Про солдата, черта и генеральских дочек 4 страница

* * *

«Вот, помню, когда мне стукнуло двадцать лет - тогда я был невозможно одинок. И день рождения был уныл. Пришел ко

мне Юрий Петрович, пришла Нина Васильевна, принесли мне бутылку столичной и банку овощных голубцов - и таким оди­ноким, таким невозможно одиноким показался я сам себе от этих голубцов, от этой столичной - что, не желая плакать, заплакал...

А когда стукнуло тридцать, минувшей осенью? А когда стукнуло тридцать - день был уныл, как день двадцатилетия. Пришел ко мне Боря с какой-то полоумной поэтессою, пришли Водя с Лидой, Ледик с Володей. И принесли мне - что принес­ли? - две бутылки столичной и две банки фаршированных то­матов. И такое отчаяние, такая мука мной овладели от этих томатов, что хотел я заплакать - и уже не мог...»

(Веничка Ерофеев, «Москва-Петушки»)

* * *

«Истощение» знаменует собой конец цикла «Домохозяин». «...Скончался б посреди детей, плаксивых баб и лекарей...» Зем­ные дела, построение «ячейки общества» и вправду часто конча­ются усталостью и истощением сил. «Не ищите себе благ на зем­ле, где вор крадет и ржа уничтожает». Земные дела бесконечны, человеческая жадность бесконечна, и ни то, ни другое не переде­лать. В тот момент, когда предводитель каравана отбрасывает дела земные и принимается петь и танцевать, ситуация начинает ме­няться. Герой выходит из круговорота земных дел «на контакт» с высшими силами. Он «выходит из игры», что подчеркивается в сказке тем, что его уже не продают на рынке вместе с остальными. Он вышел из мира, он не нужен миру, а мир (в виде материаль­ных благ и выгодного социального статуса) не нужен ему. Его пес­ни и пляски знаменуют участие в другом спектакле. И вместе с ним мы переходим к новому циклу сюжетов.

Часть 4

МУДРЕЦ

48. Колодец

КОЛОДЕЦ И МАЯТНИК

Две и три человеческие жизни - ничто для странствующего монаха. Он разрывает грудью заросли колючего кустарника, он пьет реки и повторяет молитвы вслед за шепотом деревьев. Счас­тье идущему! Он открыл основной закон - закон маятника. Он знает, что грусть уравновешивает радость, как маятник отходит на равные расстояния от беспечной и пустой середины. Маятник ле­тит, перенося внимание со зла на добро и дальше.

Самая радостная для него мысль - о неминуемой смерти.

И вот представьте себе, как он сидит ночью у костра и поме­шивает ложкой будущий суп. В какой-то момент из кустов вы­скальзывает лисица и садится обок.

- Ты весь - комок нервов, - говорит она ему. - Расслабься.

- Что же тогда будет с миром? - спрашивает он.

Лиса начинает смеяться, всё ее тело колышется - или это огонь меняет позу.

- Милый человек, - говорит она, - не на тебе держится мир.

- А на ком? - спрашивает он. Он хочет показать заинтересо­ванность, а не тревогу.

- Мир держится на маятнике...
Он кивает: это давно известно,
—...и колодце, - заканчивает лисица.

Монах хмурит брови, тщетно пытаясь высечь искру пони­мания.

- Что такое колодец? - спрашивает он.

- Это нечто, чего почти не существует, — отвечает лиса. - Это нечто, чего нет на карте. Его можно заметить, только если ты очень близко.

- Ты знаешь, я тебя не понимаю, - говорит монах и встает. -Пока мы говорили, наступило утро. Давай поклонимся восходя­щему солнцу и продолжим нашу беседу в живой реальности. Я буду божеством маятника. Попробуй быть тем таинственным ко­лодцем.

- Хорошо, - лисица скользит по поляне. - Начинай.

- Я великий маятник, - возвещает монах, надув щеки и на­бычив шею. - Я раскалываю мир на противоположности.

- Ну, твори же свой мир, - торопит его лисица.

- Здесь будет суша, а здесь - океан, - размечает монах взма­хами рук. - Горы здесь, а там - впадины. Здесь прольются вели­кие дожди, а вот тут будет полная сушь и пустыня.

- Минуточку, - впрыгивает лиса. - И идущие по пустыне умрут от жажды?

- Да, - разводит руками монах, - если колебания маятника достигнут такого размаха...

- Тогда смотри: я стою в середине пустыни. Я беру лопату, это просто палка с железным набалдашником. Я сгребаю песок. Утрамбовываю стенки. Я копаю вглубь... Этого не запрещает маят­ник?

-Нет.

- Я копаю вглубь. Вокруг меня пустыня. Но - смотри, мо­
нах! - там есть вода. Ее нет вокруг, ее нет на карте, но идущий
здесь путник напьется и пойдет дальше. Мы очень маленькие, и
вся наша жизнь может пройти, пока маятник летит в одну сторо­
ну... Подойди, напейся.

Образ колодца достаточно однозначно описывает некое бо­гатство, источник которого находится глубоко под землей, внизу,

И монах, бродяга и неудачник, долго и жадно пьет. Глаза лисы сверкают, как капли этой удивительной воды...

внутри. Колодец - это самый что ни на есть «внутренний ресурс», аналогичный тем бессознательным психическим ресурсам, к кото­рым обращаются медитации, гипнотизеры и сотни современных психотехник.

Герой, проходящий сюжеты «Домохозяина», искал и находил свои ресурсы вовне: подругу, общественное одобрение, советы, чёрта и так далее. «Мудрец» основывает свое благоденствие гораз­до больше на внутренних ресурсах. В дальнейших сюжетах мы познакомимся с такими «источниками», как концентрация, твор­чество, постоянство, радость, внутренняя правда, и прочими. Из какого колодца можно черпать всё это? Мудрецы этого мира в один голос говорят: из собственной души, из собственных глубин, либо от бога. Находящийся «наверху», на поверхности засушли­вой земли, верит в это с трудом, как и монах из нашей сказки. Но это только значит, что обыденный, привычный опыт такого героя далек от глубин. Так что ему нужно брать лопату и копать... в пси­хологическом смысле - садиться, например, в лотос и медитиро­вать; или анализировать свои сны и исполнять то, что они говорят ему; и так далее, техник много, но все они вращаются вокруг од­ной идеи: животворящее сокровище внутри, оно уже есть, велико­лепное и неизменное. Как говорит основной комментарий И Цзин, «меняют города, но не меняют колодец. Уйдешь и придешь, но колодец останется колодцем».

* * *

Колодец не возникает одним махом, как и доступ к собствен­ным ресурсам в зрелом возрасте дается уже не так легко, как в юности. «Если почти достанешь воду, но еще не хватает веревки, или если разобьешь бадью - несчастье», как говорит коммента­рий. Вообще же комментарий описывает не копание нового колод­ца, но скорее очистку старого и заброшенного. Вначале «в колод­це ил», потом «бадья ветхая, и она течет», потом «колодец очищен, но из него не пьют». Это очень соответствует описываемой нами ситуации - кризиса на стыке «зрелости» и «старости». Контакт с внутренними мирами, конечно, уже знаком человеку; но за время забот «домохозяйства» он очень заброшен. Многим трудно пове­рить, что он вообще возможен. И тем не менее, вода есть. Ее надо искать, потом копать колодец, потом облицовывать его черепи­цей - и вот «колодец чист, как холодный ключ; из него пьют. Не закрывайте его!»

Важно, что использовать колодец можно только «смиренно», хотя бы потому, что для этого нужно нагибаться. Юнг любил рас­сказывать хасидскую притчу о реббе, которого спросили: «А поче­му раньше люди видели бога и ангелов, а теперь ничего такого не происходит?», а тот ответил: «Потому что теперь никто не хочет нагибаться так низко».

* * *

В нашей сказке «маятник», вероятно, означает какие-то об­щие мировые законы, вроде кармы, или экономических подъемов и кризисов, или вот череды сюжетных перемен, описанных в дан­ной книге; они неизменны и не «приручаются». Жизнь отдельно­го человека довольно-таки бессмысленна в проекции на них. «Ко­лодец» же обозначает нечто маленькое и локальное, но важное для человека и питательное для его души. Для «домохозяина» это были дом, семья и место в обществе, а для «мудреца» может быть и это, и иное - круг расширяется.

49. Трансформация