Сага о людях из Лососьей долины 44 страница

— Хочешь, я повернусь к тебе?
Она-то думала, что это он положил на нее руку. Гисли пережидает немного и
согревает руку у себя под рубахой, они же оба засыпают. Тогда Гисли тихонько
касается Торгрима, чтобы тот проснулся. Торгрим думал, что это Тордис его
разбудила и повернулся к ней. Тут Гисли одною рукой срывает с них одеяло, а
другой насквозь пронзает Торгрима Серым Клинком, так что острие засело в дереве.
Тордис закричала:
— Люди, все, кто есть здесь, просыпайтесь! Торгрима убили, моего мужа!
Гисли поспешно бросается назад к хлеву, выбегает, как он и думал, из дома и
плотно затворяет за собой дверь. Потом он тою же дорогой возвращается к себе
домой, и после него не остается следов. Когда он пришел, Ауд отодвинула засов, и
он идет прямо в постель и держится как ни в чем не бывало, словно бы он ничего и
не сделал.
Все люди в Морском Жилье были пьяны и не знали, что делать. Убийство застало их
врасплох, и потому они не предприняли ничего толкового.
XVII
Эйольв сказал:
— Случилось великое злодеяние, а все эти люди бестолковые, все, кто тут есть. По
моему разумению, нужно зажечь свет и быстрее бежать к дверям, чтобы убийца не
ушел.
Так и сделали. И людям кажется, что, раз убийца не обнаружен, значит, это сделал
кто-то в самом доме. А время идет, и наступает день. Тело Торгрима кладут,
извлекают копье, — это делает Бёрк, его брат, — и готовят тело к погребению. Там
остаются шесть десятков человек, а другие шесть десятков идут в Холм к Гисли.
Торд Трусоватый был около дома, и, завидев толпу, он бросился в дом со словами,
что, мол, к хутору движется войско, и он очень всполошился.
— Ну что ж, — говорит Гисли. И он сказал вису:
— Страха в меня не вселит
Торда трусливое слово,
Меч властителя сечи
Вражьею вспоен кровью.
Лежит недалече повержен
Тополь вепря потока.
Пусть мечутся в ужасе люди
Мужество мне не изменит.
Вот заходят они, Торкель и Эйольв, на хутор и направляются к спальной нише, где
лежит Гисли с женою. Торкель, брат Гисли, первым туда заходит. И видит он, что
башмаки Гисли лежат все замерзшие и заснеженные. Тогда он пихнул их подальше под
лавку, чтобы не увидели другие.
Вот Гисли приветствует их и спрашивает, что нового. Торкель рассказал, что, мол,
случилось великое злодеяние, убит Торгрим, и спросил, что бы это могло значить и
что следует теперь предпринять.
— Великие злодеяния не заставляют себя долго ждать, — говорит Гисли. — Мы
намерены оказать помощь в погребении Торгрима, вы можете на это рассчитывать, и
должно сделать это, как подобает.
Те принимают предложение, и они идут все вместе в Морское Жилье. Потом они
приготавливают все к погребению и кладут Торгрима на корабль. Вот насыпают они
курган по древнему обычаю, и осталось только закрыть его. Тогда Гисли идет к
речному устью, берет там огромный, как скала, камень и взваливает его на
корабль. Кажется, подалась под камнем каждая досочка, и корабль весь затрещал.
Гисли сказал:
— Я не умею ставить корабль, если этот унесет ветром.
И поговаривают, что это не так уж непохоже на то, что сделал с Вестейном
Торгрим, когда говорил о башмаках Хель.
Вот собираются они с кургана домой. И Гисли сказал своему брату Торкелю:
— Я рассчитываю, брат, что теперь между нами будет наилучшая дружба, как бывало,
и давай устроим игры.
Торкель согласен. На этом они расходятся по домам. У Гисли теперь нет недостатка
в людях. Приходит конец пиру, и Гисли оделяет гостей хорошими подарками.
XVIII
Вот справили по Торгриму тризну, и Бёрк дает многим хорошие подарки в залог
дружбы. Дальше случается вот что. Бёрк платит Торгриму Носу и просит его
наворожить, чтобы не было ниоткуда помощи убийце Торгрима, хоть бы люди и
пожелали помочь ему, и чтобы не было ему в стране покоя. Дали ему за ворожбу
десятилетнего быка. Вот Торгрим принимается колдовать и, приготовив себе все,
как обычно, сооружает помост и совершает колдовской обряд со всем возможным
непотребством и злобою.
Была еще и такая странность, которой приписывали особый смысл: снег не лежал на
юго-западном склоне Торгримова кургана, и там никогда не замерзало. И люди
связывали это с тем, что Торгрим своими жертвами снискал расположение Фрейра, и
Фрейр не хочет, чтобы их разделял мороз.
Так прошла зима, и братья устраивают игры. Бёрк переезжает на хутор к Тордис и
на ней женится. Она в то время ходила тяжелая. У ней родился мальчик, его
окропили водой и нарекли Торгримом, по отцу. Но когда он вырос, им показалось,
что он крут нравом и непокорен. Ему переменили имя и стали звать Снорри[11].
Бёрк прожил там зиму и тоже участвовал в играх.
Одну женщину звали Аудбьёрг. Она жила в верхней части долины, на Неудачином
Дворе. Она была сестрою Торгрима Носа, а замужем за человеком по имени Торкель,
по прозванию Неудача. Сына ее звали Торстейном. После Гисли это был сильнейший
человек на играх, Гисли и Торстейн всегда играли вместе, а против них Бёрк с
Торкелем.
Однажды на игры сошлось множество народу: многим было любопытно посмотреть на
игры и узнать, кто всех сильнее и кто лучше играет. И было там так же, как и
повсюду: чем больше соберется на играх народу, с тем большим пылом идет игра.
Рассказывают, что Бёрк в тот день проигрывал Торстейну. В конце концов он
разозлился и сломал пополам биту Торстейна. Но Торстейн толкнул его так, что тот
грохнулся на лед. Гисли, увидел это, сказал Торстейну, пусть, мол, играет против
Бёрка в полную силу, «а я поменяюсь с тобою битами». Так они и делают. Гисли
садится чинить биту и поглядывает на курган Торгрима. Земля была покрыта снегом,
а на склоне кургана сидели женщины, сестра его Тордис и много других. Гисли
сказал тогда вису:
— Вот прорастают проталины
На крыше, укрывшей ныне
Недруга трусов Грима[12], —
Он принял смерть от меня!
Малый лоскут земли
Смелому служит уделом,
Золота, клен оделил
С лихвою вершителя боя.
Тордис сразу же запомнила эту вису. Она пошла домой и разгадала ее смысл. Они
кончают игры, и Торстейн идет домой.
Жил человек по имени Торгейр и по прозванию Тетерев. Он жил на Дворе Тетерева.
Жил человек по имени Берг и по прозванию Коротконогий. Он жил на Болоте
Коротконогого на западном берегу реки. Вот по дороге домой Торстейна и Берг
обсуждают игры и, слово за слово, ссорятся. Берг держит сторону Бёрка, а
Торстейн ему возражает. Тогда Берг ударил Торстейн обухом топора. А Торгейр
становится между ними, и Торстейн не может постоять за себя. Он идет домой к
своей матери Аудбьёрг, та перевязывает ему рану и негодует. Всю ночь не может
уснуть старуха. Она выходит из дому, и смутно у нее на душе. Было холодно и
безветрено, на небе ни облачка. Она несколько раз обходит дом против солнца и,
задрав голову, тянет носом воздух со всех сторон. И вот стала погода меняться,
подымается сильный буран, а потом наступает оттепель, снег на горе подмывает
потоком, и на хутор Берга обрушивается лавина. Там погибло двенадцать человек.
Следы этого обвала видны и по сей день.
XIX
Вот Торстейн идет к Гисли, и Гисли его у себя укрывает. Потом Торстейн едет на
юг к Городищенскому Фьорду и покидает страну. А Бёрк отправляется на Неудачин
Двор, хватает Аудбьёрг, едет с ней на Соленый Мыс и побивает ее насмерть
камнями. Когда это случилось, Гисли едет из дому на Двор Носа, хватает там
Торгрима Носа и везет его на Соленый Мыс. И, набросив ему на голову кожаный
мешок, забивает его камнями. И его зарыли под грудой камней, подле сестры, на
гребне, разделяющем Ястребиную и Среднюю Долину.
И снова все спокойно, и так проходит весна. Бёрк едет на юг, на Мыс Тора, и
думает снова туда переселиться. И кажется ему, что поездка на север окончилась
для него бесславно: он лишился такого человека, как Торгрим, и не расквитался за
его смерть. Вот собирается он в дорогу, и распоряжается по хозяйству, и
устраивает свои дела, и думает еще вернуться — за имуществом и женою. Торкель,
сын Кислого, тоже решил переехать, и он снарядился в путь вместе с Бёрком, своим
зятем.
Рассказывают, что Тордис, дочь Кислого, вышла на дорогу проводить мужа. Тут Бёрк
сказал:
— Теперь я хочу, чтобы ты рассказала, отчего ты была так невесела прошлой
осенью, когда мы закончили игры: ты ведь обещалась рассказать мне до моего
отъезда.
Говоря об этом, они как раз подошли к Торгримову кургану. Тордис стала как
вкопанная и говорит, что не пойдет дальше. Тут она и рассказывает, что сказал
Гисли, взглянув на курган Торгрима, и говорит ему эту вису.
— И думаю, — говорит она, — что тебе незачем искать убийцу Торгрима в другом
месте, и тяжба с ним будет достаточно обоснованна.
Бёрк, услышав это, впадает в страшную ярость и говорит:
— Раз так, я сразу же вернусь и убью Гисли, тут незачем медлить.
Но Торкель говорит, что он не может с этим согласиться.
— И я не знаю, — говорит он, — все ли правда в рассказе Тордис, и, по-моему, не
менее вероятно, что это все пустое и, как говорится, часто гибельны советы
женщин.
Вот едут они Песчаною Дорогой — так посоветовал Торкель — и подъезжают к
Песчаному Устью. Там они спешиваются и пускают лошадей попастись. Бёрк все
молчал, а Торкель сказал, что он хочет проведать своего друга Энунда. И тут же
скачет прочь так быстро, что вскоре скрывается из виду. Тут он поворачивает к
Холму и рассказывает Гисли, что случилось и что Тордис все поняла и доискалась
до смысла висы, «так что имей в виду, что все раскрылось».
Тот молчит, а потом говорит вису:
— Суетно сестрино сердце,
Радо одним нарядом,
Навряд ли ее уподоблю
Бестрепетной Хёгни сестре[13];
Одна у Скади злата
Ум одолела дума,
Смерти предав мужа,
Отметила за братьев милых.
И по-моему, я не заслужил от нее этого. Потому что я не раз доказывал, что ее
честь была мне не менее дорога, чем моя собственная. Мне случалось рисковать
ради нее жизнью, а она предала меня. А теперь я хочу знать, брат, на что я могу
рассчитывать от тебя при всем том, что я совершил.
— На мое предупреждение, если люди захотят убить тебя. Но не жди от меня такой
помощи, чтобы у них был повод обвинить меня. Ведь мне причинено большое зло:
убит Торгрим, мой зять, мой сотоварищ и близкий друг.
Гисли отвечает:
— Разве не следовало ждать, что такой человек, как Вестейн, не останется
неотомщенным? И я не ответил бы тебе так, как ты мне теперь отвечаешь, а уж не
поступил бы так и подавно.
На этом они расстаются. Торкель возвращается к Бёрку, они едут на юг к Мысу
Тора, и Бёрк устраивается там, а Торкель покупает землю на Крутом Побережье, в
месте, что зовется Лощиною.
Вот подходят дни вызовов в суд, и Бёрк с сорока людьми отправляется на север и
хочет вызвать Гисли на тинг Мыса Тора. С ним едут Торкель, сын Кислого, и
племянники Бёрка, Тородд и Сака-Стейн. Поехал с ними и один норвежец по имени
Торгрим. Вот они подъезжают к Песчаному Устью. Торкель сказал:
— Мне нужно взыскать долг здесь, на одном хуторе, — и назвал хутор. — Я съезжу
туда и получу долг. Вы же поезжайте за мной потихоньку.
Вот едет Торкель вперед. И, подъехав к тому самому хутору, он просит хозяйку,
чтобы она переменила ему коня и оставила его коня у двери.
— И набрось на седло кошму. И когда подъедут сюда мои спутники, скажи им, что я,
мол, в доме: сижу и считаю серебро.
Вот она дает ему другую лошадь, и он поспешно едет, и приезжает в лес, и видится
с Гисли, и рассказывает ему, что затевается и что с запада приехал Бёрк.
XX
Теперь надо рассказать о том, что Бёрк начал тяжбу на тинге Мыса Тора против
Гисли, обвинив его в убийстве Торгрима. Тогда же Гисли продал свою землю
Торкелю, сыну Эйрика, и взял за нее серебром. Его было у того много.
Гисли просит совета и содействия у своего брата Торкеля и спрашивает, согласен
ли тот укрыть его. Торкель отвечает, как и прежде: он, мол, предупредит Гисли в
случае, если на него захотят напасть, но постарается не впутаться в это дело. С
этим Торкель и уезжает. Он выбирает такой путь, чтобы выехать на дорогу позади
Бёрка и его людей, и тем немало их задерживает.
А Гисли запрягает двух волов и едет со своим добром в лес и с ним его раб, Торд
Трусоватый. Гисли сказал:
— Ты не раз меня слушался и исполнял мою волю. Я у тебя в долгу.
А было у Гисли в обычае хорошо одеваться и носить синий плащ. Вот он скидывает с
себя плащ и говорит:
— Хочу я отдать тебе этот плащ, дружище! И хочу, чтобы ты тут же надел его и в
нем ехал, и садись-ка назад в сани, я же поведу волов и буду в твоем плаще.
Они так и делают. Тогда Гисли сказал:
— Если вдруг кто тебя окликнет, самое главное, остерегайся отвечать. А если кто
захочет причинить тебе зло, беги в лес.
Вот они меняются одеждой. Теперь Гисли ведет волов. Торд был человек рослый и
был издалека виден в санях. Он очень пыжился, думая, что одет великолепно. Вот
Бёрк и его люди видят их, как они едут к лесу, и спешат за ними. И, завидев их,
выскакивает Торд что есть прыти из саней и пускается в лес. Они думают, что это
Гисли, и стремглав бегут за ним, и кричат ему во всю глотку. Но он не
откликается и бежит со всех ног. Торгрим Норвежец бросил в него копье, и удар
пришелся между лопаток и был такой силы, что Торд упал ничком, смертельно
раненный.
Тогда сказал Бёрк:
— Ну спасибо тебе за такой удар!
Братья решили промеж собой, что они поскачут за рабом и поглядят, можно ли что
взять с него. И они поворачивают в лес. Теперь надо рассказать, что Бёрк и его
люди подходят к человеку в синем плаще, откидывают с его лица капюшон и видят,
что им не так повезло, как они думали: ибо они узнали Торда Трусоватого в том,
кого принимали за Гисли.
Вот рассказывают, что братья заезжают в лес, а Гисли там, и он видит их, а они
его. Один из них пустил в Гисли копье, но Гисли поймал копье на лету и пустил
обратно, и попало копье прямо в Тородда и пронзило его насквозь. И вот Стейн
поворачивает к своим сотоварищам и говорит, что, мол, трудно проехать через
такую чащобу. Но Бёрк хочет ехать разыскивать Гисли, и они так и делают. И когда
они заехали в лес, видит Торгрим Норвежец, что будто шевелятся в одном месте
ветки, и он пускает туда копье и попадает Гисли в икру ноги. Гисли посылает
копье обратно, и оно пронзает Торгрима, и приходит тому конец. Вот рыщут они по
лесу, но так и не находят Гисли. С тем и поворачивают к его двору и объявляют о
тяжбе с Гисли по поводу убийства Торгрима. Они ничего не трогают там из
имущества и едут потом домой.
А между тем, пока Бёрк и его люди на хуторе, Гисли подымается на гору за хутором
и перевязывает себе рану. Когда же они уехали, Гисли идет домой и тотчас
собирается в путь. Он снаряжает лодку и переносит на нее множество всякого
добра. Едут с ним жена его Ауд и воспитанница Гудрид, и они держат путь к
Домовому Мысу и там пристают.
Гисли подымается к хутору и застает там одного человека. Тот спрашивает у
Гисли,кто он будет. И Гисли ответил, как ему показалось лучше, а не как это было
на самом деле. Гисли взял камень и забросил его на один прибрежный остров и
сказал: пусть хозяйский сын, вернувшись домой, попробует так сделать. Тогда-то,
мол, и узнают, что за человек побывал у них. А это было никому больше не под
силу, и отсюда опять видно, что Гисли превосходил прочих людей своею сноровкой.
Потом он возвращается на лодку, и минует мыс, и гребет через весь Орлиный Фьорд
и через тот фьорд, что от него отходит: он зовется Фьордом Гейртьова. Там он
останавливается и строится и там зимует.
XXI
Дальше вот что. Гисли обращается к своим свойственникам Хельги, Сигурду и
Вестгейру и просит их поехать на тинг и добиваться мировой, дабы не был он
объявлен вне закона. И вот едут на тинг сыновья Бьяртмара, но ничего у них с
мировой и выходит, и, как рассказывают, они негоже вели себя там и только что не
плакали. Они рассказывают, как обстоят дела, Торкелю Богачу и говорят, что, мол,
не смеют сказать Гисли о том, что он объявлен вне закона, На тинге, кроме
объявления Гисли вне закона, ничего важного не было. Тогда Торкель Богач едет к
Гисли и рассказывает ему, что произошло. И Гисли сказал такую вису:
— Не был бы, верно,
Судей приговор
Столь суровым
На Мысе Тора,
Если бы только
Вестейна сердце
Билось в груди
У сыновей Бьяртмара.
Разом поникли
Женины родичи,
Твердости духа
Им недостало,
Будто бы их,
Дробителей золота,
Тухлыми яйцами
Кто закидал.
И еще он сказал так:
— Сюда долетели с тинга
Тяжкие вести о тяжбе,
Скорую мне пророчит
Расправу неправый суд.
Сеятель света моря
Стейну воздаст достойно,
Сполна отплатит владыка
Бранных убopов Бёрку.
Вот спрашивает Гисли, может ли он рассчитывать на Торкеля. Тот говорит, что
готов предоставить ему свой кров, но с тем условием, что не поплатится за это
имуществом. Потом Торкель едет домой. Как рассказывают, Гисли провел три года на
Фьорде Гейртьова, а временами жил и у Торкеля, сына Эйрика. А другие три года он
ездит по всей Исландии, встречается со знатными людьми и хочет заручиться их
поддержкой. Но — виною тому злые чары, которые наслал своим колдовством Торгрим
Нос, и его заклятья — знатным людям не суждено прийти на помощь Гисли, и, хотя
временами они словно бы и склоняются к этому, всякий раз случается возникнуть
какой-нибудь помехе. Все же он подолгу живал у Торкеля, сына Эйрика, и так
провел он, вне закона, шесть зим. После этого он живет на Фьорде Гейртьова
вместе с Ауд, а иногда в укрытии, которое он устроил себе на северном берегу
реки. У него было и другое укрытие — в скалах южнее реки, и он жил то там, то
здесь.
XXII
Прослышав об этом, Бёрк выезжает из дому и встречается с Эйольвом Серым, жившим
тогда на Орлином Фьорде в Выдрей Долине. И Бёрк хочет, чтобы он разыскал Гисли и
убил его, как объявленного вне закона, и сулит ему три сотни чистого серебра,
если он не пощадит сил на поиски Гисли. Тот берет серебро и обещает постараться.

У Эйольва был один человек, по имени Хельги, по прозванию Ищейка. Он был
проворен, зорок и знал все окрестности фьордов как свои пять пальцев. Его-то и
послал Эйольв к Фьорду Гейртьова дознаться, не там ли прячется Гисли. Хельги
замечает там человека, но не знает, Гисли это или кто другой. Он возвращается и
рассказывает о виденном Эйольву. Тот говорит, что он, мол, уверен; это Гисли. И,
не тратя времени даром, он едет к Фьорду Гейртьова и с ним шесть человек. Но
Гисли он там не находит, с тем и возвращается домой.
Гисли был человек мудрый, и у него был большой дар видеть вещие сны. Все
сведущие люди сходятся на том, что Гисли прожил вне закона дольше всех, не
считая Греттира, сына Асмунда[14].
Рассказывают, что как-то раз, осенью, Гисли метался во сне. Это было, когда он
жил у Ауд, и, когда он проснулся, Ауд спросила его, что ему снилось. Он
отвечает:
— Ко мне приходят во сне две женщины. Одна добра ко мне и всегда дает хорошие
советы, а другая всегда говорит такое, от чего мне становится еще хуже, чем
раньше, и пророчит мне одно дурное. А сейчас снилось мне, будто бы я подошел к
какому-то дому и вошел туда. И будто бы я узнал во многих, кто сидел там, своих
родичей и друзей. Они сидели возле огней и пировали. И было там семь огней, одни
почти догорели, а другие пылали ярко. Тут вошла в дом добрая женщина моих снов и
сказала, что те огни означают мою жизнь, какая мне еще осталась. И она дала мне
совет оставить, покуда я жив, старую веру, не ворожить, и не колдовать, и быть
добрым к хромым, и слепым, и тем, кто меня слабее. Вот и весь сон.
Тогда Гисли сказал несколько вис:
— Привиделись мне палаты,
О, пламени волн поле,
Там семь костров горело
В ряд, мне беду предрекая.
Друзья, за трапезой сидя,
Встретили речью заздравной
Скальда, слагатель вис
Ответил им словом приветным.
«Глянь, о клен сраженья, —
Фрейя рекла ожерелий, —
Сколько горит костров
Здесь пред тобою в покое.
Столько зим проживет, —
Биль покрывала сказала, —
Здесь на земле владыка
Браги врагов Тора».
«Питатель орлов, слушай, —
Молвила Ловн золота, —
Навеки оставь ведовство,
Скальду волшба не пристала.
Ведомо всем, что негоже
Вязу дротиков лязга
Злейшему лиху вверяться,
Тайным знаньям колдуний.
Бойся посеять смуту,
Меч обнажить опрометчиво,
Дурно над слабым глумиться,
О дуб непогоды Одина.
Будь защитой убогому,
На помощь приди слепому,
Волка волны возничий,
Следуй завету этому».
XXIII
Теперь надо рассказать, что Бёрк наседает на Эйольва, и ему кажется, что тот
обманул его ожиданья и мало вышло проку от серебра, что он дал ему. Дескать, он,
Бёрк, уверился, что Гисли на Фьорде Гейртьова. И он говорит посыльным Эйольва,
пусть, мол, ищет Гисли, а не то он сам туда поедет, Эйольв тотчас спохватился и
шлет на Фьорд Гейртьова Хельги Ищейку, и на сей раз тот запасается едой и сидит
там неделю, выжидая, когда покажется Гисли. И вот однажды он видит Гисли, когда
тот выходит из своего укрытия, и узнает его. Не теряя времени, Хельги едет
назад, к Эйольву, и рассказывает о том, что разузнал. И вот Эйольв снаряжается
из дома, берет с собою восемь человек и едет к Фьорду Гейртьова и заявляется к
Ауд. Они не находят там Гисли и разыскивают его по всему лесу, но и там не
находят. Они возвращаются на хутор, к Ауд, и Эйольв сулит ей много всякого
добра, если она укажет, где Гисли, но ничуть не похоже, чтобы она польстилась на
это. Тогда они грозят разделаться с нею, но это и вовсе не помогает, и им ничего
не остается, как уехать. И эта их поездка принесла им одни насмешки, и всю осень
Эйольв сидит дома.
Но, хоть и не нашли тогда Гисли, все же он смекает, что рано или поздно его
схватят, раз Эйольв так близко. И вот Гисли собирается из дому и держит путь к
Побережью, дабы встретиться в Лощине со своим братом Торкелем. Он стучится в
дверь спальни, где лежит Торкель, и тот выходит и приветствует Гисли.
— Хочу я знать, — сказал Гисли, — пожелаешь ли ты прийти мне на подмогу. На сей
раз я жду от тебя настоящей помощи. Мне сейчас приходится худо. И я ведь долго
избегал просить тебя.
Торкель отвечает все то же самое и говорит, что не станет помогать ему так,
чтобы оказаться впутанным в его дело. Все же он говорит, что, пожалуй, даст ему
серебра или лошадь, если они нужны ему, или что другое, о чем уже шла речь
раньше.
— Теперь я вижу, — сказал Гисли, — что ты не желаешь помочь мне. Дай мне, раз
так, три сотни локтей сукна и утешайся тем, что отныне я не часто буду
обращаться к тебе за помощью.
Торкель делает, как тот просил, дает ему сукна и серебра. Гисли говорит, что у
него нет выбора. Но он, мол, никогда бы не обошелся так с братом, окажись тот на
его месте. И у Гисли тяжело на сердце, когда они расстаются. Теперь он едет к
Броду, хутору матери Геста, сына Оддлейва, добирается туда затемно и стучится в
двери. Хозяйка идет открыть. Ей не раз доводилось скрывать у себя объявленных
вне закона, и у нее было подземелье, выходившее одним концом к реке, а другим —
к ее дому. Следы этого подземелья видны и поныне. Торгерд приветливо встречает
Гисли:
— Я позволю тебе пожить пока здесь, хоть это, я знаю, и не больше, чем помощь
женщины.
Гисли сказал, что он примет ее помощь и добавил, что не так уж отличились
мужчины, чтобы женщины не сумели превзойти их. Гисли живет там зиму, и нигде за
все время изгнанья с ним не обходятся лучше, нежели там.
XXIV
С наступлением весны Гисли возвращается на Фьорд Гейртьова: он больше не мог
быть в разлуке со своей женой Ауд — так они любили друг друга. Он прячется там
все лето до самой осени. А как становятся ночи длиннее, снова не дают ему покоя
сны, и теперь приходит к нему во сне недобрая женщина, и сны снятся все дурные,
и однажды он рассказывает Ауд, в ответ на ее вопрос, что ему сгилось.
И он сказал вису:
— Скальда в обманных снах
Нанна льна посещает,
Иль тетивы испытатель
Старым вовек не станет.
Может отнять у меня
Гна одежды надежду,
Но хорошего сна
Все же лишить не может.
И Гисли говорит, что стала часто приходить к нему недобрая женщина и все норовит
вымазать его кровью и окунуть в кровь. И, по всему видно: она хочет ему зла.
И он сказал еще вису:
— Ждать обречен я снова
Худа от сна дурного.
Нет мне ныне покоя:
Опять побывала со мною,
Ночью мне угрожала
Кровавая Сив покрывала,
Скальда забрызгать рада
Реками ран без пощады.
И еще он сказал:
— Ужели мне слов недостанет,
Чтоб снова, о Сив покрова,
Сонмой тебе поведать
О скорой смерти и скорби.
Мести моей страшитесь,
Смерча мечей владыки
Козни чинили скальду —
Себе изготовили беды!
Но пока все спокойно. Вот Гисли едет к Торгерд и живет у нее вторую зиму. А
летом снова приезжает он на Фьорд Гейртьова и остается там до осени. Потом он
опять едет к своему брату Торкелю и стучится к нему в дверь. Торкель не выходит.
Тогда Гисли берет палочку, режет на ней руны и бросает в дом. Торкель видит это,
подымает палочку и, взглянув на нее, встает и выходит к Гисли. Он приветствует
Гисли и спрашивает, что нового. Тот говорит, что не знает он новостей:
— Я в последний раз пришел к тебе, брат! Хоть теперь помоги мне, как должно. Я
же отплачу тебе тем, что больше никогда не приду просить тебя.
Торкель отвечает все то же, что и прежде, предлагает ему лошадь или лодку, но от
какой-либо поддержки уклоняется. Гисли согласен взять лодку и просит Торкеля
спустить ее на воду. Тот спускает лодку и дает Гисли шесть мер еды и сотню
локтей сукна. И Гисли взошел на лодку, а Торкель остался на берегу.
Тогда Гисли сказал:
— Теперь тебе кажется, что ты забрался с ногами в ясли: еще бы, ты приятель
многих знатных людей, и ничто тебе сейчас не угрожает. Я же осужден и нажил себе
многих врагов, и все же скажу я тебе, что из нас двоих ты будешь убит первым.
Теперь мы расстаемся, и хуже, чем бы следовало, и больше не свидимся. И знай,
что я бы никогда так с тобой не обошелся.
— Что мне за дело до твоих предсказаний! — сказал Торкель. На этом они и
расстались. Гисли держит путь к Острову Хергиля на Широком Фьорде. Там он
снимает с лодки настил, вынимает скамьи, весла и все, что там не было
закреплено, перевертывает ее и пускает по волнам вдоль берега И, завидев лодку,
люди понимают это так, что, стало быть, Гисли утонул, раз прибило к берегу
разбитую лодку, которую он, по всему, взял у своего брата Торкеля, Вот Гисли
идет к дому на Острове Хергиля. Там жил человек по имени Ингьяльд, а жену его
звали Торгерд. Ингьяльд доводился Гисли двоюродным братом, и он приехал в
Исландию вместе с Гисли. И, встретившись с Гисли, он предлагает ему свой кров и
любую помощь, на которую он только способен. Гисли соглашается, и некоторое
время после этого все спокойно.
XXV
У Ингьяльда был раб и служанка. Раба звали Черный, а служанку Ботхильд. Сына
Ингьяльда звали Хельги. Он был слабоумный, самый что ни на есть придурок. С ним
вот как поступали: привязывали на шею просверленный камень и пускали щипать у
дома траву, все равно как скотину. Его называли Ингьяльдов дурень. Он был очень
рослый, прямо великан. Гисли живет там зиму и строит Ингьяльду лодку и много
всего другого. И все, что он ни делал, было на славу, ибо он был умелец, каких
мало. Люди дивились тому, что многое у Ингьяльда так хорошо сделано, ибо сам он
не был искусным мастером.
Каждое лето Гисли проводит на Фьорде Гейртьова. Так проходят три года с того
времени, как он видел вещий сон, и ему большое подспорье все то, что делает для
него Ингьяльд. А людям кажется, что тут что-то не так, и они думают, что Гисли,
верно, жив и скрывается у Ингьяльда, а вовсе не утонул, как говорили прежде.
Ходят теперь среди людей толки, что вот у Ингьяльда три лодки, и все хорошо
построены. Доходят эти слухи до ушей Эйольва Серого, и кому снова ехать, как не
Хельги. Вот Хельги приезжает на остров Хергиля. А Гисли всегда в подземелье,
когда на остров приезжают люди. Ингьяльд был гостеприимный хозяин, и он оставил
Хельги ночевать, и тот провел там ночь. Ингьяльд был человек работящий. Каждый
день, если только позволяла погода, он выходил в море. И наутро, собравшись
рыбачить, Ингьяльд спрашивает у Хельги, разве тому не к спеху ехать и почему он
лежит. Хельги сказал, что ему нездоровится, и стал тяжело вздыхать и потирать
себе голову. Тогда Ингьяльд посоветовал ему лежать как можно спокойнее, сам ушел
в море, а Хельги принялся громко стонать. И вот, как рассказывают, Торгерд
собирается в подземелье, чтобы дать Гисли поесть. А между стряпной и покоем, где
лежит Хельги, была дощатая перегородка. Торгерд выходит из стряпной, а Хельги
залезает на перегородку и видит, что там кому-то готовят еду. И тут как раз
возвращается Торгерд. Хельги второпях повернулся и упал с перегородки. Торгерд
спрашивает, что это он, вместо того чтобы лежать спокойно, лазает по стене. Он
отвечает, что так обезумел от ломоты в костях, что ему невмоготу лежать
спокойно.
— И хочу, — говорит, — чтобы ты проводила меня до постели. Она делает, как он
просил, а потом выходит с едою. А Хельги тут же подымается, идет следом и все
видит. Тогда он идет назад, ложится в постель и проводит там весь день. Ингьяльд
возвращается к вечеру домой, идет к постели, где лежит Хельги, и спрашивает, не
полегчало ли ему. Тот говорит, что и верно ему лучше, и просит, чтобы утром его
перевезли с острова. И его отвозят на юг, на остров Плоский. Оттуда он едет
дальше на юг, к Мысу Тора, и рассказывает, что он удостоверился в том, что Гисли
у Иигьяльда. Затем Бёрк снаряжается из дому, а всего едет пятнадцать человек.
Они садятся на лодку и плывут через Широкий Фьорд на север. В тот день Ингьяльд
поплыл в море и с ним Гисли, а раб со служанкою на другой лодке, и они встали у
островов, что зовутся Блюдными.
XXVI
Вот видит Ингьяльд, что с юга плывет лодка, и говорит:
— Вот плывет лодка, и наверно, это Бёрк Толстяк.
— Что же теперь предпринять? — сказал Гисли. — Хотел бы я знать, столько ли у
тебя ума, сколько храбрости.
— Мне ясно, что надо делать, — сказал Ингьяльд, — хоть я и не мудрец. Наляжем-ка
на весла и поплывем к острову, а там поднимемся на скалу Грузило и будем
обороняться, покуда стоим на ногах.
— Я того и ждал, — сказал Гисли, — что твое мужество подскажет тебе именно такое
решение. Но я отплачу тебе за твою помощь хуже, чем думал, ежели ради меня тебе
придется расстаться с жизнью. Этому не бывать, нужно поступить иначе. Вы с рабом
гребите к острову и взберитесь на скалу и готовьтесь к защите. Тогда они, выплыв
из-за мыса, примут меня за одного из вас. Я же поменяюсь с рабом одеждою, как
мне приходилось однажды, и сяду в лодку с Ботхильд.
Ингьяльд сделал, как посоветовал Гисли. И когда они расстались, Ботхильд
спросила:
— Что же теперь предпринять?
Гисли сказал вису:
— Должен, о поле опалов,
Скальд искать разлуки
С Ингьяльдом. Воин, покамест
Весел, слагает висы.
Но встретит судьбы удары
Тополь сражений стойко,
Слез не прольет он, о бедная
Липа огня приливов.
Вот плывут они на юг навстречу Бёрку и держатся как ни в чем не бывало. Тогда
Гисли распоряжается, как им вести себя дальше.
— Ты скажешь, — говорит, — что у тебя в лодке дурень. Я же сяду на носу и буду
ему подражать. Опутаюсь леской, стану перевешиваться за борт и вести себя так
по-дурацки, как только сумею. А когда мы с ними разминемся, я приналягу на весла
и сделаю все возможное, чтобы нам поскорее уйти от них.
И вот Ботхильд гребет навстречу Бёрку и его людям, но все же в некотором
отдаленье от них и делает вид, что направляется рыбачить. Бёрк ее окликает и
спрашивает, нет ли на острове Гисли.
— Этого я не знаю, — говорит она. — Знаю только, что есть там человек, который
очень выделяется среди других людей на острове и ростом своим, и сноровкою.
— Вот как! — говорит Бёрк. — А что, дома ли хозяин?
— Он уже давно как поехал к острову, — сказала Ботхильд, — а с ним, как я
подумала, его раб.
— Навряд ли это так, — сказал Бёрк. — Это, верно, был Гисли. Едем быстрее за
ними. Клюнула теперь рыбка. Только бы ее на борт вытащить.
А люди его сказали:
— Смех смотреть на этого дурня. Чего он только не вытворяет! Они сказали
Ботхильд, что худо ее дело, раз ей приходится сопровождать такого дурня.
— И я так думаю, — говорит она, — да только вам, как погляжу, это один смех, и
мало вы обо мне печалитесь.
— Что нам до этого дурня, — сказал Бёрк, — едем скорее!
Вот они разминулись, и Бёрк со своими гребут к острову, и сходят на берег, и
видят теперь людей на скале Грузило, и поворачивают туда, предвкушая удачу. А те
двое, Ингьльяд и раб, стоят на вершине скалы. Бёрк вскоре узнал их и сказал
Ингьяльду:
— Мой тебе совет, выдай нам Гисли или, на худой конец, укажи, где он. И какой
ты, однако ж, мерзавец, что, живя на моей земле, укрываешь у себя убийцу моего
брата. Ты заслуживаешь, чтобы я с тобою разделался, и, по справедливости, тебя
стоило бы убить.
Ингьяльд отвечает:
— У меня бедная одежда, и мне все равно, успею ли я ее сносить. Но я скорее
расстанусь с жизнью, чем оставлю Гисли в беде и выдам его.
Как рассказывают, Ингьяльд выручил Гисли, как никто, и его помощь очень
пригодилась Гисли. Говорят, что, творя чары, Торгрим Нос сделал так, что никакая
помощь, оказанная Гисли на материке, не могла спасти его. Того не подумал
Торгрим, однако, чтобы помянуть острова, и потому Гисли удалось еще сколько-то
продержаться, хотя, как судила судьба, и недолго.
XXVII
Бёрк думает, что не годится нападать на Ингьяльда, который живет на его земле. И
вот они поворачивают оттуда ко двору и ищут Гисли там, но, как и надо было жать,
не находят. И рыщут они по всему острову, и забредают в одну лощинку. Там лежал
дурень и щипал траву с камнем на шее. Вот Бёрк и говорит:
— Много рассказывают об Ингьяльдовом придурке, и это понятно, он попадается на
глаза чаще, чем я ожидал. Все ясно: мы так оплошали, что дальше некуда. Не знаю,
когда мы теперь поправим дело. Ведь это не иначе как Гисли был тогда в лодке
рядом с нами и выдавал себя за дурака. И не стыдно ли, если нас столько, а мы
его упустим. Поспешим же за ним и не дадим ему на сей раз уйти.
Тогда они бегут к лодке и пускаются следом за теми и гребут, не жалея сил. И им
видно, что Гисли со служанкою уже далеко в проливе между островами. И вот те и
другие приналегли на весла, но быстрее плывет та лодка, где больше гребцов, и
под конец Бёрк уже настолько к ним приблизился, что был от них на расстоянии
полета копья, когда они подошли к берегу.
Тут Гисли заговорил со служанкой:
— Теперь нам надо расстаться, и вот тебе золотое кольцо, отдай его Ингьяльду, а
другое кольцо отдай его жене, да скажи им, пусть отпустят тебя на волю и пусть
эти кольца будут подтверждением моих слов. Я хочу, чтобы дали волю и Черному.
Тебя, конечно, можно назвать моею спасительницей, и я хочу, чтобы был тебе от
этого прок.
Вот они расстаются, и Гисли выскакивает на берег и скрывается в ущелье между
скалами, было это на Пастушьем Мысу. Служанка же пустилась прочь, вся в поту,
так что пар от нее шел.
А Бёрк со своими подгребает к берегу, и Сака-Стейн первым прыгает из лодки и
гонится за Гисли. И вот он лезет в ущелье, а Гисли стоит там с мечом наготове и
обрушивает удар ему на голову и разрубает по самые плечи, так что тот падает
наземь мертвый.
Бёрк со своими выходит на остров, а Гисли бросается в пролив и плывет к
материку. Бёрк посылает ему вдогонку копье, и оно вонзилось ему в икру ноги и
прошло насквозь, и рана была очень велика. Гисли выдергивает копье, но упускает
меч: он так обессилел, что не мог его удержать.
Уже совсем смерклось, когда он добрался до земли. Он бежит в лес, а тогда там
кругом был лес. А Бёрк и его люди пристают к земле и разыскивают Гисли и
окружают его. Гисли же так устал и изнемог, что насилу идет, и он видит, что со
всех сторон люди. Вот ищет он выхода, и спускается к морю, и идет впотьмах,
пользуясь отливом, по осушному берегу к кургану, и застает там одного человека
по имени Рэв. Этот Рэв был хитрейший человек. Он приветствует Гисли и
спрашивает, что нового. Тот рассказывает обо всем, что вышло у них с Бёрком. У
Рэва была жена, по имени Альвдис, женщина собою красивая, но уж такая сварливая,
сущая ведьма. Они с Рэвом были под стать друг другу. И, рассказав обо всем Рэву,
Гисли просит его о помощи.
— Они вот-вот здесь будут, — сказал Гисли, — дело мое плохо, и некому помочь
мне.
— С одним условием, — сказал Рэв. — Я один буду решать, как поступить, чтобы
помочь тебе, ты же ни во что не вмешивайся.
— Я согласен, — сказал Гисли, — я больше и шагу не сделаю.
— Тогда ступай в дом, — сказал Рэв.
Вот зашли они в дом, и Рэв сказал Альвдис:
— Я собираюсь положить к тебе в постель другого мужчину. И он снимает все с
постели и велит Гисли лечь в солому и снова стелет поверх него, а сверху ложится
Альвдис.
— Лежи там, — сказал Рэв, — что бы ни было. А жене своей Альвдис он наказывает
быть как можно сварливее и буйствовать, как только она может.
— И бранись сколько влезет, — говорит, — болтай все, что придет в голову,
сквернословь и ругайся. Я же выйду и поговорю с ними, как сочту нужным.
И вот, выйдя во второй раз, видит он: идут люди, спутники Бёрка, всего восемь
человек. Сам Бёрк остался позади, у Водопадной Реки. Этим же было ведено идти к
Рэву на поиски Гисли и захватить его, если он там. А Рэв стоит у дома и
спрашивает, что нового.
— Мы можем рассказать только то, что, верно, для тебя не новость. А не знаешь ли
ты часом, куда направился Гисли? — говорят они, — Не сюда ли он зашел?
— Первое, что скажу вам, — говорит Рэв, — сюда он не приходил. Но если бы и
попытался, ему бы здесь не поздоровилось. Не знаю, поверите вы или нет, если я
скажу, что я не уступлю любому из вас в желании убить Гисли. У меня ведь хватает
ума понять, что немалая выгода заслужить доверие такого человека как Бёрк. А я
хочу стать его другом.
Они спрашивают:
— Ты не взыщешь, если мы обыщем твой дом?
— Пожалуйста, — сказал Рэв, — я буду только рад этому. Я ведь знаю, что если вы
удостоверитесь, что его здесь нет, то тем увереннее будете искать его в других
местах. Заходите же да ищите и ничего не пропускайте.
Они заходят в дом. И когда Альвдис заслышала весь этот шум, она спрашивает, что
там за гам и что за болваны не дают людям покоя посреди ночи. Рэв велел ей
утихомириться, но она не скупится на ругательства. Она осыпает их такою бранью,
что они надолго запомнят. Они все же обыскивают дом, но намного хуже, чем могли
бы, если бы не поносила их хозяйка. Потом они уходят, так ничего и не найдя, и
желают хозяину счастливо оставаться, а он желает им счастливого пути. Они
возвращаются к Бёрку, очень недовольные всей этой поездкой: и человека потеряли,
и опозорились, а все без толку.
Вот разносятся эти вести по округе, и люди находят, что все их неудачи с Гисли
одна другой позорнее. Бёрк отправляется домой и рассказывает Эйольву, как
обстоят дела. Гисли же проводит у Рэва две недели, а потом уезжает, и они
расстаются с Рэвом друзьями. Гисли дарит ему нож и пояс, добрые вещи. Больше
ничего у него с собою не было. После этого Гисли едет на Фьорд Гейртьова к своей
жене. Его новый подвиг еще больше упрочил его славу. И правду говорят, не
родился еще человек столь умелый, как Гисли, и столь бесстрашный. Но не было ему
счастья.
XXVIII
Теперь надо рассказать о том, что весною Бёрк в сопровождении многих людей едет
на тинг Трескового Фьорда[15] и думает повидаться там со своими друзьями. С
запада, с Крутого Побережья, едут Гест и Торкель, сын Кислого, каждый на своем
корабле. И вот когда Гест уже совсем было собрался в путь, приходят к нему двое
парнишек, одетые и с посохами в руках. От людей не укрылось, что Гест беседовал
с мальчиками наедине, и не укрылось, что они попросились к нему на корабль и он
взял их. Вот плывут они с Гестом на тинг. А там выходят на берег и идут, куда
ведет их дорога, пока не приходят на тинг Трескового Фьорда.
Был человек по имени Халльбьёрн Колпак. Он был бродяга: ходил с места на место,
и с ним не меньше чем десять или двенадцать человек. Все же и он устроил себе
землянку на тинге. Туда-то и приходят мальчики, и просятся к нему в землянку, и
сказываются бродягами. Он говорит, что готов пустить к себе любого, кто его об
этом попросит.
— Я уже не первую весну бываю здесь, — сказал он, — и я знаю всех знатных и
влиятельных людей.
Мальчики говорят, что они хотели бы заручиться его покровительством и набраться
у него ума-разума.
— Нам очень любопытно поглядеть на могущественных людей, о которых столько
рассказывают.
Халльбьёрн говорит, что надо спуститься к берегу и он, мол, тотчас узнает любой
корабль из тех, что будут подходить к берегу, и расскажет им, чей это корабль.
Они благодарят его за такую доброту. Вот они спускаются к берегу, к самому морю,
и видят: подходят корабли.
Старший мальчик сказал:
— Чей это корабль, что сейчас ближе всех к берегу?
Халльбьёрн сказал, что это корабль Бёрка Толстяка.
— А кто плывет на следующем?
— Гест Мудрый, — ответил тот.
— А кто такие плывут теперь и ставят корабль у вершины фьорда?
— Это Торкель, сын Кислого, — ответил тот.
И вот видят они, что Торкель сходит на берег и садится неподалеку, а люди его
тем временем сносят с корабля груз, чтобы его не подмочило. Бёрк же покрывает
землянку.
На Торкеле русская меховая шапка и серый плащ, скрепленный у плеча золотою
пряжкой, а в руке меч. Тогда Халльбьёрн с мальчиками подходят туда, где сидит
Торкель. Вот заводит разговор один из мальчиков, тот, что постарше, и говорит:
— Что это за знатный человек сидит здесь? Не видывал я человека собой красивее и
благороднее. Торкель отвечает:
— Спасибо на добром слове. Меня зовут Торкель.
Мальчик сказал:
— Верно, нет цены тому мечу, что у тебя в руках. Не дашь ли ты мне взглянуть на
него? Торкель отвечает:
— Странная это просьба, но, пожалуй, я дам тебе взглянуть. И протягивает ему
меч. Мальчик взял меч, отступил немного, развязал завязки на ножнах[16] и
обнажил меч. Увидев это, Торкель сказал:
— Я ведь не разрешал тебе обнажать меч.
— А я и не просил у тебя разрешения! — сказал мальчик. И он заносит меч и рубит
Торкеля по шее так, что слетела с плеч голова. И как только это произошло,
Халльбьёрн-бродяга вскакивает на ноги, а мальчик бросает наземь окровавленный
меч, хватает свой посох, и бегут они оба с Халльбьёрном и его людьми. Бродяги
насмерть перепугались. Вот они пробегают мимо землянки, которую покрывал Бёрк. А
около Торкеля собирается толпа, и людям невдомек, чьих рук это дело. Бёрк
спрашивает, что значит весь этот шум и гам подле Торкеля. А Халльбьёрн и бродяги
как раз пробегали мимо его землянки, — всего их было пятнадцать человек, — и
когда Бёрк спросил это, отвечает ему младший мальчик по имени Хельги (того же,
кто совершил убийство, звали Берг):
— Не знаю, что они там обсуждают. Но думаю, что они спорят о том, остались ли
после Вестейна одни только дочери или был у него еще и сын.
Халльбьёрн бежит в свою землянку, а мальчики — в соседний лес, так их и не
нашли.
XXIX
Вот люди бегут к землянке Халльбьёрна и спрашивают, что это все значит. Бродяги
и рассказывают, что, мол, пристали к ним двое парнишек, но, говорят, что все это
было для них как гром среди ясного неба. Они, мол, знать не знают, кто такие эти
мальчики. Все же они рассказывают, как те выглядели и какие вели разговоры. Бёрк
судит по словам, что сказал Хельги, что это, верно, сыновья Вестейна. И он идет
затем к Гесту и держит с ним совет, как теперь поступить. Бёрк сказал;
— Кому как не мне надлежит начать тяжбу об убийстве моего шурина Торкеля.
Кажется нам, что не так уж невероятно, что это и впрямь дело рук сыновей
Вестейна, ибо, насколько мы знаем, ни у кого, кроме них, не было причины для
распри с Торкелем. И может статься, что на сей раз они ускользнули. Дай же
совет, как приступить к этой тяжбе.
Гест отвечает:
— Если бы я совершил это убийство, мне бы казалось разумным прибегнуть к такому
способу, чтобы расстроить начатую против меня тяжбу: я бы назвался чужим именем.