Установки в русском сознании, или Сложные последствия простых причин

«Доброе братство — дороже богатства»

«Одному жить — сердцу холодно»

Русские народные пословицы

В научной литературе⁵⁸ выделяются три типа социальных ус­тановок в поведении любого человека:

1) «быть как все», «быть вместе со всеми»;

2) «быть личностью»;

3) «быть другим, не таким, как все остальные».

Каждая такая установка определяет поведение человека и его ценностные ориентации в жизни.

Первая установка, желание «быть как все», «быть вместе со всеми» выражается в рассуждениях типа: «Мы — народ». Ее цен­ность в том, что она служит сохранению культурных традиций и взаимопониманию между людьми. Она проявляется в традицион­ных обществах, когда поведение человека зависит не столько от его личности, сколько от традиций, общепринятых стереотипов поведения, религиозных предписаний или идеологических формул.

Установка «быть личностью» проявляется в желании челове­ка реализовать себя, ощущать свою неповторимую индивидуаль­ность, самоценность, быть свободными. Она преобладает в Ев­ропе, которая пережила Ренессанс с идеями уникальности каж­дого человека. Гипертрофированное стремление к этой установке превратило мир в огромный дом, где жители разобщены и ни­кому нет дела до ближнего.

Установка «быть не таким, как все» выражается в желании стать отдельной личностью, быть оригинальным и ярким, не­похожим на других, выйти за пределы унылого однообразия жизни. Часто она характерна для молодежи, для людей маргинального типа и артистической среды.

В любом обществе у каждого человека одновременно сосуще­ствуют все три установки, которые могут проявляться в зависи­мости от обстоятельств жизни и темперамента. Однако в куль­турном архетипе каждого этноса более или менее выразительно доминирует одна из них.

В архетипе поведения русского человека доминирует потреб­ность «быть как все», действовать вместе и сообща. Россия не переживала Ренессанса, идея неповторимости каждого человека не привлекла к себе особого внимания в русской культуре. Го­раздо чаще среди русских было стремление «жить как все», «не выделяться». И не случайно, что в ответе на вопрос «что для вас самое главное в жизни?» русские отвечают: «равенство воз­можностей для каждого человека» (72,3%). И еще: «жить как все гораздо лучше, чем выделяться среди других» (64,7%). А вот «стать яркой индивидуальностью, «не быть как все» предпочи­тает только 31,9% русских⁵⁹.

Это можно оценивать положительно как бессознательный де­мократизм, в чем мы могли убедиться, наблюдая образ жизни русских и поведение в быту (§ 1 этой главы). Однако надо при­знать и то, что такая установка часто мешает русскому стать «лич­ностью». Групповая сплоченность как бы снимает проблему ин-

дивидуальной инициативы и ответственности. Как правило, это задавлено в россиянах еще с детства с помощью «воспитания в коллективе»: несколько поколений россиян прошли через мушт­ру в школе, через пионерскую и комсомольскую организацию с их железной дисциплиной и приоритетом общественных ценно­стей. Таким коллективным воспитанием в подсознание каждого россиянина вбито: «все— как один,один— как все»,«не высовы­вайся, а то будет хуже». Индивидуальная инициатива уже с дет­ства «задавлена» групповой сплоченностью.

Растворение личности в коллективе, с одной стороны, по­рождает «чувство локтя» и морального комфорта. Хорошо, когда ты — не один, в беде тебе не дадут пропасть, «на миру и смерть красна». Но, с другой стороны, такая модель порождает и безот­ветственность за свое поведение, за свой выбор и участие в чем-то. На практике это часто ведет к агрессии коллектива по отно­шению к людям с яркой индивидуальностью, не похожих на других — по внешности, по типу поведения или образу мыслей.

Современная жизнь в России благоприятна для людей энер­гичных и инициативных, т.е. для тех, кто при плановой совет­ской системе занимался так называемой теневой экономикой и был тогда вне закона. Теперь эти бизнесмены вызывают глухую неприязнь основной массы населения, особенно старшего поко­ления. При этом средний россиянин прекрасно понимает: чтобы добиться сегодня успеха, нужно рисковать, ломать себя и пре­жние стереотипы и установки. А вот на это готов далеко не каж­дый и, как мы теперь понимаем, совсем не от лени. Ломать свой национальный архетип — может быть, самое сложное в жизни.

Желание «быть как все» и не выделяться на общем фоне ведет к тому, что в своей деятельности люди обычно предпочитают традиционные, а не новаторские формы. При этом чаще исполь­зуются привычные, экстенсивные формы хозяйствования, а у людей развивается консервативный синдром. Выражается он, например, B-^jF0M_T^jiTO русские не любят разрушать свой привычный уклад жизни: для них становится драмой необходимость поменять ме­сто работы, развестись с ненавистной женой, сделать крупный ремонт в квартире или поменять место жительства. Недаром рус­ские считают, что два переезда равны одному пожару. Им легче перетерпеть некоторые неудобства, чем радикально что-то ме­нять и потом долго привыкать к новшествам. Отсюда же и на­родная мудрость: «Худой мир лучше доброй ссоры».

Особенно неприятные результаты дает такая установка в ус­ловиях негативных демографических процессов в современной

! Q-3646

России — увеличении безработицы. Казалось бы, условия поли­тической и экономической нестабильности должны подстегивать человека, заставлять его действовать, быть активным, искать любую работу, чтобы выжить. Потеря работы влечет за собой стресс, неуверенность в себе, болезни, деформацию личности, распад семьи и другие беды. Однако социологические исследования по­казывают, что часто безработные россияне (особенно мужчины) отказываются обучаться другой профессии даже при отсутствии вакансий на рынке труда, обрекая себя и свои семьи на страда­ния. И причинами этого положения являются вовсе не глупость, лень или мифическая «обломовщина», а все тот же консерватив­ный синдром, изначально присущий русскому архетипу и еще больше укоренившийся в советский период.

Так, во-первых, всех россиян учили с детства выбирать себе профессию на всю жизнь, даже если она не соответствует твоему характеру и способностям. Человек боялся сменить работу, опа­саясь, что на новом месте ему будет еще хуже.

Во-вторых, каждому вдалбливалась в сознание мысль, что го­сударство на бесплатное образование и профессиональное обуче­ние человека затратило огромные средства, поэтому каждый че­ловек живет в неоплатном долгу перед ним. Таким образом госу­дарство боролось с текучестью кадров, а это еще больше привязывало законопослушного гражданина к его рабочему месту.

В-третьих, советское государство гарантировало своим граж­данам рабочие места. Однако во главу угла при этом ставились интересы государства, а не человека. План предусматривал раз­витие тех или иных отраслей, создание рабочих мест, количе­ство специалистов по тем или иным профессиям и т.п. Человек становился винтиком в тоталитарном государстве с его патер­налистской системой. И большинство населения это устраива­ло, поскольку создавало иллюзию стабильности и уверенности в завтрашнем дне, что вполне соответствовало консервативно­му архетипу россиян.

Люди с детства привыкали к положению иждивенцев и при­вычно рассчитывали на то, что государство обязано им помо­гать. Они разучились надеяться на себя, на свои силы и возмож­ности. Консервативный синдром ухудшает и без того нелегкое положение многих россиян.

К чему еще на практике приводит такой синдром? Постоян­ное стремление «быть как все» у русского приводит к тому, что духовные потребности и моральные императивы могут замещать­ся внешними стандартами поведения или идеологическими уста-

новками. Для человека становится более важным общественное мне­ние («А что скажут люди?»), чем внутренний контроль и чувство личной ответственности.

Логично, что при такой установке люди могут предпочесть переложить ответственность за свои действия и поступки, за свою судьбу на кого-то другого. Это могут быть близкие люди, члены семьи, родители, виноватые в том, что у человека не сложилась судьба. Еще удобнее обвинить в своих бедах общество, которое лишило его чего-то, недодало, обошло вниманием. А еще проще обвинить в этих бедах государство и затем требовать от него по­мощи, возмещения утраты.

Конечно, все это порождает бездумность и безответственность людей. Отсюда в России так много инфантильных мужчин и бро­шенных детей. На бытовом уровне в России это к тому же тра­диционно выливалась еще и в антисемитизм, а сейчас — «анти­кавказский» синдром.

Поясним, о чем речь. В последние годы в России все шире проявляются националистические, расистские, а то и фашистс­кие настроения, особенно в молодежной среде, которая уже не знает прививаемых в советское время понятий «интернациональная дружба» и проч.

В советское время большинство мелких торговцев овощами и фруктами на рынках крупных городов России были выходцами с Кавказа и Средней Азии. В коллективном сознании образ кавказца (на бытовом уровне) уже тогда был связан с умением обхитрить доверчивого русского человека. Распад СССР, вызвавший массу бе­женцев из южных республик в крупные города России, расшире­ние криминальной сети, в которой растет число представителей кав­казского региона, притеснения русских в новых независимых рес­публиках, наконец, военные действия в Чечне — все эти факторы в значительной мере способствуют подъему русского национализма.

На языковом уровне словом «черные» современный россия­нин называет отнюдь не африканцев, а выходцев с Кавказа (че­ченцы, азербайджанцы, грузины, дагестанцы и проч.). Грубое слово «чурки», с тем же презрительным оттенком, означает вы­ходцев из бывших среднеазиатских республик (узбеки, казахи, монголы, киргизы и проч.). Любопытно, что по отношению к татарам, с которыми тесно связана вся история России, подоб­ной неприязни не наблюдается, несмотря на их обилие в круп­ных городах. Поразительно, но самый «мусульманский» город в России — это Москва (10% населения — мусульмане), и к тата­рам здесь относятся спокойно и уважительно.

10*

Попытки «найти виноватого», структурированные в русском архетипе, не могут не вызывать озабоченности. Так, установка русского архетипа «быть как все», «быть вместе со всеми» на практике порождает определенные проблемы для самих же рус­ских. Но, с другой стороны, такая растворенность русского че­ловека в социуме не лишена своеобразной теплоты и притяга­тельности. И на это тоже не стоит закрывать глаза. Благодаря ей у человека возникает чувство общности с другими людьми, чувство безопасности и стабильности, доверия к людям, ощущение «брат­ства» и более того — душевного комфорта, счастья и даже эй­фории. Подсознательно это выражается в логике: «Я не один. Значит я не пропаду, значит мне всегда помогут. Среди "своих"мне не страшно одиночество и другие беды».

В отношениях с окружающими русский человек крайне нуж­дается в близких контактах, во взаимопонимании, он эмоцио­нально зависит от своего окружения. Он стремится прежде всего к эмоциональной вовлеченности в отношения с людьми. Для русского самое тяжелое наказание — это сенсорный голод, отсутствие эмоций и впечатлений, особых отношений с людьми. Недаром всеми от­мечается, как трудно и мучительно происходит процесс адапта­ции русского человека на Западе, независимо от материальных условий его жизни. Этим он отличается от представителей дру­гих наций. Выпадая из теплого кокона сложившейся «коллек­тивной» жизни, русский за границей чувствует себя как ребе­нок, потерявший в толпе свою мать. Вот суть русской носталь­гии! Это не просто тоска «по березкам», самоварам и прочим штампам. Это подавленность от незнакомого ранее чувства оди­ночества, потерянность в огромном чужом мире, ощущение своей оторванности от какой-то большой семьи.

Общая установка «быть как все» связана с таким представле­нием об устройстве мира, когда личность человека важна не сама по себе (как у европейцев), а является частью целого— общества. Каждый человек выражает и осуществляет это целое. Причем в со­отношении личность (часть) и общество (целое) приоритет, ко­нечно, остается на стороне целого. Личность человека (как фраг­мент целого) интересна не сама по себе, а тем, каким образом она функционирует в составе целого, т.е. в обществе. Такая установка русского архетипа исключает индивидуализм, одиночество, само­изоляцию, замкнутость, порицает эгоизм и сосредоточенность на себе, столь характерные для европейского общества.

В поведенческом плане желание «быть как все» часто выгля­дит как желание «быть не хуже других». Такая логика может тол-

кать человека на вполне невинные действия, например, тщес­лавное стремление быть одетым не хуже других, даже если это наносит ощутимую брешь в семейном бюджете: «Шапка три руб­ля, зато набекрень»,«На брюхе шелк,а в брюхе— щелк!». Ничего, что куплено на последние деньги, ничего, что голоден, зато «смот­рюсь не хуже других». Отсюда же русская поговорка: «По одежке встречают, по уму провожают». Она объясняет, почему русские так много внимания уделяют одежде и атрибутам успеха (часы, украшения, машины и т.п.), почему русские так удивляются, увидев, что во Франции, например, принято скрывать свое бо­гатство, и богатые люди предпочитают одеваться неярко и скромно, там дурной тон быть вычурным, поэтому люди предпочитают ездить на скромненьких малолитражках, а не на «Мерседесах».

Французские «крылатые» фразы типа «Счастье возможно только вдали от людских глаз» или «Самый большой секрет счастья — это когда тебе хорошо наедине с собой» (Pour vivre heureux, vivons cache, Florian, Faibles; Le plus grande secret du bonheur, c'est d'etre bien avec soi, Fontenelle) для русского сознания остаются непо­нятными, если не абсурдными. На взгляд русского эти «мудрос­ти» говорят, скорее, не о скромности, а об индивидуализме фран­цузов.

Однако чаще эта установка не так уж невинна, потому что порождает зависть, недоброжелательство к тому, «кто высунул­ся», кто разбогател и стал «выше». Такой поворот событий мо­жет деформировать отношения даже между старыми друзьями. О тех, кто быстро преуспел, у русских есть множество презрительных поговорок: «Из грязи, да в князи», «Шишка на ровном месте», «Из мо­лодых, да ранних— петухом кричит», «Залез в богатство, забыл и братство» и др. А вот одобрительных высказываний, пожа­луй, и не найдешь.

С другой стороны, та же установка рождает и позитивные качества: умение сострадать, желание помочь тем, кто опустил­ся «ниже», стал жить «хуже других» и попал в трудную ситуа­цию. Живя среди русских, вы можете быть тронуты до слез, на­блюдая, как искренне и деятельно помогают человеку, который вдруг тяжело заболел или пережил стресс. Помощь оказывают не только близкие родственники и друзья, что естественно, но и коллеги по работе, соседи, до сих пор не обращавшие внимания на этого человека.

Привычка совместно переживать чье-то горе, желание помочь, сострадание, сочувствие к чужой физической или душевной боли, желание поделиться с таким человеком и отдать ему чуть ли не

последнее — это тоже качества русского архетипа. Русская пого­ворка характеризует щедрого человека словами: «Он готов от­дать свою последнюю рубаху». К сожалению, надо уточнить: та­кой человек действительно не задумываясь отдаст свою последнюю рубаху. Но не всегда и не каждому, а предпочтительно тому, у кого случилась беда. В таком случае установка «быть как все» тол­кает его на активные действия, интуитивное желание помочь че­ловеку в беде — подняться до уровня, чтобы он стал «как все» и «не хуже других». Недаром говорят, что самые лучшие качества русских проявляются в экстремальных ситуациях, в горе.

Итак, мы рассмотрели, как реализуется установка «быть как все» в традиционном русском архетипе. В последние 10—15 лет с крахом советской системы в российском обществе наблюдается деформация социальных отношений, кризис государственной власти и идеологии, банкротство идей, которые когда-то связывали общество в единое целое. Изменилась и система моральных цен­ностей, стандарты и образ жизни. Понятно, что в условиях по­стсоветской системы россиянину гораздо труднее реализовать привычную установку «быть как все». А это порождает в людях моральный дискомфорт и депрессивное состояние или же наоборот — может усилить их деструктивную активность.

Рассмотрим и другие ментальные особенности русских.

Фатализм

«Чему быть — того не миновать» «Пока жареный петух не клюнет, му­жик не перекрестится»

Русские народные пословицы

Говоря о психологической особенности русского архетипа, нельзя не сказать о таком его качестве, как фатализм, пассив­но-созерцательное отношение к миру. Прежде чем взяться за дело, русский человек должен поразмышлять о нем.

На Западе говорят: «Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня», что указывает на практический склад людей, на их стремление обязательно добиться результата, и как можно скорее. А в России говорят иначе: «Утро вечера мудренее», что означает: «Не стоит торопиться с принятием решения. Кто знает, как завтра повернутся обстоятельства?» Можно говорить о рус-ской осторожности как результате негативного жизненного опы­та. Отсюда и народная мудрость: «Наперед не загадывай!»

Фатализм русских связан с тем, что для них большое значе­ние имеет понятие «судьба». Аналогичное понятие есть и во фран­цузском языке, но здесь оно не столь глубинно, не так суще­ственно. В частности, задайте вопрос обычному французу, верит ли он в свою судьбу? Стоит ли вообще пытаться повернуть судьбу желательным для себя образом? И часто человек, выросший в европейских традициях, выразит полную уверенность: да, ко­нечно, в жизни можно и нужно добиваться намеченной цели. Все в жизни можно предвидеть, устроить, организовать, решить проблему и устранить неприятности. Конечно, при одном усло­вии: не нужно сидеть сложа руки, надо действовать, и действо­вать активно, тогда ты непременно достигнешь своей цели.

Русский же только грустно улыбнется над этой наивной уве­ренностью. Он-то на опыте многих поколений его предков убе­дился в том, что многое предопределено в его жизни, многое произойдет независимо от его воли и желания, что бы он ни пред­принимал. Отсюда надежда на чудо и счастливую неожиданность, вера в сказочные сюрпризы (когда все проблемы разрешатся как бы сами собою), отсюда и доверие к сильным людям (лидерам), способным изменить обстоятельства. И отсюда же его безропот­ность и смирение, когда в жизни случаются непредвиденные удары. «Ничего», «Чему быть— того не миновать», «Что ж, такова моя судьба», — говорит себе русский и не спорит с нею.

Через суровость климата, через все хозяйственные трудности и лишения, через все военные и исторические испытания рус­ские идут своим путем и справляются со всем этим благодаря своей выносливости. Смирение и выносливость — яркие каче­ства русского характера, издавна удивляющие иноземцев. Это выражается в способности приспосабливаться — не уступая, гнуть­ся — не ломаясь, легко умирать, уметь постепенно накапливать силу сопротивления, короче — во всем том, что всегда спасало русского там, где любой другой не выдержал бы. Недаром мно­гие русские, побывав в последние годы в Европе и Америке, по приезде домой вспоминают жизнь «там» и посмеиваются между собой: «Ох, не жильцы! Расслабились они там! Их бы любого— в наши условия, вот тогда посмотрели бы мы, что с ними стало!» В этих словах больше насмешки над избалованностью, неприс­пособленностью жителей «цивилизованных» стран к «настоящей» жизни, чем обычной зависти.

Жизнь в России всегда была нелегка, а сейчас — особенно. Чтобы выжить в трудных условиях, обойти судьбу, не пасть духом, всегда нужно быть осторожным, терпеливым, больше надеяться

на чудо, чем на самого себя, стараться экономно расходовать свои силы. Так постепенно сложился русский стереотип поведе­ния — быть в меру трудолюбивым: все равно ведь неизвестно, как, когда и каким образом ты лишишься результатов своего труда! То ли гром грянет, то ли война, то ли кризис, то ли еще что-то случится... Так что муравьиная хлопотливость и излиш­нее трудовое рвение могут пойти прахом, и результаты твоего труда вполне могут достаться «чужому дяде». Да и к тому же «Работа — не волк, в лес не убежит», от нее не спрячешься, она всегда есть и будет, «всей работы не переделаешь...»

Традиция экономного расходования своих сил и небольшого рвения в наживании богатства, возможно, объясняет, почему для многих русских характерно равнодушие или даже презрение к буржуазной сосредоточенности на собственности, на земных бла­гах. Для них посвятить свою жизнь накопительству считается крайней глупостью: ведь с собой в могилу ничего не возьмешь! Надо жить в этой жизни, здесь и сейчас. Поэтому для них более разумно быть неторопливым, терпеливым к любым тяготам жизни. Вот и по­явились пословицы: «Тише едешь — дальше будешь», «Поспешишь — людей насмешишь», «Поспешность нужна только при ловле блох», «От спеху наделаешь смеху», что совсем не стоит понимать как свидетельство «русской лени», их флегматичности и неспешнос­ти. От нее как раз не остается и следа, если русский человек ув­лечен работой и получает справедливую оплату.

А чрезмерная осторожность русских (результат их отрицатель­ного опыта) уравновешивается их другими качествами: смелос­тью, безрассудством и любовью к риску. Эти качества — оборотная сторона фатализма, когда человек без меры полагается на свою судьбу, на счастливую звезду. Это свойство характера видно из поговорок: «Волков бояться — в лес не ходить», «Нет дела без риска!», «Двум смертям не бывать, а одной не миновать!». В них видна любовь русских к риску, азарт, когда их собственный каприз противостоит капризу природы или судьбы. На Западе давно под­метили эту черту русского архетипа, там широко известна «рус­ская рулетка» — игра со смертельным риском, с одним патроном в револьвере. Считается, что «пощекотать нервы» — это излюб­ленное занятие русских. Склонность дразнить судьбу, играть в удачу имеет даже свое особое название — «русский авось»: «Авось кривая вывезет», «Авось, небось, да как-нибудь— родные братья».

Надежда на слепую удачу часто делает бессмысленными ак­тивные действия, что влечет к беспечности, равнодушию к ре­зультатам труда. Русский может работать спустя рукава или ос-

таваться пассивным в критической ситуации — вплоть до того момента, «Пока жареный петух не клюнет», т.е. до критической ситуации, он будет вынужден активно действовать, чтобы вы­жить, выбраться из неприятностей.

«Русский авось», конечно, облегчает жизнь, однако, его можно только порицать: один Бог знает, сколько раз эта привычка полагаться на удачу, на счастливый случай и что «все пройдет гладко» там, где заложена ошибка, приводила к техногенным катастрофам... В российской прессе вместо «русский авось» часто используют эвфемизм «человеческий фактор», говоря о трагеди­ях и катастрофах в результате ошибочных действий, непрофес­сионализма и просто инфантильной безответственности людей.