Дневник Метроэльфа: В резерве

 

 

Опять ночь. Сегодня проще, чем обычно: резерв на Октябрьском Поле.

 

Вообще резервная смена подразумевает, что пахать тебе как проклятому от начала и до конца. Но вчера, бросив взгляд на наряды, я ощутил слабую надежду, что если все заступят без проблем и никто не возьмет больничный – дела для «резервистов» просто не будет.

Ура! Все заступили, все работает. И я сижу на линейном, страдая фигней. Иногда пострадать фигней на работе – удовольствие.

В принципе ночь с субботы на воскресенье самая спокойная. Только что по селектору прошла информация о драке на Китай‑городе вроде как на середине платформы. Диспетчер дала команду дежурной вызвать милицию – и опять тишина. Лишь изредка прорывается: «Диспетчер, такой‑то маршрут до станции Планерная (Выхино), далее в депо…»

Ночное метро – ночной город. Подвыпившие пассажиры, «гости столицы», которым кажется, что вот этот поезд последний и больше точно не будет. Молодые целующиеся парочки.

Забавное наблюдение: в последнее время сложно определить, кто кого провожает – парень девушку или девушка парня. Помню, было на Тушинской: въезжаю на платформу, парень с девушкой целуются – причем так, словно еще минута, и разденутся прямо тут. Открыл двери. Они с трудом отрываются друг от друга. И парень заходит в вагон, а девушка остается на платформе… Закрываю двери. Она посылает ему воздушный поцелуй и уходит. М‑да… Наверное, я постарел и уже ничего не понимаю.

Селектор молчит. Ночь. Красота!

 

Рассказ машиниста

Про сладкие парочки

 

Помню, давно на Кузьминках: во втором вагоне два парня держали двери и разговаривали, один снаружи, другой внутри.

Я не выдержал, ляпнул: «Может, вы уже поцелуетесь, и мы поедем?!» Ух, как они отпрыгнули друг от друга.

Сейчас проще: «Сотрудники милиции, подойдите к такому‑то вагону…» – действует безотказно.

 

 

Глава 22

Я диспетчер…

 

Когда диспетчер молчит, это самое приятное для машиниста. Это значит, на линии все хорошо.

– Диспетчер.

– Я диспетчер…

Как часто машинисты слышат эти слова. Их произносит главный человек, отвечающий за то, чтобы линия работала, график соблюдался и прочее, прочее, прочее.

Очень странно, почему весь персонал, занятый на поездной работе, не водят в приказном порядке на диспетчерский пункт – на экскурсию. Ведь что для машинистов диспетчер? Бесплотный голос, вещающий с небес и зачастую мешающий работать. Именно мешающий (с их точки зрения). При опоздании после пика машинист думает – еще чуть‑чуть, ну вот еще капельку поднажму и уложусь в график. И тут словно незаслуженная кара: «Такой‑то маршрут, полторы минуты выдержки!» Проклятие, только нагнал, и опять в минус! Обидно?

А ведь машинисты, запертые на паре квадратных метров и прикованные к контроллеру, не видят того, что творится вокруг. Ты‑то почти в графике, а сзади интервал четыре минуты, и поезд вот‑вот треснет под наплывом пассажиропотока…

Отстающий, кстати, сам может затребовать выдержку поезда, идущего впереди – но, как правило, этого не делают. Кому приятно признаться в своем бессилии нагнать интервал? То есть расписаться в собственном непрофессионализме? Вдвойне обидно, когда диспетчер просит машиниста‑инструктора помочь догнать идущего впереди. Инструктор поможет, но клеймо «он ездить не умеет» надолго приклеится к машинисту.

Машинист не видит общей картины, «графика исполненного движения» (а некоторые и не знают, что такой существует). Представьте огромный монитор, на нем график движения каждого поезда на данном временном отрезке, визуально показанный серой линией. И тут же реальное движение поезда, показанное синей. В идеале линии должны совпадать. Это в идеале, при точном соблюдении графика. Любое отклонение мгновенно фиксируется, достаточно бросить взгляд на монитор. И начинаются вопросы: «Маршрут такой‑то, почему еле ползете?» И что ответить? Конечно, если есть веская причина, то и отвечают, а если нет?..

От машинистов, этих суровых и уверенных в себе мужиков, зависит на линии ВСЕ.

От тетеньки диспетчера зависит ВСЯ линия.

Можете теперь представить, какими человеческими качествами должен обладать диспетчер – это помимо профессионализма, важность которого понятна и не обсуждается.

Увы, наравне с грандиозными личностями, харизматиками и настоящими индейцами, иногда в диспетчеры попадают довольно странные персонажи. Их перлы навечно входят в фольклор подземки и передаются из уст в уста.

– Линейный Пролетарская! Перегон Волгоградский – Текстильщики машинисты ложут. Инструктора на Волгоградский, пусть предупреждает!

Реакцию инструктора предугадать нетрудно.

– Если машинисты ложут, то и на предупреждение они положут и будут ехать как хотят!

Но команда дана, и инструктор отправляется предупреждать локомотивные бригады, чтобы перестали «класть график» на перегоне Волгоградка – Текстили. Во всяком случае, месседж диспетчера он расшифровал именно так. А как еще‑то…

Тоже история. Дежурная высаживает пассажиров.

– Дежурная, отправляйте состав.

– Диспетчер, высажены только из шести вагонов.

– Отправляйте, на следующей довысадим.

Понятно: надо освободить путь немедленно. Но как диспетчер себе это представляет? Ведь состав приедет на следующую станцию, откроет двери, и счастливый народ, увидевший в поезде аж два вагона людей, мигом забьется в пустые шесть вагонов. И дежурной вновь придется высаживать весь состав. Кстати, машиниста, как потом оказалось, вообще не предупредили, что он будет «довысаживать»…

– Линейный Октябрьское Поле!

– Слушает линейный.

– Линейный, резервного машиниста с помощником к седьмому вагону 19‑го маршрута!

Господи, что случилось‑то?! Машиниста и помощника!!!

– Там в вагоне пьяный бомж!

– Понятно, диспетчер…

Так и просится в ответ фраза: «Может, пусть тогда милиция поезда водит?!» Она и прозвучала, только когда на линейном отпустили тангенту. Просто в воздух: пар выпустить.

Здорово повеселить публику может диспетчер‑стажер.

– 42‑й маршрут!

– Слушаю, диспетчер, 42‑й.

– 42‑й, на станции Полежаевская две минуты‑ы‑ы…

Долгая пауза, но педаль нажата. У диспетчеров не тангента для разговора, а педаль.

Голос на заднем плане:

– ВЫДЕРЖКУ, ДУРА!!!

– Две минуты выдержку!

Ничего, бывает. Когда у машинистов наставник учит помощника, выражения не в пример круче: мужской коллектив. Метроэльф уверяет, что его вообще учили подзатыльниками: «Придешь со смены, голова гудит. Зато скорость усвоения материала возрастает в геометрической прогрессии!»

А ведь именно из таких стажеров и вырастают настоящие диспетчера …

Особое хладнокровие требуется от диспетчера, когда надо разрулить чрезвычайную ситуацию на линии. В первую очередь – владение голосом. Это у диспетчера главный рабочий инструмент, и если он им пользоваться не умеет – прямо беда.

– Диспетчер, 51‑й, потеря управления поездом, выхожу из случая.

– Понятно!

Голос уже повышен, а дальше начинается крик:

– 12‑й, без команды не отправляться! 36‑й, без команды не отправляться!

Радиостанции в кабинах и так громкие (чтобы, несмотря на шум, слышать команды), а если начинают кричать – пятнадцать минут, и больная голова машинисту обеспечена. Потому иногда машинисты идут на злостное нарушение инструкции – выключают рацию секунд на 10–15: чтобы отдышаться. Чтобы хоть эту малую толику времени не слышать истерического женского голоса.

– Сятый!!!

До сих пор все теряются в догадках, это был десятый, пятидесятый или шестидесятый.

– Сятый, без‑ко‑ман‑ды‑не‑отпра‑вля‑ться!!!

Уже и неисправный поехал, а крик продолжается: диспетчер выправляет график, дает выдержки, но полное ощущение Апокалипсиса, и только от этой голосистой дамы зависит, останутся ли в живых москвичи, оказавшиеся на ТКЛ, где настал армагеддец.

К счастью, далеко не все диспетчеры такие, а есть и настоящие Диспетчера с большой буквы. Одной только интонацией они уже вселяют в машинистов спокойствие и уверенность. Но главное, за этой интонацией стоят опыт и мастерство.

Многие годы на ТКЛ объектом тихого поклонения была Галина Ивановна Бронфман. Ей верили безоговорочно. Машинист обязан диспетчера слушаться, а этой женщине – в первую очередь верили.

– Диспетчер, срочно, 59‑й маршрут, прошу снять напряжение на станции такой‑то для извлечения человека.

– Понятно, ждите приказа.

И абсолютно ровным голосом она начинает разруливать положение: кого на выдержку ставит, кого под оборот. Слыша этот невозмутимый голос, машинист сразу понимает, что диспетчер держит ситуацию под полным контролем. И даже вызов службы ПВС для извлечения тела не позволит остановиться линии: поезда будут крутиться, машинисты спокойным (а не взвинченным) тоном будут объявлять пассажирам, что «по техническим причинам отправление поезда задерживается…»

Рабочее спокойствие в критической ситуации, умение этим спокойствием зарядить всех, кого надо – показатель мастерства диспетчера. Пусть его не слышат пассажиры, но именно от него зависит, какой будет их дорога.

А чем заканчивается крик по селектору для тех, кто его слушает, давно известно. Восемь лет человек отработал в метрополитене, пришел на годовую медкомисссию… Отоларинголог:

– У вас снижение слуха на левом ухе. Меньше плеер надо слушать!

– Да у меня его отродясь не было!..

Строго говоря, диспетчеров тоже не мешало бы отправлять в тоннель на экскурсию. У них есть «проезд в кабине», для ознакомления, но короткий, а по‑хорошему надо бы им намотать хотя бы пару «баранок». Чтобы изнутри посмотреть на эту кухню, на то, как работают машинисты.

Это помогло бы диспетчерам принимать более взвешенные решения и четче взаимодействовать с поездными бригадами. Понятно, что у диспетчеров свои инструкции, нарушать которые они не вправе, но временами машинисты просто не видят логики: вот зачем ты так делаешь, ну зачем?..

Утро. Час пик.

– Диспетчер.

– Я диспетчер.

– Диспетчер, N‑дцатый маршрут, горит лампа дверной сигнализации.

– Понятно. Высаживайте пассажиров.

Разумеется, команда диспетчера – безусловный приказ для машиниста. Но ему ведь лучше видно, что с поездом стряслось. Может, не все так страшно?

– Диспетчер, прошу две минуты на осмотр состава.

– N‑дцатый, высаживайте пассажиров!

– Понятно…

«Уважаемые пассажиры, по техническим причинам поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны».

Дежурная бегает, высаживает людей, наконец дает диск.

Машинист закрывает двери и… Правильно, лампа продолжает гореть.

– Диспетчер, пассажиры высажены, закрыл двери, лампа продолжает гореть.

– N‑дцатый маршрут – отправляйтесь.

Да ну?! Неопытный машинист так и сделает, ему ведь диспетчер команду дал. За что и будет впоследствии наказан.

– Диспетчер, подозреваю, что в одном вагоне не закрыты двери, вы возьмете на себя ответственность за следование состава с открытыми дверьми?

Нет, не рискнет диспетчер взять на себя такое. Не дай бог, двери открыты, а пассажиры‑то у нас рисковые ребята, могут и на ходу запрыгнуть (было, было)!

– N‑дцатый маршрут, осмотрите состав.

Машинист бежит и находит на пятом вагоне незакрытую дверь. Под створку попал мусор. Разжимает, вытаскивает… Вуаля, контроль дверей восстановлен.

– Диспетчер, контроль дверей восстановлен, могу следовать с пассажирами.

Тут уже как диспетчер скажет. Либо даст команду сразу людей сажать, либо на следующей станции. А время потеряно: высадка дело долгое. Поезда остановлены, на линии опоздание. А надо было всего‑то дать пару минут машинисту на осмотр…

Так может, действительно имеет смысл ближе познакомить диспетчеров с реалиями работы на подвижном составе?

А пока что на «доске почета» может красоваться приказ о выговоре машинисту за то, что он выполнил распоряжение диспетчера и отправился на перегон, не осмотрев состав.

А полугодом раньше там висел приказ о выговоре за то, что машинист не выполнил распоряжение диспетчера и пошел осматривать состав.

Машинистов с самого начала учат, что команда диспетчера это приказ и требует неукоснительного исполнения. На практике чем дальше, тем более расплывчато это понятие. Если раньше машинисты могли доверять диспетчерам, как профессионалам, теперь каждый сам за себя. Машинист вынужден поправлять диспетчера, ибо если он этого не сделает, то диспетчера пожурят за ошибку (диспетчеров у нас мало), а вот машиниста накажут по всей строгости закона (этих много, а надо будет, еще наберем). В 2010 году на ТКЛ сначала вошло в норму само собой, а потом было неофициально подтверждено руководством: заметил, что диспетчер «косячит» – поправь его, подскажи, научи.

И только вздох иногда раздавался: ох, Галина Ивановна, как нам вас не хватает![23]

Диспетчер и машинист – две шестеренки в огромном механизме подземки…

Да, тут просили передать: уважаемые диспетчера, пожалуйста, не забывайте четче называть номер поезда, а то крайне сложно понять, кто же такой «сятый маршрут».