Жозеф Бедье. Тристан и Изольда

 

----------------------------------------------------------------------------

Перевод с франц. А. А. Веселовского.

М.: "Аргус", 1993.

OCR Бычков М.Н.

----------------------------------------------------------------------------

 

Глава 1

Детские годы Тристана

 

НЕ ЖЕЛАЕТЕ ли, добрые люди, послушать прекрасную повесть о любви и

смерти? Это повесть о Тристане и королеве Изольде. Послушайте, как любили

они друг друга к великой радости и к великой печали, как от того и

скончались в один и тот же день - он из-за нее, она из-за него.

В былые времена царствовал в Корнуэльсе король Марк. Проведав, что его

враги на него ополчились, Ривален, король Лоонуа, переправился через море

ему на помощь. Служил он ему и мечом, и советом, как то сделал бы вассал, и

служил столь верно, что Марк наградил его рукою сестры своей, красавицы

Бланшефлер, которую Ривален полюбил несказанной любовью.

Он сочетался с нею браком в церкви Тинтагеля. Но едва успел он

жениться, как до него дошли вести, что его старинный враг герцог Морган,

обрушившись на Лоонуа, разоряет его земли, опустошает нивы и города.

Наскоро снарядил Ривален корабли и повез Бланшефлер, беременную, в свою

дальнюю страну. Пристав у своего замка Каноэль, он оставил королеву на

попечение маршалу своему Роальду, которому за его верность дали славное

прозвище: Роальд Твердое Слово. Затем, собрав баронов, он отправился на

воину.

Долго ждала его Бланшефлер. Увы, ему не суждено было возвратиться!

Однажды она узнала, что герцог Морган вероломно убил его. Она не оплакивала

его: ни стонов, ни сетований. Но ее члены сделались слабыми и безжизненными;

душа ее страстно пожелала вырваться из тела. Роальд старался ее успокоить.

- Государыня! - говорил он. - Прикоплять горе к горю нет выгоды. Разве

всем родившимся не предстоит умереть? Пусть же Господь примет умерших, и да

сохранит Он живых!..

Но она не хотела его слушать. Три дня ждала она свидания с милым

супругом; на четвертый родила сына и, взяв его на руки, сказала:

- Сын мой, давно желала я увидеть тебя: вижу прекраснейшее создание,

какое когда-либо породила женщина. В печали родила я, печален первый мой

тебе привет, и ради тебя мне грустно умирать. И так как ты явился на свет от

печали, Тристан и будет тебе имя {Имя Тристана созвучно с французским triste

- печальный.}.

Так сказав, она поцеловала его и, как поцеловала, скончалась. Роальд

Твердое Слово взял на воспитание сироту. Уже воины герцога Моргана окружили

замок Каноэль. Как было Роальду долго выдержать войну? Правду говорят:

"Отчаянность - не храбрость". Пришлось ему сдаться герцогу Моргану. Но из

боязни, чтобы Морган не умертвил сына Ривалена, маршал выдал его за

собственного ребенка и воспитал со своими сыновьями.

Спустя семь лет, когда наступило время взять мальчика из рук женщин,

Роальд вверил его мудрому наставнику, славному конюшему Горвеналу. Скоро

обучил его Горвенал искусствам, какие приличествовали баронам: как владеть

копьем и мечом, щитом и луком, бросать каменные диски, перескакивать одним

прыжком широчайшие рвы; научил его ненавидеть всякую ложь, всякое

вероломство, помогать слабым, держать данное слово; обучил всякого рода

пению, игре на арфе и охотничьему делу. Когда мальчик ехал верхом среди юных

оруженосцев, казалось, что его конь, оружие и он сам составляли одно целое и

нельзя было их разделить. Глядя на него, столь прекрасного, мужественного,

широкоплечего, тонкого в талии, сильного, верного и храброго, все славили

Роальда, что у него такой сын. А Роальд, памятуя о Ривалене и Бланшефлер,

юность и прелесть которых оживала перед ним, любил Тристана, как сына, и

втайне чтил его, как своего повелителя.

Случилось так, что вся его радость окончилась в тот день, когда

норвежские купцы, заманив Тристана на свой корабль, увезли его, как славную

добычу. Пока они плыли к неведомым странам, Тристан метался, как молодой

волк, попавший в капкан. Но известно по опыту, - и все моряки хорошо это

знают, - что море неохотно носит корабли вероломных и не помогает похищениям

и предательствам. Гневное поднялось оно, объяло корабль мраком и гнало его

восемь дней и восемь ночей куда попало.

Наконец, моряки увидели сквозь туман берег, изрезанный утесами и

подводными рифами, о которые должно было разбиться их судно. Они покаялись,

поняв, что море разгневалось на них из-за этого ребенка, похищенного ими в

недобрый час. Они дали обет отпустить его на волю и оснастили лодку, чтобы

высадить его на берег. Тотчас же стихли ветры и волны, просияло небо; в то

время как корабль норвежцев исчезал вдали, успокоенные и смеющиеся воды

отнесли лодку Тристана к песчаному берегу.

С большим трудом взобрался юноша на утес и увидел, что за холмистой и

пустынной степью простирается бесконечный лес. Он сокрушался, сожалея о

Горвенале, Роальде, своем отце, и о земле Лоонуа, как вдруг далекий звук

охотничьего рога и оклики развеселили его сердце.

На опушке леса показался прекрасный олень. Свора собак и охотники

неслись по его следам, голося и трубя. Но когда несколько ищеек повисло на

загривке зверя, он пал в нескольких шагах от Тристана на задние ноги при

последнем издыхании, и один из охотников ударил его копьем. Между тем как,

собравшись в кружок, они трубили об удаче, Тристан с удивлением увидел, как

старший охотник полоснул оленя по горлу, словно собираясь его перерезать.

- Что делаете вы, господин мой? - воскликнул он. - Пристало ли

свежевать столь благородное животное, как свежуют заколотую свинью? Разве

таков обычай этой страны?

- Друг мой, - ответил охотник, - что сделал я такое, что могло бы тебя

удивить? Да, я отниму сначала голову оленя, потом рассеку тушу на четыре

части, которые мы и отвезем, привязав к луке наших седел, королю Марку,

нашему повелителю. Так поступаем мы; так поступали жители Корнуэльса со

времен древнейших охотников. Если, однако, тебе знаком более достойный

обычай, покажи нам его: вот тебе нож, друг мои, мы охотно у тебя поучимся.

Встав на колени, Тристан содрал с оленя шкуру, прежде чем разнять его;

затем разнял, как подобало, не трогая крестца, отобрал потроха, морду, язык,

ядра и сердечную жилу.

И охотники, и доезжачие, склонившись над ним, смотрели и любовались.

- Друг! - сказал главный охотник. - Обычай этот прекрасен. В какой

стране научился ты ему? Скажи нам, откуда ты родом и как тебя звать?

- Господин мой, зовут меня Тристаном, а выучился я этому обычаю в моем

отечестве Лоонуа.

- Тристан! - сказал охотник. - Да воздаст Господь отцу, который так

достойно воспитал тебя. Он, наверно, барон, богатый и могучий.

Тристан, умевший не только хорошо говорить, но и с толком молчать,

ответил ему хитро:

- Нет, господин, отец мой - купец; я же тайно покинул дом на корабле,

который отправлялся торговать в дальние страны, ибо хотел узнать, как в

чужих землях живут люди. Если вы примете меня в число своих охотников, я с

удовольствием пойду за вами и обучу вас, господин, и другим утехам охоты.

- Дивлюсь я, Тристан, что есть такая страна, где сыновья купцов знают

то, чего в других землях не ведают дети рыцарей. Ступай же с нами, если

хочешь! Добро пожаловать: мы отведем тебя к королю Марку, нашему повелителю.

Тристан кончил разнимать оленя; он отдал собакам сердце, голову и

внутренности и показал охотникам, как выделять долю для собак и подзывать их

на рог. Затем, разместив на рогатинах хорошо приготовленные части оленьей

туши, поручил их каждому охотнику в отдельности: одному - большой филей,

другому - зад, этим - лопатки, тем - задние ноги, этому - оленьи бедра. Он

научил их строиться попарно, чтобы ехать в хорошем порядке, согласно с

достоинством тех частей дичи, которые торчали на рогатинах.

И вот они отправились в путь и ехали, беседуя, пока не очутились перед

прекрасным замком. Его окружали луга, плодовые сады, живые воды, рыболовные

тони и пахотные поля. Множество кораблей заходило в гавань.

Замок возвышался над морем, крепкий и красивый, хорошо защищенный

против всякого приступа и осадных орудий; а главная его башня, некогда

воздвигнутая великанами, была построена из каменных глыб, огромных и хорошо

обтесанных, расположенных как зеленые и голубые клетки на шахматной доске.

Тристан спросил, как зовется замок.

- Зовут его Тинтагель.

- Тинтагель? - воскликнул Тристан. - Да будешь ты благословен от Бога,

ты и твои хозяева!

Здесь, добрые люди, некогда в великом веселии отец его Ривален

сочетался браком с Бланшефлер. Но, увы, Тристан не знал об этом! Когда они

подъехали к замковой башне, звуки охотничьих рогов привлекли к воротам

баронов и самого короля Марка.

Когда старший охотник рассказал ему о приключившемся. Марк залюбовался

прекрасным распорядком поезда, хорошо свежеванным оленем и великим смыслом

охотничьего обихода. Но в особенности восхищался он чудным

юношей-чужестранцем, и его глаза не могли от него оторваться.

"Откуда у меня эта внезапная нежность?" - спрашивал король свое сердце,

а понять не мог. То была его собственная кровь, добрые люди: она-то заходила

и заговорила в нем. То была любовь, которую он некогда питал к сестре своей

Бланшефлер.

Вечером, когда унесли столы, уэльский жонглер {Певец, музыкант,

рассказчик.}, мастер своего дела, появился среди собравшихся баронов и запел

песни под звуки арфы.

Тристан сидел у ног короля. И когда певец сыграл прелюдию к новой

мелодии, он обратился к нему с такой речью:

- Песня эта лучше всех других: когда-то древние бретонцы сложили ее,

чтобы прославить любовь Граэлента. Нежен ее мотив, нежны и слова. В пении ты

искусен, сыграй ее получше.

Тот пропел, а потом спросил:

- Дитя мое, что понимаешь ты в искусстве музыки? Если купцы из земли

Лоонуа также обучают своих сыновей игре на арфе, роте {Рота - маленькая

арфа.} и скрипке, то встань, возьми арфу и покажи свое искусство.

Тристан взял арфу и спел так прекрасно, что бароны, слушая его,

умилялись, а Марк восхищался певцом из земли Лоонуа, куда в былое время

Ривален увез Бланшефлер. Когда песня кончилась, король долго молчал.

- Сын мой! - сказал он наконец. - Да благословен будет учитель, который

обучил тебя, благословен и ты Господом! Господь любит добрых певцов. Их

голос и голос арфы проникают в сердца людей, пробуждают в них дорогие

воспоминания и заставляют забывать многие печали и многие злодеяния. На

радость нам ты вступил в этот дом. Останься надолго со мной, друг мой.

- Я с удовольствием послужу вам, государь, как ваш певец, охотник и

ленник.

Так он и сделал. И в продолжение трех лет взаимная любовь возрастала в

их сердцах. Днем Тристан сопровождал Марка в залу суда или на охоту; а ночью

в королевском покое, где он спал вместе с другими ближними и верными людьми,

играл на арфе, чтобы утолить горе короля, когда тот бывал печален.

Бароны души в нем не чаяли, особенно сенешал Динас из Лидана, как то

покажет вам повесть. Но нежнее баронов и Динаса из Лидана любил его король.

Однако, несмотря на их нежность, Тристан был неутешен, что утратил отца

своего Роальда, наставника Горвенала и землю Лоонуа.

Добрые люди! Рассказчику, который хочет понравиться, пристало избегать

слишком долгих повествовании. Предмет этой повести так прекрасен и

разнообразен, - к чему же удлинять рассказ? Вот я и скажу вкратце, как,

проблуждав долгое время по морям и странам, Роальд Твердое Слово пристал к

Корнуэльсу, нашел Тристана и, показав Марку карбункул, когда-то данный

королем Бланшефлер как дорогой брачный подарок, сказал ему:

- Король Марк, этот юноша - Тристан из Лоонуа - ваш племянник, сын

вашей сестры Бланшефлер и короля Ривалена! Герцог Морган неправедно владеет

его землей, пора бы вернуться ей к законному наследнику.

Скажу вкратце, что, приняв от своего дяди посвящение в рыцари, Тристан

поехал за море на корнуэльских кораблях, заставил боевых вассалов своего

отца признать себя, вызвал на бой убийцу Ривалена, убил его и вступил во

владение своей землей. Потом он размыслил, что король Марк не может более

быть счастлив без него; и так как благородство сердца всегда указывало ему

на самое мудрое решение, он созвал своих графов и баронов и так сказал им:

- Сеньоры Лоонуа! По Божьей милости и при вашей помощи я отвоевал себе

эту страну, отомстил за короля Ривалена и воздал моему отцу должное ему. Но

два человека, Роальд и король Марк Корнуэльский, поддержали сироту,

скитавшегося бедняка, и мне подобает назвать их отцами; не обязан ли я им

воздать должное? У именитого человека две собственности: его земля и его

тело. И вот Роальду, которого вы здесь видите, я оставляю мою землю. Отец

мой, вы будете владеть ею, а ваш сын после вас. Королю же Марку я отдаю свое

тело; я покину эту страну, хотя она мне и дорога, и пойду в Корнуэльс

служить моему господину Марку. Таково мое решение. Но вы, сеньоры Лоонуа,

мои ленники и обязаны мне советом. Итак, если кто из вас хочет внушить мне

другое решение, пусть встанет и заговорит.

Все бароны со слезами на глазах похвалили Тристана. А он, взяв с собой

одного Горвенала, направился в страну короля Марка.

 

 

^TГлава II^И

^TМорольд Ирландский^И

 

КОГДА ТРИСТАН туда вернулся. Марк и все его бароны были в глубокой

печали, ибо король Ирландии снарядил флот, чтоб опустошить Корнуэльс, если

Марк вновь откажется, как то делал в течение пятнадцати лет, платить дань,

которую некогда платили его предки.

Да будет вам ведомо, что по старым договорам ирландцы имели право

взимать с жителей Корнуэльса в первый год триста фунтов меди, во второй -

триста фунтов серебра, а в третий - триста фунтов золота; когда же наступал

четвертый год, они брали триста юношей и триста девушек пятнадцатилетнего

возраста, избранных по жребию из корнуэльских семей. И вот в этот год король

послал в Тинтагель со своим требованием исполинского рыцаря Морольда, на

сестре которого он был женат и которого никто никогда не мог победить в бою.

Король Марк письмами за своей печатью собрал ко двору всех баронов

своей земли, чтобы с ними держать совет. В назначенное время, когда бароны

собрались в сводчатую залу дворца и Марк уселся на троне, Морольд повел

такую речь:

- Король Марк, услышь в последний раз наказ короля Ирландии, моего

повелителя! Он приглашает тебя уплатить, наконец, дань, которую ты ему

обязан. А за то, что ты долго в ней ему отказывал, он требует, чтобы ты

выдал мне сегодня же триста юношей и триста девушек пятнадцатилетнего

возраста, избранных но жребию из корнуэльских семей. Корабль мой, стоящий на

якоре в гавани Тинтагеля, увезет их, и они станут нашими рабами. Но если

кто-либо из твоих баронов (я исключаю лишь тебя, король Марк, как то и

подобает) захотел бы доказать единоборством, что король Ирландии взимает эту

дань беззаконно, я приму его вызов. Кто из вас, сеньоры Корнуэльса, желает

вступить в бой за свободу своей страны?

Исподлобья переглядывались бароны друг с другом, а затем потупляли

головы. Один говорил себе: "Погляди, несчастный, каков Морольд Ирландский!

Он будет сильнее четырех здоровенных бойцов. Погляди на его меч: разве ты не

знаешь, что он заколдован, что он сносил головы смелым рыцарям с тех самых

пор, как король Ирландии посылает этого великана с вызовом в подвластные ему

земли? УГОДНО ли тебе, бедняге, пойти на смерть? К чему искушать Господа?"

Другой думал: "Разве я воспитал вас, милые сыновья, для рабской доли? Вас,

милые дочки, для доли распутниц? Но ведь смерть моя не спасла бы вас". И все

молчали.

Еще раз сказал Морольд:

- Кто из вас, сеньоры Корнуэльса, хочет принять мой вызов? Я предлагаю

ему прекрасный поединок: в три дня от Тинтагеля мы доедем на лодках до

острова Святого Самсона. Там ваш рыцарь и я будем биться один на один, и

будут честь и слава его роду, что он отважился на бой.

Они продолжали молчать. Морольд походил на кречета, запертого в клетке

с маленькими птичками: когда он является, все умолкают.

И в третий раз заговорил Морольд:

- Что же, доблестные сеньоры Корнуэльса, если такая участь кажется вам

более достойной, выбирайте ваших детей по жребию: я их увезу. Не думал я,

что страна эта населена одними рабами.

Тогда Тристан преклонил колени перед королем Марком и сказал:

- Властитель и государь, если будет на то ваша милость, я выйду на бой.

Тщетно пытался отговорить его король Марк: рыцарь он молодой, к чему

послужит его отвага? Но Тристан бросил Морольду рукавицу, и Морольд ее

поднял.

 

В назначенный день Тристан стал на ковре из драгоценной пурпурной ткани

и велел вооружить себя для великого подвига. Он обрядился в панцирь и шлем

из вороненой стали. Бароны плакали от жалости к храбрецу и со стыда за себя.

"О Тристан, - говорили они, - смелый боец, прекрасный юноша! Почему не я, а

ты решился на этот бой? От моей смерти было бы всем меньше печали!.."

Звонят в колокола; и все бароны и мелкие люди, старцы, дети и женщины

плачут и молятся, провожая Тристана до берега. Они еще надеются: ведь

надежда в сердцах людей питается и малым. Тристан сел в лодку один и

направился к острову Святого Самсона. Морольд натянул на мачту своей ладьи

роскошный пурпурный парус и первым прибыл на остров. Он привязывал свое

судно у берега, когда Тристан, причалив, ногой оттолкнул в море свое.

- Что ты делаешь, вассал? - спросил Морольд. - Почему не привязал свою

ладью канатом, как я это сделал?

- К чему это, вассал? - ответил Тристан. - Лишь один из нас возвратится

отсюда живым: или мало ему будет одной ладьи?

И оба, возбуждая друг друга бранными словами, направились в глубь

острова.

Никто не видел жестокой битвы. Но трижды всем почудилось, будто морской

ветер донес до берега яростный крик; и тогда в знак горести женщины били

себя в грудь, а сотоварищи Морольда, собравшись в стороне у своих шатров,

смеялись. Наконец, около полудня увидели вдали пурпурный парус: ладья

ирландца отчалила от острова. И раздался крик ужаса: "Морольд, Мерольд!"

Ладья все приближалась, и внезапно, когда она взлетела на гребень

волны, на носу ее увидели рыцаря, в руках которого было два поднятых меча:

это был Тристан.

Тотчас двадцать ладей устремилось ему навстречу, а юноши бросились

вплавь. Храбрец выскочил на берег; и в то время как матери, стоя на коленях,

целовали его железные наколенники, он крикнул сотоварищам Морольда:

- Сеньоры ирландцы, славно сражался Морольд! Смотрите, меч мой

зазубрен; кусок лезвия засел глубоко в его черепе. Возьмите же, сеньоры,

этот кусок стали: то дань Корнуэльса.

Он стал подниматься к Тинтагелю. На его пути освобожденные им юноши с

громкими криками махали зелеными ветками, и окна украсились роскошными

завесами. Но когда среди радостных песен, под звуки колоколов, труб и рогов,

столь громких, что нельзя было бы расслышать и Божьего грома, Тристан

добрался до замка, он упал на руки к королю Марку, и кровь потекла из его

ран.

В великом унынии вернулись в Ирландию спутники Морольда. Бывало,

возвращаясь в гавань Вейзефорд, Морольд радовался, что снова увидит своих

людей, которые толпой будут приветствовать его, увидит королеву, сестру

свою, и племянницу, белокурую Изольду с волосами цвета золота, чья краса уже

сияла, как занимающаяся заря. Они оказывали ему ласковый прием и если он

бывал ранен, исцеляли его, ибо им ведомы были мази и настои, которые

оживляли раненых, почти уже мертвецов. Но на что теперь эти волшебные

снадобья, травы, собранные в урочный час, разные зелья? Он лежал

бездыханный, зашитый в оленью шкуру, и обломок вражеского меча еще торчал в

его черепе. Белокурая Изольда извлекла его и спрятала в ларец из слоновой

кости, драгоценный, как ковчежец для мощей. Я склонившись над огромным

трупом, без конца повторяя хвалы усопшему и беспрестанно посылая одно и то

же проклятие его убийце, мать и дочь поочередно руководили погребальным

причитанием женщин.

С этого дна белокурая Изольда научилась ненавидеть имя Тристана из

Лоонуа.

Между тем в Тинтагеле Тристан хирел: зараженная кровь сочилась из его

ран. Лекари поняли, что Морольд вонзил в его тело отравленное копье; и так

как их снадобья и противоядия не могли его спасти, они предоставили его

Божьему милосердию. Из его ран исходило такое ужасное зловоние, что самые

близкие друзья избегали его - все, исключая короля Марка, Горвенала и Динаса

из Лидана. Они одни могли оставаться у его изголовья: их любовь превозмогала

отвращение. Наконец, Тристан приказал отнести себя в хижину, построенную в

стороне, на берегу, и здесь, лежа у волн, ожидал смерти. Ему думалось:

"Итак, ты покинул меня, король Марк, - меня, который спас честь твоей земли?

Нет, я знаю, милый мой дядя, что ты отдал бы свою жизнь за мою; но чему

помогла бы твоя любовь? Приходится умирать! Но как сладко все же видеть

солнце; да и сердце мое еще не утратило мужества. Хочу вверить себя морю и

его случайностям. Я желал бы, чтоб оно унесло меня одного далеко. К какой

земле? Не знаю. Но там, быть может, я найду того, кто меня исцелит. И, может

быть, я еще послужу тебе когда-нибудь, славный мои дядя, как арфист, как

охотник и твой верный вассал".

Он так молил короля Марка, что тот склонился к его просьбе. Он сам

отнес его в ладью без весел и паруса; по желанию Тристана с ним положили

одну лишь его арфу. К чему паруса, когда его руки не могли бы их распустить?

К чему весла, к чему меч? И как моряк во время долгого плаванья бросает за

борт труп старого товарища, так и Горвенал дрожащими руками оттолкнул в море

ладью, в которой лежал милый его сын, и море ее унесло.

Семь дней и семь ночей оно тихо несло Тристана. Порой он играл на арфе,

чтобы утолить свою муку. Наконец море, незаметно для него, пригнало его к

берегу. Как раз в эту ночь рыбаки выехали из гавани, чтобы закинуть в море

сети, и плыли на веслах. Вдруг они услышали нежную мелодию, смелую и живую,

скользившую по поверхности вод. Недвижимые, подняв весла над головой, они

прислушивались. При первом свете зари они заметили блуждавшую ладью. Они

говорили друг другу: "Так овевала неземная музыка ладью Святого Брендана

{Св. Брендан - аббат, основал много монастырей в Англии. Согласно легенде,

уплыл на райские (счастливые) острова. Легенды о Св. Брендане впитали в себя

кельтские предания о плавании Брана на Острова Блаженства.}, когда он плыл к

Счастливым островам по морю, которое было белее молока". Они принялись

грести, чтобы догнать ладью; а она шла наугад, и, казалось, ничего в ней не

было живого, кроме голоса арфы. Но по мере того, как они приближались,

мелодия затихала и, наконец, умолкла; когда они подъехали, руки Тристана

упали неподвижно на еще дрожащие струны. Рыбаки подобрали его и вернулись в

гавань, чтобы поручить раненого своей милосердной госпоже в надежде, что

она, может быть, сумеет его излечить.

Увы, гавань эта была Вейзефорд, где покоился прах Морольда, а госпожа

их была белокурая Изольда! Она одна, сведущая в целебных зельях, могла

спасти Тристана, но из всех женщин она одна желала его смерти.

Когда, оживленный ее знахарством, Тристан пришел в себя, он понял, что

волны выбросили его на землю, исполненную для него опасностей; но,

достаточно смелый, чтобы защитить свою жизнь, он быстро сумел найти

красноречивые и хитрые слова. Он рассказал, будто он жонглер, который сел на

торговый корабль и направился в Испанию, чтобы научиться искусству читать по

звездам; морские разбойники напали на его корабль; раненный, он спасся на

лодке. Ему поверили. Никто из сотоварищей Морольда не признал в нем

прекрасного рыцаря острова Святого Самсона: так ужасно исказились от яда его

черты. Но когда спустя сорок дней златовласая Изольда его почти уже

излечила, когда в его теле, снова сделавшемся гибким, начала возрождаться

прелесть юности, он понял, что ему надо удалиться. Он бежал и после многих

опасностей однажды снова предстал перед королем Марком.

 

 

^TГлава III^U

^TПоиски златовласой красавицы^U

 

ПРИ ДВОРЕ короля Марка, добрые люди, были четыре барона, вероломнейшие

из всех людей; они ненавидели Тристана жестокой ненавистью за его доблесть и

за нежную любовь, которую питал к нему король. Я могу назвать их вам но

именам: Андрет, Генедон, Гондоин и Деноален; из них герцог Андрет приходился

королю Марку племянником, как и Тристан. Зная, что король намеревался

умереть бездетным, чтобы завешать свою землю Тристану, они распалились

завистью и стали наветами возбуждать против Тристана баронов Корнуэльса.

- Сколько чудесного в его жизни! - говорили эти предатели. - Но вы,

сеньоры, как люди умные, сумеете, без сомнения, объяснить себе это. Одно то,

что он победил Морольда, уже великое чудо. Но каким волшебством мог он один,

полумертвый, проплыть по морю? Кто из вас, сеньоры, сумел бы управиться с

судном без весел и парусов? Колдуны, говорят, это могут. Далее, в какой

волшебной стране мог он найти лекарство от своих ран? Конечно, сам он

колдун. Да и ладья его была заговорена, так же как его меч и арфа, которая

что ни день вливает яд в сердце короля Марка. Как сумел он покорить это

сердце мощью и обаянием волшебства! Он станет королем, сеньоры, и вы

получите ваши земли от колдуна.

Они убедили в этом большинство баронов: ведь многие не знают, что вещи,

совершаемые силою волшебства, может совершить и сердце силой любви и

доблести. Поэтому бароны стали требовать от короля Марка, чтобы он взял себе

в жены какую-нибудь принцессу, которая дала бы ему наследников; они грозили,

что если он станет отказываться, они удалятся в свои крепкие замки, чтобы

вести с ним воину. Король противился и в сердце своем клялся, что, пока жив

его дорогой племянник, ни одна королевская дочь не взойдет на его ложе. Но

тогда сам Тристан, которому крайне обидно было подозрение в корыстной любви

к дяде, стал ему угрожать: пусть король подчинится воле своих баронов, иначе

и он покинет его двор и перейдет на службу к славному королю Гавуа. Тогда

Марк назначил своим баронам срок: через сорок дней он объявит им свое

решение.

В назначенный день, один в своем покое, он ожидал их прихода и думал с

грустью: "Где бы мне найти королевскую дочь, столь далекую и недоступную,

чтобы я мог притвориться, - но только притвориться, - будто желаю ее себе в

жены?"

В этот миг в открытое на море окно влетели две ласточки, строившие себе

гнездо, и стали биться друг с другом; потом, внезапно испугавшись, они

улетели, но одна из своего клюва выронила длинный женский волос тоньше

шелка, сиявший, как солнечный луч. Подняв его, Марк позвал баронов и

Тристана и сказал им:

- Чтобы угодить вам, сеньоры, я возьму себе жену, если только вы

разыщете ту, которую я избрал.

- Разумеется, мы готовы, дорогой наш государь. Но кто же та, на которой

вы остановили свой выбор?

- Я выбрал ту, которой принадлежит этот золотой волос; и знайте, что

никакой другой я не желаю.

- А откуда у вас, дорогой наш государь, этот золотой волос? Кто вам его

принес? Из какой страны?

- Он у меня от златовласой красавицы. Две ласточки мне его принесли:

они знают, из какой страны.

Бароны поняли, что они осмеяны и обмануты. С досадой взглянули они на

Тристана, ибо подозревали, что он присоветовал эту уловку. Но Тристан,

разглядев золотой волос, вспомнил о белокурой Изольде. Он улыбнулся и

сказал:

- Король Марк, неправильно ты поступаешь. Разве не видишь, что

подозрения этих сеньоров меня позорят? Но тщетно придумал ты эту насмешку: я

отправлюсь на поиски златовласой красавицы. Знай, что поиски эти опасны и

что мне труднее будет возвратиться из ее страны, чем с острова, на котором я

убил Морольда; но я хочу снова подвергнуть случайностям мое тело и жизнь

ради тебя, мой славный дядя. А для того, чтобы твои бароны знали, что я

люблю тебя бескорыстной любовью, я клянусь честью: либо я умру в этом деле,

либо привезу в замок Тинтагель златовласую королеву.

 

Он оснастил доброе судно, нагрузил его пшеницей, вином, медом и другими

припасами, посадил на него, кроме Горвенала, сто юных рыцарей знатного рода,

выбранных из самых храбрых, и одел их в платье из грубой шерсти, в плащи из

простого камлота, чтобы они походили на купцов; но под палубой корабля они

спрятали богатые одеяния из золотой парчи, шелка и пурпура, какие

приличествуют послам могучего государя. Когда судно вышло в открытое море,

кормчий спросил:

- Дорогой господин мой, куда держать нам путь?

- Друг, держи путь в Ирландию, прямо в гавань Бейзефорд.

Содрогнулся кормчий. Не знал разве Тристан, что после смерти Морольда

король Ирландии охотился за корнуэльскими судами, а пойманных моряков вешал

на рогатинах? Тем не менее кормчий послушался и доплыл до опасной страны.

Тристан начал с того, что уверил жителей Вейзефорда, будто его спутники

- купцы из Англии, приехавшие сюда для мирной торговли. Но так как эти

странного вида купцы проводили день в благородных играх в тавлеи {Тавлеи -

игра вроде шашек.} и шахматы и, казалось, лучше умели справляться с

игральными костями, чем отвешивать пшеницу, то Тристан побоялся быть

узнанным и не знал, как приняться за поиски. Однажды утром он услышал голос,

такой страшный, что можно было принять его за крик злого духа. Никогда не

слышал он зверя, который ревел бы так ужасно и диковинно. Он подозвал

женщину, проходившую в гавани:

- Скажи мне, красавица, чей это голос, который я слышал? Не скрой от

меня.

- Разумеется, господин мой, скажу вам без обмана. Это голос зверя,

самого страшного и гнусного, какой только существует на белом свете. Каждый

день он выходит из своей пещеры и становится у городских ворот. Никто не

может ни войти, ни выйти, пока не выдадут дракону девушку; схватив в свои

когти, он пожирает ее быстрее, чем человек успевает прочесть "Отче наш".

- Не смейся надо мной, - молвил Тристан, - а скажи: в состоянии ли

человек, рожденный от матери, убить его в поединке?

- Доподлинно не знаю, дорогой господин. Но верно то, что двадцать

испытанных рыцарей брались за этот подвиг, ибо король Ирландии оповестил

через глашатая, что выдаст дочь свою, белокурую Изольду, за того, кто убьет

чудовище; но чудовище всех их пожрало.

Расставшись с женщиной и вернувшись к судну, Тристан тайно вооружился.

Любо было бы посмотреть, какой славный боевой конь вышел из купеческого

корабля, какой могучий рыцарь на нем выехал! Но в гавани было пустынно: заря

только что занялась, и никто не увидел храбреца вплоть до самых ворот, на

которые указала ему женщина. Внезапно по дороге проскакали пять человек;

пришпорив коней и бросив поводья, они мчались по городу. Тристан схватил

одного из них за его рыжие заплетенные волосы, да так крепко, что опрокинул

его на круп лошади и задержал:

- Да хранит вас Господь, сеньор! - сказал он ему. - По какой дороге

идет дракон?

И когда беглец указал, Тристан отпустил его.

Чудовище приближалось. Голова у него была медвежья, глаза красные, как

пылающие уголья, на лбу два рога, уши длинные и мохнатые, когти как у льва,

хвост змеиный, тело чешуйчатого грифа.

Тристан пустил на него коня с такой силой, что, хотя и щетинясь от

ужаса, тот прыгнул на чудовище. Копье Тристана, коснувшись чешуи, разбилось

вдребезги. Тогда храбрец обнажил меч, занес его и ударил дракона по голове,

но не оцарапал даже его шкуры; однако чудовище почувствовало удар: оно

выпустило когти, вонзило их в щит и оборвало его застежки. С незащищенной

грудью Тристан еще раз бросился на дракона с мечом и нанес в бок столь

сильный удар, что он прозвенел в воздухе. Тщетно: ранить дракона он не

может, а тот извергает из ноздрей потоки ядовитого пламени. Панцирь Тристана

почернел, как потухший уголь; конь его пал. Быстро вскочив на ноги, Тристан

вонзил свой добрый меч в пасть чудовища. Он проник в него весь и рассек

пополам сердце. В последний раз испустил дракон свой ужасный крик - и издох.

Тристан отрезал у него язык и спрятал в карман; затем, шатаясь от

едкого дыма, он пошел напиться к стоячей воде, которая поблескивала

невдалеке. Но яд, сочившийся из языка дракона, нагрелся от его тела и

отравил его: в высокой траве, которая окаймляла болото, храбрец упал без

признаков жизни.

Надо вам сказать, что беглец с рыжими заплетенными волосами был

Агингерран Рыжий, сенешал короля Ирландии, и что он домогался руки белокурой

Изольды. Он был трус. Но таково могущество любви, что каждое утро он

садился, вооруженный, в засаду, чтобы напасть на чудовище; однако, еще

издалека заслышав его рев, смельчак этот обращался в бегство. В тот день в

сопровождении своих четырех товарищей он осмелился вернуться и, увидев

сраженного дракона, павшего коня и разбитый щит, рассудил, что победитель

где-нибудь испускает дух. Тогда он отсек голову чудовища, отнес ее к королю

и потребовал обещанную прекрасную награду. Король не поверил его храбрости,

но, желая поступить с ним по закону, пригласил своих вассалов явиться ко

двору через три дня: перед собравшимися баронами сенешал Агингерран должен

был представить доказательства своей победы.

Когда белокурая Изольда узнала, что ее хотят выдать замуж за этого

труса, она вначале долго смеялась, потом загрустила, но на следующий же

день, подозревая подлог, она взяла с собой своего слугу, верного белокурого

Периниса, и юную служанку, свою подругу Бранжьену, и все направились тайком

к логовищу чудовища. На дороге Изольда заметила следы подков странного

очертания: наверно, конь, который здесь проскакал, не был подкован в ее

стране. Потом она нашла обезглавленное чудовище и павшего коня; он был

взнуздан не по ирландскому обычаю. Конечно, убил дракона приезжий человек,

но жив ли он еще?

Изольда, Перинис и Бранжьена долго искали его; наконец среди болотных

трав Бранжьена увидела блестящий шлем храбрела. Он еще дышал. Перинис взял

его на своего коня и тайно отвез в женские покои. Там Изольда рассказала обо

всем своей матери и поручила ей приезжего. Когда королева снимала с него

доспехи, ядовитый язык дракона выпал из его кармана. Приведя рыцаря в

чувство с помощью какого-то зелья, ирландская королева сказала ему:

- Я доподлинно знаю, чужеземец, что ты убил чудовище; а наш сенешал,

вероломный трус, отрубил у него голову и требует в награду дочь мою,

белокурую Изольду. Сумеешь ли ты через два дня доказать поединком, что право

не на его стороне?

- Королева, - сказал Тристан, - срок очень короток; но вы, без

сомнения, сумеете меня вылечить в два дня. Я добыл Изольду, убив дракона, -

может быть, снова добуду ее, победив сенешала.

Тогда королева, окружив его заботливым уходом, принялась варить для

него сильнодействующие настои. На следующий день белокурая Изольда

приготовила ему купанье и нежно растерла его тело мазью, приготовленной

матерью. Ее глаза остановились на лице раненого. Она увидела, что он красив,

и задумалась: "Если его храбрость равна его красоте, мой боец, наверно,

будет славно драться!" А Тристан, подкрепленный теплотою воды и силою

благовоний, смотрел на нее и при мысли, что он завоевал златовласую

королеву, усмехнулся. Изольда заметила это и подумала: "Почему усмехнулся

этот чужеземец? Не сделала ли я что-нибудь такое, чего не подобало? Не

пренебрегла ли какой-нибудь услугой, какую должна оказывать девушка своему

гостю? Да! Он, должно быть, усмехнулся потому, что я не вычистила его

доспехов, потускневших от яда".

И она пошла туда, где были сложены доспехи Тристана. "Вот шлем из

доброй стали, - подумала она,он не изменит ему в трудный час! И панцирь

крепок, легок, вполне достоин, чтобы его носил мужественный боец". Она взяла

меч за рукоять: "Вот добрый меч под стать храброму барону!" Она вынула из

драгоценных ножен окровавленный клинок, чтобы обтереть его. Видит, он сильно

зазубрен. Смотрит на форму зазубрин... Уж не этот ли клинок поломался о

череп Морольда? Она колеблется, смотрит еще раз, хочет проверить свои

подозрения; бежит в комнату, где хранила осколок стали, некогда извлеченный

из черепа Морольда; прикладывает осколок к зазубрине: еле виден след полома.

Тогда она бросилась к Тристану и, занеся над его головой огромный меч,

вскричала:

- Ты - Тристан из Лоонуа, убийца Морольда, милого моего дяди! Умри же!

Тристан сделал усилие, чтобы удержать ее руку, но тщетно: тело его было

разбито. Однако ум сохранил свою живость, и он сказал находчиво:

- Хорошо, я умру, но выслушай меня, чтоб не пришлось тебе потом долго

каяться. Знай, принцесса, что ты не только властна убить меня, но у тебя на

то есть и право. Да, ты имеешь право на мою жизнь, так как ты мне дважды ее

сохранила и возвратила. В первый раз это было давно: я - тот раненый

жонглер, которого ты спасла, выгнав из его тела яд, которым копье Морольда

его отравило. Не красней, девушка, что ты излечила эти раны: разве не

получил я их в честном бою? Разве я вероломно убил Морольда? Разве не он

меня вызвал и я не должен был защищать себя? Во второй раз ты меня спасла,

когда разыскала возле болота. Ведь ради тебя, девушка, я сразился с

драконом. Но оставим все это; я хотел только доказать тебе, что, спасши меня

дважды от смерти, ты приобрела право на мою жизнь. убей же меня, если

думаешь снискать себе этим похвалу и славу. Без сомнения, когда ты будешь в

объятиях храброго сенешала, тебе сладко будет вспомнить о твоем раненом

госте, который подвергнул свою жизнь опасности, чтобы добыть тебя, и добыл,

а ты убила его, беззащитного, во время купанья.

- Странные речи я слышу! - воскликнула Изольда. - Почему же убийце

Морольда понадобилось добывать меня? Потому, без сомненья, что как некогда

Морольд хотел увезти на корабле корнуэльских девушек, так и ты, в виде

отмщения, похвастался тем, что сделаешь рабыней ту, которую изо всех девушек

Морольд любил больше всего...

- Нет, принцесса, - ответил Тристан. - Но однажды две ласточки,

прилетев в Тинтагель, занесли туда твой золотой волос. Думал я, что они

явились возвестить мне мир и любовь. Вот почему я и поехал искать тебя за

море, вот почему не побоялся чудовища и его яда. Взгляни на этот волос,

зашитый в золотые нити моего блио {Блио - одежда без рукавов, надевавшаяся

поверх рубашки, но под верхнее платье.}: цвет золотых нитей исчез, но золото

волоса не потускнело.

Изольда отбросила меч и взяла в руки блио Тристана. Она увидела в нем

золотой волос и долго молчала, потом поцеловала в уста своего гостя в знак

мира и одела его в богатые одежды.

Когда бароны собрались, Тристан тайно отправил к своему кораблю

Першшса, слугу Изольды, передать своим спутникам, чтобы они шли ко двору,

разодетые, как подобает посланным могучего короля, ибо он надеялся в этот же

день довершить начатое.

Горвенал и сто рыцарей, уже четыре дня печалившиеся об исчезновении

Тристана, обрадовались вести. Они вошли поодиночке в залу, где великое

множество ирландских баронов уже собралось, уселись вместе в один ряд, и

драгоценные каменья переливались на их богатых одеждах из шелка и пурпура.

Говорят промеж себя ирландцы: "Кто эти великолепные сеньоры? Кому они

известны? Поглядите на их пышные одеяния, опушенные соболями и расшитые

золотом; смотрите, как на рукоятях мечей, на застежках шуб играют рубины,

бериллы, изумруды и множество других камней, которых и назвать мы не сумеем!

Кто когда видел такое великолепие? Откуда они, чьи они?" Но сто рыцарей

молчали и не вставали со своих мест ни перед кем, кто бы ни входил.

Когда король Ирландии уселся под балдахином, сенешал Агингерран Рыжий

объявил, что докажет с помощью свидетелей и подтвердит поединком, что он

убил чудовище и что Изольда должна быть ему отдана. Тогда Изольда

поклонилась своему отцу и сказала:

- Государь, есть здесь человек, который берется уличить вашего сенешала

во лжи и коварстве. И этому человеку, готовому доказать, что он освободил

вашу страну от бедствия и что ваша дочь не должна быть отдана трусу, -

обещаете ли вы простить старые его вины, как бы велики они были, и даровать

мир и покровительство?

Король задумался и не торопился с ответом. Тогда его бароны закричали:

- Обещайте ему, государь, обещайте!

- Обещаю, - сказал король. Изольда стала на колени перед ним:

- Дай мне поцелуй мира и милости в знак того, что ты поцелуешь так же и

этого человека.

Получив поцелуй, она пошла за Тристаном и за руку повела его в

собрание.

При его появлении сто рыцарей встали все вместе, приветствовали его,

сложив руки крестом на груди, и выстроились вокруг него, а ирландцы

догадались, что он их повелитель. Но многие узнали его, и раздался громкий

крик:

- Это Тристан из Лоонуа, это убийца Морольда! Засверкали обнаженные

мечи, и негодующие голоса повторяли:

- Смерть ему!

Но Изольда воскликнула:

- Король, поцелуй этого человека в уста, как ты обещал!

Король поцеловал Тристана в уста, и шум затих.

Тогда юный герой показал язык дракона и предай жил поединок сенешалу,

который не посмел принять его и признался в обмане.

Затем Тристан сказал так:

- Сеньоры, я убил Морольда, но я приехал из за моря, чтобы предложить

вам хорошее возмещение. Чтобы искупить свою вину, я подверг себя смертельной

опасности, освободив вас от чудовища, и таким образом добыл себе белокурую

Изольду. Получив ее, я увезу ее на своем корабле. Но, чтобы в землях

Ирландии и Корнуэльса не пылала больше взаимная ненависть, а только любовь,

да будет вам ведомо, что король Марк, мой повелитель, возьмет ее себе в

супруги. Вот сто знатных рыцарей, готовых поклясться на мощах святых, что

король Марк шлет вам привет и любовь, что желание его - почитать Изольду как

свою любимую супругу и что все корнуэльцы будут ей служить как своей госпоже

и королеве.

Принесли мощи, и, к великой радости всех, сто рыцарей поклялись, что

Тристан сказал правду.

Король взял Изольду за руку и спросил Тристана, честно ли приведет он

ее к своему повелителю. Перед своими ста рыцарями и баронами Ирландии

Тристан поклялся в этом. А белокурая Изольда содрогалась от стыда и печали.

Итак, Тристан, добыв ее, пренебрег ею, чудная сказка о золотом волосе была

только обманом, и он отдает ее другому!.. Но король вложил правую руку

Изольды в правую руку Тристана, и Тристан удержал ее в знак того, что берет

ее от имени короля Корнуэльса.

Таким образом из любви к королю Марку хитростью и силой Тристан

выполнил наказ: достал златовласую королеву.

 

 

^TГлава IV^U

^TЛюбовное зелье^U

 

КОГДА НАСТУШЛО время поручить Изольду корнуэльским рыцарям, мать ее

набрала трав, цветов и корней, положила их в вино и сварила могучий напиток.

Сварив его при помощи своего ведовства и знахарства, она вылила его в кувшин

и тайно сказала Бранжьене:

- Девушка, ты последуешь за Изольдой в страну короля Марка; ты ее

любишь верной любовью. Возьми же этот кувшин с вином и запомни мои слова:

спрячь его так, чтобы ничей глаз его не видел и ничьи уста его не коснулись.

Но когда наступит брачная ночь, в то время, когда оставляют супругов одних,

налей в кубок этого вина, настоенного на травах, и поднеси королю Марку и

королеве Изольде, чтобы они выпили вместе. Да смотри, дитя мое, чтобы после

них никто не отведал этого напитка, ибо такова его сила, что те, которые

выпьют его вместе, будут любить друг друга всеми своими чувствами и всеми

помыслами навеки: и в жизни, и в смерти.

Бранжьена обещала королеве поступить, как та приказала.

Рассекая глубокие волны, судно уносило Изольду. Но чем более удалялась

девушка от ирландской земли, тем более она горевала. Сидя в шатре, где она

заперлась с Бранжьеной, своей служанкой, она плакала, вспоминая о своей

стране.

Куда везли ее эти иноземцы? К кому? Какая участь готовилась ей? Когда

Тристан приходил к ней, желая успокоить ее ласковыми словами, она гневалась,

отталкивала его, и ненависть наполняла ее сердце. Ведь он, похититель,

убийца Морольда, хитростью оторвал ее от матери, от ее родины и не удостоил

сохранить для себя самого, а везет ее по морю, как добычу, во вражескую

страну...

- Несчастная! - говорила она себе. - Да будет проклято море, которое

несет меня; лучше бы мне умереть, где я родилась, чем жить там.

Однажды ветры стихли; паруса повисли вдоль мачт. Тристан велел пристать

к острову. Корнуэльские рыцари и моряки, утомленные морским путем, сошли на

берег. Одна Изольда осталась на судне, да еще девочка, ее служанка.

Тристан подошел к королеве и пытался успокоить ее сердце. Так как

солнце пекло и их мучила жажда, они попросили напиться; девочка стала искать

какой-нибудь напиток и нашла кувшин, доверенный Бранжьене матерью Изольды.

- Я нашла вино! - крикнула она им.

Нет, то было не вино - то была страсть, жгучая радость, и бесконечная

тоска, и смерть.

Девочка наполнила кубок и поднесла своей госпоже. Изольда сделала

несколько больших глотков, потом подала кубок Тристану, который осушил его

до дна.

В это время вошла Бранжьена и увидела, что они переглядываются молча,

как бы растерянные, очарованные. Она увидела перед ними почти опорожненный

сосуд и около него кубок.

Схватив сосуд и подбежав к корме, она бросала его в волны и жалобно

воскликнула:

- Несчастная я! Да будет проклят тот день, когда я родилась, проклят

день, когда взошла на это судно! Изольда, дорогая моя, и ты, Тристан, вы

испили вашу смерть!

А корабль снова понесся к Тинтагелю. Тристану казалось, что живое

терние, с острыми шипами и благоуханными цветами, пустило свои корни в крови

его сердца и крепкими узами связало с прекрасным телом Изольды его тело, его

мысль, все его желания. И он подумал: "Андрет, Деноален, Генелон и Гондоин,

вы клеветали на меня, будто я добивался владений короля Марка. Но я еще

более бесчестен: не земель его жажду я. Милый мой дядя, ты, который полюбил

меня, сироту, раньше чем признал во мне кровь твоей сестры Бланшефлер, ты,

который оплакивал меня так нежно, когда нес на руках в ладью без весел и

парусов! Милый дядя. зачем не прогнал ты с первого же дня бродячего ребенка,

явившегося, чтобы стать предателем? Что я задумал? Изольда - твоя жена, я -

твой вассал. Изольда - твоя жена, я - твой сын. Изольда - твоя жена, и

любить меня она не Может".

Изольда любила его. Она хотела его ненавидеть: разве он не пренебрег ею

оскорбительным образом? Она хотела его ненавидеть, но не могла, ибо сердце

ее было охвачено тем нежным чувством, которое острее ненависти.

С тревогой следила за ними Бранжьена, еще сильнее терзаясь от того, что

она одна знала, какое зло невольно им причинила. Два дня следила она за

ними, видела, что они отказываются от всякой пищи, всякого питья, всякого

утешения, что они ищут друг друга, как слепые, которые тянутся друг к другу

ощупью. Несчастные! Они изнывали врозь, но еще больше страдали, когда,

сойдясь, трепетали перед ужасом первого признания.

На третий день, когда Тристан подошел к расставленному на палубе шатру,

где сидела Изольда, она, увидев его, сказала кротко:

- Войдите, сеньор.

- Государыня! - сказал Тристан. - Зачем назвали вы меня сеньором? Не я

ли, напротив, ваш ленник и вассал, обязанный почитать вас, служить вам и

любить вас, как свою королеву и госпожу?

Изольда ответила:

- Нет, ты знаешь, что ты сеньор мой и властелин! Ты знаешь, что я

подвластна твоей силе и твоя раба! Ах, зачем не растравила я тогда раны

жонглера, зачем не дала погибнуть в болотной траве убийце чудовища? Зачем не

опустила на него меч, уже занесенный, когда он купался? Увы, я не знала

того, что знаю теперь!

- Изольда, что же знаешь ты теперь? Что тебя терзает?

- Увы, меня терзает все, что я знаю, все, что я вижу. Меня терзает

море, мое тело, моя жизнь!

Она положила руку на плечо Тристана; слезы затуманили лучи ее глаз,

губы задрожали.

Он повторил:

- Милая, что же терзает тебя? Она отвечала:

- Любовь к тебе.

Тогда он коснулся устами ее уст.

Но когда в первый раз они вкусили сладость любви, Бранжьена, которая

следила за ними, вскрикнула и, простирая руки, вся в слезах, пала к их

ногам.

- Несчастные, остановитесь и, если еще возможно, вернитесь к прежнему!

Но нет, это путь без возврата! Сила любви уже влечет вас, и никогда более не

будет вам радости без горя: вами овладело вино, настоенное на травах, -

любовный напиток, который доверила мне твоя мать, Изольда. Лишь один король

Марк должен был выпить его с тобой, но дьявол посмеялся над нами троими - и

вы осушили кубок. Друг мой, Тристан, и дорогая Шольда, в наказание за то,

что я плохо стерегла напиток, отдаю вам мое тело и жизнь, ибо по моей вине

вы испили в проклятой чаше любовь и смерть!

Любящие обнялись; в их прекрасных телах трепетало любовное желание и

сила жизни.

Тристан сказал:

- Пусть же придет смерть!

И когда вечерний сумрак окутал корабль, быстро несшийся к земле короля

Марка, они, связанные навеки, отдались любви.

 

 

^TГлава V^U

^TБранжьена отдана рабам^U

 

КОРОЛЬ МАРК встретил белокурую Изольду на берегу. Тристан взял ее за

руку и подвел к нему, и король принял ее, взяв тоже за руку. С большими

почестями повел он ее в замок Тинтагель, и когда они появились в замке среди

вассалов, красота ее так все осветила, что стены засияли, словно озаренные

восходящим солнцем. Похвалил тогда король Марк милую услугу ласточек,

которые принесли ему золотой волос, похвалил и Тристана, и сто рыцарей, что

наудачу поехали на корабле добывать ему радость его очей и сердца. Увы,

славный король, корабль принес и тебе великое горе и жестокие терзания!

Десять дней спустя, созвав всех своих баронов, Марк взял себе в жены

белокурую Изольду. Но когда наступила ночь, Бранжьена, чтобы скрыть

бесчестье своей госпожи и спасти ее от смерти, заняла ее место на брачном

ложе. Во искупление своей плохой охраны на море и из любви к королеве она,

верная служанка, пожертвовала ей непорочностью своего тела. Темная ночь

скрыла от короля ее обман и его позор.

Рассказчики утверждают, что Бранжьена не бросила в море кувшин с вином,

настоенным на травах, не до конца осушенный любящими, но что на другой день,

когда ее госпожа сама взошла на ложе короля Марка, она вылила в чашу остатки

любовного напитка и дала их супругам; и будто король Марк выпил много, а

Изольда незаметно вылила свою долю. Но знайте, добрые люди, что эти

рассказчики испортили и извратили повесть. Если они сочинили эту ложь, то

потому, что не поняли великой любви, которую Марк всегда питал к королеве.

Действительно, как вы об этом услышите вскоре, несмотря на мучения, терзания

и жестокие возмездия. Марк никогда не в силах был изгнать из своего сердца

ни Изольду, ни Тристана; но знайте, добрые люди, что он не пил вина,

настоенного на травах: тут не было ни яда, ни колдовства - одно тонкое

благородство его сердца внушало ему любовь.

Изольда стала королевой и живет как будто бы в радости; Изольда стала

королевой и живет в горе. Изольду нежно любит король Марк, бароны ее

почитают, а мелкий люд обожает ее. Изольда проводит дни в своих покоях,

пышно расписанных и устланных цветами, у Изольды драгоценные уборы,

пурпурные ткани и ковры, привезенные из фессалии, песни жонглеров под звуки

арфы; занавесы с вышитыми на них леопардами, орлами, попугаями и всеми

морскими и лесными зверями. У Изольды страстная, нежная любовь, и Тристан-с

нею, когда угодно, и днем, и ночью, ибо по обычаю знатных господ он спит в

королевском покое вместе с приближенными и доверенными людьми. А между тем

Шельда трепещет. К чему трепетать? Разве не хранит он свою любовь в тайне?

Кто заподозрит Тристана? Кто станет подозревать сына? Кто ее видит, кто за

ней следит? Кто свидетель? Да, свидетель следит за ней: Бранжьена, одна

Бранжьена подсматривает за ней, Бранжьена знает ее жизнь, Бранжьена держит

ее в своих руках. Боже, что если, не желая больше каждый день как служанка

стлать ложе, на которое она первая взошла, она выдаст их королю? Что если

Тристан умрет от ее вероломства? Так от страха сходила с ума королева. Но не

от верной Бранжьены, а от ее собственного сердца исходило это терзание.

Послушайте, добрые люди, какое великое предательство она затеяла! Но Бог,

как вы об этом узнаете, сжалился над ней, и вы ее пожалеете.

В тот день Тристан и король охотились где-то далеко, и Тристан не знал

об этом преступлении. Позвав двух рабов, Изольда посулила им волю и

шестьдесят золотых, если они поклянутся, что исполнят ее желание. Они

поклялись.

- Я поручу вам девушку, - сказала она. - Вы отведете ее в лес, близко

или далеко, но в такое место, чтобы никто никогда не узнал о случившемся;

там вы ее убьете и принесете мне ее язык. Запомните, чтобы повторить мне,

слова, которые она вам скажет. Ступайте, и по возвращении вы будете свободны

и богаты.

Затем она позвала Бранжьену.

- Милая моя, видишь ли, как тело мое изныло и как я страдаю? Пойди-ка в

лес за травами, которые пригодны против этого недуга. Вот два раба: они

проведут тебя, они знают, где растут полезные травы. Иди за ними, да знай,

сестрица, что если я посылаю тебя в лес, то дело идет о моем покое и жизни.

Рабы увели Бранжьену. Когда они пришли в лес, она захотела

остановиться, ибо увидела, что целебные травы росли кругом в изобилии. Но

они повлекли ее дальше.

- Ступай, девушка, здесь место непригодное.

Один из рабов шел впереди, его товарищ - за нею. Не стало проторенных

тропинок, везде тернии, шипы и чертополох. Тогда шедший впереди обнажил свой

меч и обернулся. Бранжьена метнулась к другому рабу, ища у него помощи, но и

у того был в руке меч наголо, и он сказал:

- Девушка, нам придется убить тебя.

Бранжьена упала на траву, пытаясь руками отклонить острия мечей. Она

просила пощады таким жалобным и нежным голосом, что они сказали:

- Если королева Изольда, твоя и наша госпожа, хочет твоей смерти, то,

без сомнения, ты сильно перед ней провинилась.

- Не знаю в чем, друзья, - ответила она. - Помню лишь об одном

проступке. Когда мы выехали из Ирландии, каждая из нас увезла с собой, как

самое ценное украшение, по рубашке, белой, как снег, для нашей

брачной ночи. На море приключилось, что Изольда разорвала свою брачную

рубашку, и я ей одолжила на брачную ночь свою. Вот все, в чем я провинилась

перед нею, друзья. Но если уж она хочет моей смерти, то скажите, что я

посылаю ей привет и любовь и что благодарю ее за честь и добро, которое она

оказывала мне с тех пор, как ребенком, похищенная пиратами, я была продана

ее матери и приставлена ей служить. Да сохранит Господь в своем милосердии

ее честь, тело и жизнь! Теперь, милые, убивайте!

Рабы сжалились; они посоветовались между собой и, решив, что такой

проступок, гложет быть, и не заслуживает смерти, привязали ее к дереву.

Потом убили щенка; один из них отрезал у него язык, завязал его в полу

своей охотничьей куртки, и оба снова явились к Изольде.

- Говорила ли она что-нибудь? - спросила Изольда тревожно.

- Да, государыня, говорила. Она сказала, что вы рассердились на нее за

одно: вы разорвали на море свою рубашку, белую как снег, которую везли из

Ирландии, и она вам одолжила свою в вечер вашего брака. В этом, говорила

она, ее единственное преступление. Она вас благодарила за все благодеяния,

оказанные ей с детства, молила Бога сохранить вашу честь и жизнь. Она шлет

вам привет и любовь. Вот, государыня, ее язык; мы его принесли вам.

- Убийцы! - вскричала Изольда. - Отдайте мне Бранжьену, дорогую мою

служанку! Не знали вы разве, что она была моим единственным другом? Отдайте

мне ее, убийцы!

- Истину говорят, государыня, что женщина меняет свои решения в

короткий срок; в одно и то же время она смеется и плачет, любит и ненавидит.

Мы убили Бранжьену: вы ведь так приказали.

- Как я могла это приказать и за какой проступок? Разве не была она мне

дорогой подругой, нежной, верной, прекрасной? Вы это знаете, убийцы; я

послала ее за целебными травами и вам ее доверила, чтобы защитить ее в пути.

Я скажу, что вы ее убили, и вас изжарят на угольях.

- Знайте же, королева, что она жива: мы приведем ее к вам здоровой и

невредимой.

Но Изольда не верила им и, как обезумевшая, проклинала то убийц, то

самое себя. Она удержала одного из рабов при себе, между тем как другой

поспешил к дереву, к которому была привязана Бранжьена.

- Тебя Бог спас, красавица: твоя госпожа снова зовет тебя к себе!

Явившись к Изольде, Бранжьена встала на колени, умоляя простить ее, но

и королева пала на колени перед ней. И обе, обнявшись, надолго лишились

чувств.

 

 

^TГлава VI^U

^TБольшая сосна^U

 

НЕ ВЕРНОЙ БРАНЖЬЕНЫ, а самих себя должны остерегаться любящие. Но как

могли быть бдительными их опьяненные сердца? Любовь гонит их, как жажда

гонит раненого оленя к реке, как внезапно спущенный после долгого голода

молодой ястреб бросается на добычу. Увы, любовь нельзя укрыть! Правда,

благодаря разумной Бранжьене никто не застал королеву в объятиях ее друга;

но не видел ли каждый всегда и везде, как их томило желание, сжигая их,

словно струясь из них, как молодое вино льется через край чана?

Уже при дворе четыре предателя, ненавидящие Тристана за его доблесть,

бродят вокруг королевы. Они уже знают правду о ее прекрасной любви;

снедаемые алчностью, ненавистью и злорадством, они понесут эту весть к

королю и увидят, как нежность его сменится яростью, как Тристан будет изгнан

или предан смерти, а королева будет терзаться.

Они боялись, однако, гнева Тристана, пока, наконец, ненависть не

превозмогла в них страх; однажды четыре барона позвали короля Марка на

совет, и Андрет сказал ему:

- Великий государь! Сердце твое, несомненно, раздражится, и нам

четверым это будет очень прискорбно, но мы обязаны объявить тебе то, что

нечаянно открыли. Ты отдал свое сердце Тристану, а он хочет тебя опозорить.

Тщетно мы тебя предупреждали: из любви к одному человеку ты пренебрег своей

родней, своими баронами и всех нас забросил.