БЕСЕДА СО СТУДЕНТАМИ-ВЫПУСКНИКАМИ. Июнь 1938 года

Наблюдая играющих детей, вы могли заметить двух-трех маль­чиков и девочек, которые являлись инициаторами всех игр, кото­рые выдумывали интересные и занимательные забавы, которые являлись как бы главарями среди остальных. О таких детях мы обычно говорим: «Хорошая фантазия, богатое воображение». С возрастом наше воображение обычно засыпает. И вот перед каж­дым художником встает задача разбудить в себе это уснувшее воображение.

Разбудить воображение, растормошить фантазию можно после постоянного тренажа.

Итак, тренажу воображения, фантазии, изобретательности мы посвящаем эту беседу.

Существует множество различных видов тренажа воображения. Мы остановимся только на четырех наиболее эффективных спосо­бах:

1. Изучение биографий великих людей.

2. Путешествия.

3. Изучение произведений искусств прошлых мастеров.

4. Чтение композиционно острой литературы.

ИЗУЧЕНИЕ БИОГРАФИЙ ВЕЛИКИХ ЛЮДЕЙ

Изучая биографии великих людей, необходимо читать их пере­писку, мемуары, документы, связанные с их творчеством.

Во всех этих материалах мы найдем указания на то, как рабо­тали эти художники, как развивали свою фантазию и воображе­ние, каким громадным толчком к творчеству являлись для них те или иные наблюдения самых маленьких фактов и явлений жизни. Большое внимание следует обращать на тот момент в биографии человека, когда он впервые начинает творить. Следует тщатель­но изучить те причины в жизни человека, которые явились для него первоначальным толчком творчества.

ПУТЕШЕСТВИЯ

Изучая биографии Пушкина и Лермонтова, вы заметите, как ярко разгоралась их фантазия в период путешествий по России. Путешествия являются незаменимым средством для тренажа во­ображения (а наблюдательность и воображение неразрывно свя­заны между собой). Путешествовать — не значит обязательно ез­дить за тысячи километров, хотя это очень важно и нужно каждо­му художнику. Путешествовать можно и по улицам Москвы: не просто ходить, а именно путешествовать. И во время таких путе­шествий вы увидите тысячи интересных вещей, которые раньше не замечали, от этого у вас появится волнение, а вместе с вол­нением начнет работать воображение. Фантазировать просто так нельзя и не нужно. Фантазия должна появляться от чего-то ви­денного и оттого, что вы заволновались этим виденным. Во время таких путешествий выбирайте улицы, по которым вам редко при­ходится ходить. С улицами, по которым вы ходите каждый день, у вас связались определенные представления, превратившиеся в штампы. Каждой улице Москвы свойствен специфический ритм и темп, свой специфический облик людей, ходящих по ним, с особой манерой держаться, и даже машины по этим улицам движутся как-то специфически.

Мне часто приходилось ходить по улице Горького, и вывески, люди, дома настолько примелькались, что превратились в моем воображении в какие-то штампы, и теперь, когда я иду по улице Горького, мое воображение молчит, ему нечем жить, так как мол­чит моя наблюдательность, и я вижу перед собой не живых лю­дей, а мое представление о штампе человека, ходящего по улице Горького.

И вот, недавно, выбирая маршрут для своего очередного путе­шествия (мне надо было попасть на Миусскую площадь), я по­шел не по кратчайшему пути — улице Горького, а по вновь от­строенной улице Каляева, где я еще ни разу не был. И идя по широкой незнакомой мне улице, почти не имеющей переулков, я ощутил в себе волнение: мне нужно было свернуть к Миусской площади, а переулков не было. Волнение — первый шаг фантазии. Я стал наблюдать за проходящими людьми, я старался узнать по их поведению, нет ли поблизости проходного двора. До предела обострилась моя наблюдательность, а наблюдательность родила фантазию. Я стал фантазировать, куда нужно идти каждому из этих людей, не стремятся ли они попасть на ту же Миусскую пло­щадь, на которую иду и я. И вот среди них я увидел девушку-почтальона. Она шла прямо, не заходя ни в какие дома, и доволь­но быстро. Наблюдая за ней, я фантазировал, и фантазия мне под­сказала, что участком ее работы является другая улица, быть мо­жет, моя Миусская площадь. Я тщательно изучал детали одежды почтальона, наблюдал манеру поведения, и заметил, что ремни сумки были у нее завязаны не так аккуратно, как мы это обычно

делаем в театре, — они были завязаны большим узлом, причем кончик ремня смешно торчал куда-то в сторону. Сумка была де­вушке тяжела, и узел резал спину. Это было как раз то типиче­ское, чего не хватает прилизанным почтальонам наших сцен. И вот все ярче работала фантазия, переходя от виденного в жизни к театру и от театра снова к жизни.

Во время одного из подобных путешествий я поставил себе за­дачу не пропустить ни одних ворот, и вот я видел сотни ворот, я изучал их. Работали моя наблюдательность, фантазия, рисующая мне все, связанное с теми или другими воротами. Когда я пришел домой, я не мог ничего конкретно рассказать о виденном мною в этот день. Но когда через месяц художник принес мне эскиз де­корации, я с полным правом мог сказать ему: «Ворота не ти­пичны». В моей памяти отпечатались десять-двенадцать наиболее типических, «сценически выразительных» ворот, присущих Мо­скве.

Наблюдайте жизнь, а не штампы жизни, старайтесь видеть на­стоящий почтовый ящик, а не квадратик со щелкой посередине. Настоящую конкретную колокольню, а не башню с крестом. Штам­пы очень глубоко сидят в нас, они сушат и обедняют нашу фан­тазию.