиэтла» по физподготовке. Также не помогает то, что самый молодой одноклубник Свифта, Люк Риднаур, на целых четыре года старше его. Макмиллан, известный своим пренебрежительным отношениям к новичкам, игнорирует Свифта. Фанаты не понимают, проклята ли их команда или просто глупа. Год за годом «Соникс» тыкают пальцем в небо и не попадают в своем поиске центровых: Виталий Потапенко, Кэлвин Бут, Джером Джеймс. Звезда команды Рэй Аллен также не в восторге от того, чтобы играть с тинейджером: «В данный момент моей карьере мне не хотелось бы наблюдать за тем, как кому-то нужна пара лет, прежде чем они станут способны помочь нам».

Свифт чувствует себя потерянным. Клубы еще не дошли до идеи, что их топовым выборам на драфте нужна поддержка: диетологи, наставники в команде, тренеры по развитию, которые играют роль старшего брата. Некоторые вундеркинды преуспели в лиге с того момента, как школьникам разрешили переходить напрямую в НБА. Но на каждого Гарнетта найдется Корлеоне Янг или Кваме Браун, молодые игроки, которых испортило окружение. В первый год Свифт играет в 16 матчах и набирает всего 15 очков за весь сезон.

И все же жизнь не так плоха. Звезда бейсбола Ичиро Сузуки прослышан о японских корнях Свифта и хочет встретиться с ним. Свифт покупает офигенный автомобиль, ест как король. И при этом играет против своих кумиров. В первый раз опекая Тима Данкана под кольцом, Свифт встает перед ним.

«Нет, нет, не делай этого», – говорит Данкан.

Свифт поражен. Данкан никогда не разговаривает с соперниками. И тут…

«Мяч сейчас переведут на другую сторону, займи позицию», – продолжает Данкан.

«Нет, подальше». Свифт отходит на полшага.

«Нет, встань в высокую стойку, не позволяй мне отскочить от тебя и бросить с отклонением». Свифт повинуется.

«Окей, теперь возвращайся, – говорит Данкан, двигаясь вдоль лицевой, – мяч сейчас вернут обратно, но я его не получу, так что не беспокойся. Но теперь ты знаешь, как играть против этого».

После этого Данкан играет в полную силу остаток матча, но момент навсегда остается в памяти Свифта. Он мечтает стать таким же ветераном когда-нибудь. Но сначала надо просто выжить. Дауб пытается помочь. Он приглашает Свифта в гости на обеды и выходные в кругу семьи. Молодой человек вежлив, уважителен. Они проводят часы за беседами о будущем, о жизни, о семье. Роб сдружился с сыном Дуайта, Брайсом, играющим за местный колледж Белльвью. Он во многих отношения гораздо ближе к Робу, чем его одноклубники в «Соникс».

Второй сезон Свифта уже лучше, чем первый. Макмиллан уходит в «Трэйл Блэйзерс», вместо него – Боб Вайсс, которого через 30 игр сменяет Боб Хилл. Свифт играет в 47 матчах, 20 в старте, набирает в среднем 6,4 очка и 5,6 подбора.

Следующим летом Свифт обретает почву под ногами. Он покупает за 1,35 млн особняк в Саммамише, к востоку от Сиэтла, со спортивной площадкой и огромными окнами, выходящими на озеро. Долгое время увлеченный огнестрельным оружием, он начинает собирать коллекцию: сначала охотничье ружье, затем дробовики и пистолеты. Он покупает мотоциклы, машины, крутых змей. Часы в качалке с Даубом приносят свои плоды, он возвращается в расположение команды совсем другим. Он представляет собой интересное зрелище. Больше никакой стрижки машинкой, теперь у него длинные рыжие патлы. Татуировки покрывает его руки и торс. Одна гласит «Просто верь». Другая – «Все возможно». «Просто скажите, что я взрослею, – говорит он удивленным журналистам. – Вот такой я на самом деле».

Хилл впечатлен тем, что видит, по крайней мере, на площадке. Ему 57, это его четвертый клуб в НБА, он видел многих своенравных пацанов, но он верит, что у Свифта доброе сердце. В Свифте также редкая комбинация умений для семифутера: он мобильный, атлетичный, с мягкой кистью, высоким баскетбольным интеллектом и желанием работать в защите. Хилл представляет в мыслях основу своего позиционного нападения – Свифт ловит мяч у кольца и отдает передачу звездам-снайперам, Аллену и Рашарду Льюису.

Свифт заявляет о себе уже в тренировочном лагере. Мощные данки. Защита под кольцом. «Вы заметили Роберта Свифта? – спрашивает журналистов Хилл после двусторонки. – О боже, я никогда не видел, чтобы он так играл».

Начинается предсезонка. В начале игры против «Сакраменто Кингз» Свифт опирается на правую ногу и подворачивает ее, пытаясь достать уходящий в аут мяч. Небольшой взрыв детонирует в его колене. Крестообразная связка порвана. Он пропустит целый сезон.

Он сломлен. И все же, как напоминают ему тренеры, ему всего 20 лет.

* * *

Восемь игр. Именно столько продержался Свифт, прежде чем надорвать мениск в том же самом колене через полтора года. Еще один сезон на свалку. Тем временем «Соникс» превращаются в «Оклахому-Сити Тандер». Новый тренер Пи Джей Карлесимо приходит и уходит.

К началу 2009 года Свифт уже в середине своего пятого сезона в НБА. Ему 23, он зарабатывает 3,6 млн в год и живет в съемном доме в Оклахоме, распивая пиво у костра с очередным набором новых друзей. Как и в Сиэтле, где он собирал тусовки для ребят из колледжа Белльвью, пытаясь жить ту студенческую жизнь, которой у него не было, он держится вдали от своих одноклубников. Но для друзей и семьи он всегда рядом. Деньги на машину? Оплата обучения в колледже? Свифт всегда поможет. Годами его родители были во всех смыслах его наемными работниками, которым платили пособие. «Если подсчитать все те деньги, которые он раздал просившим его людям, сумма выйдет сумасшедшая, – утверждает Дауб. – Правильно это или нет, но он такой человек».

С баскетболом, впрочем, все тяжело. Свифт играет с тяжелым бандажом на колене, получает межпозвоночную грыжу, ломает руку. Некоторые люди в «Тандер» чувствуют, что он потерял любовь к игре. «В его защиту нужно сказать, что каждый раз, когда он был готов сделать шаг в верном направление, он получал травму», – вспоминает Скотт Брукс, преемник Карлесимо.

Свифт может выйти в старте на несколько матчей, затем просидеть на скамейке все выездное турне. Раздосадованный, он принимает «да-пошло-оно-все»-отношение. Он сбривает свои длинные волосы, оставляя небрежный ирокез, который отлично подходит к его черному лаку на ногтях. Он приходит на игры в джинсах и фланелевой рубашке. Некоторые фанаты в восторге. Другие – не очень. Ройс Янг, колумнист Daily Thunder, высчитывает, что Свифт зарабатывает 137 659 долларов за каждую игру в 2008-09 (и «1 193 043 за каждую травму»).

Летом «Тандер» не продлевают сотрудничество со Свифтом. Он играет в Летней лиге за «Селтикс», но не получает контракта и в итоге возвращается домой, подписавшись с «Бейкерсфилд Джем» из Д-Лиги.

Как и все, главный тренер «Джем» Уилл Войт слышал разные истории. Про травмы. Про то, как семейка Свифта может отвлекать. Но Роб – профессионал. Семья не появляется, не считая одной тети. Но Свифт остается отрешенным. Дело не в баскетболе. У Свифта есть все навыки, его баскетбольный IQ, по словам Войта, «зашкаливает». Беспокоит другое.

В отличие от других игроков со строгим тренировочным режимом, Свифт набирает вес в «Бейкерсфилде» до такой степени, что становится неэффективным. Войт не замечает следов употребления наркотиков, Свифт никогда не приходит на тренировки с похмельем. Но что-то явно не в порядке. Тем не менее, Свифт ведет себя так, как будто у него все под контролем. «А на самом деле он был разбитым ребенком, – говорит теперь Войт. – Там было очень много боли».

После второй игры за «Джем» Свифт приходит к Войту. «Я всё. Пойду становиться бойцом ММА», – говорит он.

И больше Войт его не видел.

* * *

Последний шанс свернуть с кривой дорожки. Июль 2010, звонит Боб Хилл: «Я получил работу в Японии. Приезжай играть в моей команде».

Идея с ММА так и не претворилась в жизнь. Недолго продлилось счастье с Табатой Смит, высокой, красивой брюнеткой, которую Свифт встретил на одной из игр «Соникс». Их сын Реико родился в апреле 2008 года, унаследовав голубые глаза и темные волосы матери. Исходя из доходов Свифта, суд установил размер алиментов в сумме 5 тысяч в месяц. Свифт не спорил; у него было полно денег, он заработал в карьере более 18 миллионов. Договорились о совместной опеке.

Тем временем, он продолжал свои гулянки после «Джем». Много гулянок. Большинство пьянеет после шести банок пива; Свифту нужно втрое больше. Он бросил физические упражнения; команды больше не звонят. И вдруг появляется Хилл, единственный тренер в НБА, который понимал его. Это многообещающая возможность. Выпускник Принстона и управляющий хедж-фондом купил команду «Токио Апаче» и готов пойти ва-банк. Элитный тренер. Чирлидеры и конкурсы в американском стиле. Еще один талант из НБА, Джереми Тайлер.

Но есть проблема: у Свифта уже три неоплаченных счета. Первый месяц в Токио выходит тяжелейшим, но он потихоньку приводит себя в форму через игры, поочередно конкурируя и наставляя Тайлера, сырого и нахального паренька, которого ассистент тренера Кейси Хилл (сын Боба) прозвал «щенком дога». Кейси сдружился со Свифтом, одиноким парнем, доверчивым и чрезмерно щедрым, постоянно оплачивающим счет в ресторане, несмотря на истощение его НБАшного состояния. Когда невеста Свифта – которую он повстречал, когда отношения с Табатой закончились – отменяет помолвку, Кейси утешает его.

В итоге Свифт сбрасывает 30 кг и вновь обретает прыгучесть. Хилл позволяет ему бросать трехочковые. Он набирает 22+18 в одной игре, затем 21+16 в следующей. А затем, 11 марта, Свифт дома чувствует, как трясется земля и квартира ходит ходуном. В последовавшие за Великим восточно-японским землетрясением хаотичные дни всем уже не до баскетбола.

Американские владельцы решают распустить команду. Свифт возвращается в США, заинтригованные клубы снова звонят. «Нью-Йорк», «Бостон». В апреле «Трэйл Блэйзерс» устраивают просмотр. Свифту говорят, что он попал в команду. Он старше, умнее. Теперь он будет терпеливее. Затем работник «Блэйзерс» сообщает другие новости. Извини, мы решили двигаться в другом направлении. Свифт зол. Разочарован. В июле начинается локаут в НБА. Он решает, что с него хватит, больше никакого баскетбола, больше ничего. Теперь, когда вернутся волки, он не станет убегать.

* * *

История каждого героинового наркомана не похожа на другие, но в одном они все схожи: никто не намеревается становиться наркоманом. Свифт уверен, что он может все контролировать, нюхает поначалу только раз в неделю, чтобы не подсесть, затем – только чтобы сбалансировать приливы нервозности, возникающие от метамфетамина и кокаина, которые он начал употреблять. И он никогда не колется. Слишком опасно.

Его коктейль из трех наркотиков работает в синергии, давая сильный и длительный кайф – но и резко повышая риск смертельной передозировки. Героин работает как успокоительное, как и пиво, которым Свифт продолжает себя заливать, добиваясь того, что его дыхание угрожающе замедляется в моменты одури.

Но именно героин разрушает его. Как и с любым опиатом, героиновому наркоману нужно все время повышать дозу, чтобы получать то же удовольствие. Зависимость приобретается за месяцы или даже недели. Его распространение растет – по данным отчета Агентства по злоупотреблению наркотиками и психическому здоровью количество употребленяющих героин в США достигает 828 тысяч человек по последним подсчетам. К 2013 – и к этому моменту даты и время смешиваются в памяти Роба, месяцы кажутся годами – Свифт входит в это число.

Иногда он пытается сделать перерыв, или его запасы заканчиваются, и тогда проявляются симптомы ломки. Представьте худшую простуду, которая у вас была. Теперь удвойте это. Вот так чувствует себя человек при опиатной абстиненции. И самая волшебная, она же самая зловещая часть рассказа: все, что требуется, чтобы вся лихорадка, головная боль, тошнота, глухая боль в суставах прошли, – это одна доза. И все уходит мгновенно, словно были подняты шторы, а за ними ясный и солнечный день.

К 2014 году Свифт уже употребляет ежедневно. Он может провести три или четыре ночи без сна, никогда не выходит из дома, редко ест. Когда организм уже не выдерживает, он проваливается в темный сон. Иногда он просыпается в кровати, иногда – в кресле в гостиной.

Он редко размышляет о том, как дошел до такой жизни. Нет, лучше оставаться в этой дымке, смотреть документалки про ММА на YouTube, писать что-то в дневнике, говорить себе, что наркотики повышают его продуктивность, пытаться оправдать употребление. В этом тумане ему не нужно думать об алиментах, выплату которых он забросил, как забросил своих друзей и семью. Или о том дне в январе 2013-го, когда копы появились в его старом доме, где он жил с ватагой людей, всегда готовых к вечеринкам, но не собирающихся их оплачивать. Банк продал этот дом за 750 тысяч паре риелторов. Поначалу Свифт не собирался покидать дом. Когда он все-таки съехал, новые владельцы были в шоке от того, что обнаружили. Пулевые отверстия в стенах. Рабочие боеприпасы на полу. Личинки в раковине. Куча собачьего дерьма высотой в фут. Более сотни коробок из-под пиццы и больше тысячи пустых бутылок, включая «Дом Периньон», «Кристал» и коньяк «Луи XIII», стоящий полторы тысячи долларов. К двери в дом была прибита табличка «ОСТОРОЖНО, ПЬЮЩИЕ ЛЮДИ».

Таблоиды тут же ухватились за эту историю, сокрушаясь над «душераздирающим падением звезды НБА, сбежавшего из грязного дома». Но Свифт был слишком далеко, чтобы беспокоиться об этом. Он открывал свою первую банку пива в 9 утра, затем шел в бар, напиваясь там до падения со стула. Долгое время только алкоголик, он пробовал траву, но она лишь вгоняла в его депрессию, так что в какой-то момент – он не помнит, когда – он обратился к более тяжелым вещам. Друзья волновались. Кто-то спонсировал его страницу на basketball-reference.com некоторое время, написав там: «Роберт ограничен в средствах и нуждается в нашей помощи. Да, баскетболисты много зарабатывают, но и много тратят. Пожалуйста, пожертвуйте ему денег».

В конце концов, Свифт совсем исчез. Репортер The Seattle Times Джейсон Дженкс провел месяцы, разыскивая Роберта. В мае 2014 Дженкс пришел к выводу: «Очевидно, Роберт Свифт не хочет, чтобы его нашли».

И понятно, почему. После попыток перекантоваться у одного, другого знакомого, Свифт принимает худшее возможное решение: жить у своего дилера. Как вспоминает Свифт, Тригг предложил ему героин, когда Свифт пожаловался на боль в спине, и Тригг дал ему то, что должно было унять ее – так поступали все его друзья. В обмен на это Свифт помогал Триггу. Люди ведь не будут искать проблем от семифутера, тренированного в ММА. Хотя он продал большую часть своей коллекции оружия, у него еще оставался десяток пушек, включая 12-калиберный обрез, который он хранил под кроватью. В какой-то момент Тригг попросил, чтобы Роберт прикрыл его спину во время конфликта с другим дилером, задолжавшим две тысячи. Свифт поехал с ним, вооруженный, чтобы, как он позднее скажет полицейским, «все было мирно».

Ситуация становится хуже. На улице люди размахивают пушками. Угрозы взрыва. Иногда Свифт задается вопросом, как Тригг, умный 54-летний бывший авиаинженер с двумя взрослыми детьми, стал наркодилером. У них странная связь: два самых умных человека в комнате, полной торчков, ведут беседы, которые никто больше не может понять. Но Свифт никому не доверяет. Он снимает ручку с двери своей комнаты, привинчивает замок, к которому есть ключ только у него. А потом начинается полицейский рейд, запланированный на субботу, чтобы рядом не было школьников из находящейся рядом начальной школы имени Хеллен Келлер. Свифт расшевелил спящего Тригга, тот в панике пытается сбросить шприцы в камин. «Слишком поздно», – говорит Свифт.

Полиция отвозит Тригга в участок и допрашивает меня. «Я бы лучше сдох, – говорит тот, судя по протоколу допроса. – Моя жизнь закончена, нет смысла продолжать дальше». Полицейские спрашивают о Свифте. Тригг заявляет, что Свифт – «хороший парень», утверждает, что тот «никак не замешан в драгдилерстве» и «просто помогал прибираться в доме» и «выгонять ненужных людей».

В итоге Тригга приговорили к 4 годам в федеральной тюрьме. Свифт? Его допрашивают и отпускают до суда.

* * *

Водоснабжение и электричество отключают первыми.

Свифту некуда идти, он возвращается в дом Тригга, но у него мало денег и закачивается запас наркотиков, снятых из тайников, которые не смогли обнаружить копы. Тогда он заходит к соседям и просить подключить удлинитель к их розетке. В доме живет 78-летняя вдова Софи Роман. Она живет в этом районе почти 50 лет, но перестала выходить на крыльцо, чтобы не попасть под пули в перестрелке. Но что-то в Свифте нравится ей. Она верит ему. Он подключает к удлинителю вафельницу, чтобы поесть. У него нет кабельного или интернета, так что он смотрит «Трансформеры: Эпоха истребления» 16 раз подряд на DVD. Он возвращается к дому вдовы с подписанным мячом и баскетбольной майкой в качестве благодарности. К ужасу ее друзей, она приглашает его на обед. Но разве не за тем Господь послал ее на Землю, говорит она, чтобы помогать тем, кто нуждается в помощи? Свифт – хороший собеседник. Он моет за собой посуду – поступок, который запоминается ей. «Он был хорошим парнем, очень уважительным, – говорит она несколько дней назад, стоя на своем крыльце. – Он просто был таким грустным, потому что у него не было поддержки. Мне стало жалко его».

Свифт продолжает свое падение. Он начинает жить у другого дилера, поставщика Тригга, спит в кресле, все его вещи собраны в куль, висящий на крюке под потолком. В те дни, когда он не может добыть героин, он потребляет то, что сам сейчас без иронии называет «нездоровыми порциями метамфетамина». Он читает в газете, что выдан ордер на его арест. Он пропустил дату своего суда и теперь его разыскивают в связи с незаконным владением дробовика, изъятого во время рейда (гранатомет, найденный у Тригга, также принадлежал Свифту, как и еще три ствола). Свифт скрючивается, пытается исчезнуть. Он не выходит на улицу несколько месяцев.

Затем, в январе 2015, его находят и привозят в офис шерифа округа Снохомиш. Свифт, расплющенный на заднем сиденье, упоротый, вряд ли понимает, что происходит. Его отвозят в тюрьму округа Кинг в Сиэтле, помещают в камеру среднего уровня охраны с 22 другими заключенными, устанавливают залог в размере 20 тысяч. Героиновых наркоманов обычно лечат по сужающейся методике: вводят малые дозы опиатов, чтобы отучить от наркотика. Это может занять месяцы и даже годы. Свифту не дают такого смягчения – ему прописывают лишь мышечные релаксанты. Остальное зависит от него.

Из первой дюжины дней он помнит лишь то, как лежал на своей железной раскладушке, скрюченный, чтобы уместиться в ней, голова под единственной простынкой. Рвота подбирается к горлу каждые несколько минут. Он дрожит. Он спит так много, как только может.

Наконец, он выходит из этого состояния. Он сравнивает этот момент с сценой из «Последнего Самурая», где герой Тома Круза протрезвел и понял всё, что натворил. Другие заключенные узнают его. Некоторые спрашивают про НБА. Другие делятся с ним конфетами, чтобы помочь справиться с ломкой. Широкоплечий человек с тюремными наколками по имени Питер, разыскиваемый в штате Орегон, дает ему Библию. «Все, что тебе нужно, здесь», – говорит он.

Свифт давно не открывал эту книгу. Он рос, посещая церковь, одной из его первых татуировок был огромный крест на спине, но он потерял веру. Теперь он находит утешение в чтении отрывков из Библии. Он просит карандаш и бумагу, начинает писать. Первая страница вся в каракулях, нагромождение мыслей, сожалений, стремлений. На второй странице все приводится в порядок. Мелким, четким почерком Свифт рисует несколько пустых квадратных окошек, рядом с каждой – поставленная цель. «Вернуть документы по выплате алиментов», «Церковь каждое воскресенье», «Опись всех вещей», «продолжай учить японский». Затем он переписывает 23-й псалом. «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла».

Тем временем, он оценивает свою новую реальность. Ему нужно встретиться со своим адвокатом. Ни друзья, ни родственники его не посещали. Он даже не знает, где живет его сын.

Он ощущает мощный всплеск раскаяния. Он знает, что должен делать.

* * *

План Свифта звучит безумно.

Но Алекс смотрит на своего брата и находится в шоке. Чувак не трогал мяч годами, уничтожал свой организм, провел месяц в тюрьме. И тем не менее, вот он, в спортивном зале при церкви в Сиэтле, без особый усилий кладет мячи в кольцо весной 2015 года.

По правде говоря, это раздражает Алекса. Конечно, он извлек свою пользу из успехов брата. Но он все время жил в его тени, бросив баскетбол в последнем классе, чтобы избежать груза ожиданий, которые он, форвард ростом 185 см, никогда бы не оправдал. Теперь у братьев разные интересы, разные характеры. И все же они родственники, они обменивались письмами во время заключения Роба.

Но Алекс все равно был удивлен, когда Роб позвонил ему 27 января. Его за день до этого выпустили из тюрьмы, поскольку он согласился на прохождение лечебной программы вместо залога. Теперь ему нужно было, чтобы кто-то отвез его в центр города – найти парк, где можно поспать. Алекс посмотрел на свою жену Дженни. Она даже глазом не моргнула: «Привези его сюда. Он поживет у нас в спальне наверху».

Роб приехал с маленькой холщовой сумкой, где лежали его заметки, футболка и немного вяленой говядины. Он был одет в тюремные ботинки и шорты и был таким тощим, что ребра виднелись через его майку. Тем вечером он съел фунтовый бургер Алекса, половину такого же бургера Дженни, затем с благодарностью опустошил их холодильник. В тюрьме ему сказали, что на пять фунтов тяжелее границы, по которой полагался дополнительный паек недоедающим. И теперь он мог обжираться.

Первое время Роб постоянно обнимал и благодарил Алекса. В 5 утра каждый день братья уезжали из дома вместе: Алекс на работу курьера FedEx, Роб – на автобусе в общественный центр, альтернативу тюремному сроку для осужденных за ненасильственные преступления. Там он впервые проходит обучение по студенческим программам – жизненным навыкам и финансам. Ему это нравится. Но когда начинается психотерапия, Роб отказывается, не хочет находиться рядом с теми, чья главная цель – как можно скорее пройти программу и снова начать употреблять. Он не посещает сеансы пять дней. Приходит распоряжение суда. 25 февраля Свифта вновь отправляют за решетку на 6 суток, после чего его дядя Скотт Шолл соглашается выплатить залог, позволив Робу вернуться в дом к брату.

С судебным делом в подвешенном состоянии и без денег, водительских прав и конкретных целей Роб проводит следующий месяц, расчищая заросший задний двор Алекса и Дженни. Вскоре он начинает общаться с семьей Дженни, ходить с ними на воскресный обед и в церковь – во фланелевой рубашке и джинсах, единственной более или менее нормальной его одежде. Он также стрижет газон у родителей Дженни, семьи Адамсов. Соседи пугаются огромного татуированного человека, о котором они слышали в новостях, но Кей Адамс, отец Дженни, просит их сначала поговорить с парнем, а уж только потом судить о нем. Он говорит, что у Роба кроткая душа, кроме того, он чертовски хороший садовник. Он ставит шпалеру, ухаживает за петуниями, убирает в гараже. Взамен Кей позволяет ему в любой момент приходить в гости, покупает ему протеиновый порошок, дает время от времени сотню долларов. Постепенно Роб возвращается в свой здоровый вес. И вскоре Кей и Крэйг, брат Дженни, зовут Роба поиграть с ними в баскетбол на церковной площадке. Роб играет на периметре, бросает только с дистанции, но все равно доминирует. Его план уже не кажется таким недостижимым. Возвращение в НБА? Почему нет?

Все это время Алекс и Дженни следят за тем, чтобы Роб не сорвался. Количество рецидивов у героиновых наркоманов достигает 97%. Его связки порою заклинивает. Руки трясутся. Он продолжает пить – где-то бутылку вина с бывшей подругой, где-то текилу. Но он никогда не выглядит под кайфом. Это черта Свифтов, считает Дженни. Они такие упрямые, что если решили что-то сделать, они просто делают это. Так Алекс бросил курить, так теперь Роб бросает наркотики. Не то чтобы они совсем не конфликтуют – Алексу не нравится, что Роб выпивает у него дома. Робу кажется, что он отнимает слишком много внимания, особенно учитывая то, что Алекс и Дженни вскоре ожидают первенца. Но от адвоката все время приходят сообщения о переносе его дела.

Наконец, 16 сентября 2015 года благодаря новому госзащитнику Кэтрин Эдвардс Свифт соглашается на сделку с судом. Больше никакого времени в тюрьме, никакого условного срока, лишь 600 долларов штрафа. Конечно, у него, возможно, был бы шанс в суде, но это тянулось бы месяцы и освещалось бы в СМИ. В момент спокойствия он говорит Алексу, что столько лет младший брат брал пример со старшего, а теперь роли изменились. Новая цель Роба – быть, как Алекс: с домом, женой, семьей.

Роб продает остатки своей коллекции пушек. Он приходит к семье Дженни на последний воскресный обед. Затем за ним из Калифорнии приезжает старый знакомый – его тренер по смешанным единоборствам, обещавший приютить его у себя дома. Свифт загружает в машину две камуфляжные спортивные сумки и они уезжают по трассе I-5. У него нет конкретного плана. Он просто знает, что нужно начинать жизнь заново.

* * *

Что же с тобой произошло? Возможно, это неправильный вопрос.

Конец июля 2016 года, я сижу напротив Свифта, едва умещающимся за столиком в азиатском бистро в Роузвилле, в часе езды от Сакраменто. Он одет в шорты-карго и черную футболку. Волосы пострижены. Добавьте к этому образу короткую бороду, и он начинает напоминать огромного растатуированного лепрекона. Наколки покрывают его руки и ноги: племенные символы, фразы, изображение волка, выходящего их пламени. Некоторые можно увидеть только под ультрафиолетом. Свифт вернул свой вес до 125 кг, по большей части мускулов, но он все так же двигается, словно человек, пытающийся отойти в сторону, сгибая плечи и держась большими пальцами за петли шорт. Он заказывает три блюда, но ест немного, просит упаковать на вынос. Он впервые разговаривает с американским журналистом почти за 10 лет и нервничает, дергает ногой. Он спокойно обсуждает будущее. Не так просто говорить о прошлом. «Все еще есть моменты, когда тяжело думать о том, что произошло, как я мог поступить иначе, – признается Свифт. – Но я должен помнить, что я сейчас уже ничего не могу исправить. Нужно двигаться дальше».

Он выбрал Роузвилл – жаркий, пустой город, заполненный торговыми центрами, церквями, массовой застройкой и винными магазинами – потому что он ему знаком. Его бабушка когда-то жила здесь. Здесь живет его дядя Скотт Шолл. Но самое важное, тут хорошая баскетбольная культура. Он говорит мне, что за последние 16 дней сыграл в 14 матчах, что его команда выиграла турнир Woo Pro-Am League и что он не двигался так хорошо уже лет десять.

Во время первой из двух игр тем вечером, проходящей в фитнес-клубе, Свифт возвышается над всеми одноклубниками, среди которых один человек, кто профессионально выступал за рубежом, а также молодая девушка с убийственно точным броском. Его основной опекун – 43-летний мужчина ростом 195 см, чьи седеющие волосы и большой живот еще больше старят его. Он делает то, что и большинство защитников против Свифта – постоянно и жестко фолит.

Раздраженный, Свифт начинает выходить на периметр. Он попадает с пяти метров, потом попадает «от забора». Исполняет дальний трехочковый. Добивает сверху с подбора. Легко блокирует броски из-под щита. Самое впечатляющее – он выходит на защиту от высокого пикенролла, разменивается на защитников, постоянно подсказывает в защите. Он делает пару замечательных передач из «хай-поста» на выбегающих под кольцо. Вот он, высокий баскетбольный интеллект. «Д-лига?» – пишу я в своем блокноте. «Точно может играть за границей».

За два дня до этого Кейси Хилл предложил хороший ориентир для оценки прогресса Свифта. «Он воин, так что во время игр этого не увидишь. Но посмотри на него во время штрафных и таймаутов. Если он хватается за шорты, значит, ему нужно снять нагрузку со спины». Но сегодня вечером Свифт никогда не делает этого, хотя играет все 40 минут матча. Хотя он надел неопреновый бандаж на колено… погодите, это всего лишь дырка в его изношенных леггинсах. Да, и его кроссовки тоже все потертые и грязные.

После игры он обнимается с одноклубниками, дразнит соперников, смеется, выходит на улицу, чтобы затянуться из своего вапорайзера, годный, что ему удалось понизить уровень никотина с 22 мг сначала до 12, а теперь и до 6. Его настроение меняется только в тот момент, когда товарищ зовет его на ярмарку в выходные: «Поешь до отвала, сходишь на аттракционы с моими детьми». Свифт качает головой. «Слишком много людей», – говорит он о толпе.

Через два часа во втором матче Свифт играет в той же пропитанной потом майке. Его партнеры игнорируют его и бросают трехочковые, хотя Свифта опекает парень на 30 сантиметров ниже. Его команда проигрывает. Свифт в ярости. На арбитров. На то, что не получал мяч. «Нафиг эту лигу, – говорит он. – Все равно я играл сегодня просто из одолжения».

Он устало тащится на парковку, где стоит его «Форд Эксплорер» 1996 года, вешает майку на дверцу машины, чтобы дать ей просохнуть. Вечер среды в клубе здоровья в пригороде Сакраменто. Реальность обратного пути Свифта.

* * *

«Роберт Свифт? Все время о нем думаю», – говорит Боб Майерс, экс-агент Свифта, ныне генеральный менеджер «Голден Стэйт Уорриорз». Как и большинство тех, с кем я общался, Майерс хочет знать, как дела у Свифта. Не в баскетболе, а в жизни.

«Я чувствую себя виноватым в том, что не смог ему помочь, – признается Уилл Войт. – Надеюсь, кто-то сможет».

«Он попал на темную сторону бизнеса, – считает Кейси Хилл, ныне тренер «Санта-Круз Уорриорз» из Д-лиги. – Спортсмен из НБА, получивший столько денег в 18, 19 лет, с родителями, которые используют его…» Он замолкает.

«Как много было в нем боли? – задается вопросом Шерман Алекси, писатель, поэт и ключевая фигура в кампании по возвращению «Соникс» в Сиэтл. – Как много боли он перенес в лигу? Было ли ему суждено провалиться?» Алекси, бывший алкоголик, говорит, что чувствует «абсолютное сопереживание и надежду на его восстановление».

Другие готовы говорить только не под запись, или пытаются оградиться, соглашаясь на интервью только после того, как они обсудят это со Свифтом. Некоторые, как Дэйвин Джонсон, пастор и спортивный директор церкви в Роклине, Калифорния, молятся за него. Джонсон говорит, что он получил послание от Господа с требованием помочь Свифту. Они познакомились на коллективной исповеди. По его просьбе Свифт начал посещать группу по средам, даже играл Бога в церковной постановке «Давида и Голиафа», правда в этом случае Всемогущий был в джинсах и белой майке. Джонсон называет Свифта «преодолевающим». Следующий этап, по его словам, поделиться своими переживаниями. «Одно дело говорить об этом в частной беседе, другое – на публике, – говорит Джонсон под звуки христианского рока в спортивном зале церкви. – Но подумайте, как он мог бы повлиять на жизни других. У него есть своя история, готов ли он ей поделиться?»

* * *

Прошло две недели. Мне пишет Свифт. Он готов поговорить. Обо всем. И так, мы у него дома, в номере на третьем этаже отеля в Роузвилле. Снаружи шумит трасса I-80 вдоль кредитного союза, универсама и церковного магазина. Пластиковые полки заполнены консервированным супом и гигантскими бутылками с протеиновым порошком. Мелатонин и биодобавки лежат вокруг его кровати. Пустая упаковка из шести банок пива лежит на полу рядом с пустыми пакетами из-под фаст-фуда. Шкаф завешан баскетбольной экипировкой. Стопка книг опирается на его рюкзак; некогда интересовавшийся философией, Свифт теперь использует рунический алфавит для заметок и читает книги типа «Философия Темного Рыцаря» и гид по «Игре Тронов». Он убирает выстиранную одежду с вращающегося стула, освобождая мне место и извиняясь за беспорядок. «Последнюю неделю я занимался только тем, что ходил в зал», – говорит он.

За этот долгий день он снова переживает все, время от времени затягиваясь дымом из вапорайзера. Он не уходит от вопросов, не избегает зрительного контакта. Беспокойное тело и нервный смех исчезли. После вопроса, кого винить – Что же с тобой произошло? – он даже не задумывается. «Это было мое решение, ничье иное. Даже если другие люди вбивали неправильные мысли мне в голову, если не было вокруг никого, кто бы мог мне подсказать, это все равно было именно мое решение».

Его слова напоминают лечебную мантру; нельзя точно сказать, усвоил ли Свифт уроки во время своих недолгих сеансов терапии или же додумался до этих слов сам. Он избегает терапию после освобождения из тюрьмы, полагая, что если он будет слушать других и не доверять своим ощущениям, то снова попадет в беду. Он говорит, что не думал о наркотиках уже 19 месяцев. «Это было мое решение начать, и мое решение – закончить», – утверждает Роберт. Он ненавидит оправдывать наркоманию, что это болезнь, а не выбор.

Когда ему говорят, что некоторым сложно будет принять этот способ, он кивает. «Я понимаю и уважаю это, но если я решил что-то не делать, то я не делаю. Я понимаю, что не все на это способны. Но таков уж я».

Свифт может только надеяться, что ему поверят. Он говорит, что стал «старше и менее эмоциональным». Что может понять точку зрения менеджеров НБА. «Спираль вниз», как он это называет? «Я был потерян, зол, испуган, – вспоминает Свифт. – У меня не было целей в жизни. Я жил от минуты к минуте. А теперь я целенаправлен, у меня есть долгосрочный план, я знаю, чего хочу добиться. Я знаю, каков следующий шаг. И каждое решение основано на «Поможет ли это мне сделать следующий шаг?». Я делаю очень мало из того, что направлено на мгновенное удовлетворение». Он делает паузу. «Если уж я смогу вернуться, я знаю, что и другие смогут».

Кроме того, у него теперь есть своя группа поддержки. Во время нашего разговора он получает сообщение от Джордана Уилсона, его телефон смеется голосом Джокера (Свифт – большой поклонник «Бэтмена»). Тихий 24-летний разыгрывающий Уилсон когда-то играл в университете Уильяма Джессупа, христианском коллледже в Роклине, затем в Новой Зеландии. Он и Свифт вместе занимаются в зале 4-5 дней в неделю. Свифт ежедневно переписывается с ним. Уилсон говорит: «Знаю, это всего лишь любительская лига, но так здорово видеть, как серьезно он относится к баскетболу».

Затем есть дядя Шолл, иногда одалживающий ему денег. Он сам настоял о встрече со мной, когда узнал, что я пишу эту статью (он не разговаривал со своей сестрой Рондой 11 лет из-за «несогласия», но при этом просит меня не слишком сгущать краски в рассказе о семье Свифта). И, возможно, самый яркий представитель группы – Деон Тэйлор, 41-летний режиссер, выросший в Индиане, получивший спортивную стипендию в университете Сан-Диего Стэйт и игравший затем в Германии. Громкий, жизнерадостный человек с тонкими усиками, любящий фразы вроде «КАК ДЕЛИШКИ ЧУВАЧОК?!» и постоянно упоминающий в разговорах Джейми Фокса и Джастина Тимберлейка. Тэйлор столкнулся со Свифтом на площадке и решил сделать из него что-то вроде проекта. Он познакомил Свифта с юристом Крисом Фраем. Подарил ему кроссовки. Оплатил номер в отеле. «Я стал действительно заботиться о нем, – говорит Тэйлор. – Самое главное, что я ему говорю – позволь баскетболу сделать тебя успешным, но не живи ради баскетбола. Если не получится вернуться в НБА, это не конец света».

Тэйлор заставляет Свифта думать о жизни вне площадки. Каков главный жизненный план? Что будет дальше? Когда я задаю эти вопросы Свифту, он говорит, что пока не может загадывать так далеко. Что если он хотя бы на секунду подумает, что с баскетболом не сложится, «это меня раздавит».

Обратная дорога очень сложная. Фрай, который говорит, что пока что работает со Свифтом безвозмездно, перечисляет все препятствия. Свифт должен внушительную сумму по алиментам; когда НБА недавно перечислила остаточную зарплату Свифту в сумме с пятью нулями, власти штата заморозили его счет. Фрай надеется реструктурировать долги Свифта и месячные выплаты, поскольку у Свифта больше нет дохода от НБА. «Это противоречит здравому смыслу, – считает Фрай. – Они отбирают у него деньги, чтобы он не мог больше зарабатывать».

Затем – работа. В некоторых странах уголовникам запрещено играть, так что Фрай нацеливается на Японию – «единственное место, которое является реалистичным вариантом». Он говорит, что надеется разрешить эту ситуацию с НБА (офис лиги отказывается говорить о чем-то конкретном по Свифту). Хотя он не совсем знаком со спортивными переговорами, Фрай надеется на лучшее. «Как только они встретятся с Робом, они сами все увидят, – говорит он. – Он очень милый, очень честный парень».

Друзья Свифта перечисляют плюсы. Ему 30, он моложе Криса Пола и ЛеБрона Джеймса, у него накопилось всего 97 игр НБАшного износа организма. «Им точно заинтересуются команды Д-Лиги, – верит Боб Майерс. – Найти больших парней сложно. Но это еще нужно заслужить». Майерс делает паузу. «Мне сложно судить, я предвзят. Я хотел бы дать ему шанс. Мне бы хотелось сделать это, просто ради того, чтобы привести его жизнь в хорошее место».

Хорошее место. Это относительное понятие. Свифт сетует, что до сих пор не видел своего сына, но знает, что сначала нужно привести жизнь в порядок. Все, с кем я общался в Роузвилле, уверены, что Свифт чист, хотя, конечно, никто не следит за ним все время. Доктор Уилсон Комптон, заместитель директора Национального института изучения злоупотребления наркотиками, говорит, что у человека вроде Свифта есть позитивные факторы: он стал употреблять поздно (те, кто начал в подростковом возрасте, склонны к рецидиву); он употреблял относительно недолго (годы, не десятилетия); и у него нет того, что Комптон называет «сопутствующими психологическими проблемами». Свифт также находится в позитивной социальной среде и имеет большую цель (что дает ему двигаться по инерции). Тем не менее, Комптон подмечает, что «алкоголь очевидно влияет на вероятность рецидива». Так же и стрессовые ситуации. И все же Комптон верит в успех: «Идея, что можно склеить разрушенную жизнь, очень важна, и неважно, приходит ли она через лечение или какими-то иными путями, главное – большая приверженность этой идее».

В случае со Свифтом, эта идея пришла сама. «Я не знаю его семью, – говорит Тэйлор, – но я считаю, чувак, семья всегда должна помогать. Всегда должен быть кров, где можно переночевать». Сложно разобраться в семейных отношениях Свифтов. Хотя Роберт открыто говорит о своей зависимости, он не любит подробно обсуждать родителей. Пособие, которое он им давал в Сиэтле, достигало десятков тысяч в год? Идея, что они использовали его как «обратную стипендию»? Он считает, что сам принимал все свои решения. Что на счет мнения, что родители видели в нем сначала игрока НБА, а только потом сына? На его лице появляется болезненная ухмылка. «Я не впервые слышу такое мнение».

Он снова стал общаться с семьей лишь полтора года назад. Все еще в процессе. О матери он говорит следующее: «Она стареет и становится все более упрямой, есть только ее мнение и неправильное. Наверное, у меня есть ее номер, я не знаю точно. Я с ней общаюсь только через Фэйсбук». Но с другой стороны, Роб с гордостью показывал мне свои семейные фотографии. Фото его сестры, с выкрашенными в синий волосами и татуировкой «Я В ПОРЯДКЕ», которая с другого угла говорит «СПАСИТЕ МЕНЯ». Фото отца, молодого, с великолепной татуировкой на плече, на которой изображена Ронда и самурай. Фото деда с Робом, сидящим у него на коленях. В конце концов, есть только одна семья. Я слышу, как Роб оканчивает разговор с отцом словами «Я люблю тебя, пап».

Я также был с Робом, когда он читал сообщение от Ронды в тот день, когда узнал о том, что НБА выплатит ему оставшуюся часть зарплаты. Она сказала, что счастлива за него. А также сказала, что ей бы не помешали 10 тысяч.

Мне удается поговорить с его родителями лишь спустя несколько недель уговоров, и то лишь потому, что Роб попросил Брюса поговорить со мной. У него новая работа в Лас-Вегасе, где теперь живут супруги. Но он вновь подавал заявление о банкротстве в июле этого года, судя по документам в открытом доступе. По телефону Брюс звучит искренне, но настороженно. Он описывает Роба как «очень заботливого парня», который «крайне умный и крайне упрямый». О решении Роба перейти в НБА, отец говорит, что это было «только его решение, больше ничье». О том, что случилось с Робом после 20 лет? «Даже родители не могут всегда принимать за него решения», «ему не требовалось, чтобы я за ним наблюдал» и «я пытался быть отцом и позволить ему иметь свое собственное пространство». Теперь они лишь надеются, что «он добьется того, чего хочет. Это все, что я могу ему предложить. Если он хочет вернуться в НБА, надеюсь, все получится, если в этом его цель. Все, что могу сказать – я желаю ему самого лучшего». Ронда говорить отказалась.

Роб говорит, что пытается сохранить отношения, но провести четкую линию. «Я вижу это так: я должен в первую очередь позаботиться о самом себе, а уже потом, если им нужна будет моя помощь, я постараюсь что-то сделать, – говорит он, прогуливаясь до машины. – Но пока моя жизнь не в нужном месте, я буду немного эгоистом».

* * *

В последующие недели Свифт сыграет в самых разных матчах, с гордостью присылая мне цифры своей статистики. Месяц спустя, в сентябре, я лично увижу его в чемпионском матче в Роузвилле. Он станет со-MVP лиги тем вечером, примет участие в конкурсе трехочковых бросков (5 из 15) и сыграет великолепный матч, пасуя из двойной опеки, защищая свое кольцо, отлично играя в атаке: 28 очков, 20 подборов, 6 передач и 5 блок-шотов в разгромной победе.

Он также признается мне, что два дня не ел ничего, кроме протеиновых коктейлей, потому что деньги снова закончились. Он с трудом поднимается по лестнице тренировочного зала из-за больной спины. Он выглядит запыхавшимся, дергающим край своих шорт. Его номер в отеле выглядит грязнее, чем в прошлый раз, засоренный пакетами из-под еды, пустыми пивными банками, бельем, и в этот раз его извинения уже менее искренние. Он говорит, что плохо спит последние две недели из-за стресса, очень беспокоится из-за финансов, из-за тренировок, из-за того, что он сам должен звонить тренерам и искать работу, и что он надеется переложить это на своего юриста, но тот все-таки не спортивный агент, так что это непросто. В конце дня я чувствую, как грусть сваливается на меня, потому что теперь я тоже болею за Свифта и надеюсь, что это лишь короткое уныние, ведь он так усердно работал до этого. И я боюсь, что пламя, однажды зажженное, может угаснуть так стремительно.

Вечером я куплю Свифту два обеда, один из которых он заберет с собой, просмотрю его черновики – он пишет фэнтези-повесть – и почувствую облегчение, когда узнаю, что Тэйлор, занятый на съемках, снова объявился и оплатил номер в гостинице, в котором Свифт продолжает жить только благодаря доброжелательности менеджера. Теперь номер оплачен до конца выходных, и ему не нужно будет собирать вещи и искать, у кого переночевать. «У меня все хорошо», – говорит он.

И у него все будет хорошо. По меньшей мере, еще один день.