Сущность феномена нарушенного развития

Процесс научного познания неизменно идет по одному и тому же пути — от изучения внешних проявлений исследуе­мого предмета (от феноменологии) к постижению его внут­ренней сущности и природы. По сути, это движение от фор­мы к содержанию. Если форма может быть чувственно воспринята, то содержание постигается чаще всего интеллек­туально, ибо увидеть сущность нельзя. Таким образом опре­деляется не только направление научного познания, но и ост­рый драматизм этого процесса, так как форма и содержание, несмотря на тесную связь никогда не совпадают. В противном случае необходимость в науке отпала бы сама собой.

Говоря о том, что специальная психология занимается изу­чением процесса развития в неблагоприятных условиях, ко­торые способны приводить к изменению его параметров, мы с необходимостью должны поставить вопрос о сущностной природе самого феномена нарушенного развития. Без преуве­личения можно сказать, что это один из центральных вопро­сов теории специальной психологии, ибо постижение сущно­сти составляет смысл любой науки. Тем не менее важно под­черкнуть, что данная проблема становится актуальной л и ш ь в самое последнее время. Во многом это оправдывается своеоб­разием развития специальной психологии, постепенно пере­ходящей от феноменологического уровня познания к объяс­нительному. Кроме того, как уже отмечалось, данная наука

Глава 8. Сущность феномена нарушенного развития

начинала свое становление как многоотраслевая дисципли­на, занимаясь изучением отдельных видов достаточно грубых отклонений в развитии. Взятые порознь, эти отклонения вы­глядят столь очевидно, что не нуждаются ни в каком сущнос­тном определении. В дальнейшем, по мере расширения диа­пазона расстройств, многие из которых носят смазанный, пограничный характер, все больше стала осознаваться необ­ходимость выявления того общего, что есть между ними. Во многом этому процессу способствовало то обстоятельство, что среди детей с проблемами в развитии резко увеличилось чис­ло сложных аномалий, сочетающих в себе несколько наруше­ний одновременно. Кроме того, все чаще и чаще проявлялась известная общность системных нарушений при разных вари­антах отклоняющегося развития.

Дать сущностное определение феномена нарушенного раз­вития весьма сложно, ибо между интуитивно-эмпирическим и категориальным уровнями познания всегда было определен­ное противоречие. Так, хорошо известно, что мы без специ­ального обучения отличаем живые существа от неживых. На интуитивно-эмпирическом уровне в д а н н о м случае не возни­кает никаких затруднений. Но переходя на категориальную ступень, пытаясь сформулировать некоторые обобщения в от­ношении того, чем живое отличается от неживого, мы стал­киваемся с одним из сложнейших вопросов современной био­логии. Аналогичная ситуация складывается практически в любой науке, специальная психология в этом смысле не со­ставляет исключения.

Выделяя существенные характеристики феномена нару­шенного развития, разные авторы предлагают чаще всего не его дефиниции, а разнообразные названия, фиксирующие, с их точки зрения, наиболее важные отличительные признаки отклоняющегося развития в сравнении с нормальным. Совре­менный словарь подобных названий весьма богат и имеет яв­ную тенденцию к расширению. В качестве примера приведем лишь несколько терминов (помимо употребляемых нами сло­восочетаний «отклоняющееся» и «нарушенное» развитие).

Специальная психология

В специальной психологии и коррекционной педагогике используются такие понятия, как аномальное развитие, ненор­ мальное развитие, ненормативное развитие, анормальное разви­тие, ограниченное развитие, нестандартное развитие, отстава­ние в развитии, стесненное развитие, недостаточное развитие, негармоничное развитие, субнормальное развитие, а также не­которые иные словосочетания: дети с ограниченными возмож­ ностями в развитии, дети с проблемами в р а з в и т е й, особый ребе­нок и многое другое. В приведенных примерах хотя и фикси­руются различные характеристики дизонтогенеза, но чаще всего они не раскрываются в форме развернутого определе­ния. В лучшем случае авторы ограничиваются конкретными ссылками, иллюстрирующими то или иное понятие. Если все же отвлечься от смыслового м н о г о о б р а з и я п е р е ч и с л е н н ы х тер­минов, то нетрудно заметить, что все они в некотором роде относительны. Иначе говоря, они акцентируют разные сто­роны процесса становления психики в сравнении с его нор­мальным течением, которое интуитивно воспринимается как нечто самоочевидное. Но понятие нормальное развитие (как и нарушенное) также нуждается в обобщенном определении. В противном случае, мы не сможем раскрыть сущность откло­нений.

Приведенная дихотомия: нормальное — нарушенное раз­витие представляет собой лишь частный случай более широ­кой и сложной проблемы «норма — патология». Это одна из острейших проблем современного человекознания, по свое­му содержанию выходящая далеко за пределы медицины. Ее можно обозначить как мультидисциплинарную. Острый дис­куссионный характер данной проблемы проявляется в много­численных вариантах ее решения, каждый из которых имеет как свои достоинства, так и явные недостатки.

Очень часто понятие норма определяется как состояние, при котором индивид не проявляет признаков патологии. Последняя характеризуется как нарушение состояния нормы. На'наш взгляд, такой подход не нуждается в особых коммен­тариях.

Глава 8. Сущность феномена нарушенного развития

И н ы м распространенным вариантом в решении обозначен­ной проблемы можно считать частотный или статистический подход. Сущность его состоит в том, что критерием нормаль­ности объявляется показатель распространенности, или час­тотности того или иного явления: чем большее распростране­ние оно получает, тем выше вероятность его отнесения к категории нормы и наоборот. Эта точка зрения прочно укоре­нилась к а к в обыденном, так и в научном сознании в силу своей простоты и кажущейся очевидности. Но опора ка среднеста­тистические критерии при отнесении редких феноменов к разряду чего-то ненормальною чревата опасными сшибками. Сторонники частотного подхода, среди которых немало пси­хологов, традиционно ссылаются на возможность использо­вания строгого математического аппарата, повышающего, по их м н е н и ю, степень объективности оценок. В действительно­сти применение математических методов противоречит сущ­ности самого частотного подхода. Весьма интересные сужде­ния по данному поводу высказывает известный отечествен­ный психолог Ю. Б. Гиппенрейтер. Статистический подход с неизбежностью предполагает количественные измерения изу­чаемого предмета с последующим вычислением средних по­казателей. При оценке такого сложного объекта, каким явля­ется психика, а тем более процесс ее развития, обойтись из­мерением одного-двух свойств невозможно. В СЕЯЗИ с этим Ю. Б. Гиппенрейтер замечает: «Пусть нормальным будут счи­таться такие степени отклонения какого-нибудь свойства от математического среднего, которыми обладает половина по­пуляции. Тогда по одной четверти популяции разместятся на обоих полюсах оси этого свойства в зонах отклонения от нор­мы. Если мы теперь возьмем не одно, а два независимых свой­ства, то при тех же условиях в нормальной зоне окажется одна четвертая часть популяции, а остальные три четверти попа­дут в зону отклонения, при пяти независимых свойствах нор­мальным окажется один человек из 32, а п р и д е с я т и с в о й с т в а х — один из 1024» (цит. по: Братусь Б. С. Аномалии личности. М., 1988, с. 9.). Из приведенного весьма красноречивого примера

Специальная психология

становится ясно, что последовательное применение статис­тического подхода оборачивается ситуацией абсурда: средне­статистическими, то есть нормальными оказываются исклю­чительно редкие индивиды. Следует отдельно подчеркнуть его особую популярность частотного подхода в специальной пси­хологии, где стало традицией рассматривать нарушенное раз­витие как нечто редко встречающееся в сравнении с широкой распространенностью феномена нормального развития. Так, в одном из наиболее авторитетных отечественных руководств по психологии развития В. И. Слободчиков и Е. И. Исаев, оп­ределяют его к а к «отклонение хода и результатов развития от существующих в данной к у л ь т у р е типологических (среднестати­стических) и социо-культурных норм» (Психология развития человека. М., 2000, с. 393). Согласно их логике, современную тенденцию роста численности л и ц с подобными расстройства­ми следует рассматривать к а к процесс сближения нормального и нарушенного генеза психики, грань между которыми, в ко­нечном счете, сотрется.

Часто исследователи используют и так называемый адапта­ционный подход. Его основная идея состоит в том, что критери­ем нормальности должна выступать способность человека к адаптации, то есть приспособляемость. Как определить после­днюю остается неясным. Следует признать тот факт, что серь­езные нарушения в процессе психического развития способны приводить к снижению адаптационных возможностей. Но из этого отнюдь не следует, что наличие адаптационного дефици­та свидетельствует о нарушении психического развития. Кро­ме того, приспособленческий критерий имеет и другие огра­ничения. Чрезвычайно высокие адаптационные возможности, способность всегда приспосабливаться к любым условиям, в особенности к социальным, по мнению польского психиатра К. Домбровского, скорее свидетельствует о моральной и эмо­циональной незрелости, а также о значительной деформации системы ценностей личности. Вряд ли можно назвать аномаль­ным активное нежелание человека приспосабливаться к амо­ральным и антигуманным условиям жизни, в которые он по-

Глава 8. Сущность феномена нарушенного развития

пал помимо своей воли. Открытым остается и вопрос о пара­метрах адаптационного критерия. Как долго человек должен проявлять признаки дезадаптации, чтобы это состояние было квалифицировано как отклонение от нормы?

В рамках этнографии зародился и получил широкое рас­пространение культурно-релятивный подход трактовке фено­менов нормальности и ненормальности. Согласно этой точке зрения тип культуры и историческое время выступают в каче­стве основы дифференциации нормального и ненормального в человеке. Представители данного подхода акцентируют вни­мание на относительности существующих критериев, опреде­ляемых своеобразием и актуальным состоянием той или иной национальной культуры. Проще говоря, одно и то же явление в рамках разных культур может оцениваться по-разному в за­висимости от национальных традиций. Культурно-релятив­ный подход относится к разряду весьма популярных в совре­менной науке. Тем не менее указание на относительную при­роду оценок «нормы — патологии» само по себе проблемы как таковой не решает.

Релятивный подход противостоит попыткам установления жестких границ между нормой и патологией, но одновремен­но предельно размывает этот рубеж. Идея, согласно которой между этими двумя полюсами должны существовать много­численные пограничные состояния, имеет в современной на­уке много приверженцев. Один из классиков отечественной психиатрии П. Б. Ганнушкин подчеркивал, что «в таком, с од­ной стороны, хрупком и тонком, а с другой — в таком слож­ном аппарате, каким является человеческая психика, можно у каждого найти те или иные, подчас достаточно диффузные, конституциональные психопатические черты, ибо гармони­ческие натуры по большей части есть плод воображения» (цит. по: Братусъ Б. С. Аномалии личности. М., 1988, с. 14). Чело­век здоров настолько, насколько он не позволяет патологи­ческим чертам разрастисть больше положенного.

В традициях гуманистической психологии возник еще один подход решения обсуждаемой проблемы. Обозначим его

Специальная психология

как подход описательных критериев. В данном случае выде­ляются одновременно несколько признаков психического здоровья, что, по сути, принципиально отличает такое виде­ние от вышерассмотренных, где в центре внимания иссле­дователей неизменно находились критерии психической па­тологии. Безусловно, гуманистический подход в оценке и понимании свойств психически здорового индивида во мно­гом произволен и отражает субъективные авторские предпоч­тения. В предлагаемых перечнях критериев не указывается, какие из них обязательны, а какие факультативны. К а к, впро­чем, не всегда ясна и необходимая степень выраженности тех или иных свойств. В качестве примера, иллюстрирующего данный подход, приведем наиболее обобщенные характери­стики психического здоровья, чаще всего встречающиеся у разных исследователей.

Г. С. Никифоров разделил все многообразие критериев на несколько групп по видам проявлений психических феноме­нов — психические процессы, состояния и свойства лично­сти. В первой чаще других называются: максимальное при­ближение субъективных образов к отражаемым объектам действительности, адекватное восприятие самого себя, спо­собность к концентрации внимания на предмете, удержание информации в памяти, способность к ее логической обработ­ке, критичность мышления, креативность, дисциплина ума. В сфере психических состояний выделяют эмоциональную ус­тойчивость, зрелость чувств, соответствующую возрасту, спо­собность контролировать негативные э м о ц и и, свободное и ес­тественное проявление эмоций и др. К критериальным свой­ствам личности в данном контексте относят: оптимизм, нравственность, адекватный уровень притязаний, чувство дол­га, уверенность в себе, доброжелательность, трудолюбие, са­моуважение, энергичность, активность, целеустремленность и пр. Перечисление можно продолжить без особого труда. Сле­дует, однако, отметить, что представленные критерии фикси­руют уже сформированные свойства индивида, ничего не го­воря о процессе их становления, в частности в рамках систе-