Лекции.Орг


Поиск:




Дон Хуан выразил искреннее восхищение таким достижением. Он признал, что толчка, подобного толчку опрокидывателя, точке сборки не может дать ничто.




Я спросил о различии между толчком Земли и толчком опрокидывателя. Он объяснил, что толчок Земли – суть сила настройки исключительно янтарных эманаций. Такой толчок повышает осознание до немыслимой степени. Для новых видящих это взрыв неограниченного осознания, который они называют полной свободой.

Он сказал, что толчок опрокидывателя, в отличие от толчка Земли, – сила смерти. Под воздействием опрокидывателя точка сборки перемещается в новые непредсказуемые позиции. Таким образом, древние видящие в своих странствиях всегда были одинокими путниками, хотя все их предприятия всегда были совместными. Если же случалось так, что в одном и том же путешествии принимали участие несколько видящих, то это означало только борьбу за главенство и считалось нежелательным поворотом событий.

Я признался дону Хуану, что, чем бы древние видящие ни занимались, это производят на меня гораздо более жуткое впечатление, чем самые мрачные сказки. Он раскатисто захохотал. Было похоже, что происходящее доставляет ему массу удовольствия.

– Тебе все же придется согласиться с тем, что, как бы это ни было противно, эти черти обладали огромной смелостью, – продолжал он. – Мне и самому они никогда не нравились, как ты знаешь, но не восхищаться ими я, тем не менее, не могу. Их любовь к жизни для меня поистине непостижима.

– Но разве это можно назвать любовью к жизни, дон Хуан? – спросил я. Это же что-то тошнотворное.

– Но что, кроме любви к жизни, способно толкнуть человека на такие крайности? – ответил он вопросом на вопрос. – Они до такой степени были влюблены в жизнь, что ни за что не желали с ней расставаться. Так я это вижу. Мой бенефактор видел иначе. Он считал, что они боялись умереть, что не то же самое, что любить жизнь. Я говорю, что они боялись умереть, потому что любили жизнь и потому что видели чудеса, а вовсе не из-за того, что были мелкими алчными чудовищами. Нет. Они заблудились. Никто никогда не бросал им вызов, и они испортились, как маленькие избалованные дети. Но отвага их была безупречна, и таким же безупречным было их мужество.

– Вот ты, например, отправился бы в неизвестное, побуждаемый только алчностью? Да ни за что. Алчность работает только в мире обычных дел. Но, чтобы в леденящем душу одиночестве пуститься в странствие по немыслимым пространствам иных миров, требуется нечто повнушительнее алчности. Любовь. Нужна любовь к жизни, к авантюре, к тайне. Нужно обладать неиссякаемой любознательностью и огромной смелостью. Поэтому не говори, что тебе противно, ибо это – чушь. Это попросту неприлично!

В глазах дона Хуана мерцали искорки сдерживаемого смеха. Он ставил меня на место, но сам смеялся над этим.

 

Примерно на час дон Хуан оставил меня в комнате одного. Мне хотелось разобраться в мыслях и чувствах. Но я не знал, как это сделать. Я знал наверняка, что моя точка сборки находится в положении, в котором роль рассудка не является доминирующей. И в то же время интересовали меня вопросы вполне рассудочные. Дон Хуан сказал, что, формально, как только сдвигается точка сборки, мы засыпаем. Меня интересовал, например, вопрос, выглядел ли я спящим для стороннего наблюдателя, так как Хенаро выглядел для меня.

Как только вернулся дон Хуан, я спросил его об этом.

– Ты спишь самым натуральным образом, хотя и не ложился, – ответил он. – Если бы сейчас тебя увидел человек, находящийся в нормальном состоянии осознания, он решил бы, что ты слегка не в себе, а может быть даже – что ты пьян.

И он объяснил, что во время обычного сна точка сборки сдвигается вдоль одного из краев человеческой полосы. Такие сдвиги всегда сопряжены с дремотным состоянием. А в процессе практики точка сборки сдвигается вдоль среднего сечения человеческой полосы. Поэтому дремотного состояния не возникает, хотя сновидящий по-настоящему спит.

Как раз на этой развилке и разошлись новые и древние видящие в своем походе за силой, – продолжал он. – Древних видящих интересовала копия тела, физически более сильная, чем само тело. Поэтому они использовали сдвиг вдоль правого края человеческой полосы. Чем глубже они уходили в этом направлении, тем более причудливым становилось их тело сновидения. Вчера ты сам имел возможность увидеть чудовищный результат глубокого сдвига вдоль правого края.

Новые видящие поступили совсем иначе. Они старались удержать точку сборки посередине человеческой полосы. При неглубоком сдвиге такого рода – например, при сдвиге в состояние повышенного осознания – сновидящий практически ничем не отличается от любого другого человека на улице, разве что несколько в большей степени подвержен воздействию эмоций, таких как, скажем сомнение и страх. Но на определенном уровне глубины, сновидящий, который сдвигается вдоль средней секции, становится сгустком[49] света. Сгусток света и есть тело сновидения новых видящих.

Он сказал также, что такое безличное тело сновидения в большей степени способствует пониманию и исследованию, являющееся основой всего, что делают новые видящие. В значительной степени очеловеченное тело сновидения древних видящих заставляло их искать такие же личностные, очеловеченные ответы.

Неожиданно дон Хуан запнулся, как бы подыскивая слова.

– Есть еще один бросивший вызов смерти, – отрывисто произнес он. – Он совершенно не похож на тех четырех, которых ты видел. Его невозможно отличить от любого обычного человека с улицы. То, чего он достиг – уникально. Он научился открывать и закрывать свой просвет по собственному желанию.

Дон Хуан почти нервно перебирал пальцами.

– Этот бросивший вызов смерти – тот древний видящий, с которым в 1723 году познакомился нагуаль Себастьян, – продолжал он. – День их встречи мы считаем днем начала нашей линии, днем второго начала. Бросивший вызов смерти живет на Земле уже сотни лет. Он вносил изменения в жизнь каждого из нагуалей, с которым встречался. Некоторых из них изменения коснулись в большей степени, некоторых – в меньшей. А встречался он со всеми нагуалями нашей линии, жившими после 1723 года.

Дон Хуан пристально посмотрел на меня. Я почувствовал странное неудобство. Я решил, что неловкость вызвана возникшей передо мной дилеммой: я очень сильно сомневался в правдивости этого предания, и в то же время по какой-то необъяснимой причине твердо верил, что все это – правда. Я сказал о своем затруднении дону Хуану.

– Вопрос рационального недоверия – не только твоя проблема, – заметил он. – Мой бенефактор тоже поначалу бился над этим вопросом. Конечно, потом он все вспомнил, но на это ему потребовалось довольно много времени. Когда я с ним познакомился, он уже восстановил все в памяти, поэтому стать свидетелем его сомнений мне не довелось. Я только слышал о них.

– Но вот что удивительно: те, кто ни разу не видели того человека, с гораздо большей легкостью верили в то, что он – один из древних видящих. Мой бенефактор утверждал, что шок, который он испытал при встрече с таким существом, слепил в одну кучу некоторое количество эманаций. Отсюда и колебания, поскольку на то, чтобы эти эманации разделились, потребовалось время. Твоя точка сборки будет смещаться. Когда-нибудь настанет миг – она попадет на должную комбинацию эманаций, и доказательства реального существования этого человека встанут перед тобой с ошеломляющей очевидностью.

Я снова почувствовал необходимость поговорить о своем ощущении раздвоения.

– Мы отклоняемся от темы, – сказал он. – Может показаться, что я пытаюсь убедить тебя в существовании этого человека. Я же хотел сказать только то, что этот древний видящий знает, как управлять накатывающейся силой. А веришь ты в то, что он существует или нет – не важно. Однажды ты узнаешь, что ему действительно удалось закрыть просвет. Это станет для тебя очевидным фактом. Ту энергию, которую он заимствует у нагуаля каждого поколения, он использует исключительно для того, чтобы закрывать просвет.

– Но как ему это удается? – спросил я.

– Выяснить это невозможно, – ответил он. – Я разговаривал об этом с двумя другими нагуалями, встречавшимися с ним лицом к лицу – нагуалем Хулианом и нагуалем Элиасом. Ни один из них не знал. Тот человек никогда не раскрывал секрет того, как он закрывает просвет. Причем через некоторое время просвет, видимо, начинает снова приоткрываться. Нагуаль Себастьян рассказывал, что, когда он познакомился с этим древним видящим, тот был очень слаб, он почти умирал. А когда с ним встретился мой бенефактор, тот уже скакал с живостью и энергией полного сил молодого человека.

Дон Хуан рассказал, что нагуаль Себастьян прозвал этого безымянного человека «арендатором», поскольку они заключили с ним соглашение: тот получал энергию, так сказать, «жилье», платя за аренду услугами и знаниями.

– Кто-нибудь пострадал при этом обмене? – поинтересовался я.

– Ни одному из нагуалей обмен энергией с этим человеком вреда не причинил, – ответил дон Хуан. – Толтек обязался брать только немного свободной энергии в обмен на дары, на сверхъестественные способности. Нагуаль Хулиан, например, получил от него походку силы. С ее помощью он мог задействовать или гасить определенные эманации в своем коконе, делаясь по своей воле то молодым, то старым.

Дон Хуан объяснил, что бросившие вызов смерти дошли до того, что привели в пассивное состояние все эманации внутри своих коконов, кроме эманаций, соответствующих эманациям союзников. Таким образом, они имитируют союзников.

– Каждый из тех бросивших вызов смерти, с которыми мы столкнулись возле плоского камня, – сказал дон Хуан, – смог очень точно сместить свою точку сборки в место, где она задействовала эманации, которые соответствуют эманациям союзников. Благодаря этому те видящие могут с союзниками взаимодействовать. Однако вернуть точку сборки в обычное положение и взаимодействовать с людьми они не в состоянии. Арендатор же может сдвигать свою точку сборки в положение, где она собирает обычный мир, так, словно ничего не произошло.

Дон Хуан также сказал, что его бенефактор был убежден – и сам он с этим целиком и полностью согласен – в том, что для заимствования энергии старый маг сдвигает точку сборки нагуаля в зону эманаций союзника внутри кокона нагуаля. Резкая настройка, ранее никогда не использовавшихся эманаций, генерирует мощный выброс энергии, которым и пользуется маг.

Дон Хуан сказал, что энергия, заключённая в дремлющих внутри нас эманациях, огромна, и её там неизмеримое количество. Очень приблизительно оценить объем этой силы можно, опираясь на тот факт, что вся энергия, которая обеспечивает восприятие нами обычного мира и всё наше с ним взаимодействие, генерируется настройкой не более чем одной десятой всего объема эманаций, заключённых в коконе.

В момент смерти вся энергия разом высвобождается, – продолжал дон Хуан. – В этот миг немыслимая сила переполняет все живые существа. Это – не накатывающаяся сила, расколовшая их просвет, поскольку последняя никогда не проникает внутрь кокона, она только заставляет его разрушаться. Сила, которой наполняется живое существо, есть сила внезапной настройки сразу всех эманаций, сохранявших пассивность в течение целой жизни. И у этой гигантской силы нет выхода, она может только вырваться наружу через просвет.

– Старый маг научился захватывать эту энергию. Он настраивает пассивные эманации внутри кокона нагуаля в очень узком участке их спектра, захватывая выброс ограниченной, но, тем не менее, гигантской силы.

– Как энергия нагуаля попадает в его тело? – спросил я. – Что ты думаешь по этому поводу?

– Он надкалывает просвет нагуаля, – ответил дон Хуан. – Сдвигает его точку сборки, пока просвет не приоткроется. Когда через это отверстие стравливается энергия свеженастроенных эманаций, он втягивает ее сквозь свой просвет.

– Зачем он все это делает? – спросил я.

– Я думаю, что он попал в замкнутый круг и не может его разорвать, – ответил дон Хуан. – Мы заключили с ним соглашение. Он делает все возможное, чтобы его выполнять. Мы – тоже. Мы не можем его осуждать, хотя и знаем, что его путь к свободе не ведет. И он об этом знает, но знает он также и то, что остановить все это он не в силах. Он попал в ловушку им же самим созданной ситуации, и единственное, что в его силах – на сколько возможно продлить свое союзникоподобное существование.

 

Человеческая матрица

 

 

Сразу после завтрака мы с доном Хуаном сели поговорить. Начал он без предисловий и заявил, что мы приблизились к концу объяснения искусства владения осознанием. Он сказал, что мы самым подробным образом обсудили все истины об осознании, открытые древними видящими, и подчеркнул, что теперь мне известен порядок, в котором новые видящие их расположили. В последней части своего объяснения он детально описал две силы, помогающие точке сборки сдвинуться – толчок Земли и накатывающуюся силу. Кроме того, он объяснил мне три метода, разработанные новыми видящими – сталкинг, намерение и сновидение – а также рассказал, как практика этих методов воздействует на движение точки сборки.

– Теперь, – продолжил он, – чтобы объяснение владения осознанием можно было считать законченным, тебе остается проделать лишь одно: самостоятельно разрушить барьер восприятия. Ты должен сам, без посторонней помощи, сдвинуть свою точку сборки и настроить другую большую полосу эманаций.

– Если ты не сможешь этого совершить, то все, о чем мы говорили и что делали, окажется пустой болтовней, просто словами. А слова ничего не стоят.

Он объяснил, что, когда точка сборки уходит со своего обычного положения и достигает определённой глубины, она прорывает некий барьер, который на мгновение лишает её способности настраивать эманации. Мы ощущаем это как момент пустоты восприятия. Древние видящие назвали этот момент стеной тумана: в момент нарушения настройки эманаций появляется восприятие полосы тумана.

Дон Хуан сказал, что с этим барьером можно иметь дело тремя способами. Он может быть взят абстрактно, как барьер восприятия, он может быть почувствован, как акт прорывания экрана из плотной бумаги, или его можно увидеть, как стену тумана.

Разумеется, в течение моего ученичества дон Хуан много раз подводил меня к видению барьера восприятия. Поначалу мне нравился образ стены тумана, Дон Хуан предупредил меня, что древние видящие тоже предпочитали видеть барьер именно таким образом. Он объяснил, что так гораздо легче и удобнее, однако при этом существует опасность превращения вещей непостижимых в нечто мрачное и зловещее. Поэтому он советовал мне не делать непостижимое частью инвентаризации первого внимания, а оставить непостижимым.

Некоторое время мне по-прежнему было удобно видеть барьер как стену тумана, однако потом я согласился с доном Хуаном, что лучше воспринимать переходный момент как некую непостижимую абстракцию. Но тогда мне так и не удалось нарушить фиксацию осознания. Каждый раз, оказываясь в положении, близком к разрушению барьера, я видел стену тумана.

Как-то по случаю я пожаловался дону Хуану и Хенаро, что никак не могу изменить это, хотя и очень хочу увидеть барьер в каком-нибудь ином виде. Дон Хуан заметил тогда, что в этом нет ничего удивительного, ибо я болезненно впечатлителен и мрачен, и мы с ним в этом разительно отличаемся друг от друга. Он – весел и практичен и не поклоняется человеческой инвентаризации. А я не желаю вышвырнуть в окошко свою инвентаризацию и потому тяжел, зловещ и непрактичен. Столь резкая критика ошеломила меня, я пришел в состояние подавленности и печали. Дон Хуан и Хенаро хохотали до слез.

А Хенаро еще добавил, что я мстителен и склонен к полноте. Они хохотали так, что в конце концов я не устоял и к ним присоединился.

Затем дон Хуан рассказал мне о том, что тренировка в собирании других миров позволяет точке сборки накапливать опыт перемещений. Однако меня всегда интересовал вопрос: как получить первичный толчок, который выбил бы точку сборки из ее исходного положения. Когда раньше я спрашивал об этом у дона Хуана, он обычно отвечал, что поскольку настройка есть сила, вовлечённая во всё, намерение суть то, что заставляет перемещаться точку сборки.

Теперь я в очередной раз задал ему тот же вопрос. Он ответил:

– Сейчас ты в состоянии сам в состоянии ответить на свой вопрос. Владение осознанием есть то, что даёт точке сборки этот толчок. В конечном счёте, от нас – человеческих существ – зависит не так уж много. Ведь мы, по сути, – всего лишь зафиксированная в определённой позиции точка сборки. Наш внутренний диалог – наша инвентаризация – наш враг и в то же время наш друг. Будь воином, останови свой внутренний диалог, проведи инвентаризацию и выбрось её прочь. Новые видящие проводят тщательные инвентаризации, а потом смеются над ними. Без инвентаризации точка сборки обретает свободу.

Дон Хуан напомнил мне о том, как много времени мы с ним в прошлом посвятили обсуждению одного из самых стойких аспектов нашей инвентаризации – идее Бога.

– Этот пункт, – сказал он, – подобен прочнейшему клею, фиксирующему точку сборки в ее исходном положении. И если ты намерен собрать другой реальный мир, пользуясь другой большой полосой эманаций, тебе необходимо сделать один обязательный шаг, чтобы освободить всё, привязывающее точку сборки. Этим шаг заключается в том, чтобы увидеть человеческую матрицу. И сегодня тебе предстоит проделать это самостоятельно.

– Что такое человеческая матрица, дон Хуан?

– С моей помощью ты видел ее множество раз, – ответил он. – Так что тебе известно, что это такое.

Я хотел сказать, что не знаю, о чем идет речь, но воздержался. Если он утверждал, что я ее видел, то, вероятнее всего, так оно и было, хотя я не имел об этом ни малейшего понятия.

Он знал, о чем я думаю. Он понимающе улыбнулся и медленно покачал головой.

Человеческая матрица – это огромный блок эманаций в большой полосе органической жизни, – сказал он. – Его называют человеческой матрицей, потому что он является структурой, встречающейся только внутри человеческого кокона.





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2016-11-20; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 439 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Стремитесь не к успеху, а к ценностям, которые он дает © Альберт Эйнштейн
==> читать все изречения...

582 - | 606 -


© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.011 с.