Онтологический подход в исследовании конфликтного поведения

 

Признание взаимовлияния человека и среды требует сегодня новой теории и способа оценки как среды, так и взаимоотношений человека и среды. Сегодня наиболее актуальны идеи топологической психологии, высказанные К. Левиным. Им была снята оппозиция «внешнего» и «внутреннего», он акцентировал свое взимание на изучение ситуационных детерминант поведения. В дальнейшем схема К. Левина была развита Д. Магнуссоном и Н. Эдлером и приняла следующую форму: поведение есть результат непрерывного взаимодействия между индивидом и ситуациями, в которые он включен; с личностной стороны, существенными являются когнитивные и мотивационные факторы, со стороны ситуации — то психологическое значение, которое ситуация имеет для индивида.

Таким образом, актуализируется проблема онтологического подхода к исследованию социального поведения личности. Онтологический подход, определяя человека как активного, конструирующего социальную реальность, позволяет понять взаимосвязь образов социальной ситуации и реального поведения.

Приоритет в постановке онтологического подхода к человеку в отечественной психологической науке принадлежит С. Л. Рубинштейну. Он впервые ввел категорию «мир» и положил начало философско-антропологическому его осмыслению в психологии: «Мир — это совокупность вещей и людей, в которую включается то, что относится к человеку и к чему он относится в силу своей сущности, что может быть для него значимо, на что он направлен» [35].

Как было показано рядом авторов [16; 19; 23] человек и мир, вступая во взаимодействие, образуют особую онтологическую реальность, ибо человек «продлен в мир», так как он наделяет объекты этого мира различными смыслами, делает их ценностными. Эта другая онтологическая реальность и есть субъективный мир человека. Б. Г. Ананьев подчеркивал, что законы образования и функционирования этого «мира» надо обязательно исследовать, потому что без знания их не будет полного понимания проявления субъективного начала в человеке при отражении им действительности, его отношения к ней и его поведения в этой деятельности. Но его идея не получила дальнейшего развития и конкретизации. К тому же само понятие «поведение» в отечественной психологии не получило своего развития.

Эти идеи согласуются с мнением Л. Я. Дорфмана о двойственности качественной определенности человека по отношению к миру, ибо человек по отношению к миру выступает одновременно в двух ипостасях: как подсистема мира и как относительно автономная от него система... Двойственность качественной определенности по отношению к миру обусловливает двойственный характер его взаимодействия с ним. В соответствии с этим и сам мир приобретает двойственность качественной определенности (Л. Я. Дорфман, 1999).

Из сказанного становится ясно, что актуальным является решение проблемы всестороннего и многоуровневого научного освещения феноменологии, закономерностей и механизмов работы внутреннего мира и его влияния на актуальное поведение человека.

В исследовании внутреннего мира определяющим долгое время был логико-гносеологический подход. Представителями этого подхода было введено понятие «картина мира» как категория, скорее всего, общественного, а не индивидуального сознания. Мир, в котором живет человек и о котором этот человек формирует «картину», опосредован отношением к нему. Потому картина мира, с точки зрения представителей гносеологического подхода, есть картина значимого для субъекта ценностно нагруженного мира. Картина мира в их понимании — это человеческая конструкция мира, конструкция сознательно антропоморфная, а потому являющаяся целостной и относительно непротиворечивой.

Картина мира не удовлетворяет требованию научного, строго объективного, логически непротиворечивого и опытно проверяемого знания, но удовлетворяет принципу разумного эгоизма, принципу архетипического эгоизма человека, ибо функционирует по законам «здравого смысла», в границах которого осуществляется становление и развитие сознательной активности субъекта. Поэтому картина мира является одновременно и сверхприродной (над-мирной) и сверхиндивидуальной (над-индивидуальной), объективной (независящей от воли и сознания носителя картины мира) и всеобщей (присуща человеку как родовому существу) (А. Н. Суворова, 1999).

Существенный вклад в разработку онтологического подхода был внесен представителями отечественной онтологически ориентированной философии: Н. А. Бердяевым, В. С. Соловьевым, Л. М. Лопатиным, М. М. Бахтиным, Н. М. Бахтиным, С. Л. Франком и др. Главным предметом исследования, конституирующим это философское направление, выступает «бытие» и «живое бытие», а «познание» или «живо-знание» рассматривается как его неотъемлемая составляющая. В соответствии с понимаемым таким образом предметом находит свои определения и аутентичный ему способ философствования: «онтологическая гносеология», «конкретная онтология», «конкретный органический идеал — реализм», «интуитивизм» и др.

В. С. Соловьев в своих антропологических исследованиях приходит, по мнению исследователей его творчества, к преодолению метафизического индивидуализма и к «имперсонализму» — разрушению учения о личности как замкнутом бытии, утверждению сверхличностной сферы, которой питается отдельный человек. То, что (обычно) называется душой, что мы называем нашим «Я» или нашей личностью, писал он, есть не замкнутый в себе и полный круг жизни, обладающий собственным содержанием, сущностью или смыслом своего бытия, а только носитель или подставка (ипостась — hypostasis) чего-то другого, высшего. «Самостоятельность и самодержательность нашей личности есть только формальная; действительно же самостоятельной и содержательной она делается, лишь утверждая себя, как подставку другого, высшего» [37].

Особый интерес для разработки онтологического подхода представляет также онтология духовного и социального бытия человека С. Л. Франка. По его представлению не «Я», а именно «Мы» образует последнюю основу духовной жизни и духовного бытия. «Мы» мыслится «...не как внешний, лишь позднее образовавшийся синтез, объединение нескольких "Я" или "Я" и "Ты", а как их первичное неразложимое единство, из лона которого изначально произрастает "я" и благодаря которому оно только и возможно». Человек как субъект жизненной активности предстает у него в своей изначальной укорененности в бытии и распахнутости навстречу миру, наиболее полное и целостное постижение которого возможно лишь в непосредственном непереживании, в «чувственной, интеллектуальной и мистической интуиции». Отсюда вырастает психологический онтологизм, предполагающий совершенно иную психологию, которая, согласно утверждению С. Л. Франка, рассматривает душевное не снаружи, со стороны явления в чувственно-предметном мире, а, если можно так выразиться, по направлению изнутри вовне — именно так, как душевное переживание являет себя не холодному и постороннему наблюдателю, а самому себе, переживающему «Я» [40].

Онтологически ориентированный субъектный подход пытался обосновать и ввести в психологию С. Л. Рубинштейн, который анализировал онтологический аспект бытия и характеризовал человека как субъекта жизни.

Продолжая целенаправленно развивать субъектную парадигму в психологии, К. А. Абульханова-Славская предлагает ряд категориальных характеристик субъекта и отмечает способ включения индивида в решение проблем: «Субъектность каждого индивида проявляется и в способе "интерпретации" действительности» [2]. При этом последствия интерпретации нужно искать в том, изменяет ли она объективно позицию индивида в жизнедеятельности, помогает ли ему в реальной борьбе за достойную жизнь, меняя объективный ход событий, дает ли выход из наличных отношений и т. д.

Достаточно подробно проблема субъекта рассматривается в работах А. В. Брушлинского, по мнению которого субъектом является не психика человека, а человек, обладающий психикой, деятельный, общающийся. А. В. Бругилинский не склонен был субстантивировать субъектность в виде какой-то душевной или духовно-психической инстанции. Он отмечает, что «не психическое и не бытие само по себе, а субъект, находящийся внутри бытия и обладающий психикой, творит историю» [10]. Действительно, человек может выступить и в роли объекта внешнего воздействия или, например, самопознания. Однако при этом он не перестает быть субъектом в онтологическом отношении, а именно как реальная живая целостность, создающая человеку, как ее носителю, не только возможность бытия, но бытия определенного качества, сущностно представленного интенцией свободно-творческого жизне-осуществления.

С. Л. Рубинштейн анализировал онтологический аспект бытия и характеризовал человека как субъекта жизни. Самое существенное в работе С. Л. Рубинштейна состояло в том, что мир и человека автор рассматривал в соотношении друг с другом, впервые высказав мысль о взаимопроникновении человека в мир и мира в человека. Справедливости ради отметим, что современные представления дают возможность существенно расширить онтологическую картину категории «мир». В отечественной психологии сложилась традиция, заключающаяся в том, что, выделяя жизнезначимые личные отношения, структурируя их, обычно указывают на три класса этих отношений — отношение к миру, отношение к другим людям и отношение к себе (В. Н. Мясищев, Б. Г. Ананьев и др.). Эти же классы отношений выделял С. Л. Рубинштейн. Согласно его идеям, человек и мир представляют единую систему, в которой челозек, будучи лишь компонентом системы, выполняет в то же время особую роль — он является системообразующим компонентом.

Проблему онтологии человека с точки зрения теории деятельности развивал Ф. Е. Василюк. Он использовал понятие жизненного мира, введенное в философский оборот еще Э. Гуссерлем. Под жизненным миром Э. Гуссерль понимал «...некое "нетематизированное" целое, служащее фоном, горизонтом для понимания смысла человеческих действий, целей, интересов, в том числе и любых "частных" (профессиональных) миров, включая и научно-теоретические построения» [14]. В этой связи Э. Гуссерль писал: «Жизненный мир неизменно является преданным, неизменно значимым как заранее уже существующий, но он значим не в силу какого-либо намерения, какой бы то ни было универсальной цели. Всякая цель, в том числе и универсальная, уже предполагает его, и в процессе работы он все вновь предполагает как сущий...». Главная особенность жизненного мира заключается в том, что он всегда отнесен субъекту, это его «собственный» мир, все элементы которого соотносятся с целеполагающей деятельностью субъекта. Таким образом, жизненный мир человека — это его субъективный мир, это та субъективизированная реальность, которая «задана» человеку извне, и часть, которой является он сам. «Следовательно, — отмечает Л. Я. Дорфман, — жизненный мир — это не только мир, в котором живет человек, но и человек, который создает свой жизненный мир» [17]. При таких исходных установках жизненный мир следует понимать как взаимоотношения и взаимодействия человека и мира, причем детерминированные и человеком, и миром.

Ф. Е. Василюк одним из первых вводит понятие «онтологии жизненного мира» в психологию, противопоставляя его классической для психологии онтологии изолированного индивида. Он указывает, что в рамках онтологии «изолированного индивида», деятельность определяется «постулатом сообразности». Но, как известно, в этом случае всякая активность субъекта носит индивидуально-адаптивный характер и в результате поведение получает свое объяснение либо с когни-тивистской позиции, либо с позиции бихевиоризма. Лишь онтология «жизненного мира» оказывается, по мнению Ф. Е. Василюка, в состоянии противостоять гносеологической схеме «субъект — объект», внутри которой они жестко противопоставляются друг другу [11].

Далее в своих рассуждениях, ссылаясь на Л. Н. Леонтьева, Ф. Е. Василюк пишет о фундаментальном различении предмета и вещи: «Предмет... это не просто вещь, лежащая вне жизненного круга объекта, а вещь, уже включенная в бытие, уже ставшая необходимым моментом этого бытия, уже субъективированная самим жизненным процессом до всякого специального идеального (познавательного, ориентировочного, информационного и т.д.) освоения ее» [11]. Если далее развивать понятие субъективизированной вещи, то под этим как раз и надо понимать, что, отражая какую-либо вещь, человек, придавая ей статус той или иной значимости, отражает не просто предмет сам по себе, а предмет вместе с его субъективной значимостью. Это образ вещи. Таким образом, психологический смысл отношений «человек — мир» в психологии решается через рассмотрение проблемы образа.

А. В. Петровский и М. Г. Ярошевский одной из главных проблем в психологии выделяют проблему образа. Ее разработка имеет исключительное значение для развития как общей теории психологии, так и теоретической базы специальных психологических дисциплин. Не менее важна она и для решения практических задач, стоящих перед психологией.

Понятие образа является одним из центральных в психологии, поскольку именно образы, отражая реальность, являются основным содержанием психики субъекта. Е. А. Климовым разработана идея многомерности и многофункциональности образов, формирующихся у человека в течение его профессиональной деятельности, убедительно показано их влияние на становление профессионального сознания личности, проделан глубокий анализ литературы по проблемам роли психических образов в профессиональной деятельности (1971, 1984, 1995).

Формирование представления о человеке, как основной функции, социальной перцепции, рассматривается в работах Б. Г. Ананьева (1977),, Г.М. Андреевой (2000), А. А.Бодалева (1982, 1995), СВ. Кондратьевой (1984), В. Н. Куницыной (1968, 2000), В. Н. Панферова (1982), Л. А. Петровской (1981), А. А. Реана (1990, 1999) и др.

Многомерность и многофункциональность образов, которые формируются у человека в течение его жизни, вызывает все больший интерес как ученых, так и практиков, поскольку ожидается, что понимание структуры образов, путей их образования и способов преобразования позволит выявить новые механизмы повышения эффективности деятельности и взаимодействия людей.

«Важнейшими, — отмечает В. Л. Ситников, — являются смыслообразующая, мотивирующая, прогностическая, регулирующая и корректирующая функции образа. Эти функции неоднозначно представлены в сознании человека» [37].

В силу функциональной разноуровневости образа осознается обычно лишь его смыслообразующая функция, остальные же обычно остаются вне «фокуса сознания» исследователей.

Признавая огромную информационную емкость психических образов, психологи, в большинстве своем, ограничивают их изучение областью познавательных процессов. В то же время в современной психологии все чаще понятие образа применяется не только в узкокогнитивном значении. Так в работах Л. Н. Леонтьева (1982,1983) была выдвинута гипотеза об «образе мира» как многомерном психологическом образовании. Понятию «образ мира» посвящен целый ряд работ (А. А. Гостев, 1982; В. П. Зинченко, 1983; В. В. Петухов, 1984; С. Д. Смирнов, 1981,1983,1985; И. Б. Ханина, 1990 и др.).

Для нашего исследования наибольшую значимость имеют исследования А. Н. Леонтьева, С. Д. Смирнова, которые отмечают, что отдельный образ не способен регулировать действия. Ориентирует не образ, а модифицированная этим образом картина мира. Авторы считают, что построение образа внешней реальности есть, во-первых, актуализация той или иной части уже имеющегося образа мира и лиш'ь во-вторых это есть процесс уточнения, исправления или даже радикальной перестройки его. С. Д. Смирнов считает, что необходимо преодолеть представление об образах как некоторых самостоятельных сущностях: любой образ есть не что иное, как элемент образа мира [38].

Концепция «Образа мира субъекта», разработанная в отечественной психологии, свободна от ограничений, которые накладывает сти-мульный подход. С. Д. Смирнов образ мира определяет как целостную многоуровневую систему представлений человека о мире, других людях, о себе и своей деятельности, как систему, которая опосредует, преломляет через себя любое внешнее воздействие. В. В. Петухов отмечает, что «восприятие любого объекта или ситуации, конкретного лица или отвлеченной идеи определяется целостным образом мира, а он леем опытом жизни человека в мире, его общественной практикой. Тем самым образ (или представление) мира отражает тот конкретно-исторический — экологический, социальный, культурный фон, на котором (или в рамках которого) разворачивается вся психическая деятельность человека» [30].

По мнению С. Д. Смирнова, образ мира человека представляет собой целостную систему познавательных гипотез, иерархически организованных на разных уровнях. Эта система деятельностна и социальна по своей природе. Необходимо отметить, что образ мира имеет не субстанциональный, а системный характер, то есть не существует вне связи с внешним миром. И подобно внешнему миру с самого начала развивается и функционирует как некоторое целое, а не складывается из образов отдельных явлений и предметов. В генетическом плане—в плане порождения и развития — деятельность выступает как первичное и ведущее начало, а образ мира выступает в качестве способа разрешения противоречия между внутренней и внешней детерминацией этой деятельности. В функциональном же плане соотношение обратное — образ мира предшествует деятельности, инициирует и направляет ее. Важным свойством образа мира является прогностическая ориентация, направленность на отражение не того, что есть, а того, что будет в ближайшем или более отдаленном будущем. Реализуется такая направленность в постоянном генерировании познавательных гипотез, которые формулируются на языке чувственных впечатлений. Наличие встречного процесса от образа мира на стимуляцию является необходимым условием ассимиляции образом мира чувственных впечатлений, иными словами, воспринято может быть то, к восприятию чего уже имеется готовность, а понять — то, что уже предугадывается. Активное «вычерпывание» из мира необходимой информации для уточнений образа мира, «движение от образа мира навстречу стимуляции извне является модусом его существования» (С. Д. Смирнов, 1983).

Но образ мира может быть не включенным в восприятие, а полностью рефлексивным, отделенным от непосредственного действия в мире, в частности, восприятия. Такой образ мира может быть ситуативным, то есть фрагментарным, — например, так может обстоять дело при работе памяти или воображения. Но он может быть и внеситуативным, глобальным: тогда это образ целостного мира, своего рода схема мироздания. Такой образ мира в собственном смысле всегда осознан, рефлексивен, но глубина его осмысления, уровень рефлексии могут быть различными. Предельный уровень такой рефлексии соответствует научному и философскому осмыслению мира.

«Любой психический образ, — отмечает В. Л. Ситников, — представляет собой полиформную, интегральную, многомерную и динамическую структуру». Автор отмечает, что структура зависит как от реальной структуры отражаемого объекта или явления, так и от субъективно приписываемых человеком, но реально не существующих черт, сторон, качеств этих объектов или явлений [37].

Как реальные, так и приписываемые компоненты образов, имеющихся у различных субъектов, могут быть типичными и индивидуальными, то есть имеющимися в сознании либо многих, либо единичных субъектов. Анализируя как реальные, так и приписываемые реальности черты, можно выявить те из них, которые присутствуют в сознании постоянно, независимо от условий и причин их актуализации, и те, которые актуализируются ситуативно: одни в одних ситуациях, другие — в других.

Постоянные компоненты составляют основу, базовую структуру образа, а ситуативные определяют их временную динамику и зависят от условий и причин актуализации образов.

Структура субъективного образа представлена в сознании человека в «свернутом» виде и потому в реальной деятельности не осознается (В. Л. Ситников, В. М. Аллахвердов). Более того, в полном объеме не осознаются не только структура, но и сами образы. Регулятивная функция психики может осуществляться не только без участия образов, но даже и без участия сознания. Как отмечает В. М. Аллахвердов: «Очевидно, что, хотя сознание отражает окружающий мир и регулирует деятельность, но и отражение, и регуляция весьма эффективно осуществляются без всякого сознания» [3].

«Пора понять, что в основе мировидения и миропонимания каждого народа лежит своя система предметных значений, социальных стереотипов, когнитивных схем», — отмечал А. Н. Леонтьев [22]. В этом контексте перспективными являются исследования образов конфликтной ситуации, которые могут обеспечивать личность системой ориентации в ситуации конфликта.

Большинство исследователей (Н. В. Гришина, Л. А. Петровская, В. С. Мерлин, А. И. Донцов, Т. А. Полозова, Э. А. Орлова, Л. Б. Филонов и др.) учитывает субъективный фактор как обязательный в возникновении конфликта. Именно восприятие ситуации как конфликтной «делает» конфликт — «запускает» для субъекта реагирование в виде выбора соответствующей стратегии конфликтного взаимодействия и его последующего развития. Известны исследования В. Томаса и К. Знанецкого, которые вылились в знаменитую теорему В. Томаса: «Мы не можем пренебрегать смыслом, значениями, которыми эти объекты обладают для осознающего индивида, поскольку именно эти значения детерминируют поведение индивида» [13]. Приложение этой теоремы к конфликтам означает, что если человек определяет ситуацию как конфликтную, она становится конфликтом, ибо в своих дальнейших действиях в данной ситуации он основывается на том определении, на том значении, которое он придал ситуации, соответственно развивая конфликтное взаимодействие, оценивая действия партнера, выбирая стратегии поведения.

Л. А. Петровская, С. В. Ковалев, Н. В. Гришина, Н. И. Леонов и др. одним из компонентов структуры конфликта считают образы конфликтной ситуации. Они являются опосредующим звеном между характеристиками участников конфликта и условиями его протекания, с одной стороны, и конфликтным поведением, с другой. Н. В. Гришина предлагает следующую последовательность происходящих явлений: в результате восприятия происходит построение образа конфликтной ситуации, в ходе его интерпретации, на основе категоризации, происходит определение ситуации [13].

Поскольку поведение человека в конфликте зависит от восприятия ими данной ситуации, прогресс в области предсказания и объяснения поведения не может быть достигнут до тех пор, пока нам не удастся ощутимо продвинуться в исследовании феномена субъективной интерпретации ситуаций. «Даже в те годы, когда психологи были заняты решением задачи классификации людей, раздавались одинокие голоса, призывающие уделять больше внимания классификации ситуаций», — отмечают Л. Росс и Р. Нисбетт [34].

Считается, что родоначальником ситуационного подхода и целостного рассмотрения ситуации в психологии был К. Левин. Однако не он первый ввел в обиход науки представление о ситуации. Приоритет в этом направлении отдается социологу В. Томасу, он не только указывал на важность роли ситуационной детерминации поведения, но и подчеркивал мысль о невозможности объяснения поведения человека без понимания субъективного значения ситуации для данного человека. В. Томас писал, что понять поведение можно только тогда, когда исследователь знает, какое субъективное значение имеет сама ситуация для субъекта. Таким образом, чтобы предсказывать поведение человека, необходимо знать, как человек определил для себя ситуацию, какое значение он ей придал. Также именно В. Томас сформулировал теорему о том, что если человек определяет ситуацию как реальную, то она становится реальной по своим последствиям, независимо от того, насколько она действительно реальна.

С помощью процессов категоризации и интерпретации человек тем или иным образом «определяет» ситуацию. Следствием этого «определения» ситуаций становится его поведение, которое он строит в соответствии со своим «определением». Классическим примером практической реализации теоремы В. Томаса о том, что если человек определяет ситуацию как реальную, то она становится реальной по своим последствиям, независимо от того насколько она действительно реальна, стал случай, описанный Р. Мертоном под характерным названием «Самовыполняющееся пророчество». Как пишет П. Монсон, «люди определили настоящую ситуацию как истинную, в результате же на практике она и оказалась истинной» [24]. Возможно, интерпретация многих психологических экспериментов также должна быть рассмотрена с точки зрения концепта «определение ситуации». Другой пример — это тюремный эксперимент Ф. Зимбардо. Его участники, зная, что ситуация, в которую они были включены, не реальна, искусственна, постепенно начали вести себя так, как если бы она была для них реальной, и в своих действиях и переживаниях они превратились в надзирателей и заключенных. Таким образом, человек не просто реагирует на ту или иную ситуацию, но определяет ее, одновременно «определяя» себя в этой ситуации. Тем самым личность фактически сама создает, конструирует тот социальный мир, в котором живет. Возможность увидеть и исследовать процесс конструирования составляет наиболее притягательную сторону изучения в области психологии восприятия социальных ситуации.

Быстрое развитие когнитивной психологии и психосемантики позволяет сегодня отвечать на вопрос: почему люди различно воспринимают одни и те же ситуации, почему они, обладая примерно равным набором стратегий, выбирают неодинаковые способы разрешения конфликтов. Психологи стали рассматривать ситуации с точки зрения самого субъекта, его «внутренней реальности» (Л. И. Анцыферова, 1994). Они исходят из положения о том, что человек на протяжении всей жизни строит, достраивает и перестраивает глубоко личностную «теорию мира», включая и его самоконцепцию. Как пишет Л. И. Анцыферова, «весь опыт жизни, а также предвосхищаемое будущее закрепляется в мини-теориях, в виде систем значений и зависимостей, убеждений и ценностей — они-то и регулируют восприятие и представления человека, определяют интерпретацию окружающего мира и действия в нем субъекта. Свою теорию субъект стремится сделать упорядоченной, взаимосогласованной — теорией предсказуемого и понятного мира» [6].

Благодаря работам К. Левина, а также других представителей когнитивного феноменологического подхода, сегодня в социальной психологии общепринятым является представление о том, что «поведение определяет ситуация, как она дана субъекту в его переживаниях, как она существует для него» (X. Хекхаузен, 1986). Известно, что в области социальной перцепции социальные ситуации только в последнее время включаются в качестве объекта исследования. Чаще всего и больше всего исследована область восприятия людьми друг друга [7; 8]. Однако, как подчеркивают исследователи [12], если мы привыкли в своих научных построениях разделять социальный мир на людей и ситуации, это не означает, что «наивный» здравый смысл также организован вокруг таких единиц социальной категоризации, как «люди» и «ситуации». Выяснилось, что образы «человека-в-ситуации» не только оказываются более полными, но и формируются гораздо быстрее, чем изолированные образы человека. На основании этого.авторы делают вывод, что сложные прототипы «человека-в-ситуации» могут быть центральными в повседневном категориальном значении «наивного» наблюдателя о людях и ситуациях. Наши отечественные авторы Л. В. Филиппов и С. В. Ковалев (1986), акцентируя свое внимание

на данном аспекте, отмечают, что «использование ситуации в качестве элемента, адекватно репрезентирующего субъект-объектные взаимоотношения в психологическом тезаурусе, возможно только в случае ее понимания... как продукта и результата активного взаимодействия личности и среды...» [20].

Наряду с прототипами, стереотипами, эталонами конфликтная ситуация занимает определенное место в репрезентации социального мира (Н. И. Леонов, 2002). Она вносит некоторую упорядоченность в общую картину мира, выполняя тем самым, как нам представляется, системообразующую функцию как во взаимодействии личности и социума (интериндивидуальный аспект), так и представляет системное образование, иерархически организованное по внутренней своей сути (интраиндивидуальный аспект). Кроме того, ситуация задает контекст восприятия человека. Именно она указывает на существенные признаки в человеке, на которые следует обращать внимание в данный момент при формировании представления о нем. Таким образом, констатируется прогностическая функция социальной ситуации, которая позволяет личности формировать определенное отношение к партнеру по общению. Следовательно, логично и то, что образ ситуации может определять особенности поведения человека. Тем самым она может обеспечивать личность системой ориентации в жизненных ситуациях.

Следовательно, ситуация — это сложный конструкт, с помощью которого человек описывает субъективную личностно и деятельностно опосредованную концептуализацию объективных взаимодействий себя со средой его жизнедеятельности.

Подводя итоги исследовательским подходам в изучении образа конфликтной ситуации, отмечается, что образы социальных ситуаций по своему происхождению есть часть образа мира, которые определяют возможность познания и управления поведением (Н. И. Леонов, 2002). По содержательной своей сути образ конфликтной ситуации — это организованная репрезентация конфликтной ситуации в системе знаний субъекта, которая представлена в двух аспектах: структурном и динамическом. Структура образа конфликтной ситуации, определяемая самим субъектом, включает следующие его презентирующие составляющие: самого себя, другого человека и концептуальность ситуации. Динамический аспект характеризуется такими феноменами как «целостность-незавершенность», «взаимосвязанность—автономность», «статичность-динамичность», «типичность-индивидуальность». Исходя из вышеизложенного, конфликтное поведение автором понимается как пространственно-временная организация активности субъекта, регуляция которого опосредована образом конфликтной ситуации. На основании данного подхода исследуются типы конфликтного поведения руководителей [20].

Следовательно, образ социальной ситуации соответствует основным показателям и характеристикам онтологической реальности:

1) он всегда соотнесен с субъектом;

2) представлен в сознании человека в «свернутом» виде;

3) опосредует и преломляет через себя внешние воздействия;

4) имеет системный характер; в функциональном плане предшествует поведению, а в генетическом — следует вслед за деятельностью человека.

Специфические особенности этой онтологической реальности, представленной в образе ситуации, которая определяет специфику поведения субъекта, может выступать в качестве дифференцирующего признака активности субъекта. Инвариантный характер образа конфликтной ситуации послужил основанием типологии конфликтных личностей руководителей: компенсирующего, психозащитного и одержимого победителя (Н. И. Леонов, 2002).

Понятие образа конфликтной ситуации, предложенное автором, уже продемонстрировало свою эвристичность в последующих исследованиях. Так, М. М. Главатских, исследуя взаимосвязь образа конфликтной ситуации и поведение юношей в конфликте, выделяет такие типы их поведения, как доминантный, агрессивный, недружелюбный, напряженный, психозащитный (М. М. Главатских, 2003).

Таким образом, онтологический подход рассматривает соотнесение внешнего и внутреннего через их взаимодействие, определяя человека как активного, конструирующего социальную реальность.

В онтологическом подходе детерминантой социального поведения выступает субъективная реальность, образ ситуации, который превращает объективные условия ситуаций, в которые может быть включен субъект (в качестве субъекта может выступать личность, малая или большая группа), в реальность.

Онтологический подход, выступая в качестве теоретической основы исследования, позволяет адекватно исследовать и предсказывать социальное поведение в изменяющемся мире: политическое, организационное, религиозное, просоциальное, этническое и другие виды, возникающие в условиях современных резких социально-экономических преобразований.

Вопросы для обсуждения

1. В чем сущность онтологического подхода в исследовании социального поведения?

2. Раскройте содержание принципа субъективной интерпретации.

3. В чем заключается роль образа конфликтной ситуации в возникновении конфликта?

4. Раскройте онтологическую сущность образа конфликтной ситуации.

 

Литература

1. Абулъханова-Славская К. А., Брушлинский А. В. Философско-психологическая концепция С. Л. Рубинштейна: К 100-летию со дня рождения. — М., 1989.

2. Брушлинский А. В. Психология субъекта. — СПб., 2003.

3. Дорфман Л. Я. Метаиндивидуальный мир. — М., 1993.

4. Леонов Н. И. Психология конфликтного поведения // Автореф. дис.... доктора психол. — Ярославль, 2002.

5. Конфликтология. Хрестоматия / Сост. Н. И. Леонов. — М., 2003.

6. Росс Л., Нисбет Р. Человек и ситуация: Уроки социальной психологии. - М., 1999.

7. Хекхаузен X. Мотивация и деятельность / Под ред. Б. М. Величковского. - М., 1986. - Т. 1.

 

СодержаниеГлава 2 Методы изучения конфликтов и конфликтного поведения