Дневник Метроэльфа: Приступить к извлечению

 

 

А как все хорошо начиналось! Выходной день, полсмены позади. Красота… И вот. Нате вам.

 

– Диспетчер, срочно.

– Я диспетчер.

– Диспетчер, N‑дцатый маршрут, прошу снять напряжение, станция Полежаевская, второй путь, для извлечения человека из‑под поезда.

– Понятно… Ждите приказа.

Я тут же в салон:

– Уважаемые пассажиры, просьба соблюдать спокойствие и порядок, по техническим причинам отправление поезда задерживается, не пытайтесь выйти самостоятельно, это может быть опасно для жизни.

…Полежаевская станция непростая. По второму пути входишь на нее из‑за кривой и на уклоне, потому и скорость. Вот и я… Вошел, блин! Благо отправился с Беговой с плюсом от графика.

Въезжаю – тело в колее копошится!

Тайфун, все на себя, и лишь одна мысль: «Только бы не доехать…»

Давление в тормозных на максимуме, а состав ползет. Медленно. Останавливается… Но… Сидя за контроллером, вижу, как тело исчезает под составом. Приехали. Встал. Судя по всему, тело под первым вагоном.

Я спокоен. Как удав.

– N‑дцатый маршрут.

– Слушаю, диспетчер.

– Приказ N 284, 20.25, напряжение станция Полежаевская второй путь снято.

– Понятно.

Звенит звонок, «напруги» нет, вольтметр на нуле. Выглянуть в салон. Головной вагон старый, свет погашен, только аварийные лампы горят. Значит точно – нет высокого.

Состав на ручной тормоз: фиг его знает, вдруг простоим долго, а компрессоры не качают – можно и укатиться, если воздух кончится. Из щитка взять «закоротку» – и на путь. Один конец закрепить на ходовой рельс, другой на контактный, и опять в кабину.

– Диспетчер, N‑дцатый маршрут, «закоротка» установлена, приступаю к извлечению…

Выходя из кабины, слышу голос диспетчера, останавливающего линию.

– Такой‑то маршрут – без команды не отправляться!

С фонарем вниз на пути. На платформе толпа народу, всем любопытно, все обсуждают, молодежь приготовила камеры на мобильниках, такой театр – и бесплатно! А если насмерть да крови побольше, так вообще хорошо. Будет, что рассказать, в блоги выложить: «Окровавленный машинист выкидывает на платформу то, что минуту назад было человеком!!!»

Менты прыгают за мной, не столько по долгу службы, сколько из‑за того же человеческого любопытства.

Появился машинист‑инструктор. Услышал по селектору и тут же сюда.

Иду вдоль стены. Вот он, красавчик. Под первым вагоном, в середине, точно в колее, вроде ни за что не зацепился. Но не шевелится. На первый взгляд крови не видно.

На пару с ментом пытаемся вытащить. Запах перегара бьет в лицо. Пьяный. Чаще всего именно они оказываются под колесами. Признаков жизни не подает, но грудь равномерно поднимается – жив. Прислушиваюсь – тихий храп.

ДА ОН СПИТ, СУКА!!!

Уже не церемонясь, выволакиваем его. Мент за руки, я за ноги. Народ сгрудился у самого края, места нет. Раскачав, кулем закидываем тело на платформу. Оно что‑то мычит сквозь сон.

Тихо матерясь на уродов, которые пить не умеют, снимаю «закоротку». Инструктор уже в кабине. Видит, что я снял ее – тут же диспетчеру:

– Диспетчер.

– Я диспетчер.

– N‑дцатый маршрут. Человек извлечен, «закоротка» снята, прошу подать напряжение.

– Понятно. Ждите.

Захожу в кабину. Спокоен. Абсолютно. Креплю «закоротку» на место. Ветошью вытираю руки. Проскакивает мысль: «Все ли я сделал по инструкции?»

Если выяснится, что нарушил – могут наказать. И все из‑за пьяного идиота, которого я не задавил.

Тут заработали компрессоры. Это «свет» дали.

Инструктор за контроллером подтягивает состав к рейке. Высадка, посадка пассажиров. По диспетчерской слышно, как ДЦХ[19]«отпускает» линию. Отправились.

На Полях:

– Доедешь?

– А куда же я денусь. Само собой.

Инструктор выходит из кабины, я еду дальше… По идее, меня должны сменить, но… Кем?! Если нет никого?..

Отпускает… Медленно… Начинает болеть голова. Одно из свойств моего организма: после адреналина – жуткая головная боль. Трясущимися руками – сигарету. Вкус не чувствуется совсем.

После оборота успеваю снова доехать до Октябрьского Поля, и тут меня наконец‑то меняют. Водки бы. Но какая водка – ночная смена. Резерв отправился на круг, а мне сейчас отписываться: как все было… А потом… Потом руководство уже разберется – награждать меня или отыметь по полной за нарушение должностных инструкций.

Через пару дней встретил того мента.

– Ну как там мой крестник?

– Да пош‑шел он… Заяву накатал, будто мы у него шестьдесят рублей стащили!

 

Про два сантиметра жизни

 

Если помните, на станции Улица 1905 года очень глупо погибла женщина. Казалось бы, ей ничего не угрожало: она сидела на лавке в районе первого вагона. Но когда поезд отправился, она встала, и то ли ее «повело», то ли качнуло, женщина ударилась о состав и рикошетом отлетела головой на колонну.

А буквально через круг на Щуке упал пьяный на пути. Покойник? Как бы не так! Состав до него не доехал. После снятия высокого напряжения милиция с пассажирами благополучно зашвырнули нетрезвое тело обратно на платформу.

Можно, конечно, сказать: кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Но играть с судьбой глупо. Поэтому будьте осторожны. Особенно когда стоите у края платформы в ожидании поезда – и зеркало заднего вида проносится в паре сантиметров от вашей головы.

Оно не торчит, как у грузовика или автобуса, оно плотно поджато к вагону, это зеркало, но вы жметесь еще ближе. Удар железякой в висок – и вас нет.

Два сантиметра между жизнью и смертью. Может быть, все‑таки стоит сделать шаг назад?

 

 

Глава 20

Аварийные игры

 

Поезда ходят, люди едут, жизнь идет своим чередом. Но иногда… Иногда поезда ломаются. Несмотря на все усилия ремонтного персонала не допустить этого. И тут в игру вступает машинист.

Любая неисправность состава на линии – ЧП. Метро не автобус, и застрявший в тоннеле состав не объедешь. Он на линии как пробка в бутылке.

Сломавшийся вагон – беда небольшая: неприятно, конечно, но ехать можно. А вот когда машинист ставит ручку в «Ход», а состав мертвый, это и есть ЧП или, как говорят под землей, «случай».

На официальном языке «случай» это «неисправность подвижного состава, нарушающая безопасность движения и перевозки пассажиров». Допустим, двери не закрываются, утечка воздуха из магистрали… И дальше все зависит от машиниста: насколько быстро он разберется в ситуации и реанимирует состав. Если устранить неисправность на месте невозможно, тогда надо просто уехать, убрать поломанный состав с линии.

Чтобы такие действия отработать, в депо каждый день проводят «аварийные игры». Как правило, они закладываются в смены, но если машинист чувствует, что подзабыл какие‑то тонкости, он может прийти и поиграть в свободное время.

Дежурный выделяет состав, на котором будет идти игра. Дальше начинается возня. Для игры нужна полная имитация того, как ведет себя состав на линии. И саму линию надо изобразить. Ради этого на ворота вешается светофор, пульт управления которого кладется в кабину.

Тем временем машинисты огораживают токоприемники состава деревянными коробами. Проверяют, чтобы главные разъединители были выключены. А то было дело, один пропустили, инструктор сказал: «Поехали!», машинист поставил ручку в «Ход» – и машина действительно поехала под изумленные взгляды рядом стоящих…

Включаются все батареи. Под головной вагон, под катушки системы АРС (автоматической регулировки скорости) кладется рамка, имитирующая наличие «частот» на рельсах (на парковых путях и в депо их нет, и сигнализация не даст разрешающую частоту). Еще не устали от обилия технических деталей?.. После подачи высокого напряжения машинист‑инструктор проверяет работоспособность состава, собирая схему на «Тормоз» и на «Ход». Состав должен стоять на месте.

Ну вот, все в порядке. Можно ломать поезд. Инструктор идет во второй – третий вагон для создания неисправности (что он там делает, это тайна за семью печатями). Возвращается и выбирает машиниста, который будет первым. И начинается именно то, для чего все собрались.

Начинаются «случаи».

Сложность их зависит от стажа и класса машиниста. Помощникам играется азбука, молодым машинистам – как правило, классика, а опытным – достаточно закрученные ситуации. Расписывать их во всех подробностях, электрических и механических, смысла нет, ибо людям, далеким от подземки, очень долго объяснять смысл короткой фразы «в Ход‑1 бьет А10 и А45» или «замыкание 6‑го провода с 10‑м»…

Задача машиниста – неисправность устранить. Причем на игре имитируется все: переговоры с поездным диспетчером, информация пассажирам в салон… И не дай бог, «выйдя из случая», перед тем, как поставить ручку в «Ход», не назвать показание выходного светофора (того, что висит на воротах).

– А светофор красный, а ты поехал. Все. Свободен.

И уже не имеет значения, что машинист из «случая» достойно вышел. Потому что, справившись с одним ЧП, он тут же устроил новое.

Со стороны игра выглядит вот как.

Дается вводная, например: «Станция Щукинская, первый путь, поехали…» Машинист выполняет все так, как он делает на линии. Закрываются двери, называется показание выходного светофора, ставится ручка в «Ход». Доехали (стоя на месте) до станции Октябрьское Поле. Пора открывать двери… А их заело, они не открылись. О‑па! Время пошло!

В большинстве «случаев» норматив на выход из проблемной ситуации пять минут. За пять минут надо понять причину, не забыть о докладе диспетчеру, успокоить людей («двери скоро откроются…»), открыть сломанные двери, всех высадить и, наконец, убрать состав со станции – а секунды бегут…

У машиниста на линии при выходе из «случая» в кровь выплескивается лошадиная доза адреналина и пульс зашкаливает, даже если просто выбивает предохранитель. Ерундовая проблема, но ведь машинист пока еще об этом не знает! Причин для потери управления может быть множество, и вылетевший «автомат» – самая простая из всех. А если не «автомат»? А что?! Где?! А часы тикают неумолимо. И полный состав народу за спиной.

Поезд недвижим. Человек в кабине бьется над «случаем». Диспетчер непрерывно спрашивает, чего там у него творится. При этом она сообщает инструктору ЦДП[20], что на такой‑то линии потеря управления. В диспетчерскую связь вклинивается инструктор и начинает выспрашивать, как ведет себя машина, давать рекомендации – но машинист в кабине, а инструктор на Проспекте Мира.

Машинист пытается вспомнить, чего еще не сделал – и все это на фоне советов инструктора, команд диспетчера, вопросов пассажиров, заглядывающих в кабину, и периодических окриков по УЭСПМ: «Мужик, ты там заснул? Когда поедем?!»

Сами представьте, какой это стресс. Тем не менее, глаза боятся, а руки делают. Вот именно чтобы руки делали, еще помощниками типичные «случаи» отрабатываются практически до автоматизма, и машинисту иногда достаточно просто прочесть методичку, чтобы представить, как в реальности будет все происходить.

…На игре обстановка, конечно, поспокойнее, но все равно надо действовать четко, быстро и после устранения неисправности ни в коем разе не расслабляться. Допустим, оказалось все просто (ну, относительно просто): развалился кулачок открытия дверей в основном контроллере. Двери открыты с резервного контроллера, люди «высажены». Состав «уезжает» на станционный путь. И тут важно – критично! – не забыть посмотреть на светофор. Множество людей из‑за этого сыпалось на аварийных играх. Вроде все сделал, «вышел из случая», глубоко выдохнул, ощутил себя героем, выжатым, как лимон, – и радостно укатил под красный сигнал!

После «выхода» – разбор полетов. Что сделал верно, где ошибся. Но при любом раскладе самое главное правило – уехать. Не стоять, раскорячившись, застопорив всю линию так, что диспетчер вынужден крутить составы по станциям с путевым развитием, а уехать! При этом не нарушая безопасность движения и пассажиров. Тронуться‑то можно и с открытыми дверьми, только чем это может закончиться?

На аварийных играх есть только две оценки результата: удовлетворительно и неудовлетворительно. С первой оценкой все ясно, а вот с «неудом» посложнее. Если «случай» оказался трудным для машиниста (бывает и такое: не понял, не разобрался, в итоге полез не в те дебри и вообще закопался), тогда надо прийти через десять дней на повторные игры. Что бывает, если через десять дней не отыграл?

Худо бывает. Для начала отберут талон[21]. Потом назначат еще одну игру, наблюдать за которой будет целая комиссия. Если и там машинист проиграет, его отстранят от поездной работы – наверное, вы теперь сами понимаете, почему.

На то они и «аварийные игры», а не крестики‑нолики.

 

Про поломанный состав

 

На длинной линии, на сиреневой ветке, сломался с утра состав. Ну бывает, составы хоть и железные, а не «железные», потому и ломаются.

И поехал он, сломанный, резервом (то есть без пассажиров) с Выхина, дабы проследовать на 4‑й станционный путь[22]станции Текстильщики по слову поездного диспетчера.

И остановился состав на станции Рязанский проспект, чтобы высадить основного машиниста и посадить маневрового. А пассажиры стоят на платформе. Смотрят. Состав пустой, дверей не открывает. Это как же так?

И применили пассажиры силу богатырскую, и разжали двери, и сели в состав. И весело поехали. До станции Текстильщики, на 4‑й станционный путь.

Хорошо, диспетчер был добрый, не стал дожидаться конца пика, пожалел дураков и дал команду вывезти их оттуда, пока не начали слезы лить и маму звать.

И вывезли их. В руки людей служивых, для составления бумаг казенных и уплаты пошлины, словом заморским «штраф» обзываемой.

А мораль сей сказки… А ее вы и сами знаете.

 

 

Глава 21