Главные области психологии народов

<…>…Одной из главных задач психологии навсегда останется исследование взаимодействия индивидуумов со средой и выяснение процесса развития. Если мы оставим в стороне непригодное для эмпирического исследования метафизическое понятие о душе и связанную с ним фикцию “законов” и будем понимать под “душой” лишь совокупное содержание душевных переживаний, а под психическими законами — замечаемую в этих переживаниях закономерность, то “душа народа” будет столь же приемлемым и даже необходимым объектом психологического исследования, как и индивидуальная душа. А так как закономерность заметна и в тех душевных процессах, которые связаны с взаимодействием и взаимоотношением индивидуумов, то психология народов с не меньшим, чем индивидуальная психология, правом может притязать на звание “науки о законах”. При таких условиях можно допустить, что предложенная Лацарусом и Штейнталем программа психологии народов неприемлема не потому, что вообще не существует такой науки с самостоятельной программой, но в силу слишком широкого объема программы и несовершенного определения задачи этой новой дисциплины.

… Справедливые возражения вызывает уже формулировка задачи специальной, или конкретной, части психологии народов. Она должна исследовать “действительно существующий национальный дух того или другого народа и специальные формы развития каждого из них”, следовательно, дать психологическое описание и характеристику отдельных народов. Но такое предприятие является истинной задачей этнологии, которая с полным правом стремится к одновременному изображению физических и психических свойств того или другого народа в их взаимном отношении и в их зависимости от природы и истории. Конечно, временное выделение психологической части этого исследования может быть полезным в интересах разделения труда. Но никогда нельзя допустить в данном случае принципиального разделения… <…> Правда, этнология прежде всего может доставить материал для общей характеристики психических свойств человека, в связи с чем она, во всяком случае, является важной вспомогательной дисциплиной для психологии народов, однако соответствующей ей общей дисциплиной будет не психология народов, а антропология. Нои антропология занимает среднее место между физиологическим и психологическим исследованием человека, так как она в качестве естественной истории человека рассматривает его одновременно в его физических и духовных качествах.

Если мы выделим эти этнологические и антропологические проблемы, то в том, что, по Лацарусу и Штейнталю, составляет содержание общей части психологии народов, останутся еще такие области, которые… должны быть исключены по крайней мере из основных, общих ее исследований. Прежде всего, сюда относится всеобщая история. Психология является для нее важным вспомогательным средством, так как психологическая интерпретация необходима для всякого более глубокого проникновения в связь исторических (С. 20) cобытий. Напротив, история, взятая сама по себе, ни в коем случае не может быть — в силу сложной природы исторических процессов — причислена к основным областям психологии народов. Исторические судьбы отдельного народа имеют столь своеобразный характер, что допускают лишь аналогии между различными эпохами, а не выведение общезначимых психологических законов развития. При исследовании в области всеобщей истории духовные мотивы сочетаются, напротив, с массой естественно-исторических и социологических условий, далеко выходящих за сферу задач психологического анализа, так как все эти элементы, взятые в целом, стремятся перейти уже в философское исследование. Поэтому всегда и во всех попытках формулировать общие законы исторического развития последние, независимо от степени удачности их формулировки, в силу внутренней необходимости носят характер философских принципов. В тех случаях, когда в установлении этих законов принимает участие и психология народов… обсуждению непременно будут подлежать частные проблемы. Так, проблемы выяснения законов эволюции общества, обычаев и права, искусства, религии и т.д. прежде всего относятся к психологии народов и уже затем, в более общей связи, — к философии истории. Но предметом рассмотрения со стороны психологии народов эти отдельные процессы развития становятся лишь постольку, поскольку в них — в силу общих всем народам свойств человеческой природы — проявляются совпадающие по существу черты. Это приложимо прежде всего к начальному периоду общественной жизни, тогда как на позднейших ступенях развития вместе с ростом внешних и внутренних частных влияний разнообразие процессов эволюции все больше и больше оттесняет общезначимые психические мотивы и заставляет их растворяться в совокупности исторических условий; поэтому всеобщая история и психология народов соприкасаются лишь в том смысле, что обе эти дисциплины должны соединиться друг с другом, чтобы достичь философского исследования исторического человечества. Напротив, в общем они существенно уклоняются от эволюции в истории развития искусства и науки.

Искусство в своих зачатках не представляет собой самостоятельной области общественной жизни: оно еще настолько тесно сливается на первоначальном периоде развития с мифами и обычаями, что отграничить его от них возможно лишь по общим формам, а не по основным мотивам его возникновения и первоначальной эволюции. Если наряду с внешними природными условиями и существуют технические и уже (С. 21) рано ставшие самостоятельными эстетические мотивы, определяющие художественное творчество, то сами они возникают отчасти из потребности в мифологии, которая должна объективироваться в мимических и пластических представлениях или в песне и повествовании, чтобы достичь самобытного развития. И наука первоначально совершенно сливается с мифологическим мышлением, и оно долго еще воздействует на нее. Еще более продолжительное время остается связанной с мифами… религия, в связи с чем проблема ее развития из мифологии является вообще одной из важнейших проблем психологии народов, вполне совпадающей… с проблемой развития самой мифологии. Всем этим трем областям обще то, что с момента их выделения из мифов и обычаев и начала самостоятельного существования отдельная личность решительнее начинает воздействовать на общее развитие, и в то же время все более резко начинают проявляться отличительные, характерные признаки отдельных циклов эволюции. Вместе с тем и исследования, относящиеся специально к психологии народов, выделяются из общего исторического исследования. Но так как и в психологии народов нет недостатка в общих мотивах, которые по большей части можно рассматривать как прямое продолжение сил, действующих на начальном периоде духовного развития человечества, то перед этой новой дисциплиной вырастает новая задача — указать пути, по которым можно перейти к этим историческим дифференциациям общего духовного развития. Здесь психология народов опять-таки соприкасается…, с одной стороны, с эстетикой и философией религии, а с другой — с философией истории.

Соответствующими этому остаются, в конце концов, три больших области, требующих, по-видимому, специального психологического исследования, три области, которые — ввиду того, что их содержание превышает объем индивидуального сознания, — в то же время обнимают три основные проблемы психологии народов: язык, мифы и обычаи.

Конечно, и эти три области прежде всего являются объектами чисто исторического исследования, и психологическое объяснение в этом исследовании, как и во всякой истории, принимается во внимание лишь как вспомогательное средство интерпретации. Но от истории в собственном смысле слова эти три области отличаются общезначимым характером определенных духовных процессов развития, проявляющихся в них. Однако проявляется этот характер отнюдь не во всех фактах: каждый язык, каждый национальный мифологический цикл и эволюция обычаев находятся в зависимости от своеобразных, не сводимых ни к каким общезначимым правилам условий. (С. 22) Но наряду с проявлением этого своеобразного характера, присущего им. как и всякому историческому процессу, они подчиняются — в отличие от продуктов исторического развития в узком смысле этого слова — общим духовным законам развития.

Причина этого явления заключается в том, что эволюция этих общих всему человечеству созданий его творческого духа основывается на общности духовных сил, проявления которых поэтому также согласуются в известных общих чертах. В истории аналогичное отношение наблюдается лишь в известных индивидуальных мотивах поведения, которые равным образом всюду повторяются в силу нашей общей всему человечеству организации. Однако в этом случае индивидуальные мотивы в силу многократного перекрещивания интересов никогда не могут обеспечить обусловленным ими поступкам универсального значения для общего хода исторического развития… Таким образом, и индивидуальная психология по отношению к внешней истории народов всегда играет роль вспомогательного средства…

<…> …Все возникающие из общности духовной жизни процессы эволюции становятся проблемами самостоятельного психологического исследования… Психология народов, со своей стороны, является частью общей психологии, и ее результаты часто приводят к ценным выводам и в индивидуальной психологии, так как язык, мифы и обычаи — эти продукты духа народов — в то же время дают материал для заключений также и о душевной жизни индивидуумов. Так. например, строй языка, который, взятый сам по себе, является продуктом духа народа, проливает свет на психологическую закономерность индивидуального мышления. Эволюция мифологических (C. 23) представлений дает образец для анализа созданий индивидуальной фантазии, и история обычаев освещает развитие индивидуальных мотивов воли. Как индивидуальная психология, с одной стороны, служит для освещения проблем психологии народов, так, с другой стороны, и факты, почерпнутые из психологии народов, приобретают значение ценного объективного материала для объяснения состояний индивидуального сознания.

<…> Совершенно аналогичное отношение мы находим и между историей народов и психологией народов. <…> (С. 24) <…> …Психология народов многое черпает из истории, чтобы, в свою очередь, предоставить себя в распоряжение последней как одну из важнейших ее основ.

<…> Для истории языка развитие и постепенное изменение звуков, грамматических форм, дифференциация частей речи, изменение значения слов и выражающиеся в них дифференциация и изменение понятий являются составными частями известного замкнутого исторического цикла, который не утратил бы своего значения и в том случае, если бы наблюдался в такой форме всего один раз. Психология языка усматривает во всех этих процессах формы проявления общей духовной жизни…Тот факт, (С. 25) что слово “König”, король, происходит от готского слова “Kurd”, племя, а затем, приняв окончание мужского рода, стало означать “человек племени”, представляет для историка интерес, лишь поскольку он указывает на те первобытные времена, в которые власть принадлежала знатным по рождению людям. Для психолога же на первый план выдвигается вопрос о том, на каком проявляющемся и в других подобных примерах ходе представлений основывается такой переход понятий, так что каждый отдельный случай психолог пытается представить как образец общего закона изменения представлений в духе народа. Различные обряды германских и славянских народов, указывающие на широко распространенный некогда культ духов деревьев, лесных, полевых духов, интересуют историка как пережиток древних религиозных воззрений и ранних стадий культурного развития; подобные же культы у древних и многих восточных народов вызывают интерес историка как ценные следы доисторических сношений этих народов между собой. Психолога, напротив, занимает совершенно другой вопрос — о том, какие общие условия генезиса лежат в основе этих своеобразных культов и связанных с ними представлений, каким психологическим причинам обязаны они своим продолжительным существованием при самых различных культурных условиях и чем психологически обоснованы идущие рука об руку с развитием культуры изменения связанных с культом представлений, всюду сходные в наиболее существенных своих чертах. И здесь, следовательно, психологическое исследование в конце концов будет стремиться к тому, чтобы свести подобные процессы к общезначимым законам развития.

Итак, пытаясь определить и отграничить те области, в которых психологическое исследование может идти рука об руку с историческим, мы снова приходим к языку, мифам и обычаям, так как в этих областях искомый характер общей закономерности сочетается с выражающимся в жизни как индивидуума, так и народов характером исторического развития. Язык содержит в себе общую форму живущих в духе народа представлений и законы их связи. Мифы таят в себе первоначальное содержание этих представлений в их обусловленности чувствованиями и влечениями. Наконец, обычаи представляют собой возникшие из этих представлений и влечений общие направления воли. Мы понимаем поэтому здесь термины “миф” и “обычаи” в широком смысле, так что термин “мифология” охватывает все первобытное миросозерцание, как оно под влиянием общих зачатков человеческой природы возникло при самом зарождении научного мышления; понятие же “обычаи” обнимает собой одновременно и все те зачатки правового (С. 26) порядка, которые предшествуют планомерному развитию системы права как историческому процессу.

<…> …Язык, мифы и обычаи представляют собой общие духовные явления, настолько тесно сросшиеся друг с другом, что одно из них немыслимо без другого. Язык не только служит вспомогательным средством для объединения духовных сил индивидуумов, но принимает, кроме того, живейшее участие в находящем себе в речи выражение содержании; язык сам сплошь пронизан тем мифологическим мышлением, которое первоначально бывает его содержанием. Равным образом и мифы, и обычаи всюду тесно связаны друг с другом. Они относятся друг к другу так же, как мотив и поступок: обычаи выражают в поступках те же жизненные воззрения, которые таятся в мифах и делаются общим достоянием благодаря языку. И эти действия… делают более прочными и развивают дальше представления, из которых они проистекают. Исследование такого взаимодействия является поэтому — наряду с исследованием отдельных функций души народа — важной задачей психологии народов.

<…> (С. 27) <…> Предметом психологического исследования, которое имеет своим содержанием народное сознание в том же смысле, в каком индивидуальная психология имеет содержанием индивидуальное сознание, может быть …естественным образом лишь то, что для народного сознания обладает таким же общим значением, какое для индивидуального сознания имеют исследуемые в индивидуальной психологии факты. В действительности, следовательно, язык, мифы и обычаи представляют собой не какие-либо фрагменты творчества народного духа, но сам этот дух народа в его относительно еще не затронутом индивидуальными влияниями отдельных процессов исторического развития виде.

(С. 28)

Спорные вопросы психологии народов

<…>

Психология народов с самого начала должна была вести эту борьбу на два фронта. У нее не только оспаривали ее право на существование вообще, но, кроме того, каждый из главнейших вопросов в ее области, когда доходила до него очередь, она исследовала уже как спорный, так что об этой дисциплине можно, пожалуй, сказать, что она возникла из стремления проложить новый, по возможности богатый результатами путь к решению старых проблем. Поэтому отрицательное отношение к этой новой науке отчасти находится в тесной связи с отрицанием поднятых ею проблем. Кто признает вопрос о первоначальных мотивах возникновения языка, мифов и обычаев неразрешимым по той причине, что совершенно не существует исторических документов, восходящих по времени к их генезису, тот, естественно, склонен вообще отрицать психологию народов и все, что она считает своим достоянием, относить к области истории или, поскольку она недостаточна, к области даже индивидуальной психологии. <…>

<…> (С. 29) <…> …Пунктом согласия друг с другом всех противоположных психологии народов направлений будет служить индивидуалистический принцип. <…> Психология народов, восставая против этой односторонне индивидуалистической точки зрения, сражается в то же время (С. 30) за свое право на существование…

... <…> Взаимодействие индивидуумов, при котором каждый оказывается одновременно и дающим, и получающим, никогда не могло бы возникнуть, если бы каждый индивидуум не побуждался воздействующими на него раздражениями к движениям, служащим естественным средством выражения его представлений и аффектов. Поэтому я нахожу малоправдоподобным мнение…, что взаимодействие между индивидуумами и обществом вообще возможно лишь путем подражания. Всякая попытка объяснить такие общие образования из подражания или… из подражания единичному примеру, данному индивидуумом, непременно ведет на деле к психологически невозможным конструкциям. Поучительными (С. 31) примерами в этом случае могут… служить в особенности явления смешения языков или влияния одного языка на другой, — примерами, которые, казалось бы, прежде всего, поскольку речь идет об общих процессах в развитии языка, должны бы были навести на мысль о подражании. <…> Первое, что мы наблюдаем, — это тот факт, что большее или меньшее число индивидуумов усваивает оба языка. Такие владеющие двумя языками индивидуумы или вносят в родной язык слова, заимствованные из чужого языка, или же смешивают формы речи склонений и спряжений. Так, выходцы из Пфальца в Пенсильвании снабжают в простонародном диалекте английские слова немецкими формами склонения и спряжения; таким же путем впервые турецкая гармония гласных перешла в румынский язык, несомненно, через посредство румын, владевших обоими языками. Если мы назовем этот процесс подражанием, то придется сказать, что говорящий подражает в этом случае самому себе. Но так как ясно, что подобное перенесение форм из одного языка в другой совершается бессознательно, то весь этот процесс вообще не имеет ничего общего с подражанием; суть дела здесь, как и во многих других (С. 32) явлениях языка, в одном из тех процессов психофизической ассимиляции, которые проявляются на всех ступенях душевного развития.

Итак, подражание является лишь сопровождающим фактором при взаимодействиях в человеческом обществе, иногда же, как в последнем примере, оно бывает, в сущности, лишь неточным, заимствованным из вульгарной психологии описанием ассоциативного процесса, отличного от подражания в собственном смысле слова. Наконец, в многочисленных случаях перехода звуков и изменения значения слов подражание не заслуживает внимания даже в этом переносном смысле слова. Это бывает во всех тех случаях, когда члены одной и той же языковой общины подвергаются приблизительно одинаковым природным и культурным влияниям. <…>