Анализ особенностей устного выступления

Устное выступление – речь, доклады, в которых проявляются ораторские умения, искусство владения речью и навыки красноречия. Ораторская речь основана на особых смысловых операциях, которые не свойственны ни бытовой речи, ни научной речи, так как она происходит в особых условиях – перед аудиторией. Содержание речи, речевые средства, используемые оратором, зависят от объема аудитории слушателей: один человек, малолюдное собрание, неограниченное множество людей – и типа собрания: в зависимости от того, зачем оно назначено. Цель же оратора остается неизменной: сформировать мнение и добиться принятия решения. Как речь действенная, ораторская речь основана на аргументах, выбор которых мотивирован ситуацией общения и составом аудитории. Эти аргументы должны действовать не только логически, но и эмоционально. Некоторые лингвисты, например В.В.Виноградов, считают ораторскую речь особой формой драматического монолога, сочетающего одновременно черты литературного произведения и сценического представления. В процессе подготовки выступления и произнесения постоянно возникает противоречие между книжной речью и устным воплощением, проявляется влияние разговорной речи. Степень книжности или разговорности выступления зависит от индивидуальных навыков оратора. Множество книжных элементов сушит речь, разговорность может опустить речь до бытового уровня. Влияние на ораторскую речь функциональных стилей и элементов различной стилистической окраски приводит к полифонии ораторской речи, т.е. у разных ораторов проявляется тяготение к определенному стилю, например, черты научного стиля видны в статьях И.Павлова, Н.Бердяева, художественного – у А.Луначарского, официально-делового – у Г.Чичерина. Агитационные речи находятся под воздействием публицистического стиля. Таким образом, в устном выступлении происходит весьма сложный синтез стилистических элементов, в которых проявляются и индивидуальный стиль оратора, и его умение убеждения, и навыки красноречия.

´111. Проанализируйте реплики некоторых известных политиков. К элементам какого стиля тяготеют авторы?

j -... Поэтому я низко кланяюсь единственному христолюбивому мученику на нашей земле – сербскому народу Боснии, который достойно сносит все удары судьбы. Народу, чей героизм в будущем, возможно, оценят какая-нибудь другая наука и какой-нибудь другой Клаузевиц. На сегодняшний же день его, похоже, понимает один только Бог.

Поэтому я спрашиваю себя: война ли это была? Война имеет свою природу, причины, цели, начало и конец, своего Клаузевица. Это же - нечто совсем иное. Здесь причиной войны стала простая дилемма: быть или не быть одному народу. Но неужели, пока он существует, как таковой, само его существование будет для кого-то и далее политикой и оправданным casus belli? (поводом к войне – лат.)

(Р.Караджич. Война ли это была? // НМ. 1998. № 7).

 

k -...Напомню еще одну популярнейшую в советские годы шутку: «Чем отличается социализм от капитализма? При социализме полки в магазинах – пустые, а холодильники в семьях полные, зато у них все наоборот». Теперь и мы сподобились – и у нас «все наоборот». Но для кого это изобилие? Для кучки паскудников и ловкачей, растащивших Россию по бездонным своим карманам?

Итак, вот мое слово: путь России к возрождению – в сплаве всего лучшего, что выработано за более чем тысячелетнюю ее историю. Или, если хотите... почти по Дэн Сяопину: социализм с российской спецификой. А человек будущего для меня – это воплощение ответственности, уважения к закону и традициям. Человек долга и совести. Не мотылек, не винтик – а созидатель! И потому я считаю систему ценностей, которую стремились привить моему поколению, высшей из всего того, что знала история. И горжусь этим!

А.Тулеев

(Г.Гусев. Своих убеждений не меняю.

Вольные беседы с А.Тулеевым. // НМ. 1998. № 7)

 

l -...Я не могу согласиться с тем, что Церковь относится к Толстому предвзято. Речь идет не о позиции Церкви, а о церковном общественном мнении. Это разные вещи. Ревнители не по разуму – вот кто отвергает творчество Льва Толстого. Они считают, что в числе прочего идеи Толстого послужили наступившим позднее преследованиям Церкви. Но это, конечно, упрощенный взгляд на вещи. Особенно он свойствен людям малообразованным, мало осведомленным в светской жизни и в светской культуре. На деле же если не Церковь официально, то многие верующие, многие православные люди уже равно молятся за Толстого, а не проклинают его. Я с этим сталкиваюсь повседневно. Сегодня все это дело прошлого, и нам проще. Читая святых отцов, особенно александрийских, которые были известны своим пылким отношением к вопросам веры, вы обнаружите, что некоторые их писания отличает большая резкость. Более того, некоторые из этих писаний не всегда отвечают духу Христову. Увы, это так. И тем не менее у нас нет причин отказываться от этого святого отеческого наследства.

(Вера и неверие Льва Толстого:

Беседы писателя В.Репина с епископом

Вашингтонским и Сан-Францискским

Василием (Родзянко). // НМ. 1998. №7).

´112. Проанализируйте отрывки из устной речи. К какому жанру вы отнесете данные отрывки? По каким признакам?

J

–Я так скажу, товарищ Ваганов,–понял наконец Попов.– С той стороны, с женской – оттуда ждать нечего. Это обман сплошной. Я тоже думал об этом же... Почему же, мол, люди жить-то не умеют? Ведь ты погляди: что ни семья, то разлад. Что ни семья, то какой-нибудь да раскосяк. Почему же так? А потому, что нечего ждать от бабы... Баба, она и есть баба.

– На кой же черт мы тогда женимся? – спросил Ваганов, удивленный такой закоренелой философией.

– Это другой вопрос,– Попов говорил свободно, убежденно – правда, наверно, думал об этом.— Семья человеку нужна, это уж как ни крутись. Без семьи ты — пустой нуль. Чего же мы тогда детей так любим? А потому и любим, чтоб была сила — терпеть все женские выходки.

– Но есть же нормальные семьи!

– Да где?! Притворяются. Сор из избы не выносют. А сами втихаря... бушуют.

– Ну, елки зеленые! – все больше изумлялся Ваганов.– Это уж совсем... мрак какой-то. Как же жить-то?

– Так и жить: укрепиться и жить. И не заниматься самообманом. Какой же она друг, вы что? Спасибо, хоть детей рожают... И обижаться на их за это не надо — раз они так сделаны. Чего обижаться? – В правде своей Попов был тверд, спокоен. Когда понял, что Ваганов такой именно правды и хочет – всей, полной,– он ее и выложил.

(В.Шукшин)

‚

«Читатель! тебе покажется странным, что мы чего-нибудь желаем. Тебе все еще сдается, что мы не созрели, не имеем права желать и что за нас должен желать кто-то другой... разуверься! Посмотри кругом себя и вложи пальцы в язвы. Что ты видишь окрест? ты видишь просвещенное начальство, которое с своей стороны ничего так страстно не жаждет, как того, чтобы ты желал, и не только желал, но и выражал свои желания устно и письменно. Что такое «начальство»? — спросишь ты меня.— Начальство, отвечаю я тебе, есть то зиждущее, всепроникающее начало, которое непрестанно бдит и изыскивает. О чем бдит? что изыскивает? Вот те вопросы, над которыми тебе предстоит задуматься, читатель, и над которыми ты, несомненно, задумаешься, если дашь себе труд вникнуть в смысл моих слов. Я же, с своей стороны, продолжаю.

Итак, несмотря на кажущуюся странность подобной Претензии, мы желаем. Чего мы желаем? Мы желаем: во-первых, чтобы промышленность в нашем краю процветала, во-вторых, чтобы священное право собственности повсюду и для всех было обеспечено и, в-третьих, наконец, чтобы порядок ни в каком случае нарушен не был. Желания, по-видимому, очень скромные; да они и не «по-видимому» только скромны, но и в самом существе своем. Ибо кто же из вас, читатели, желал бы, чтобы рынки наши представляли картину запустения, чтобы собственность наша была отнята или поругана или чтобы мир потрясался громами революций? Конечно, вряд ли найдется такой чудак, а это, несомненно, доказывает, что стремления, нами высказанные, не только скромны, но и вполне осуществимы. Однако на деле оно выходит не совсем так.

Что такое промышленность? − спрашиваем мы самих себя. Промышленность (industrie), отвечают нам экономисты, есть совокупность тех плодов, которые составляют необходимый результат занятия рук человеческих. Следственно, где руки человеческие не праздны, там есть занятие, где есть занятие—там в результате плоды, то есть промышленность. То ли мы видим у нас? На это позволим себе отвечать фактом, которого мы, к несчастию, были очевидцами. На днях, отправившись, для прогулки, в загородный сад, мы шли мимо заведения, над дверьми которого нахально красуется вывеска: «И дешево и сердито». И в самом заведении, и около него толпилось простонародье, хотя день был не праздничный, погода стояла ясная и теплая, и все, казалось, приглашало к животворящему труду. Нас это изумило; мы обратились к одному из стоявших у дверей с вопросом: какая причина такого многочисленного сборища? – и получили ответ: известно, зачем в кабак ходят! Не удовлетворившись этим, мы вновь спросили: «Но отчего же вы не работаете, друзья?» – но на этот вопрос вместо ответа последовал наглый, возмущающий душу смех!! Вот наша промышленность!»

(М.Салтыков-Щедрин)

L

«Время у меня на бикфордовом шнуре. И я спешу набрать на компьютере свое прощальное письмо. И вот поразительно, мне выдалось напоследок: я вижу сейчас, как на Земле световой день сменяется затемнением ночи, чтобы затем смениться заново рожденным днем. Вот оно наглядное течение вечности, вот она зримая нескончаемость Времени. Но для созерцающего с орбиты субъекта настал предел.

В масштабах Вселенной век человека — это век мухи. Но человек одарен мышлением, и это удлиняет его жизнь. Но бывает и наоборот — резко сокращает. Сколько раз я безотчетно наблюдал таинство смены дня и ночи, не предполагая, что сам же и поставлю для себя на этом последнюю точку. Потому что настал мой Судный день, конечный день в моей многогрешной жизни. И Судный день уйдет вместе со мной, как и все, что связано с жизнью любого человека. Я сам определил себе Судный день, и в том моя горькая привилегия и обреченность.

После того как я допишу эти строки, я выступлю, если удастся, на космической пресс-конференции. А потом я должен буду свести счеты с жизнью, покончить с собой. Таков мой приговор себе. Я разрушил самосознание общества. Я ненавидим миллионами людей. Я повинен в смерти Роберта Борка. Я в тупике. Я должен исчезнуть, перестать существовать. Иного исхода нет.

И хотя говорят, что перед смертью не надышишься, мне требуется досказать, договорить напоследок. Казалось бы, не все ли равно всеми проклятому на Земле, что станется с опостылевшим миром? Казалось бы, трава не расти! Пусть все катится в тартарары! Но я и на пороге уготованной себе смерти не могу скрыть своей тревоги: что станется с людьми, как откликнется завтра в умах и душах людских история с тавром Кассандры? Ведь, что бы то ни было, истина, преданная анафеме, не перестает быть истиной. Сегодня отвергнутая проблема завтра возникнет вновь, и никуда от этого не деться.

Судный день мой настал. Он был неотвратим. Обратного пути мне нет. Я оставляю вам, люди, свою исповедь. Из нее вам откроется, кто я, назвавший себя впоследствии космическим монахом, откуда я родом, как прожил годы жизни, чем занимался, как далосьмне роковое открытие тавра Кассандры...

Прощаясь, скажу еще. Самые неожиданные переживания и мысли посещали меня в космосе. Не знаю, чем это объяснить. Всякий раз, глядя из космоса на Землю в поволоке облаков, думал я восхищенно: Боже, какое великое творение − Земля! Ведь и Солнце, наверное, существует ради Земли, населенной людьми, а иначе к чему все это? Мир надобен человеку — оттого он и есть, чтобы человек его осознавал, оттого он и существует. А иначе к чему вся эта галактика, какой смысл? Да и сам Бог!! Он надобен человеку — оттого он и Бог, оттого он и есть! Но заслуживает ли человек этих мировых начал? Этого грандиозного мироустройства? Вот загадка Вселенной!

Ну, мне пора. Осталось совсем немного. Скоро я выброшусь, выпрыгну из станции в открытое пространство. Далеко от Земли. Очень далеко. И смолкну.

Простите меня.

Филофей».

(Ч.Айтматов)

 

 

Разговорный стиль