Каждый день твой богу посвящён

Одному из 33-х владык, имеющих доступ в Нирвану.

Двенадцать раз равных во дне ему поклонись

Семь раз беззвучно оглашая, рот не открывая,

Глас тайный Того, Кто всё сотворил,

Чья Сущность — Бессмертие в Нирване.

Шагнув Просветлённым в тридцать четвёртый,

Избери себе путь: в Нирвану идти или здесь оставаться.

Оставшись в миру, преклонись семь дней кряду

Двенадцать раз равных во дне

Семь раз звучно оглашая во вне

Глас тайный Того, чья Сущность —

Бессмертие в Нирване».

Когда Сэнсэй замолчал, наступила довольно длительная пауза.

— Чего­чего? — робко проговорил Стас.

— Это есть тот самый ключ, который «хоть как­то приближён к первоначальным знаниям»? — изумился Володя. — Да уж, что же тогда представляют собой остальные?

Николай Андреевич, наоборот, вместо эмоций попытался, как говорится, по горячим следам разобраться в данном тексте:

— Это код! Точно, это семизначный ключ­код! 33, 12 и 7 в первом случае. И 34, 7, 12, 7 — во втором!

— Доктор, вы ещё строчки забыли посчитать, — усмехнулся Сэнсэй. — В первом — семь, во втором — шесть, а в целом тринадцать!

— М­да, — поддакнул Женька и, обращаясь к доктору, изрёк: — Это же не евре­пейское мышление, а восто­о­чное!

Николай Андреевич озадаченно перевёл взгляд с говорившего Женьки на Сэнсэя.

— Это не код?! А как тогда его понять? «Одному из 33­х владык поклонись...», «Семь раз беззвучно оглашая, рот не открывая, Глас тайный...»

— Действительно, — подхватил Костик, — как можно беззвучно оглашать, рот не открывая? Это нереально. В этом просто что­то зашифровано.

— Ещё как реально, — добродушно проговорил Сэнсэй. — На самом деле всё просто. Согласно изначальным Знаниям, повествующим об открытии данной формулы Первичного Звука, вначале человек тридцать три дня вычитывает эту формулу Звука про себя, то есть молча медитирует по двенадцать раз в день с равными промежутками времени, совершая по семь повторов этого Звука про себя. Через тридцать три дня происходит определённое воздействие этой формулы на человека, что приводит к мощному энергетическому всплеску и качественным изменениям в самом человеке. Индивид значительно преображается духовно. На тридцать третий день его не просто озаряет состояние высшего Просветления, но оно становится его стабильным состоянием. Он начинает видеть, постигать и осознавать реальность Бога. Как правило, того, кто открывает формулу Первичного Звука, перестаёт интересовать этот низменный мир, ибо ему отворяется совершенно другой, высший мир. То есть, человеку даётся так называемая «власть над внутренним».

Человек может ограничиться этой «контрамаркой» в мир Бога, либо ещё и получить «власть над внешним». Для этих целей ему необходимо, на протяжении последующих семи дней, после данного тридцатитрёхдневного преобразования, вычитывать эту формулу по той же схеме, но уже вслух во внешнее. В результате произойдёт такая его энергетическая трансформация, которая откроет ему «власть над внешним», то есть над этим миром. Человек станет обладателем силы, благодаря которой можно реально вмешиваться и влиять на природу, и на события, и на людей, как говорится, не покидая пределов своей комнаты. Благодаря этой силе, он получит в данной земной Сфере власть над властью. Но эта трансформация налагает и особую Ответственность.

Из шести раз обладания за историю человечества формулой Первичного Звука, три раза люди ограничивались личным Просветлением, не желая «власти над внешним». И это понятно. После того, что открывается Человеку, всё остальное просто меркнет и утрачивает свою значимость. Хотя остальные три раза всё­таки была задействована сила Первичного Звука. Причём все три раза это сделали женщины, взявшие на себя Ответственность за судьбы людей. Они, даже после освобождения от своей биологической оболочки (тела), продолжали духовно спасать множество людей, фактически находясь между тем миром и этим. И, между прочим, это ценится гораздо больше в духовном плане, чем, имея такой Шанс, ограничиться лишь путём личного самосовершенствования. Но и Ответственности тут гораздо больше.

— Повезло же некоторым, — с тяжким вздохом проговорил Стас.

— У каждого есть Шанс. — Сэнсэй произнёс это каким­то особенным тоном. И немного помолчав, он принялся рассказывать дальше: — Формула Первичного Звука давалась в разные времена. Но чтобы вам было более понятно, насколько она пробуждает духовный эзоосмос людей, которые сталкивались с этим, я расскажу вам историю о её последних использованиях, приближённую к нашим временам. А поскольку это связано с Иисусом, Марией, Агапитом и тамплиерами, думаю, вам будет небезынтересно попутно узнать и подлинную историю о тех временах, что долгое время так тщательно скрывалась Архонтами от людей.

Сэнсэй расположился поудобнее и продолжил рассказ:

— Итак, в пятый раз формула Изначального Звука была привнесена в мир Иисусом Христом, который, надо сказать, пожив в этом миру и оценив уровень духовности людей, не стал бросать жребий наобум, а сознательно доверил эту формулу человеку, которого счёл духовно достойным её иметь среди всех остальных. И этим человеком была Мария.

— Матерь Иисуса? — уточнил Руслан.

— Нет. Иисус доверил формулу Марии Магдалине — своей единственной возлюбленной и самому преданному ученику.

— А что, разве у Иисуса была женщина? — искренне удивился Николай Андреевич.

— Конечно.

— А кто такая была эта Мария? — тихо спросил Славик у Костика.

— Да какая­то кающаяся грешница, — с важным видом пояснил ему Философ.

Наш психотерапевт улыбнулся, глядя как отвечая, парень нахмурил лоб, и дополнил его короткую речь.

— В Эрмитаже есть такая картина итальянского живописца XVI века Тициано Вечеллио, называется «Кающаяся Святая Магдалина».

Сэнсэй лишь горько усмехнулся, слушая их, и с каким­то оттенком грусти в словах произнёс:

— Мария Магдалина была чиста душой и телом, как капля утренней росы в сиянии солнца Христова. Но, видать, слишком сильна оказалась к ней ненависть тех, кто возвеличил гордыню Петра­самолюбца да приумножил власть Павла­самозванца. Ибо ядом сиим они отравили Истину у самого её Источника. Мария Магдалина же была и по сей день остаётся Светочем на алтаре Любви Христовой.

— Да? — задумчиво проговорил Николай Андреевич. — «Петра­самолюбца» и «Павла­самозванца»? Интересная трактовка.

— Если честно признаться, — сказал Виктор, — то я, по правде говоря, о Марии Магдалине толком ничего не знаю. За мать Иисуса слышал, а вот за Марию...

— Да что там о Марии, тут об Иисусе знаешь всё в общих чертах, — подхватил эту общую волну самокритики Стас. — Кстати, Сэнсэй, а помнишь, ты когда­то обещал рассказать о жизни Иисуса и о том, как Его Учение переделали в религию?

— Да, да, да! — закивал Женя и шутливо помахал указательным пальцем. — У меня хоть и склероз, но это я помню.

Сэнсэй неспешно подлил в свою кружку горячего чая, сохраняя при этом таинственное молчание.

— Весьма интересно было бы послушать, — видя колебания Сэнсэя, подтолкнул «процесс» наш психотерапевт.

Сделав несколько глотков чая, Сэнсэй промолвил:

— Раз обещал, значит сейчас расскажу. Только вначале я хотел бы обратить ваше внимание на следующее. В людском мире не всё то, что кажется чёрным, есть чёрное. И не всё то, что кажется белым, есть белое. Восприятие цвета идёт от внутреннего. Чем чище душа, тем чаще человек видит истинные цвета этого мира. И чем больше он растёт духовно, тем больше осознаёт, что на самом деле представляет из себя этот мир. Стремления к познанию истины безусловно похвальны. Но помните, преумножая знания, приумножаешь и скорбь.

Наша молодая компания переглянулась, не совсем понимая, что под этим подразумевал Сэнсэй. Но поскольку старшие ребята продолжали, не перебивая, внимательно его слушать, мы тоже последовали их примеру, оставив свои вопросы на потом.

— Прежде чем поведать вам историю о жизни Иисуса, я, пожалуй, вкратце расскажу вам о Марии — матери Иисуса, поскольку история её жизни значительно отличается от того, что дошло до нашего времени в церковных легендах. Мария была дочерью греческих эмигрантов, проживавших на севере Палестины в Галилее, в поселении, именовавшемся Кана. Оно располагалось к западу от Тивериадского озера, в живописном месте у подножия гор. Надо отметить, что в те времена народонаселение в Галилее было довольно смешанное: там проживало много финикиян, арабов, сирийцев, греков. В возрасте 3­х лет Мария осталась сиротой. Соседи отдали её в своеобразный приют для сирот, который находился в крупном в то время центре — городе Тивериада, расположенном на побережье Тивериадского озера. Там она прожила одиннадцать лет.

Когда Марии исполнилось четырнадцать, она была продана восьмидесятилетнему старику Иосифу. Он купил её себе в качестве служанки для своего хозяйства, а отнюдь не взял в жёны как это теперь считается. Вопреки распространённому на сегодняшний день мнению, Иосиф был зажиточным иудеем. Он проживал в поселении, которое было расположено в нескольких километрах от того места, где гораздо позже возник знаменитый ныне Назарет. Иосиф был вдовцом. Вместе с ним проживали его взрослые дети.

— А чем он зарабатывал? Плотничал? — поинтересовался Виктор.

— Нет. Он был торговцем. Просто по тогдашнему иудейскому обычаю каждый юноша­иудей должен был овладеть каким­нибудь ремеслом, чтобы уметь в дальнейшем самостоятельно добывать себе пропитание. Ну и Иосиф в этом отношении тоже не был исключением, освоив ещё в молодости ремесло плотника. Так вот, Марию эксплуатировали по хозяйству, как рабыню. Когда ей исполнилось семнадцать лет, «хозяева» заметили, что она беременна. Иосиф же, дабы не навлекать на свою семью нечестивых слухов и позора, выгнал её из дома. Тайно от соседей он вывез Марию подальше от их селения и оставил на дороге...

— Одну?! — в ужасе произнесла Татьяна.

— Да ещё беременную, — напомнил ей Костик.

— Беременную? А от кого? — спросил Руслан.

Стас с улыбкой заметил, обращаясь к Руслану:

— Ты про непорочное зачатие что­нибудь слышал?

— И ты в это веришь?

— Ну, не такой это уж и миф, — вмешался в их диалог Николай Андреевич, очевидно потому, что Сэнсэй сохранял молчание во время их рассуждений. — По крайней мере, на сегодняшний день наука теоретически уже дошла до утверждения, что при определённых внешних воздействиях женская яйцеклетка может делиться внутриутробно и формировать нормальный плод.

— При определённых внешних воздействиях? — с улыбкой переспросил Женя и тут же с энтузиазмом подтвердил: — При определённых внешних воздействиях конечно может. Кто бы с этим спорил!

Пока старшие ребята пытались скрыть свои улыбки, Николай Андреевич ему возразил:

— Я не об этом. По данному вопросу проводились медико­биологические исследования на животных. Когда самок облучили радиоактивным излучением, то это привело к делению яйцеклетки и формированию плода самого по себе. То есть косвенно, в некотором смысле это подтверждает возможность развития беременности в девичьем организме. А если учесть тот факт, что в тех местах, я имею в виду Палестину, полно озёр с радоновыми источниками, то...

— Радий?! Свят, свят, свят, — перекрестился Женя.

— Не рáдий, а радóн, — поправил его Николай Андреевич. — Это радиоактивный химический элемент, который относится к благородным газам. А радий относится к щёлочно­земельным металлам. Вы, молодой человек, химию в школе учили?

— Да он даже слова такого не знает, — в шутку ответил за него Стас, глядя как Женя почёсывает затылок.

— Почему не знаю? Знаю! — возразил его друг. — Я даже сейчас помню первый закон лабораторных исследований.

— Какой ещё такой закон?

— Как какой? Горячая колба выглядит точно так же, как и холодная.

Коллектив рассмеялся, а Виктор весело произнёс:

— Да, такое захочешь, не забудешь.

Николай Андреевич, видя, что Сэнсэй, попивая чай, молча наблюдает за шутками ребят, поспешил возобновить прерванный разговор.

— Хотя, насколько мне известно, о непорочном зачатии Марии до сих пор ведутся споры. И версии выдвигаются самые разные — от научных предположений по поводу возможностей партеногенеза и гипотез по данному поводу, до такой человеческой сентиментальности, что Мария зачала от беглого римского солдата по имени Пантера. — И уже рассуждая более тихо, словно сомневаясь, произнёс: — Хотя Пантера или Пандера это, возможно, всего лишь переделка с греческого слова «parthenos», означающего «девственница»...

— А правда, на самом деле от кого Мария зачала? — спросил Руслан, широко улыбаясь.

Все с нескрываемым любопытством посмотрели на Сэнсэя. Однако на его лице не было и намёка на улыбку. Взгляд был полон не то печали, не то осуждения.

— Эх, люди, люди, — с горечью проговорил он. — Неужели это так суть важно?! Неужели процесс зачатия Иисуса важнее того, кем Он был? Важнее Его Учения? Ведь Он есть творение Бога, Он есть Сын Божий. Разве смысл в Его теле, в которое Он пришёл? Ведь гораздо важнее, Кто был в том теле и та Истина, которую Он принёс в этот мир.

От этих слов, сказанных с такой внутренней болью, народ притих, затаив дыхание. Азартно горящие взоры быстро потухли, пытаясь пристыженно скрыться от пронизывающего до глубины души взгляда Сэнсэя. Даже я, хоть и не участвовала в этой дискуссии, но почувствовала какую­то внутреннюю неловкость, своеобразную вину и за своих друзей, и за себя, да и за всё человечество, за то, что мы, люди, вроде и стремимся к Светлому, однако Животное в нас ещё сильно. Как говорится, стремиться — это ещё не быть.

В этой жуткой давящей тишине Сэнсэй неожиданно произнёс:

— Лишь тот, кто не способен объять большее, разменивается на мелочах.

Сказав это, Сэнсэй вновь замолчал. Он отвёл взгляд в сторону, тяжко вздохнув. И после небольшой паузы вновь продолжил свой рассказ ровным и спокойным голосом, словно и не было этого отступления от темы.

— Мария родила Иисуса недалеко от города Тивериада. И первыми, кто прибежал на крики роженицы, были пастухи, которые вблизи от этого места стерегли отары овец. Именно благодаря их своевременной помощи, Мария выжила вместе с младенцем. Она нарекла своего ребёнка греческим именем Иисус, что означало «Спасённый», а не «Спаситель», как это имя стали трактовать гораздо позже.

— Получается, Иисус не был рождён в Вифлееме? — с нотками изумления в голосе проговорил Николай Андреевич.

— Нет. Сказания о том, что Иисус был рождён в Вифлееме, стали появляться тогда, когда Учение Иисуса переделывали в религию. А поскольку этим вопросом занимались иудеи из жреческой верхушки, то и текст был подогнан соответствующе. По их древним писаниям, Мессия должен происходить из рода царя Давида. А Вифлеем считался «градом Давида». И вся религиозная история об Иисусе писалась под это иудейское предсказание.

— Вот так дела!

— Вообще сегодня религия преподносит историю Иисуса так, что якобы в те времена многие люди, ещё до рождения Иисуса, знали кто Он. На самом деле в Его земной судьбе всё происходило так, как в жизни Сына Человеческого. Многое в жизни Иисуса было, что называют люди, случайным. Но если разобраться, то случайность ли это была на самом деле? Ведь дела Господни — тайна для людей. Творимая Им помощь на первый взгляд невидима.

По меркам людей, которые зачастую не осознают достаточно глубоко причинно­следственную связь явлений и истинные мотивы разных событий, многое происходящее кажется случайным. Случайно свернул на другую улицу и встретил знакомого, которого давно не видел, но так необходимого тебе именно сейчас. Случайно оказался в другом городе и нашёл там своё призвание. Случайно помог человеку, а он многие годы спустя также совершенно случайно оказался в нужный момент рядом и спас тебе жизнь.

Так же было и в судьбе Иисуса. Через несколько дней после родов Мария, немного окрепнув, благодаря заботам случайно спасших её пастухов, снова пришла в Тивериаду уже вместе с младенцем. Когда она просила милостыню, опять­таки «случайно», — Сэнсэй подчеркнул последнее слово, — к ней подошёл пожилой грек по имени Амвросий. Подав ей милостыню и расспросив о жизни, он взял Марию вместе с младенцем с собою в Египет, где Иисус впоследствии и прошёл хорошую школу обучения, живя вместе с матерью у этого непростого человека.

— Непростого? — тут же зацепился за слово Стас. — Это как понять?

— Это был сам Межанин, то есть человек, непосредственно имеющий доступ в Шамбалу.

— Вот это да! И это называется «случайная» встреча? Никогда в это не поверю! — с улыбкой заявил Женька.

— Ну, не только же Архонты готовились к приходу Иисуса в людской мир, — так же ответил ему Сэнсэй.

— Амвросий? Странное имя. Никогда ещё такого не слышал, — тихо проговорил Славик, обращаясь к Костику.

— В переводе с греческого «Амвросий» означает «бессмертный», — словно бы между прочим заметил Сэнсэй и продолжил свой рассказ: — К двенадцатилетнему возрасту, когда Исса впервые осознал свою Сущность и Кем является на самом деле, Он уже владел не только определёнными духовными практиками, но и довольно хорошей базой знаний по философии, грамматике, подлинной истории и ещё некоторым точным наукам. Знал несколько языков и имел уникальные медицинские навыки, в коих сочетался Его необыкновенный дар исцеления и познания из тысячелетней медицинской практики Древнего Египта. И как я уже говорил, в двенадцатилетнем возрасте Он уже знал Кто Он, зачем Он здесь и что Ему нужно делать...

— Угу, теперь понятно, почему столь усердно замалчиваются юные годы Христа, — задумчиво промолвил Николай Андреевич.

— В связи с тем, что Иссе необходимо было идти на Восток, Он возвращается с матерью в Палестину. По дороге они встречают мальчика, ровесника Иисуса, который к тому времени остался сиротой. Звали его Иоанном. Это тот самый, которого позже в писаниях нарекли Предтечей. Мария и Иисус забирают мальчика с собой. Иисус и Иоанн очень сдружились и стали, как братья. Практически два года, что они вместе прожили на родине матери, Иисус занимался его обучением, в том числе посвящая и в духовные знания. В четырнадцать лет Иисус оставляет мать на попечении Иоанна и уходит на Восток вместе с попутным торговым караваном.

— В Тибет? — осведомился Володя, сосредоточенно слушая Сэнсэя.

— Нет, чуть дальше, в Горный Алтай.

Володя удивлённо посмотрел на Сэнсэя в немом вопросе. На что тот сказал:

— Ему необходимо было там быть.

— Зачем?

Теперь уж Сэнсэй посмотрел с нескрываемым удивлением на Володю и очевидно его взгляд был доходчивее самого ответа.

— А­а­а, — спохватился Володя, несколько оживившись. — Понял!

Сэнсэй же, не заостряя внимания на столь заинтриговавшем нас месте, продолжил рассказ дальше:

— А уж по дороге обратно он побывал и в Китае, и в Индии, и других восточных странах. Так что в Палестину Иисус возвратился, когда ему уже было практически тридцать лет. Иоанн к тому времени уже активно вёл проповедническую деятельность. Он имел группу своих последователей, и естественно, часто рассказывал им об Иссе. И когда тот вернулся с Востока, многие из группы Иоанна последовали за Ним. Одним из первых учеников, которых взял себе Иисус, был Андрей. Тот самый Андрей Первозванный, про которого я вам уже как­то рассказывал.

— А Пётр? Ведь Пётр же вроде как считается первым апостолом? — видимо вспомнив об этом, спохватился Николай Андреевич.

Сэнсэй, вновь сделав несколько глотков чая, спокойно произнёс:

— Ну, это по церковной легенде. В жизни же было далеко не так. Более того, Иисус никогда не звал Петра к себе в ученики и никогда не называл его посланником своего Учения, то есть апостолом, тем более первым апостолом!

— Подожди, — попытался разобраться Николай Андреевич. — А как же то упоминание в «Новом Завете», что Христос увидел Петра, который рыбачил вместе с братом Андреем, и позвал их за собою, чтобы сделать их «ловцами человеков»?

— Просто Библия, в частности «Новый Завет», писалась под возвеличивание авторитета Петра и Павла на фоне деяний Иисуса. Если ты внимательно почитаешь книги «Нового Завета», помимо известных тебе четырёх Евангелий, то поймёшь, как всё выкладывалось под возвышение их статуса и догмы. А почему? Да потому что те, кто строил на Учении Иисуса религию, преследовали в основном властолюбивые цели, просто им было выгодно возвеличивать эти личности на фоне Иисуса. Но их догмы закрепощали людей в материи и отнюдь не делали духовно свободными, как истинное Учение Иисуса.

Сэнсэй замолчал, видимо давая возможность нашему коллективу «усвоить» только что услышанное.

— Хм, для того чтобы заявлять подобное, нужны серьёзные доводы, — заинтересованно проговорил Николай Андреевич, очевидно желая услышать большее от Сэнсэя.

— Да доводов предостаточно. Просто посмотри непредвзято на историю, кем был Пётр и кем был Павел. Проанализируй, сопоставь и ты сам всё поймёшь.

— Хорошее предложение, — отозвался Николай Андреевич и с улыбкой добавил: — Но прежде чем брать штурмом библиотеки, мне хотелось бы услышать данную историю от тебя.

— Извольте, — пожал плечами Сэнсэй. — Тогда, коль мы уже затронули эту тему, давай разложим всё по порядку. Начнём с Петра... В действительности этого человека звали не Пётр, а Симон бар­Ионе, что означало Симон сын Ионы. Его не зря назвали сыном Ионы, хотя такое прозвище было естественным для того времени. Дело в том, что Андрей приходился ему сводным, а не родным братом...

— Вообще­то да, — тихо согласился Николай Андреевич, — я об этом как­то не подумал. Ведь Андрей — это чисто греческое имя...

Но поскольку Николай Андреевич говорил так, словно размышляя сам с собой, Сэнсэй не стал отвлекаться от темы и продолжил свой рассказ.

—...Симон был галилеянином и происходил из селения Вифсаиды. До встречи с Иисусом он уже был женатым человеком, имел двоих детей и зарабатывал на жизнь тем, что рыбачил на Тивериадском озере.

— Опять это озеро, — шутя посетовал Женя. — Сэнсэй, ты уже не первый раз его упоминаешь. Хоть просвети меня, Сусанина, где оно находится?

— Это можно, — добродушно произнёс Сэнсэй. — Представь себе восточное побережье Средиземного моря, реку Иордан, протекающую вдоль побережья. Тивериадское озеро как раз находится в северной части Палестины, на пути реки Иордан. Кстати говоря, именно это большое озеро в древности именовали Галилейским морем, а также Геннисаретским озером, Тивериадским, морем Киннереф. По форме оно чем­то напоминает оставленный след, словно отпечаток левой стопы в сторону севера. Так что теперь, глядя на карту, не заблудишься, Сусанин, — с улыбкой сказал Сэнсэй и продолжил прерванный рассказ: — Так вот, Симон впервые услышал об Иссе от своего сводного младшего брата Андрея, который тогда ещё входил в общину учеников Иоанна. Ну, а когда Андрей попал в ученики к самому Иисусу, то Симон, заинтригованный рассказами Андрея о чудесах и исцелениях Иисуса, попросил Андрея свести его с Ним, желая все эти чудеса видеть воочию, а по возможности и научиться этому. Тот, конечно, выполнил его просьбу. Но... Симон и Андрей были совершенно разными людьми. Андрей был добрый, искренний, щедрый, великодушный. То есть обладал теми человеческими качествами, благодаря которым он и стал учеником Иисуса. Симон же был полная ему противоположность: крайне эгоистичен, корыстен, властолюбив и малодушен.

— Да, такая противоположность характеров часто бывает в семьях, — вновь тихо подметил Николай Андреевич, слушая Сэнсэя.

— Вот теперь и представь, как информация об Иисусе была воспринята каждым из них. Если Андрей искренне восторгался, рассказывая об Иссе, тронутый Его Великой Душой, то Симон был восхищён именно той силой влияния, которой обладал этот человек, «заставляя» трепетать перед ним таких людей, как Андрей. Чувствуешь эту разницу в человеческих желаниях и стремлениях?

— Причём существенную! — кивнул наш психотерапевт.

— Если Андрея изумляла именно духовная Сущность Иисуса, его способность лечить души и тела, помогать людям, то Симон исходил из своих эгоистичных побуждений, желая обучиться тому же, что умел Иисус, ради собственной корысти и славы. Поэтому в первый же день, когда Симон пришёл к Иисусу, Тот только взглянув на него, видя сущность и желания этого человека насквозь, назвал его «Кифа», что в переводе означает «камень». Причём «камнем» не в смысле, как потом интерпретировали, на котором Иисус якобы обещал создать Церковь Свою. А именно камень как сущность Симона. Ибо как в наши времена существует выражение «в сердце — камень», «камень за пазухой», так и тогда бытовало выражение «окаменелое сердце». В те времена «камень» считался орудием людского презрения и осуждения из­за повсеместно распространённой казни — биения камнями. Так вот Иисус и увидел в Симоне, который оценивал Иисуса с позиции своего Животного начала, камень презрения и осуждения человеческого. Потому, будучи Сердцеведцем, и нарёк его «Кифа», да так и называл его с их первой и до последней встречи.

Стас, увлечённо слушая Сэнсэя, спросил:

— Так что, Иисус прогнал его?

— Ну что ты, — добродушно протянул Сэнсэй. — Нет конечно. Это же Исса! За Ним, помимо Его истинных учеников, ходили разные люди. Одни ради того, чтобы просто послушать утешительные, добрые слова Иисуса. Другие, подобно Симону, тайно желали обучиться чудесам. Даже были и те, кто специально был внедрён по приказу власть имущих в группу последователей, дабы отслеживать все действия и передвижения Иисуса.

— Неужели власть имущих интересовало Учение Иисуса? — иронически осведомился Виктор.

— И Учение, и личность Иссы, особенно после столь смелых в то время прилюдных заявлений Иоанна Предтечи.

— А Иисус знал об этих людях в его окружении?

— Конечно. Это же был Исса!

— Что, знал и молчал?! — с искренним недоумением изрёк уже Костик.

Сэнсэй, глянув на парня, полного сочувствия и сопереживания, сказал:

— Давайте, ребята, не будем опережать события и пойдём по порядку. Тогда вы лучше поймёте суть деяний Иссы, которые впоследствии глобально повлияли на историю всего человечества. Так вот, Кифа, даже когда ему удавалось присутствовать на сокровенных беседах Иисуса со своими истинными учениками, пытался логикой и умом понять то, что другие воспринимали душой. Ведь желания Кифы исходили из материальных побуждений и стремлений. Поэтому Учение Иисуса Кифа плохо понимал, зато ему льстило, что он находился рядом с Личностью, которая пользуется среди людей такой славой и уважением. Он жаждал обучиться у Иисуса всему, что впоследствии могло принести ему славу и деньги.

Николай Андреевич, задумавшись, озадаченно спросил:

— А почему ты говоришь «истинные ученики Иисуса»? И кто они были? Те двенадцать человек, которые перечислены в Евангелиях?

— Потому и говорю, что не все те, кого позже приписали к Его ученикам, когда создавали патриархальную религию, были таковыми. В группу истинных учеников Иисуса входили как мужчины, так и женщины. И это была необычная группа, в ней царила атмосфера свободы и равноправия. Это была группа, созданная по образцу внутреннего круга Имхотепа. Более того, именно женщина — Мария Магдалина была первая среди учеников Иисуса, кого Он назвал преемником Его Учения, своим Посланником, что на греческом языке звучит как apostolos.

— Ты хочешь сказать, что Мария Магдалина была первым апостолом?! — удивлённо изрёк Николай Андреевич, очевидно шокированный таким сообщением. — А я думал...

— Это не ты думал, — спокойно, но чётко промолвил Сэнсэй, словно этим пытался сказать больше, чем говорил вслух. — Это тебя заставили так думать. Дали тебе готовую информацию как образец для подражания, а ты её и воспринял, причём безапелляционно, даже не вникая в суть происходящего. Но стоит только снять шоры, и ты увидишь происходящее под совершенно другим углом зрения, ты увидишь цельную картину.

— Возможно и так, — согласился с ним Николай Андреевич.

В разговоре возникла некоторая пауза. Татьяна, видимо съедаемая любопытством, поспешила спросить:

— А как Иисус познакомился с Марией Магдалиной?

— Когда Иисус вернулся с Востока, Он часто посещал различные прибрежные города Тивериадского озера, в том числе и Мигдал­Эль, где жила Мария. Этот древний город лежал на пути между Копернаумом, где Иисус нередко бывал, и Тивериадой. Между прочим, остатки Мигдал­Эля уцелели и до наших дней. Правда сейчас там стоит небольшой посёлок Медждель. В Мигдал­Эле Иисус и встретился с Марией, которая впоследствии была названа Магдалиной. Опять­таки, как я уже говорил, она не была ни блудницей, ни «одержимой семью бесами», от которых якобы впоследствии её излечил Иисус. Если у кого и были бесы зависти, лжи, гордыни и лицемерия, так это у тех, кто, творя религию, оклеветал деву Марию из Мигдал­Эля. На самом деле она была чиста, красива, умна, бескорыстна и милосердна. И хоть Мария происходила из довольно богатой семьи, она добровольно отказалась от всех привилегий и высокого положения в обществе ради того, чтобы быть с Иисусом и помогать Ему.

— А почему её назвали Магдалиной? — осведомился Костик.

Николай Андреевич осторожно высказал своё предположение:

— Наверное, ей дали такое имя по названию города Мигдал­Эль, в котором она жила.

— Отнюдь, — возразил Сэнсэй. — Здесь всё гораздо серьёзнее. В Евангелии от Матфея (в главе 16 стих 13­26) сохранился сюжет, который формировался на основе реальной истории. Только главным её героем был не Пётр, а Мария. Иисус как­то спросил своих учеников, за кого они Его почитают, то есть кем считают. Ученики отвечали, что за Учителя. И лишь Мария, поняв, что в тот момент вопрос исходил от Сущности Его, ответила «Ты — Иисус, Сын Бога». И тогда Иисус сказал ей: «Блаженна ты, Мария, потому что не плоть и не кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах. И Я говорю тебе: ты — есть Магдала Церкови Моей и врата ада не одолеют её». Именно с тех пор Марию стали называть Магдалиной. И это отнюдь не потому, что она была из города Мигдал­Эль. Просто в арамейском языке magdala означает «башня». Для посвящённых людей «Магдала Церкви Иисуса», «Башни Шамбалы», «Столпы Веры» — это схожие понятия, означающие особых людей, которым открывают и доверяют знания Шамбалы. В разные времена, на разных языках этих людей называли по­разному, но суть от этого не меняется. Древние славяне, к примеру, именовали их «Вежи», что означало «Столпы Знания», то же что и «Башни Шамбалы». Не случайно, даже на сегодняшний день слово «Вежа» сохранило в своём обозначении у разных народов такие разные на первый взгляд понятия, как «башня», «знающий», «сведущий».

Так что если говорить о Марии Магдалине, то она была именно тем ближайшим учеником, кому Иисус не только доверил тайные знания, но и вручил то, что сегодня люди именуют «Граалем», а, по сути, адаптированную формулу Первичного Звука. Это и есть те самые «ключи от Царства Небесного», о которых Иисус говорил: «И дам тебе ключи от Царства Небесного; а что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах».

 

* * *

— Так что же получается, в Евангелиях Вежу Христову заменили Петром? — угрюмо произнёс Володя.

Сэнсэй лишь пожал плечами и с оттенком грусти промолвил:

— Это всего лишь дела человеческие...

Но не успел Сэнсэй это договорить, как ребят словно прорвало на вопросы.

— Нет, ну зачем они Марию подменили Петром, какой резон­то?

— А куда делся Грааль?

— А правда, что Пётр трижды предал Христа?

— Если бы трижды, — укоризненно сказал Сэнсэй. — Кифа он и есть Кифа. Даже в ту ночь, когда люди Понтия Пилата реанимировали Иисуса, Кифа, думая, что Исса мёртв, предлагал Марии Магдалине деньги, дабы выкупить у неё «ключи от царства небесного», ту тайну, которую Иисус передал ей на последней вечере, а заодно и апостольское достоинство вместе с первенством среди апостолов. За что Мария обличила его как помыслившего «человеческим покуситься на дар Божий».

— Ну да, решил по­горяченькому, — хмыкнул Женя.

Андрей же, не совсем поняв слова Сэнсэя, проговорил:

— Так он же «человеческим» покушался. Я так понимаю, это означает «по­человечески».

— Отнюдь, — возразил Сэнсэй. — Дело в том, что Иисус в своём Учении разделял понятия сущности человека на Божественное и Человеческое, как мы делим на Духовное начало и Животное начало. Поэтому и Он, и ученики Его так говорили, употребляя слово «человеческое» в понятии материального.

— А что такое апостольское достоинство? — задал вопрос Юра. — Это что, какой­то документ?

— Нет, — ответил Сэнсэй. — Апостольским достоинством считается приобщение к Духу Святому через наложение рук. Иисус, когда творил чудеса исцеления, как правило, возлагал руки на голову человека. И человек действительно выздоравливал. Это действие не было каким­то ритуалом, в который, кстати говоря, его превратили позже. Просто так Исса через чакраны рук воздействовал на энергетику человека своей личной духовной силой. И, между прочим, лишь некоторые Его ученики из истинных апостолов смогли так же лечить других людей, ибо чиста была их внутренняя вера и велика духовная сила.

Кифа же, по своей человеческой наивности, решил с помощью денег купить этот дар у Марии. Ибо как в понятиях учеников Иссы не было ничего невозможного для человека с большой верой, так и в понятиях Кифы не было ничего невозможного для человека с большой суммой денег. Естественно, что он возвратился от Марии, так и не получив чего желал, только ещё больше на неё озлобившись. Он и раньше к ней холодно относился, ревнуя её первенство в общине Иисуса, а теперь и вовсе возненавидел.

Но после этого случая среди учеников и последователей Иисуса появился такой термин, как «симония», означающий людей, желающих за деньги обрести себе апостольское звание и достоинство ради собственной славы, власти и престижа. И этот термин настолько прижился в народной молве, что уже гораздо позже, в период средневековья, «симонией» уже называли практику покупки и продажи церковных должностей, которая, кстати, существует в скрытой форме и по сей день. А в средние века, когда была сильна политическая власть религии, созданной на основе Учения Иисуса, «симония» стала чуть ли не главным источником доходов папства и королей.

— «Источником дохода»?! — насмешливо переспросил Володя.

— Да. В эпоху папства появляется так называемая «лепта святого Петра» — своеобразная дань «святому престолу». Дошло даже до такого абсурда, что в XII веке папство придумало и ввело в оборот специальные грамоты — индульгенции (от латинского слова indulgentia — «милость»), по которым за определённую сумму, внесённую в папскую казну, человек получал свидетельство об отпущении конкретного греха или же разрешение на совершение любого преступления или греха.

— То есть, по сути, эта была открытая торговля преступлениями через «святой престол», — сделал вывод Николай Андреевич.

— Да. Причём так называемая в средневековье «такса» была на всё, начиная от различных видов убийства, заканчивая кровосмешением, «греховным сожительством» и так далее.

— Интересно, а как её юридически­то оформляли? — с иронией проговорил наш специалист по юриспруденции Виктор. — Что, прямо так и писали открытым текстом?

— Так и писали: «Если кто убьёт отца, мать, брата, сестру, жену или вообще родственника, он очистится от греха и преступления, если уплатит 6 гроссов». Кровосмешение оценивалось в 4 турских ливра, содомский грех и скотоложство — в
36 турских ливров и так далее.

— Получается, фактически папская индульгенция поощряла преступления?! — немало удивившись услышанному, изрёк Виктор.

Сэнсэй же дополнил свой ответ:

— Причём подобная практика длилась столетиями и обосновывали её тем, что католическая церковь якобы обладает неким запасом добрых дел, которые совершили Иисус, дева Мария, апостолы, святые. И эти добрые дела могут покрыть грехи людей. Торговля индульгенциями была массовой. Получалось, самыми «невинными» были богатые, а бедняки, не внесшие «святой лепты Петра»...

—... без вины виноватые, — закончил предложение Виктор.

— Верно, — кивнул Сэнсэй.

После такого сообщения наш коллектив загудел, словно улей.

— Во дают!

— Ничего себе «святая лепта»!

— Ай да Пётр, ай да... Ионы сын, — с юмором проговорил Женька.

— Ну что же поделаешь, — устало, но с улыбкой промолвил Сэнсэй, — каковы деяния человеческие, таковы и последствия. — И немного повременив, продолжил свой рассказ: — После ухода Иисуса Кифа несколько подрастерялся в круговороте жизненных событий. В то время Учение Иисуса духовно пробудило многих людей, часть которых не просто открывали для себя Бога, но и освобождались от страхов своего существования, обретая душевное спокойствие и свободу. И такие люди — истинные последователи Учения Иисуса — становились опасными для власть имущих, ибо никого не боялись и не признавали над собой никакой власти, ни епископов, ни первосвященников, ни прокураторов, ни жрецов. Они знали, что над ними только Бог, они знали, что эта жизнь временна и дана для духовного роста, дабы выйти из­под власти материи и перейти в совершенно другой мир — мир вечности, мир Бога.

Но была и другая категория людей, таких как Кифа, которые хоть и ходили за Иисусом, да понимали Его слова по­своему, пропуская их через призму своего Животного начала. Кифа хоть и пробыл рядом с Иисусом достаточно долго, но ничему, что считал главным для себя, а именно тем чудесам, которые творил Иисус, так и не научился. Возвращаться к рыбной ловле — так это же надо добывать себе хлеб насущный тяжким трудом! Грамоте он не был обучен: читать, писать не умел. А красиво жить хотелось, по крайней мере чтобы его так же почитали и уважали, как Иисуса. Первое время Кифа ещё как­то держался, пользуясь славой Иисуса и тем, что он какое­то время пробыл рядом с Ним. А когда на последователей Учения Иисуса начались гонения, Кифа тут же переметнулся в иудейскую общину, к своему другу священнику­иудею Иакову, тому самому сыну Иосифа, которого сейчас приписывают к «братьям» Иисуса. Позже, когда гонения несколько утихли, они вдвоём создали свою общину со своими правилами, заимствуя догматы как из иудаизма, так и из Учения Иисуса, толкуя их на свой лад...

И далее Сэнсэй открыл нам такие сведения, которые произвели на нас просто неизгладимые впечатления.

 

* * *

—...Вообще надо отметить, что в первом веке нашей эры в Палестине был целый духовный всплеск, на волне которого организовались различные общины, школы, течения, направления. Естественно, было и немало тех, кто использовал стремление людей к духовному ради своей корысти и наживы. Иаков и Кифа были как раз из этой категории людей. Они так бы и пребывали «пастырями» своей небольшой религиозной общины, имея с неё свою копейку, живя тихо и мирно, если бы в их судьбы не вмешались Архонты со своими планами и играми большой политики.

— Архонты? — удивился Женя. — А они­то здесь каким боком?

— Я вам уже рассказывал, что появление и тем более деятельность в миру духовно сильных личностей вызывает значительное ослабление власти Архонтов. Для последних это является угрозой, в первую очередь, их аримановской идеологии, которую они навязывают народам. А тут в мир пришёл сам Иисус! Архонты с самого начала отреагировали на появление Иисуса среди людей, памятуя прокол своих предшественников в истории с Имхотепом. Практически с первых проповедей Иисуса в группу Его последователей были внедрены люди Архонтов. В Иерусалиме под непосредственным влиянием «Вольных каменщиков» находился синедрион...

— Синедрион? — переспросил Стас. — А это что такое?

— Это был такой высший коллегиальный орган власти в Иудее, с судебными и политическими функциями. Заседал он в Иерусалимском храме под председательством первосвященника. В его состав, наряду со жречеством (бывшими первосвященниками, главами священнических семейств, старейшинами, книжниками), входили и представители светской аристократии. Ещё до рождения Иисуса Архонты поставили во главе синедриона своего человека, вольного каменщика по имени Гиллель, который происходил из высшего сословия. Он родился около 75 года до нашей эры в Вавилонии в знатной, богатейшей семье, которая приписывала своё происхождение от прямой ветви царя Давида. Вавилон, как я уже упоминал, был некогда одним из мировых центров Архонтов, в котором они готовили свой жреческий клан «Вольных каменщиков». Правда, спустя время, подстраиваясь под доминацию других лидирующих культур и дабы сокрыть корни своего истинного происхождения, Архонты переименовали этих «Вольных каменщиков», назвав их «понтификами».

— Как?! — изумлённо проговорил Николай Андреевич — Понтификами?! Ты ничего не перепутал?

— Нет, к твоему сожалению, — улыбнулся Сэнсэй, глядя на его реакцию.

— Но, насколько мне известно, понтификатом называют время пребывания Папы Римского на этой должности. А Великим понтификом соответственно величают самого Папу!

— Совершенно верно, — подтвердил Сэнсэй. — А ты знаешь, почему Папа Римский стал наследником этого титула? И кого в Древнем Риме именовали понтификами? Да и откуда вообще пошло это наименование?

— Нет, — отрицательно покачал головой Николай Андреевич.

— Верховного римского епископа стали называть Великим Понтификом после упразднения института жречества, в котором этот титул носил главный жрец (а позже императоры). Само же слово «понтифики» образовано от латинского слова pontifices, что означает «строители мостов», а в буквальном переводе — «делающие мосты». Историки до сих пор голову ломают, почему высокопоставленные жрецы, по мановенью перста которых исполнялся любой приказ, называли себя «строителями мостов»? На этот же вопрос пытались найти ответы не только наши современники, но и древние исследователи, те же Дионисий, Плутарх, Ливий и многие другие. А всё просто, проще некуда. Как говорится, если что­то хочешь хорошо спрятать — положи его на видное место!

В древности мосты строились из камня. Вначале каменными были лишь опоры моста, позже и деревянный пролёт заменили камнем. Мосты с каменными опорами строились и в Вавилоне... Даже на сегодняшний день сохранились упоминания, что подобный мост был возведён через реку Евфрат ещё при царе Навуходоносоре II (605–562 годы до нашей эры). Такие мосты были переброшены через реку Нил и в Египте за 2650 лет до нашей эры. И строились они по ещё более древним чертежам. А теперь догадайтесь, кто их строил в те времена? Ведь возведение мостов — это далеко не простое дело. Тут без точного инженерного расчёта, знания геометрии, математики, физики не обойтись, так как нужно расчитывать нагрузку, учитывать оптимальную скорость воды в круговороте, точно вычислить массу моста, чтобы он не только выдерживал максимально возможную нагрузку, но и максимальное воздействие сил ветра, течения и так далее. В общем, нужно выполнить много расчётов, прежде чем приступить к строительству моста, особенно через серьёзные реки. И кто занимался такими сложными научными расчётами, строительством мостов в Древнем Египте? «Свободные каменщики» Имхотепа, организацию которых, как вы знаете, через некоторое время переименовали в «Вольные каменщики».

Архонты же образно назвали своих жрецов — «Вольных каменщиков» от Аримана — «понтификами». Ибо это были те люди, которые строили для них мосты во времени, по которым Архонты шли к своей власти. По мере необходимости «понтифики» расселялись по разным странам и городам, где Архонтам необходимы были «опоры» — то есть места концентрации их религиозной и политической власти. Возьмём такой исторический пример — древний город Пергам. Это был обычный город, построенный в XII веке до нашей эры в Малой Азии. После того как туда заселились вавилонские жрецы, сотворив из города передовой и значимый в Древнем мире культурный центр по архитектуре, математике, медицине и другим наукам, титул правителя (который начал сочетать в себе и религиозную, и политическую власть) Пергама стал звучать как «Pontifex Maximus», что означает «Самый великий строитель моста». Благодаря своей активной работе, «понтифики» сотворили целое Пергамское царство (в III–II веках до нашей эры), которое уже в 133 году до нашей эры не просто вошло в состав Рима, а усилило могущество разрастающейся мировой державы — очередного детища диктатуры Архонтов.

Главная же «опора» в строительстве этого «моста» для Архонтов была возведена понтификами в самом Риме. И первый «камень» там был заложен ещё в 715 году до нашей эры, когда после смерти царя Ромула на его место стал Нума Помпилий — сын понтифика. Именно он, прийдя к власти, организовал и официально ввёл коллегию жрецов, среди которых высшую жреческую должность занимали понтифики, а себя стал именовать не иначе как Великий Понтифик. Более того, Нума Помпилий учредил религиозные культы, создал ремесленные цехи, ввёл новый календарь и установил законы, по которым должно было жить общество.

Так Рим из простого города, благодаря понтификам, стал превращаться в целое государство. В Древнем Риме члены жреческой коллегии — понтифики обладали уже значительными полномочиями религиозной и политической власти. Ведь они осуществляли не только общий надзор за религиозными обрядами, но и согласно своим целям и намерениям вели так называемые Великие анналы (annales maximi — хронологические записи), то есть писали историю на свой лад, занимались составлением судебных правил. Причём, заметьте, аналогичными функциями в своё время обладали и тот же синедрион в Иудее, коллегия жрецов в Вавилоне, понтифики в Пергаме. И так можно долго перечислять их «точки опоры».

Гораздо позже, когда власть понтификов в Древнем Риме начала разрастаться до такой степени, что они стали управлять императорами, как пешками, тогда­то эти люди Архонтов и ушли в тень тайновластия, передав титул Великого Понтифика (ставший уже публичным) их марионеткам: сначала императорам, а потом и римским папам.

— Ну ты меня сразил наповал этой информацией! — изумлённо проговорил Николай Андреевич.

— Так это ещё не самое интересное.

— Да?!

— Понтифики сотворили Римскую империю в качестве того мирового кнута, с помощью которого Архонты долгое время держали в повиновении многие государства Древнего мира. Идеология и система ценностей римских граждан была ориентирована (не без помощи понтификов!) на патриотизм. Но какой именно патриотизм? Патриотизм как представление об особой богоизбранности римского народа, о Риме как о высшей ценности для его гражданина, судьбоносное значение побед Рима в тех бесконечных захватнических войнах, которые по сути устраивали Архонты; о долге гражданина служить этой великой империи всеми силами, ставя приоритет государства выше личных интересов.

— Да, знакомая идеология, — задумчиво проговорил Николай Андреевич.

Женя, усмехнувшись, промолвил:

— Особой богоизбранности, говорите. Знаю я тут один народец...

— Слушайте, так к этому же Гитлер призывал! — в волнении от своей догадки воскликнул Виктор.

— Гитлер уже давно умер, — пробасил Володя. — Ты посмотри на сегодняшнюю Америку с их агрессивной внешней политикой и пропагандой для своих граждан патриотизма, вывернутого наизнанку.

Сэнсэй одобрительно встретил реплики старших ребят.

— Вот видите, вы уже начинаете кое­что понимать... Но и это ещё не самое интересное. Самое смешное, что сегодня современный мир живёт по юридическому шаблону римского права, того самого, который сочиняли понтифики!

— Ничего себе! — усмехнувшись, ошарашенно проговорил Стас.

— Вот это приехали в светлое будущее, — с немалым изумлением произнёс Николай Андреевич.

— И мы ещё сомневались, что этот мир принадлежит Ариману?! — переглянувшись с Володей, констатировал Виктор.

— Кстати об Аримане, — промолвил Сэнсэй. — Самым первым Великим Понтификом, который первоначально и создал этот мировой институт жрецов, был Ариман. Когда из непримечательной деревушки его «строителями» была воздвигнута одна из известных центральных «опор» под названием Вавилон, ставшая очередным местом средоточия религиозной и политической власти Древнего мира, тогда Ариман и сотворил из этого места столицу мирового жречества. Вместе со своими верноподданными Архонтами он воспитал там немало жрецов­понтификов, которые затем были задействованы в Ассирии, Персии, Тире, Сидоне, Эламе, Мидии, Сирии, Египте, Эфиопии, Ливии, странах Малой Азии и в других местах. Причём они не просто строили новые «опоры» для Архонтов, преданно выполняя все их приказы, но и пользуясь своим положением «жрецов», выдавая себя за посредников между богами и людьми, успешно выведывали, а затем и передавали в Вавилон, в частности в Эсагила, обо всех тайнах этих стран и их правителей. Благодаря этому Архонты держали руку на пульсе Древнего мира, управляя его политическими и религиозными рычагами.

Володя, внимательно выслушав Сэнсэя, спросил:

— Я не совсем понял, куда они передавали информацию? В Эса...

— В Эсагила, я уже упоминал этот город. Для Аримана, как для Великого Понтифика, Архонты в своё время построили в центре Вавилона целый храмовый город, который отделили от «внешнего мира» большой крепостной стеной. Его называли Эсагила. Кстати в нём, помимо многих храмов, располагался и огромный зиккурат Этеменанка.

— Зиккурат? А что это такое? — полюбопытствовал Костик.

— Зиккурат — это такое комплексное храмовое сооружение, которое строилось наподобие усечённой ступенчатой пирамиды, с тремя­семью башенными ярусами. Так вот, в Эсагила Архонтами и был сотворён религиозный центр не только Вавилонии, но практически всех прилегающих к этим территориям стран Древнего мира, естественно с политическими рычагами управления.

— Хм, город в городе, — задумался Николай Андреевич. — Религиозный центр мира с политическими рычагами управления. Прямо как современный Ватикан в Риме... — На последней фразе он словно осёкся, глаза его оживились, очевидно, от какой­то догадки. — Так схема­то...

Но Сэнсэй не дал ему договорить и улыбнувшись промолвил:

— А ты что хотел?..

После этих слов Николай Андреевич уже несколько сдержанно, но с не меньшим вдохновением изрёк:

— Ну и дела творятся на этом белом свете!

Сэнсэй, не заостряя внимание на данном моменте, стал рассказывать далее:

— Интересно, что люди прозвали Аримана как Немврод. В еврейском варианте оно уже звучало как Нимрод, что означало «восставать», «противиться» и вошло в качестве нарицательного имени в ветхозаветные библейские мифы, в том числе связанные и с Вавилонской башней. В дошедших до сегодняшних дней легендах Нимрода называют не иначе как «сильным звероловом», первым охотником и первым, кто развязал войны с другими народами.

— Звероловом? Это действительно определение прямо в точку, — заметил Виктор, — учитывая, как он вчера с лёгкостью подловил наше Животное начало.

— В книге Бытия сохранилось такое предание, что удачу в охоте Нимроду приносят кожаные одежды, сшитые Богом для прикрытия Адама и Евы. Завидев данные одежды, звери становятся перед Нимродом на колени. И тот их с лёгкостью убивает. А люди, видя это, провозглашают его своим царём.

— Вот так предание, — ухмыльнулся Стас, — всем преданиям предание!

— Это что же получается, кожаные одежды — наши тела, — стал по­своему толковать Виктор. — А Ариман использует наши же животные желания и намерения, дабы поставить нас перед собой на колени, поработить материей. То есть, по сути, убивает. И мы ещё за это провозглашаем его идеи, боремся всю жизнь за право первенства его подачек, то есть, фактически, провозглашаем материю своим царём?!

— Как это ни печально, но это предание живо до сих пор, — грустно усмехнулся Володя.

— Да какое же это предание? — в ужасе проговорил Виктор. — Это же реальность сегодняшнего времени!

Все посмотрели на Сэнсэя.

— Ну, в каждой сказке есть доля сказки, остальное правда, — с иронией ответил он.

— М­да­а, — протянул Николай Андреевич. — Ошарашил ты нас по самое нехочу!

— Разве?! — улыбнулся Сэнсэй. — Так это только начало рассказа. Сами напросились слушать, теперь терпите, — шутя произнёс он. — Будете знать в следующий раз, к чему приводит безмерное любопытство.

Ребята рассмеялись, а Виктор с оптимизмом изрёк:

— Не, я такое любопытство ни на какие кожаные одежды не променяю!

— Тогда слушайте дальше... Вернёмся к подготовке Архонтов, которая была предпринята к приходу в этот мир такой сильной Духовной Личности, как Иисус. Так вот, «Вольные каменщики» направили Гиллеля из Вавилона в Иерусалим и со временем сделали так, что он занял почётное место руководителя синедриона, сместив династию Бне­Батара. Впоследствии потомки Гиллеля, умершего около 10 года нашей эры, в течение многих поколений были иудейскими патриархами, пребывая под покровительством Архонтов... Когда Иисус начал свою деятельность на территории Палестины, то сразу же попал в поле зрения власть имущих. Тем более Иисус не просто излагал своё Учение, а говорил правду об этом мире, в том числе и о тех, кто называет себя «посредниками» между Богом и людьми...

— Да­да­да, он там что­то говорил про фарисеев, лицемерами их называл, — Стас, очевидно, припомнил текст из «Нового Завета». — Кстати, а кто такие фарисеи?

Женька, заслушавшись было Сэнсэя, несколько недовольно посмотрел на Стаса, когда тот изъявил желание высказаться. Но когда Стас задал свой вопрос, его друг прыснул от смеха.

— Во даёт! Тоже мне, знаток истории. Читал­читал и не знает кто такие... эти, как их. Ну, не важно! Ты бы хоть книжку перевернул для приличия, а то поди буквы­то вверх тормашками рассматривал.

Стас улыбнулся вместе с ребятами:

— Так я же в главное вникал, а не тормозил на мелочах.

— Вот, вот, — как старый дед закряхтел Женька, усаживаясь поудобнее. — На пядаль, чай, вовремя не жмёшь, а потом достаёшь всех своим тормозом. Гонщик ты наш, маккуларутрный!

— Да ну тебя! — махнул рукой Стас, беззлобно расхохотавшись вместе с парнями.

— Нет, правда, а кто такие фарисеи? — осведомился уже Андрей у Сэнсэя.

— Сейчас объясню, — сказал тот. — Фарисеи — это была одна из влиятельных на то время древнеиудейских религиозно­политических партий, которая конкурировала с не менее влиятельной партией саддукеев. Просто в партию саддукеев (которую ныне считают, названную так по имени Садока — основателя династии первосвященников иерусалимского храма) в основном входила жреческая аристократия, которая по своей идеологии придерживалась буквального толкования Моисеева закона, то есть Торы, отвергала бессмертие души, воскрешение из мёртвых, то есть в общем отрицала эсхатологические и миссионерские идеи. Саддукеи состояли из влиятельных людей, которые занимали видные государственные и храмовые должности. Поэтому их больше интересовала политика и накопление капитала...

Партия же фарисеев (от древнееврейского «перушим», что означает «отделившиеся») объединяла представителей средних слоёв. Секта фарисеев, между прочим, появилась как раз после Вавилонского плена, в котором иудеи в своё время пробыли почти семьдесят лет, многое заимствовав из тамошней религии. Поэтому по своей идеологии фарисеи толковали Тору, дополняя своё учение интерпретацией преданий, перенятых от религии восточных народов. Они верили в бессмертие души, правда не отделяя это понятие от тела. И как раз идея о грядущем воскресении мёртвых в теле, перекочевавшая потом в христианство, была узаконена в системе иудаизма именно благодаря их стараниям.

Фарисеи настаивали на строгом соблюдении предписаний религиозного учения для своих последователей. Однако фарисейское благочестие во многом было показным. Иисус называл этих людей не только лицемерами, но и лицедеями, поскольку они выдавали религиозные взгляды, заимствованные из Вавилона, за свои собственные. Более того, фарисеи в своём учении утверждали идею, что будущий Мессия будет воинствующим монархом, который покарает всех обидчиков иудеев и сотворит «Царство Божие на земле». Причём фарисеи считали себя единственными преемниками этого Царства.

— Сотворит Царство Божие на земле, — проговорил Виктор, — да ещё поди в «вечном теле», судя по их идеологии. Прямо какие­то аримановские заморочки.

Володя с ухмылкой глянул на него и изрёк:

— Ну так слышал, люди в Вавилонском плену побывали и многое оттуда переняли.

— А как они могли это перенять, если они рабами были? — озадаченно нахмурился Руслан. — Их же в плен взяли.

Женька не преминул и тут схохмить:

— Нет, Руслан, тебе явно вредно напрягать твою извилину.

Стас тут же с юмором отреагировал вместо Руслана:

— Так, как говорится, работа извилин не без перегибов.

Сэнсэй же, не обращая внимания на пересмешки ребят, пояснил Руслану:

— Рабство и гнёт в основном терпели бедные люди этого народа, а богатые, книжники, священники и там жили неплохо, приспосабливаясь к новым условиям. Даже после того как иудеев освободил из плена Кир II Великий (завоевав в 539 году до нашей эры Вавилон) и отпустил их в Палестину, многие из них остались жить в Вавилоне, а многие, — Сэнсэй подчеркнул это слово, — разбогатев на торговле, стали расселяться по крупным городам того времени.

— А книжники, это кто? — спросил Костик.

— Книжники — это профессиональные юристы и в то же время переписчики Святого Писания в одном лице.

— И тут юристы, как у римских понтификов, — заметил Виктор.

— А что ты хочешь, структура­то одна и та же. Книжники являлись пособниками фарисеев. А в общем, что саддукеями, что фарисеями руководили одни и те же лица. И хотя для народа они вроде как выглядели конкурирующими партиями с разными взглядами, однако на самом деле всё было то же самое, как и в политике партий других государств, причём как в те времена, так и сейчас. Внешне ругаются, враждуют, каждый прилюдно защищая свой электорат...

— Электорат? А как понять это слово? — поинтересовался Юра.

— Это от латинского слова elector — «избирающий», «выборщик». Так вот, политики лишь внешне всячески противостоят друг другу, а потом, когда публичные выступления заканчиваются, вместе, грубо говоря, в баню идут париться. Потому что, по большому счёту, всё это игры одних и тех же лиц — Архонтов. Их «шестёрки» лишь создают видимость бурной деятельности и защиты интересов народа. В действительности же они просто для Архонтов держат под контролем массы людей с разными взглядами. Отживут своё эти секты, партии, движения, дискредитируют себя в глазах общества — создадут новые, будут проповедовать другие взгляды, но суть тайного стремления к единовластию Архонтов останется та же. Так и здесь. Саддукеи — это был мозговой политический центр. А фарисеям отводилась задача связать религиозность и государственность в виде национальной самобытности в одно целое и охватить как можно больший электорат, что они успешно выполняли. Иисус знал о них гораздо больше, чем простой народ, поэтому не зря называл всех этих управленцев «лицемерами». И что власть имущих окончательно добивало, так это то, что Иисус мало того что сам ничего не боялся, так ещё и учил этому других. Такое проповедование Свободы, естественно, их пугало. Чего только стоит поступок Иисуса, когда Он пришёл в Иерусалим и, зайдя в помещение Иерусалимского храма, выгнал оттуда менял и торговцев жертвенными животными.

— А что, разве такой сюжет есть в Библии? — призадумался Виктор.

— Остался, как ни странно. — И сделав паузу, словно что­то припоминая, Сэнсэй произнёс: — В Евангелии от Матфея в 21 главе есть такие строчки из реальных событий того времени: «И вошёл Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей». «И говорил им: написано: «дом Мой домом молитвы наречётся»; а вы сделали его вертепом разбойников».

Николай Андреевич сочувственно кивнул головой и заметил:

— А ведь по факту ничего не изменилось с тех времён. И сейчас в храмах на каждую услугу есть своя «такса».

— Ага, — поддакнул Виктор, — а ещё «святыми отцами» себя называют.

Стас же с иронией произнёс:

— А представляете, сейчас войти в Храм и выгнать оттуда всех торгующих и покупающих?!

— И кто же тогда останется? — спросил у него Женя, очевидно даже не осознав глубинную суть своего вопроса.

Повисла небольшая пауза, после которой весь коллектив взорвался в хохоте. Один Сэнсэй, лишь грустно улыбнувшись, продолжил:

— А теперь представьте, какой шок был у иудейских ортодоксов, составлявших синедрион, которые удерживали и религиозную, и политическую власть. Появился Некто, за которым пошёл простой народ, то есть фактически Иисус подрывал авторитет и власть над людьми этих управленцев, «священных», «неприкасаемых» особ; показал сущность тех, кто называл себя «посредниками» между Богом и людьми, что они всего лишь такие же смертные, которые вместо служению Богу спекулировали Его именем, фактически заставляя людей служить себе. Иисус учил людей Истине, как можно прийти в Царство Божие любому человеку, причём без этих «посредников». Ибо каждый человек есть Храм Божий. Нужно лишь заглянуть внутрь себя, чтобы узреть божественную искру. Поэтому Иисус своей проповеднической деятельностью пугал власть имущих иудеев больше, чем Рим, оккупировавший их территории, поскольку та оккупация была больше для народа, платившего налоги, чем для них самих, то есть богатые и при этой власти сохраняли свои богатства. Естественно, что иудейские ортодоксы перешли к решительным действиям, предали Иисуса суду синедриона, обвиняя его во всём в чём только можно: и что он опасный вождь, и что якобы призывал к восстанию против Рима, и даже в том, что он выходец из презираемой Галилеи. Единственное, чего они не могли, так это сразу его казнить, поскольку римлянами было урезано право синедриону выносить смертельный приговор человеку. Это должны были решать римские власти. Хотя опять­таки, кто стоял за решением властей в «столице мира» касательно серьёзных вопросов? Архонты.

Единственное, что Архонты не смогли предусмотреть — это пресловутый человеческий фактор, недооценили они духовное влияние Иссы на души человеческие. Не ожидали они, что Понтий Пилат, сам римский прокуратор Иудеи, так рьяно займёт сторону Иисуса. Ведь Пилата считали человеком корыстным, жестоким, властолюбивым, который редко когда отступал от своих решений. За время его службы он не раз жестко пресекал беспорядки в вверенной ему Иудее. И тем не менее, встреча с Иисусом настолько глубоко затронула душу даже такого человека, что впоследствии, когда люди от Архонтов вынудили Пилата публично огласить Иисуса виновным, Пилат втайне от них всё равно спас Иисуса, сделав всё по­своему. Хотя при этом прекрасно понимал, что сильные мира сего подобного ему никогда не простят.

— В смысле «всё по­своему»? — переспросил Андрей.

— Ну, я уже вам как­то рассказывал. Во­первых, преданный Пилату римский сотник Лонгин мастерски инсценировал «смерть» Иисуса перед публикой, ударив копьём между пятым и шестым рёбрами под определённым углом, на самом деле не задев ни один жизненно важный орган. Тело Иисуса находилось лишь в бессознательном состоянии. Хочу напомнить, что двум другим приговорённым к распятию перебили голени, как это делалось обычно при таких казнях, чтобы человек умирал мучительной смертью от удушья. Во­вторых, по приказу того же Понтия Пилата в качестве исключения Иссу, после оглашения народу о его «смерти», сняли с креста и отнесли в пещеру, хотя распятых запрещалось хоронить в отдельных могилах или отдавать для погребения родственникам. Их просто бросали в общую могилу. Кроме того, возле этой пещеры, пока в ней находилось тело Иисуса, круглосуточно дежурила римская охрана, состоящая из преданных Пилату воинов. А в самой пещере телу Иисуса практически два дня оказывали медицинскую помощь один из лучших врачей того времени, прозванный «арабским Гиппократом», и его пять помощников­сирийцев, доставленных сюда по тайному пр