Художественно-публицистические жанры

5.8. Прочитайте отрывки из очерков разных авторов. Определите, к каким видам очерка относятся тексты, укажите характерные признаки каждого типа очерка, сосредоточив внимание на предмете, цели и способе отображения действительности. В чем проявляется своеобразие очерковой манеры каждого из авторов?

"Кто самого себя не уважает,

того, без сомнения, и другие

уважать не будут"

Н. Карамзин

Норманизмом в русской историографии называется то ее направление, в основу которого положена гипотеза о скандинавском происхождении российской государственности. Эта более чем шаткая гипотеза выдается норманистами за непреложный факт, оказавший, будто бы, огромное влияние на культуру, общественное развитие и даже на язык восточных славян.

Может быть, не все защитники норманской теории отдают себе в этом отчет, но по существу она покоится на чисто русофобском фундаменте, ибо под всей словесной шелухой тут лежит совершенно определенная политическая идея: утверждение неполноценности русского народа и его неспособности самостоятельно создать и развивать свою государственность. Были, мол, орды грязных дикарей, которые неизвестно откуда взялись, как народ не имели даже своего имени, платили дань – кто варягам, а кто хозарам, жили по-звериному и резали друг друга, пока не догадались поклониться немцам, которые прислали им своих князей, навели порядок, дали им имя Русь и научили жить по-людски. Историк М. Погодин дошел до того, что даже принятие Русью христианства считал заслугой норманов, а "Русскую Правду" Ярослава Мудрого называл "памятником норманского происхождения.

Таким началом своего исторического бытия мы, как известно, обязаны немцам Фридриху Миллеру, Готлибу Байеру и Августу Шлецеру, которые, через прорубленное Петром Первым "окно в Европу", попали в Петербургскую Академия Наук и ревностно занялись "родной" русской историей.

Она еще не была написана, – предварительно нужно было собрать, изучить и систематизировать подсобные материалы: русские летописи, хроники соседних народов, свидетельства древних авторов, писавших о Руси, и множество иных документов. За это взялся в первой половине 18 столетия русский историк В.Н. Татищев. Человек чрезвычайно добросовестный, он много лет потратил на поиски и исследованье первоисточников, – в особенности летописей, хранившихся во всевозможных монастырях, – и потому труд его подвигался медленно.

Немецкие академики утруждать себя подобной работой не стали. Они сразу взяли быка за рога, и вскоре "русская история" была у них готова. На основании совершенно недостаточных, сомнительных и непроверенных данных, пополненных натяжками и домыслами, игнорируя одни русские летописи и неправильно истолковав другие, – они объявили князя Рюрика скандинавским немцем и основоположником русской государственности, хотя имелось немало своих и иностранных исторических источников, которые явно противоречили этому утверждению и проливали свет на более древние периоды и события русской истории.

Так, например, древнейшая новгородская летопись епископа Иоакима, найденная Татищевым, говорит совершенно определенно, что Рюрик был внуком новгородского князя Гостомысла, а в киевской летописи Нестора, – на которой базировались академики, – по поводу призвания варягов сказано: "звахуся те варязи русью, како другие зовуться свеи, нормане, англяне и геты". Иными словами, Нестор с предельной ясностью говорит, что скандинавами они не были и что варягами в то время назывались на Руси многие народы самого разнообразного происхождения. Однако, вопреки этому, Рюрика сделали норманом, а Иоакимовскую летопись, – убийственную для норманской доктрины, – объявили фальшивой.

История этой летописи такова: ее список, – по-видимому единственный сохранившийся и неполный, – Татищев получил в 1748 году от Мельхиседека Борщева, игумена Бизюкинского монастыря. Сняв с летописи копию, он возвратил ее в монастырь, где она несколько позже сгорела при общем пожаре. Это дало академикам повод объявить Иоакимовскую летопись подделкой игумена Мельхиседека или самого Татищева. Но игумен совершенно историей не интересовался и, судя по запискам Татищева, вообще был человеком необразованным, а Татищев не имел ни малейшей надобности прибегать к подобным подделкам, ибо в его время никаких споров не было, – полемика началась через двадцать лет после его смерти, с появлением "трудов" Шлецера и Миллера.

Таким образом, норманисты обеспечили себе и своим последователям возможность игнорировать самое важное свидетельство существования древне-новгородского государства. Сказками и вымыслом были объявлены и все сведенья о древне-Киевской Руси, невзирая на то, что и Нестор и целый ряд польских хронистов, труды которых были академикам известны, – утверждают, что в Киеве задолго до призвания Рюрика уже вполне сложилась своя собственная государственность и в течение трех веков правила династия чисто русских князей, потомков Кия.

Благодаря тому же "окну", зерно норманизма упало на благодатную почву: теорию "русских" академиков подхватили и разработали историки Готфильд Шриттер, Эрих Тунман, Иоганн Круг, Фридрих Крузе, Христиан Шлецер, Мартин фон Френ, Штрубе и т.п. Разумеется, она получила полное одобрение и поддержку президентов и вице-президентов Академии Наук, гг. Блюментроста, Кайзерлинга, Корфа, Таубарта и Шумахера. Надо полагать, что очень довольны ею остались сменяющие друг друга временщики – Бирон, Миних и Остерман, да и сама матушка Екатерина, – урожденная принцесса Ангальт фон Цербст, – при таких "исторических" предпосылках чувствовала себя на русском престоле более уютно.

Однако русские академики (в небольшом количестве были и таковые в русской Академии Наук) Ломоносов, Тредьяковский, Крашенинников и Попов горячо протестовали против этих оскорбительных для России измышлений. Когда Миллер на торжественном заседании Академии прочел свой труд "О происхождении народа и имени российского", они с возмущением заявили, что автор "ни одного случая не показал к славе российского народа, а только упоминал о том, что к его бесчестию служить может". Ломоносов после этого писал:

"Сие есть так чудно, что если бы господин Миллер лучше изобразить умел, он бы россиян сделал столь убогим народом, каким еще ни один самый подлый народ ни от какого историка представлен".

Основываясь на древних источниках, Ломоносов доказывал, что к моменту правления Рюрика Русь уже насчитывала много веков своей собственной, славянской государственности и культуры.

Еще большего внимания заслуживает выступление Тредьяковского: в изданном им труде "Рассуждение о первоначалии россов и о варягах-русах славянского звания, рода и языка", – он обнаружил большую эрудицию и в частности утверждал, что Рюрик и его братья были прибалтийскими славянами, выходцами с острова Рюгена, что позже нашло некоторые подтверждения в трудах других исследователей-антинорманистов. <…>

(М. Каратеев. Норманская болезнь в русской истории)

Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков назвал летчика-истребителя Захара Артемовича Сорокина национальной гордостью России. В конце пятидесятых годов мне пришлось работать в газете Военно-Воздушных Сил "Советская авиация". Тогда впервые я повстречался с Захаром Артемовичем. Он рассказал мне о своих товарищах по фронту, о том, как он сам участвовал во многих воздушных сражениях, как сложилась его жизнь в первые годы после войны. И в газете появился мой первый материал о Захаре Артемовиче.