Последний бой – он трудный самый

К середине ноября 1942 года оборонительные боевые действия советских войск велись в трёх очагах непокорённого города на Волге: на севере, где сражалась с врагом группа Горохова; в центре, где на очень маленьком клочке земли, в районе завода «Баррикады», стойко держались части 138-й стрелковой дивизии; дальше на юг, после небольшого разрыва, шёл основной фронт 62-й армии.

Защитники Сталинграда давно потеряли счёт времени, отвыкли различать дни недели. Только штабные донесения и приказания напоминали о числах календаря. Как-то незаметно легла зима. Задул холодный северный ветер. С 11 по 15 ноября по Волге беспрерывно шёл лёд. По выражению местных жителей – «сало». Это начался мощный ледоход, перед ледоставом. Сообщение с левым берегом было прервано. 124-я стрелковая бригада и другие части, переданные в подчинение комбрига полковника С.Ф. Горохова, оказались осаждёнными врагом с трёх сторон, а с тыла – движущимся ледовым барьером могучей реки. Стало так трудно, что и не выскажешь. В землянках и блиндажах срочно устанавливали печи-времянки. Чувствовалась, как никогда ранее, оторванность от тыловых коммуникаций. Скудное снабжение боеприпасами, медикаментами и продовольствием поддерживалось только самолётами «У-2» и, насколько это ещё бывало возможно, отдельными героическими рейсами бронекатеров Волжской военной флотилии.

Надежду защитникам правого берега внушало обещанное: «Будет и на нашей улице праздник». Через почтальонов, начфинов, артснабженцев из Заволжья доходили слухи о больших передвижениях войск в тёмное время суток. Куда и зачем движутся – этого решительно никто из оборонявшихся не знал, и не полагалось знать. Думалось о том, что было всего желаннее: скоро и к ним придёт подмога.

Это настроение подытожил в своих послевоенных выступлениях и воспоминаниях С.Ф. Горохов. Он писал: «К середине ноября наши войска, прижатые к Волге на северном участке, вели борьбу в особенно трудных условиях, но было совершенно ясно, что враг остановлен и бессилен добиться каких-либо новых успехов». И это подтвердила последняя яростная схватка с врагом 17-18 ноября 1942 года в Рынке. Исторический факт: самое последнее крупное наступление войск Паулюса против защитников Сталинграда произошло там же, где и началось сражение в границах города. Тогда, 23 августа 1942 года, 16-я танковая дивизия в авангарде 14-го танкового корпуса проломила советскую оборону и вырвалась бронированным клином к берегу Волги у Латошинки севернее СТЗ. Вступившие в бой 29 августа регулярные части 124-й отдельной стрелковой бригады в своём первом бою отогнали самоуверенных «панцергренадирен» от посёлка Спартановка и изгнали из посёлка Рынок. Закрепившись там, гороховцы создали самый северный в 62-й армии и на всём Сталинградском фронте неприступный для гитлеровцев бастион обороны. Соседа справа не было. Оборонительные позиции упирались в берег Волги. Далее, в Латошинке и на высотах к северо-западу от неё, хозяйничали немцы. Все долгие месяцы битвы здесь, на самом правом фланге советских войск в Сталинграде, бессменно оборонялся 2-й стрелковый батальон гороховской бригады. Его командиром был В.Я. Ткаленко, комиссаром – И.Г. Ершов.

В политическом смысле сохранение в наших руках Спартановки и Рынка для всего мира, да и для войск армии Паулюса, означало, что Гитлер и его пропагандистская кухня заврались: полностью Сталинградом фашисты не овладели, город-герой борется, а враг бессилен сломить даже одинокий гороховский оборонительный утёс, изолированный на четырёх километрах берега Волги между Донским и Сталинградским фронтами.

Удержание двух тракторозаводских посёлков группой Горохова тогда было равнозначно крупному оперативно-тактическому и политическому успеху всей Сталинградской обороны. В октябре – ноябре 1942 года Ставка ВГК скрыто от врага готовила свои силы для грандиозного контрнаступления трёх советских фронтов с целью полного сокрушения немецко-фашистской группировки на Дону и Волге. Она требовала от войск Сталинградского фронта жёсткой, активной обороной приковать к городу как можно больше немецких дивизий, измотать и обескровить и тем самым не позволить гитлеровским генералам выкраивать резервы для парирования предстоящего советского контрнаступления.

Как позже выяснилось, командование гитлеровских войск располагало некоторыми разведданными о подходе резервов Красной Армии. Но, вероятно, генералитет армии Паулюса не сумел правильно оценить предназначение этих резервов. Что бы там ни писали после войны битые гитлеровские генералы, а контрнаступление советских фронтов обрушилось на войска Паулюса, как снег на голову. Это подтверждает тот факт, что всего за двое суток до начала сокрушающего удара советских войск командование 14-го танкового корпуса ринулось в самоубийственную авантюру против группы Горохова.

События развивались следующим образом. Как писал после войны в своих воспоминаниях бывший комбат второго батальона 124-й бригады Вадим Ткаленко, «в начале ноября в Заводском районе на протяжении нескольких дней гудела сплошная канонада. Там шёл жестокий бой. Против нашего батальона противник вёл себя пассивно. Был получен приказ мелкими группами атаковать противника, чтобы не давать возможности перегруппировать его части. В этих незначительных боях мы захватили пленных, которые показали, что части противника понесли большие потери, они дожидаются смены и должны уехать на отдых в Германию. Южнее нас бой стал тише. С 15 ноября действия противника против фронта батальона активизировались».

К тому времени разведка Горохова вскрыла накопление противником сил со стороны Латошинки. Ежедневно разведчики сообщали: перед правым флангом обороны бригады накапливается пехота с артиллерией и танками. Немцы производили перегруппировку и подброску свежих сил. Но ожидавшегося 7 ноября, согласно «солдатскому вестнику», «генерального» штурма гороховских рубежей не последовало. К 16 ноября на многих участках обороны противник вновь активничал огнём, вёл разведку боем. Фашистские самолёты бомбили левый берег и острова, где находилась артиллерия группы Горохова. В целом было понятно, что противник что-то готовит. И всё же и начальник разведки, и штаб бригады сочли, что у немцев теперь недостаточно сил для организации крупного наступления. Потребовали лишь усилить бдительность на переднем крае.

На деле, как выяснилось впоследствии, противник был обеспокоен явно возросшей активностью на северном участке обороны Сталинграда да ещё на фоне неясной информации о накоплении резервов Красной Армии. Потеряв всякое терпение, гитлеровское командование решило одним мощным ударом смять оборону, сбросить гороховцев в Волгу и покончить с этой осточертевшей группой. Для этого оно сосредоточило целую дивизию против одного батальона 124-й бригады. Перед фронтом бригады немцы скрытно расположили в обороне 94-ю пехотную дивизию, а 16-ю танковую дивизию всеми её наличными силами бросили в наступление с целью ликвидировать нашу оборону в посёлке Рынок, а затем и в Спартановке.

Немногословный и точный в изложении фактических событий С.Ф. Горохов вспоминал об этом так: «17 ноября немцы организовали решительное наступление. По показаниям пленных немцев, перед фашистами была поставлена задача 17-18-19 ноября ликвидировать нашу группу. Положение было крайне тяжёлое. Отдельные группы 16-го разведбатальона 16-й танковой дивизии противника прошли по Сухой Мечётке до Волги. Вооружение их было: пистолеты, гранаты, кинжалы. Со стороны Латошинки на нас были брошены немецкие танки в большом количестве.

Я вспоминаю разговор по телефону с товарищами Ерёменко, Чуйковым, Гуровым, которые интересовались создавшимся положением. Приказав крепко держаться и бить немцев, они мне обещали через два-три дня оказать такую помощь, о которой я и не мечтаю.

Бой продолжался весь день. В бой вступили все наши повара, писари, бойцы тыловых служб. Я бросил в бой последнее, что у меня оставалось – 150 автоматчиков и столько же сапёров. В результате боёв немецкие танки были отброшены. 24 из них остались на поле боя, не считая подбитых танков, ушедших своим ходом и утянутых транспортёрами ночью с 17 на 18 и с 18 на 19 ноября. К вечеру немцев выбили из Рынка, положение было восстановлено. В ночь с 20 на 21 ноября немцы сняли 16-ю танковую дивизию и бросили её в район Калача».

Итак, в ноябре, как и прежде, враг был очень опасен, хитёр и коварен. Он менял тактику и гибко стремился использовать любое возникающее у него преимущество. Наши солдаты, находящиеся в передовых окопах, чувствовали тревогу. Но когда и что намечается?..

 

Схватка в тумане

К вечеру 16 ноября ветер усилился, сгустился туман. Точнее, непроглядная морозная дымка с реки. Видимость, по документам, составляла не более ста метров. А по воспоминаниям ветеранов, туман был такой густой, что ничего не различить далее трёх – пяти шагов. Всю ночь, как давно было заведено у Горохова, в траншеях на передовой находились офицеры и политработники рот и батальонов – беседовали с бойцами, напоминали о бдительности, перебрасывались последними известиями, отвечали на вопросы. Перед всем фронтом батальона было тихо. Ничего подозрительного. Только туман…

Хитроумные немцы учли, что по неписаному распорядку, если всё было спокойно, с 5 часов утра в траншеях на передовой начиналось движение. Под утро офицеры вышестоящих штабов и политработники возвращались на свои КП и в землянки. С передовых рубежей направлялись посыльные в тылы, к кухням за горячей пищей (другой раз поесть можно было только вечером, когда над полем боя опускались сумерки). Психологически расчёт врага был верным. До рассвета и смены ещё далеко, а ночь прошла тихо: утомлённые и прозябшие бойцы расслабляются, думают о смене, отдыхе, питании…

Внезапность противнику удалась вполне. …Раннее утро. Ещё темно. Всё кругом погружено в густой туман. Тишина. На северо-западной и северной окраинах Рынка тоже тихо. Но уже без единого выстрела, бесшумно, кинжалами, отборные штурмовые группы немцев вырезали или захватили живыми заспавшее боевое охранение 1-й роты лейтенанта П.Т. Кашкина. Левее первой роты – балка Сухая Мечётка. Это глубокий овраг с многочисленными отрогами, который с двух сторон охраняли (с другого склона оврага находились позиции одной из рот 3-го батальона Графчикова). Но под покровом тумана немцы в районе кладбища сумели подкрасться к передовой линии и навалились на стрелковое отделение 1-й роты. Противник оказался на стыке обороны между двумя батальонами бригады. По Сухой Мечётке враг устремился на южную окраину Рынка, к Волге, в глубь нашей обороны.

Ориентировался противник неплохо: с господствующих высот для него вся наша оборона как на ладони. Плюс постоянная авиаразведка. А тут ещё перебежчики. Была, была такая напасть. В поступавших пополнениях бригады люди оказывались, прямо сказать, разные. Одни, их большинство, золотыми буквами вписали свои имена в историю боёв на севере города. Да и потом военная судьба провела их с 39-й армией через Смоленщину, Белоруссию, Пруссию до Кёнигберга, а оттуда – до Большого Хингана и Порт-Артура в Китае. Но были и другие. Немного, но и тех хватило, чтобы гороховские ветераны «башкирского призыва», особо не разбирая, недобрым словом, а то и матюгом вспоминали такое пополнение… Вот и в ночь с 16 на 17 ноября в роте Кашкина к противнику перебежало отделение бойцов – 5-7 человек из пополнения, полученного накануне из-за Волги.

Итак, под покровом непроглядного ноябрьского тумана в посёлок Рынок незамеченными для нашего переднего края просочилось более роты гитлеровцев. Они вышли в тыл подразделениям единственного оборонявшегося здесь стрелкового батальона Вадима Ткаленко. В глубине нашей обороны на южной окраине посёлка немецкие пехотинцы заняли несколько домов. Отдельные группы автоматчиков прошли на КП 2-го батальона, ЦТС батальона, к командному пункту 3-й роты. Горькая оценка этого факта содержится в воспоминаниях офицера штаба Горохова Степана Чупрова: «Боевое охранение проспало, проспали и солдаты, находившиеся в первой траншее. Движение немцев было обнаружено уже в центре Рынка за второй траншеей».

Вот как вспоминал о тех событиях бывший командир пулемётной роты 2-го батальона И.Ф. Язовцев: «Я каждую ночь обходил расчёты пулемётной роты, которые, находясь в боевых порядках стрелковых рот, занимали круговую оборону посёлка Рынок. В ночь с 16 на 17 ноября 1942 года, обходя пулемётные расчёты и беседуя с бойцами и командирами, я обращал их внимание на бдительность. По окончании обхода, около 5 часов утра 17 ноября, мы вместе со связным Андреевым пришли на КП роты. Здесь находились политрук пулемётной роты младший лейтенант Говоров и старшина роты Лапин. Скоро до нас стал доноситься непонятный шум. Я приказал Андрееву выяснить, что происходит. Он тут же вернулся в землянку и доложил, что на улицах много немцев, а наших никого нет. Выскочили наружу. В ходе сообщения уже находилось около десятка немцев, по которым мы стали вести огонь из автоматов. Несколько немцев были убиты, а другие сумели заскочить за каменную стену, и в наш ход сообщения через эту стену была заброшена ручная граната. Старшина Лапин сумел её схватить и выбросить обратно, где она и взорвалась… В этом рукопашном бою был смертельно ранен политрук пулемётной роты Говоров, ранен старшина Лапин, командир 3-го взвода и многие другие товарищи».

На переднем крае ещё не знали, что у них в тылу, в Рынке, уже разгорался бой штабных работников, командиров и связных с прорвавшимся противником. К отпору врагу в тылах батальона присоединились связисты, оружейные мастера, повозочные и повара. Как вспоминали ветераны, борьба проходила так, что приходилось стрелять во врага практически в упор. Немцы забросали гранатами блиндаж штаба батальона. У КП завязался бой. В этой обстановке, писал Степан Чупров, «командир 2-го батальона сумел ускользнуть из своего КП, окружённого немцами, и прибежал на КП бригады. Доложил командованию бригады о бедственном положении в Рынке».

В то же самое время, то есть в 6 часов утра, согласно записям в журнале боевых действий 124-й бригады, «противник подверг интенсивному артиллерийско-миномётному обстрелу Рынок, северо-западную окраину Спартановки и КП бригады». Однако при этом артиллерия противника вела огонь с опаской, остерегаясь поразить своих солдат, прорвавшихся в посёлок. Судя по всему, основной огонь вёлся по переднему краю и вторым эшелонам нашей обороны. После артналёта в 6.30 началось наступление на северо-западную окраину Рынка и северную окраину Спартановки. Здесь перешёл в наступление батальон немецкой пехоты – главный удар противник наносил встык между вторым и третьим батальонами. Примерно к 7 часам утра левый фланг роты Кашкина был смят. Через эту брешь солдаты противника стали просачиваться в Рынок, а затем густыми рядами ринулись вглубь посёлка. В это же время противник ввёл перед ротами Бондаренко и Есергепова напротив Латошинки около 20 танков. Туман также был использован противником для незаметного сосредоточения перед фронтом нашей обороны. Но хитрость не удалась, врага с близкого расстояния встретили дружным автоматным и пулемётным огнём.

Таким образом, для обороны гороховцев в Рынке сложилась критическая ситуация. На радостях гитлеровцы поторопились с докладом об овладении посёлком. Примечательно, что немцы, получив донесение о взятии Рынка без боя, снялись со всеми пожитками для вожделенного отдыха из Латошинки в Рынок. Как потом выяснилось, восемь немецких танков, подбитых и подорвавшихся на наших минах севернее Рынка, были увешаны чемоданами, матрацами и другими пожитками немецких офицеров.

Но оповестив своё командование о взятии Рынка, немецкие штурмовые отряды просчитались. Получилось так, что они сами попали в ловушку. Длительная оборона оказалась хорошей школой для каждого бойца, сержанта, офицера гороховских частей. Роты, взводы, отделения и даже отдельные бойцы в этом бою показали полную самостоятельность, решимость к победе. Никто не ушёл со своей позиции, дрались с врагом в отдельных очагах обороны. Ни одно наше подразделение не дрогнуло, не побежало. Через некоторое время, как вспоминал Степан Чупров, штабу бригады удалось связаться по телефону «с командиром роты, которая проспала немцев в первой траншее. Рота привела себя в боевую готовность и вступила в схватку с наступающими вторыми эшелонами противника и его танками».

 

Круговая оборона

Оправившись от неожиданности, советские стрелки, миномётчики, истребители танков заняли круговую оборону. Наши вторые эшелоны вели упорный бой. Например, противник дважды повторял атаку с северо-западного направления на Рынок. При этом под губительным огнём наших миномётов и пулемётов немцы дважды, потеряв при этом до 40 процентов состава убитыми и ранеными, откатывались на исходные позиции. Подтянув к северной окраине посёлка Рынок 15 танков, противник повторил атаку. Только на этот раз удалось ему прорвать наш передний край. При этом лишь три танка с отдельными группами автоматчиков распространились по посёлку. Наши бронебойщики, не допустив прорыва танков в глубь обороны, зажгли их вблизи переднего края.

Вот фрагмент воспоминаний об этих событиях И.П. Шишкина, пулемётчика 2-го батальона: «…Фрицы… дали артподготовку. Ждём наступления, а их, то есть фрицев, нет. Стали звонить в штаб по телефону, связи нет. Младший лейтенант Дымчанов говорит мне: «Шишкин, добеги до командира роты и доложи, как всё происходит в нашем расположении». Когда я выскочил из траншеи и добежал до следующей улицы, вижу – около магазина бегают немцы. Я прибежал обратно, доложил о том, что немцы в Рынке. Мы сразу же заняли круговую оборону. …Немцы пустили на нас пехоту, и завязался бой. В этом бою мне удалось в упор расстрелять из станкового пулемёта 8 человек фрицев. Мы уже знали, что немцы в Рынке, что они окружены нами, а эта пехота шла им на прорыв. Они несколько раз предпринимали атаки против нашего переднего края обороны, но мы всегда отбивались. В этом бою большую помощь оказала нам наша артиллерия, которая вела заградительный огонь. Особенно «катюши».

…В этом бою отличилось отделение сержанта Куркина. Правда, всё отделение вышло из строя, остался один Куркин… Он, будучи тяжело раненным, без сознания, облокотился на рукоятку пулемёта и продолжал стрелять. В результате 96 фрицев оказались уложенными около его пулемёта.

…Немцы заняли каменный сарай и стали там окапываться. В это время лейтенант Шеруимов – командир миномётного взвода – оставил по одному миномётчику на миномёт, а остальных взял с собой и решил нагнать панику на фрицев. Он приказал миномётчикам открыть беглый огонь, а сам с группой бойцов с криком «Ура!» бросился к сараю. Немцы струсили, бросились убегать. Когда Шеруимов занял этот сарай, немцы поняли, что наших бойцов очень мало, и решили их атаковать. Завязался неравный бой. Вскоре на подмогу Шеруимову подошёл взвод автоматчиков, и немцы были отброшены.

К нам во взвод прибыл старший политрук Ершов, замполит батальона. Он рассказал, что гитлеровцы прошли к Волге и стали громить штаб батальона. Штабу пришлось временно перейти в первую стрелковую роту. Поэтому на некоторое время была прервана связь. Потом связь давали по цепи. Благодаря нашим командирам, которые воспитали нас, бойцов, такими стойкими, несмотря на неравный бой, мы сумели отбить натиск фрицев и в этом бою».

Язык описания боевого поступка при ходатайстве командованию для награждения далёк от литературного изящества. И всё же именно этот стиль неповторимо представляет то время. Вот всего несколько примеров:

«В районе обороны второй роты под командованием Бондаренко по берегу Волги также было совершено наступление противника с танками. Но к обороне прорвался только один танк, который подбили гранатами. Лейтенант Бондаренко был ранен осколками мины в спину, но из боя не уходил целые сутки».

«Командир отделения Смирнов с бойцами свои позиции защищали до последнего патрона. Все бойцы выбыли из строя… Смирнов прицельным огнём из ручного пулемёта заставил залечь целый взвод немцев. Когда закончились патроны к пулемёту, то он огнём из винтовок не давал противнику поднять головы. Винтовки ему перезаряжал раненый боец. Свидетели этого подвига говорили, что всего двое наших защитников Рынка не пропустили через свою оборону в том бою целое подразделение противника, убив около 20 немцев».

Надо отметить, что за время обороны в батальоне Ткаленко накопилось достаточное количество внештатных пулемётов. Произошло это во многом благодаря танковым пулемётам ДТ, которые обнаружили разведчики роты Бондаренко. Примерно в полутора-двух километрах от нашей первой линии окопов они нашли в блиндаже бесхозный склад таких пулемётов и патронов к ним. Ночами вооружение вытащили в своё расположение. Добытыми пулемётами по приказу штаба батальона поделились с другими ротами. И всё равно в роте Бондаренко к середине ноября один пулемёт приходился на трёх бойцов. Стоит представить себе плотность автоматического огня перед передним краем нашей роты!

Из-за тумана сражавшиеся стороны не могли широко применить артиллерию и авиацию. Основным средством поражения у нашей пехоты оказались пулемёты. Прежде всего, станковые пулемёты из пулемётной роты под командованием И.Ф. Язовцева. Во многом благодаря чётким действиям пулемётчиков, их стойкости атаковавшая немецкая пехота несла огромные потери, подходящие к передовым траншеям резервы живой силы противника выбивались, а планы врага рушились. Пулемётчики и миномётчики также сыграли большую роль и в уничтожении групп автоматчиков, прорвавшихся вглубь Рынка. Опытные расчёты станковых пулемётов, располагаясь на стыках рот и прикрывая фланги подразделений, были своеобразной «арматурой» нашей обороны.

Врага теперь били и с фронта, и с тыла. Бой распался на множество очагов. К 7 часам утра бой шёл уже по всей территории Рынка. Переднего края и тыла обороны не существовало. Трудно было понять, где противник, он был всюду. Эту создавшуюся неразбериху в обстановке трудно подробно и последовательно описать. Везде стреляли, везде рвались гранаты. В основном шёл рукопашный бой, в котором применялось всё, вплоть до кулаков и зубов. И только перед нашим передним краем рвались снаряды и мины, горели танки. Дальше противник стрелять не решался, боясь поразить огнём своих же солдат.

Туман постепенно рассеивался. Было видно, что подразделения 2-го стрелкового батальона ведут в Рынке упорный бой с противником за каждый дом, окоп, блиндаж. Степан Чупров писал, что теперь с НП бригады «можно было наблюдать, как в 8.00 рота немецких солдат спускалась с горы развёрнутой цепью к Сухой Мечётке прямо на КП бригады. Мы заняли оборону на крутом противоположном берегу реки Мечётки в открытой траншее на заброшенном кладбище. Вызвали из-за Волги сигналами ракет заградительный огонь по долине Сухой Мечётки. Артиллеристы дали первые меткие залпы по врагу.

Мы открыли по приближающимся немцам огонь из автоматов и пулемётов. Пулемётчики прибыли к нам на поддержку из третьего батальона. Нас всех одолела небывалая за всё время защиты Сталинграда решимость драться и выйти победителями. Об отступлении никто не думал. Думали: умрём, но не уйдём отсюда!»

 

Единственный резерв

Полковник С.Ф. Горохов бросил на усиление батальона свой последний резерв – сапёров, разведчиков и взвод противотанковых ружей. Сапёрный батальон бригады, стоявший под крутым берегом Волги, вышел в посёлок и вступил в бой. Он вёл огонь во фланг атакующим немцам.

Начальник разведки бригады Старощук бегом побежал за последним нашим резервом – разведротой, которая была поднята по тревоге и ждала команду выхода на рубеж атаки. Полковник Горохов и комиссар Греков стояли за скатом небольшого холма и наблюдали за движением немцев. С подходом разведроты они по очереди обратились к бойцам с призывом идти в решительную атаку.

«Разведчики показали себя с лучшей стороны – просто молодцы! – эмоционально восклицает в своих мемуарах обычно сдержанный Степан Чупров. – Они стремительно, даже как-то красиво вышли из-за земляного вала железной дороги и сразу вступили в рукопашный бой с противником. Я впервые наблюдал такую обширную картину рукопашного боя. …Разведрота под командованием старшего лейтенанта Протасова углубилась в Рынок, и немцев погнали туда, откуда они пришли».

Комбат Вадим Ткаленко предпринял энергичные меры для восстановления положения и уничтожения прорвавшегося противника. Политрук батальона Ершов доложил ему, что передний край контратакой восстановлен. Ершов вместе с оперуполномоченным особого отдела 124-й бригады Г.Я. Коваленко и секретарём партбюро батальона Макаренко, собрав группу разведчиков и своих связных, ударили вначале по немцам, прорвавшимся к КП батальона, а затем, отбив атаку противника, перешли в контратаку. Противник густо устлал своими телами улицу, не добежав даже до кладбища, со стороны которого он и ворвался в Рынок.

Ершов доложил, что в этом бою геройски погиб оперуполномоченный особого отдела Коваленко. С небольшой группой бойцов он отбил у противника ЦТС батальона, освободил находившихся в блиндаже наших бойцов, часть которых присоединилась к его группе. Продолжая преследовать противника, Коваленко достиг района кладбища. Здесь, при освобождении от противника участка обороны 1-й роты, он был смертельно ранен. Особист лично в бою уничтожил более десятка фашистов, своим примером увлекая в бой солдат.

В тех боях героизм проявлялся массово и повсеместно. Например, из донесения: «Повар Волков с двумя бойцами загнали группу из 12 немцев в блиндаж и уничтожили её противотанковыми гранатами, а начальник артиллерийской мастерской Станчук лично уничтожил 5 фрицев».

Характер боя изменился. После введения резерва командира бригады немцы к 13.00 были выбиты из посёлка Рынок. К 14.00 прорвавшиеся немцы, ещё остававшиеся в посёлке, нашими истребительными группами были уничтожены, а часть их взята в плен. На этом первом этапе боя немцы потеряли только убитыми до 350 солдат и офицеров.

Но враг не собирался упускать «победу», казавшуюся ему совсем рядом. Противник, согласно боевым документам 124-й бригады, наступал на Рынок ещё раз в 15.30 (подтянув свежие силы до 2 батальонов пехоты и 21 танк), а потом – в 18.00 (пехотный полк и 28 танков).

В общей сложности бой в Рынке длился 18 часов подряд и закончился в 23 часа. Дорого он обошёлся противнику. Около шестисот пятидесяти его солдат и офицеров полегли на скатах балки Сухая Мечётка, улицах посёлка Рынок и перед нашими передовыми позициями в сторону Латошинки. Только на минном поле брошенная в бой гитлеровская танковая часть потеряла восемь машин. В поисках удобных подходов она напоролась на наши противотанковые огневые точки и в расстройстве отступила.

После того, как был восстановлен наш передний край, противник снова пытался в нескольких местах прорвать нашу оборону, но всё безрезультатно. Неся большие потери, он отходил на исходные рубежи. К исходу дня положение было полностью восстановлено. Оставшихся и прорывавшихся вновь в посёлок солдат противника наши подвижные группы планомерно уничтожали. В результате из посёлка Рынок к своим не вернулся ни один немец. Все они остались в этой непокорённой земле, за исключением десятка пленных, да и то раненых.

Так закончилось последнее бесславное наступление зарвавшихся захватчиков на волжском берегу. Против одного-единственного стрелкового батальона бригады полковника Горохова действовали 16-я бронетанковая дивизия в составе 64-го и 79-го мотополков, 16-го мотобатальона, 2-го танкового полка, 16-го артполка, а также сапёрное усиление. Всего противник, как уже было сказано, потерял 650 человек убитыми и 17 танков, девять из них были сожжены.

Немецкий (тогда ещё западногерманский) автор «Истории 16-й танковой дивизии» Вольфганг Вертен мрачно охарактеризовал итоги наступления: «Атака немецких частей на Рынок провалилась. Очень большие потери понесла дивизия в этих боях. Уже более 4000 её солдат и офицеров было похоронено». А ведь против дивизии, наступавшей с 25 танками, которые вёл граф Дон, оборонялся всего лишь усиленный стрелковый батальон.

Бывший офицер-разведчик 6-й армии Паулюса Иоахим Видер (кстати, взятый в плен близ Спартановки) в своих воспоминаниях под броским названием «Катастрофа на Волге» так свидетельствует о финале наступательных усилий армии Паулюса: «В середине ноября командование армии… потребовало продолжать изнуряющие наступательные бои по окончательному овладению всей территорией Сталинграда и берегом Волги. После достигнутых вначале кратковременных успехов все атаки захлебнулись, принеся лишь тяжёлые, невосполнимые потери… Такая же судьба постигла и 14-й танковый корпус, которому была поставлена задача ликвидировать русский плацдарм севернее Тракторного завода в районе Рынка и Спартановки».

Итак, очередное испытание гороховцев на твёрдость в обороне завершилось нашей крупной победой. А ведь в какой-то момент судьба бригады, да и всей группы войск полковника Горохова, как говорится, висела на волоске. При допросе пленных было установлено, что в посёлок Рынок прорвалось в общей сложности более трёх стрелковых рот. У каждого убитого немца имелись награды и штурмзнаки, они были хорошо одеты. Особенно гороховцам пригодились их комбинированные сапоги. В этих сапогах впоследствии ходили солдаты всего второго батальона.

 

Цена победы

Этот штурм немцев не только на участке группы Горохова, но и вообще в Сталинграде был последним. И нам эта победа досталась дорогой ценой. В том бою 2-й стрелковый батальон понёс тяжёлые утраты. Общие потери убитыми и ранеными составили около 200 человек. Произведённая посписочная проверка личного состава показала, что в подразделениях батальона осталось около одной трети от штатного расписания.

Как вспоминал бывший комбат Вадим Ткаленко, «противник ещё несколько раз пытался нас атаковать, но значительно меньшими силами и менее настойчиво. Эти атаки были безрезультатны. В течение двух дней было полностью восстановлено положение переднего края. В бою 17 ноября взводу немцев удалось на переднем крае захватить окопы одного нашего отделения… Двое суток их выбивали оттуда, пока всех не уничтожили. Бойцы восстанавливали нарушенные боем огневые точки и блиндажи. Были собраны и похоронены убитые бойцы и командиры».

Этот последний оборонительный бой в Рынке 17-18 ноября стал памятным для личного состава 124-й бригады ещё и зверствами гитлеровцев в отношении наших пленных. На следующий день после боя группа бойцов и офицеров с участием агитатора политотдела бригады Ивана Тимофеевича Циовы подтвердила этот факт документально:

«Мы, нижеподписавшиеся представители части Горохова, составили настоящий акт в том, что в районе посёлка Рынок найдены трупы двух красноармейцев, замученных фашистскими палачами:

Писаренко Михаила Фёдоровича, 1907 г.р., рабочего СТЗ. Вывернуты руки и ноги. На теле много следов насилия холодным оружием.

Бердиева Милле, 1923 г.р., узбека, беспартийного. Тело и одежда обожжены в трёх местах. Отрублена левая рука. На теле много штыковых ран. Смерть обоих последовала от пыток».

Вот такое зверьё пришло на берег Волги, и было здесь остановлено. Гороховцы выполнили приказ армии и фронта: крепко держаться и бить немцев. Предстояло безо всякой пощады сломать ему хребет, а потом добить. До начала могучего контрнаступления трёх советских фронтов оставалось всего несколько суток. Обороняться гороховцы научились. Теперь предстояло заново учиться наступать. И дело это, как оказалось, было ох какое непростое…

 

Конец обороны

Как уже говорилось в предыдущей главе, именно на участке группы войск полковника С.Ф. Горохова 17-18 ноября 1942 года состоялось самое последнее крупное наступление войск Паулюса против защитников Сталинграда. Последняя яростная схватка защитников Сталинграда с врагом произошла в Рынке, то есть там же, где и началось сражение в границах самого города Сталинграда 23 августа 1942 года, когда 16-я танковая дивизия в авангарде 14-го танкового корпуса врага проломила советскую оборону и вырвалась бронированным клином к берегу Волги у Латошинки, севернее Тракторного завода.

В этом решительном штурме гитлеровцы хотели окончательно ликвидировать группу Горохова, которую уже не раз до этого объявляли уничтоженной. Создавшееся положение для гороховцев было крайне тяжёлое. Немецкой пехоте поначалу удалось выйти по Сухой Мечётке до самой Волги. Со стороны Латошинки на позиции 2-го отдельного стрелкового батальона 124-й бригады были в большом количестве брошены немецкие танки. Бой продолжался весь день. В бой вступили все повара, писари, бойцы тыловых служб. Комбриг Горохов бросил в бой последний скудный резерв – 300 автоматчиков и сапёров. В результате ожесточённых боёв немцев к ночи выбили из Рынка. Противник был отброшен на исходные позиции.

В воспоминаниях чинов вермахта, переживших Сталинград, а затем и толкователей этих мемуаров нетрудно обнаружить намерение внушить читателям, что в бедствиях немецких солдат под Сталинградом нет вины их генералов. Если и возникали решения здравому смыслу вопреки, так это, дескать, шло из «главной квартиры». Но вот рассказанное составителем «Истории 16-й танковой дивизии», участвовавшей и в этом последнем штурме в Сталинграде, представляется менее зависимым от расхожих оправданий генералов вермахта. На автора «Истории» повлияли встречи с несколькими десятками солдат, лично пережившими Сталинград на поле боя. В книге не очень выпирают ссылки на русскую зиму, на якобы численное превосходство русских. Поимённо упоминаются командиры немецких частей, о которых за пять месяцев приходилось слышать и гороховцам. Довольно точно описаны наиболее трудные бои 16-й танковой дивизии с частями группы Горохова. Близки к действительности отзывы автора о характере оборонительных позиций советских частей.

Например, о посёлке Рынок, по ноябрьским впечатлениям, автор сообщает: «Этот когда-то тихий пригород был превращён в настоящую крепость с лабиринтом окопов, минных полей, зарытых в землю танков и противотанковых огневых средств. Впереди наступающих немецких танков шли сапёры. Они взрывали заминированные противотанковые заграждения, взламывали, подавляли превращённые в блиндажи и доты подвалы жилых домов. Но тут, как ураган, – артиллерия русских. Атака немецких частей на Рынок провалилась».

Из этой книги, написанной, чувствуется, под влиянием рядовых участников боёв, выявляются моменты, которые в воспоминаниях немецких генералов принято обходить. Оказывается, генералитет штабов Паулюса, сигнализируя верховному руководству вермахта о нарастающей угрозе наступления Красной Армии с севера, сам допустил грубые просчёты в боевом применении высокомобильной, основательно подготовленной к зимним условиям 16-й танковой дивизии. Всю осень держали её у берега Волги. А между тем ударные группировки советских войск накапливались значительно северо-западнее. И что вообще непостижимо, всего за три дня до начала контрнаступления советских фронтов полнокровную танковую дивизию 17 ноября немцы бросают на осточертевший им опорный пункт Горохова в Рынке.

По итогам этого неудачного для врага боя дивизия пребывает в изрядно потрёпанном состоянии (из 25 участвовавших в бою танков сожжено 12). В ночь с 20 на 21 ноября 16-я танковая дивизия по тревоге снята с занимаемых позиций и брошена к Дону в район Калача. В. Адам, бывший адъютант Паулюса, пишет в связи с этим в своей книге «Трудное решение»: «Утром 19 ноября по 6-й армии была объявлена тревога. …Было решено 14-й танковый корпус в составе танковых полков 16-й и 24-й дивизий срочно перебросить на западный берег Дона и ударить западнее Голубинской во фланг частей Красной Армии, наступающих на юг, и уничтожить их. Штаб 14-го танкового корпуса разместить в Голубинской на месте штаба 6-й армии и придать ему ещё 14-ю танковую дивизию. Штурм города на это время прекращался. Но вскоре началось контрнаступление советских войск и на юге нашей армии.

Командир 14-го танкового корпуса генерал Хубе со своим штабом прибыл в Голубинскую 21 ноября. Он доложил, что танковые полки 16-й и 24-й дивизий сняты со сталинградского фронта и во второй половине дня или вечером подойдут к Дону. Это внесло какое-то облегчение. Хубе пользовался большим авторитетом в штабе армии. Это он, будучи командиром 16-й танковой дивизии, прошёл в августе за один день путь от Дона до Волги. Я, конечно, знал, что танковые полки имели за бои в Сталинграде большие потери, но, как утопающий за соломинку, я тоже ухватился за контрнаступление Хубе».

Надо сказать, что 16-я танковая дивизия к делу опоздала. Влияния на облегчение положения окружённых немецких войск оказать не смогла. Через 3-4 дня дивизию возвратили к Орловке. И впоследствии она как подвижное соединение проявить себя так и не смогла. Это является результатом того, что танковую дивизию измотали советские стрелковые части бригады Горохова.

Что бы теперь ни писали западные, да и иные «перестроившиеся» отечественные истолкователи сталинградских событий, им не удастся выгородить генералитет армии Паулюса и списать только на упрямство Гитлера полную неожиданность для Паулюса начала исторического контрнаступления советских фронтов 19-20 ноября 1942 года. В самом деле, если бы штабники Паулюса так много знали о назревавшем советском наступлении, как они пишут в послевоенных мемуарах, то они, конечно, не бросили бы на Рынок свою лучшую из трёх танковых дивизий, обескровив её в Рынке, потеряв более половины её танков.

Итак, упорное удержание группой войск С.Ф. Горохова двух тракторозаводских посёлков было равнозначно крупному оперативно-тактическому и политическому успеху всей Сталинградской обороны в ситуации, когда в октябре – ноябре 1942 года Ставка ВГК скрыто от врага готовила свои силы для грандиозного контрнаступления трёх советских фронтов с целью полного сокрушения немецко-фашистской группировки на Дону и на Волге.

Бои 17-18 ноября 1942 года в Рынке стали заключительным моментом оборонительного периода действий 124-й бригады и группы войск полковника Горохова в Сталинграде.

 

«Переходный период»

Несколько суток на участке обороны Горохова наблюдался своеобразный «переходный период». Ещё 18 ноября – в заключительный день активных боёв в Рынке – всё было как обычно. Согласно записям в дневнике офицера штаба 124-й бригады Степана Ивановича Чупрова, «…фрицы накапливались для атаки с запада на Рынок. В 13.30 кричали: «Ура!», «Рус, сдавайся!» Наши миномётчики накрыли их огнём. Подбит 1 танк. Немцы весь день ведут по нам сильную артминстрельбу. … Днём выехали три наши лодки, немцы били по ним тяжёлой артиллерией, а эти три чёрные точки остались живыми и доехали по назначению. Вечером в 20.00 наши «У-2» сбрасывают нам продовольствие и боеприпасы. …Немцы сосредотачиваются для наступления».

Но вот утром 19 ноября ситуация изменилась. Разведчики батальона Вадима Ткаленко, к великому удивлению, не обнаружили признаков жизни в окопах передового охранения 16-й танковой дивизии. На разные приманки разведчиков никто огня не открывал. Издали, со стороны Донского фронта, доносится гул сильнейшей канонады. Разведчики пробрались в один из окопов и обнаружили следы поспешного отхода врага. Валялись котелки с недоеденным варевом, предметы солдатского снаряжения и боеприпасы.

Но в то же время немцы продолжали чувствовать себя хозяевами положения. Степан Чупров так запечатлел в своём дневнике события того дня: «Рано утром немцы открыли бешеную стрельбу артиллерией и миномётами. Особенно старательно они бьют по нашему КП, но он пока неуязвим… Не один снаряд положил немец на него, много раз землянка (туннель) содрогалась и гас свет. Управление продолжает чётко работать. Весь день методично фрицы били по нашим боевым порядкам. Наша артиллерия терпеливо засекала огневые точки врага и внезапно обрушивалась на них».

Вот выдержки из записей в этом дневнике о нескольких последующих днях:

«20 ноября 42 г. 20.00. Спартановка.

Ночь прошла тихо. Большое потепление. Утро настало тихое, немцы не вели даже артобстрела. Ночью прибыло пополнение и выздоравливающие. Встретил и разместил в блиндажах и ходах сообщения, люди отдыхают. В 1.00 Военсовет армии прислал шифровку: все войска фронта в 6.00 перешли в решительное наступление, ваша задача – как можно больше уничтожать фашистов. Вот почему и тихое утро было. Чувствуется душевный подъём. События развёртываются в нашу пользу.

Сходил к комбату Калошину, послушал патефон: хорошие вещички. Потом сытно пообедали. Днём замечалось оттягивание сил фрицев, даже освободили два окопа у Рынка. Пожалуй, им было тут и не выгодно сидеть, т.к. вчера сапёры подстрелили 9 фрицев. Так идут наши боевые дни.

21 ноября 42 г. Спартановка.

Противник активности почти никакой не проявлял, однако артиллерией и миномётами усиленно обстреливал боевые порядки. День тёплый, по Волге лёд плывёт, между льдинами разводья укрупнились. …Немцы весь день подвозили боеприпасы за высоты.

В 13.00 вызвали к микрофону. Говорит Наумов: «Здравствуй, товарищ Чупров. Северные продвинулись на 22-30 км, южные прорвали оборону противника, продвинулись на 7 км. Части и соединения северной армии продвинулись, уничтожили три пехотные дивизии, захватили много пленных…»

22 ноября 42 г. Спартановка.

Всю ночь вели подготовительные работы к наступлению, кодировали карты, устанавливали сигнал, готовили штурмгруппы. Настало утро. Чуть похолодало.

Наша артиллерия ведёт методичный огонь по укреплениям противника и скоплениям живой силы. Все нервно ждут сигнала к наступлению. У меня на столе немецкая ракетница и 3 зелёные ракеты. Командиры частей запрашивают, скоро ли поедут три лодки за Волгу, что значило три зелёные ракеты от КП бригады в направлении батальона Графчикова. Ещё раз сверили время.

Полковник Горохов нервно ждёт залпы «РС», т.к. артиллерия уже ведёт огневой налёт на противника. За Волгой показался высокий клуб белого дыма и параллельные полосы от него вверх и раскатистый мягкий гул – это «катюша» играет. Через несколько секунд по району тюрьмы в Спартановке затанцевали разрывы реактивных снарядов.

Ровно в 13 часов пехота пошла в наступление по очистке Спартановки… Немцы оказывают упорное сопротивление, но наши воины выбивают их гранатами, пулями. К 16.00 заняты два квартала и ямы. Бой идёт перед тюрьмой. 4-му батальону выслали взвод автоматчиков для зачистки домов и подвалов за идущими вперёд. Расплата для врага настала….

В 17.00 привели 4 фрицев, одного из них зовут Роберт Чех. Он показал, что у них рота только позавчера прибыла, состояла из 350 человек. В боях не участвовала. Но за день до нашего наступления она больше половины своего личного состава потеряла. «Мой командир отделения, ефрейтор, был убит, мы растерялись и нас забрали в плен», – сказал он. Пленные выглядят типично для немцев – вшивые все, надели на себя всё, что только могли.

К исходу дня закрепились на занятых рубежах… Бои идут за каждый дом, каждый квартал».

Приказ командования на наступление в частях бригады Горохова был получен ещё 19 ноября вечером. Вспоминая о том времени, командир взвода связи 3-го стрелкового батальона гороховской бригады А.И. Щеглов писал: «Приказ нас обрадовал и озадачил. В нём говорилось, что все войска Сталинградского фронта утром 20 ноября переходят в решительное наступление. Наступать – это хорошо. Наконец-то дождались! Но как наступать, если в ротах всего по полусотне активных штыков, и те измотаны оборонительными боями?

Комбат Графчиков только что вернулся из штаба бригады. По его недомолвкам чувствуется, что он что-то знает кроме этого приказа, но не говорит. Невольно вспоминаются какие-то признаки ожидаемых всеми перемен, появившиеся в последнее время. Вспоминаем крылатую фразу Сталина «Будет и на нашей улице праздник», сказанную Верховным Главнокомандующим в докладе к 25-й годовщине Великой Октябрьской революции. Может, теперь и вправду этот праздник наступил? Недавно на партийном собрании обсуждалось письмо Военного совета фронта «Ко всем коммунистам – защитникам Сталинграда». В письме содержался призыв возглавить подготовку войск к решающим сражениям и тоже вроде намекалось, что «час этот недалёк». Снова, в который раз, вспоминали мы рассказы тыловиков о передвижении и загадочном исчезновении резервных войск за Волгой. Наконец и поведение врага было необычным: самолёты не показывались, стрельба с его стороны была, но уже не такая сильная, день ото дня всё слабея. Обдумывая, обсуждая это не раз, мы приходили к выводу: что-то готовится. Но что?

На командирском совещании в 3-м батальоне комбат Графчиков объявил, что по опыту городских боёв других частей 62-й армии наступать будем мелкими, но хорошо подобранными и сильными штурмовыми группами. За ночь надо их скомплектовать, и в 10 утра – в наступление.

Сверили часы, уточнили детали операции и с немалой озабоченностью разошлись по своим подразделениям. Но, как мы и ожидали, никакого большого наступления у нас не получилось. Шипели «катюши», била артиллерия, в том числе и большие калибры из-за Волги. Несколько раз пытались перейти в атаку наши штурмовые группы. Но сильный ружейно-пулемётный, миномётный и артиллерийский огонь врага не давал им возможности развернуться.

…Беспокойства противнику мы задали немало. Но, всё же видя, что дело у нас идёт с трудом, мы жили надеждой, что где-то что-то делается сейчас более важное…»

 

Праздник на нашей улице

Из дневника Степана Чупрова. Запись за 24 ноября 42 г. в Спартановке:

«Раннее утро. 5.00. На фронте тихо, редко прострекочет пулемёт и щёлкнет разрывная пуля или пройдёт трасса. Сижу дежурным, запрашиваю обстановку. В воздухе отдельные самолёты.

Вчера получили известие: Сталинградский фронт закончил окружение немцев, теперь нужно приступить к уничтожению врагов под Сталинградом. Сегодня мы вновь ведём наступление местного значения. Задача – оттянуть внимание и силы врага на себя, чтобы легче было нашим войскам закрепить кольцо окружения с запада, у станицы Калач. После 7 ноября авиация противника проявляла очень небольшую активность, а за последние дни её и совсем нет. Наши самолёты летают и бомбят…

У-2 сбрасывали продовольствие и боеприпасы… Сегодня ночью приходил пароход «Спартак» с грузом: продукты и боеприпасы. На Волге лёд встречается реже, но он покрыт снегом, видимо, севернее нас снегопад. В Волге воды прибавилось…

Проснулся полковник Горохов. Я доложил ему обстановку на передовой…

В 8.00 дали ложный сигнал – три зелёные ракеты для наступления. Началась артподготовка… Ударила «катюша». Наши пулемётчики открыли огонь по амбразурам дзотов противника, снайперы снимали наблюдателей. Канонада «Северных» усиливалась, снаряды ложились прямо перед нашим фронтом.

В 10.00 наша пехота пошла в атаку, первая атака удалась. Тогда только вражеские пулемёты стали бить перекрёстным огнём по улицам Менжинского и Терской. Дальнейшего успеха в продвижении не было...

В 13.00 замечено массовое неорганизованное движение толп народа – это фрицы отходили под напором 99-й стрелковой дивизии на юго-запад к СТЗ. Наша артиллерия преследует врага. Из-за Волги сообщили, что Акатовка и Латошинка заняты нашими частями. Для проверки выслали разведку. Разведка, сломив сопротивление двух огневых точек противника, достигла Латошинки. Там-то и состоялась встреча наших бойцов с бойцами 99-й дивизии. Три месяца ждали этого часа, и он настал!

Бойцы жали друг другу руки, целовались. Наблюдатель старший лейтенант Марьенко сообщил: юго-западнее Латошинки, на высоте, взвился ярко-красный флаг. Я быстро поднялся на НП, чтобы убедиться. Из окопов все повылезали, даже забыли, что противник ведёт огонь. «Северные» густыми боевыми порядками преследуют врага. Всем радостно видеть Красное знамя, победно развевающееся над высотой, которую только что поспешно оставили фрицы.

Итак, с «Северной» группой войск мы соединились!»

Вот как это событие запомнилось в частях бригады Горохова, которые были ближе всего к наступавшим «Северным», – 3-м и 2-м стрелковых батальонах:

Начальник штаба 3-го батальона И.Н. Чернов:

«Утро 24 ноября. Какой это был счастливый день! Соединились!!! Ура!!! Ура!!! Ура!!! – так и неслось кругом. Это было настолько потрясающее зрелище, что даже немцы, со своих высот наблюдавшие всё происходившее, не стреляли по людям, бежавшим навстречу друг другу в открытом поле северо-западнее Рынка. Впечатление было такое, что немцы были просто ошеломлены происходившим».

Командир взвода связи 3-го отдельного стрелкового батальона А.И. Щеглов:

«…Тихое, серое, слегка пасмурное утро. Мы все в хорошем настроении – наши наступают. Занимаемся мелкими будничными делами. И вдруг поступает совершенно неожиданная новость, и оттуда, откуда её меньше всего ждут – с передовой сообщают: немцы драпают!

Нас всех как ветром выдуло из «трубы» – нашего постоянного убежища для КП батальона. Выскочили на бугор и что видим? Перед фронтом нашего 3-го батальона – полнейшая тишина; ни единого выстрела. А вдали, справа от нас, перед фронтом соседнего второго батальона, по бугру от Латошинки к высоте 101.3 перебегают крохотные фигурки людей: то поодиночке, то целыми группами.

Из окопов нашей первой роты раздаётся стрельба. Расстояние слишком большое для эффективного огня, но мы чувствуем, что бойцы просто не могут усидеть спокойно, когда прямо на глазах бежит противник. Из штаба бригады передают категорический приказ: прекратить огонь! Наблюдайте внимательнее за противником. Донской фронт наступает к нам на выручку.

Вскоре у Латошинки показались быстро бегущие цепи бойцов. Вырываем друг у друга бинокли. Кто там бежит от Латошинки? Наконец начинаем различать: форма вроде наша – зимние шапки. Но без шинелей и без какой-либо поклажи. Все с автоматами.

Вдруг показался всадник на коне и с красным полотнищем в руках. От второго батальона навстречу наступающим побежали бойцы и командиры. Нашим бойцам мешала балка Сухая Мечётка и начавшийся огонь с высот 64.7, 101.3 и от Тракторного завода.

– Ура! – закричали в окопах бойцы, вылезая из траншей. Взоры всех устремились на север.

На радостях мы забыли о предосторожности, и у нас появилось несколько раненых.

Наша изоляция закончилась. Выдержан суровый экзамен. Отныне мы получили соседа справа».

Это был 38-й и последний день обороны гороховцев в условиях почти полного окружения.

 

Долгожданная встреча

Командир 2-го отдельного стрелкового батальона В.Я. Ткаленко так вспоминал о соединении на его участке с Донским фронтом 24 ноября 1942 года:

«...18 и 19 ноября с утра до вечера севернее и северо-западнее нас слышалась частая, а иногда чрезвычайно частая артиллерийская стрельба. 19 и 20 ноября где-то далеко западнее нас был слышен сплошной гул артиллерийской стрельбы и бомбёжки. Через нас пролетали наши самолёты куда-то вглубь расположения противника. Там шёл сильный бой. Но что происходило, мы не знали.

…На нашем участке было очень тихо, и только в городе была слышна слабая перестрелка. …Мы направились на НП батальона… Оттуда бежали наши наблюдатели, крича на ходу: «В Латошинке – наши, над дзотом – Красный флаг!!!» Об этом было немедленно доложено в штаб бригады. Почти бегом мы направились в расположение обороны 2-й роты.

То, что мы увидели, было непередаваемо: все наши бойцы 2-й и частично 3-й рот повыскакивали из траншей и бежали за передний край навстречу бойцам в маскхалатах, бежавшим по направлению из Латошинки. Командиры рот к нашему приходу уже выслали маяков, которые указывали наступающим проходы в наших минных полях. Радость наша была неописуемой. Несмотря на сильный мороз, стоявший в тот день, нам всем было жарко. Да оно и понятно: просидеть под беспрерывным огнём противника целых три месяца без нескольких дней и вдруг, образно выражаясь, вырваться на простор, выйти на большую землю, не чувствовать больше себя отрезанным от всей нашей армии! Это что-то да значит. Это большая радость, это большая гордость. Мы также побежали навстречу наступающим. Обнимали их, целовали как самых дорогих, родных товарищей.

…Встретился с командиром батальона. Представившись друг другу, мы обнялись, обменялись приветствиями. Потом я ему сказал, что необходимо бойцов привести в боевой порядок, а то противник, чего доброго, может омрачить радость нашей встречи. Он согласился. Нам пришлось применить очень много усилий, прежде чем удалось навести мало-мальский порядок.

Примерно к двум-трём часам дня из штаба бригады было получено распоряжение: снять роты с обороны и из-за правого фланга 3-го батальона совместно с бойцами Донского фронта наступать на северо-восточные склоны высоты 64.7, или, как у нас её называли, «высоты с паровозом».

Так закончились наши оборонительные бои на берегах Волги. Мы снова переходили в наступление. Пришёл и на нашу улицу праздник. Наша брала верх. Мы выстояли. Мы победили. Это мы очень хорошо понимали и даже гордились. Но всё величие битвы, проведённой на берегах Волги, в которой и мы принимали активное участие, я лично осознал намного позже».

И.Г. Ершов, комиссар 2-го батальона: «Встреча с бойцами 66-й армии, наступающими от Латошинки, с бойцами нашего батальона произошла около опорного пункта возле бывшей церкви… Шапки летели в воздух, целовались, радовались соединению. Наш пятачок с этой встречи прекратил своё существование. Для нас, бойцов, защищавших здесь сталинградскую землю, она стала теперь большой. Наладились питание и снабжение боеприпасами».

 

Теперь – вперёд!

И вот официальная историческая хронология этого счастливого дня – соединения войск Сталинградского (в лице группы войск Горохова) и Донского фронтов 24 ноября 1942 года:

«Утро. Всё отчётливее слышится приближающийся артиллерийский огонь войск с севера.

11 часов. Донесение разведки бригады о бое за Латошинку войск, продвигающихся с севера. Группы противника, преследуемые огнём наших частей, бегут за скаты высоты западнее Латошинки. Навстречу частям с севера выслана специальная разведка от частей Горохова для установления связи с 99-й стрелковой дивизией Донского фронта.

13 часов. Части соединились. От группы Горохова первыми встретились старший лейтенант Ткаленко, капитаны Ершов и Рябов, старший сержант Демьянов, красноармеец Большаков. Они горячо приветствовали 197-й полк 99-й стрелковой дивизии, майора Евсюкова, капитана Штанько и сопровождавших их бойцов. Красноармейцы гороховских частей, свидетели долгожданной встречи, громко кричали «Ура!» в своих окопах.

14 часов. На Безымянной высоте западнее Латошинки взвился Красный флаг войск, идущих с севера. Все рации обоих берегов Волги, работающие в этом радиусе, в течение 10 минут передавали «Ура!», сообщали радостную весть и обменивались приветствиями.»

Воспоминания бывшего командующего 66-й армией, Героя Советского Союза генерала армии А.С. Жадова позволяют понять, как происходящее виделось со стороны «Северных»:

«66-я армия получила задачу – активными действиями сковать противостоящего противника, не дать ему возможности маневрировать резервами. Исходя из этого, мы решили овладеть важными и выгодными в тактическом отношении высотами. Во время подготовки к намеченным действиям наши боевые порядки были неожиданно обстреляны противником. Что это могло значить? Предполагая, что противник узнал о наших намерениях, мы насторожились, усилили разведку и наблюдение.

На рассвете мне позвонил командир 226-й дивизии полковник Николай Степанович Никитченко. Он доложил, что перед фронтом дивизии происходит что-то непонятное – мелкие группы пехоты и танков противника отходят на запад: заметны какие-то передвижения и в глубине. Я приказал немедленно начать активные действия подготовленными к наступлению батальонами…

Через 30 минут сначала отдельными усиленными батальонами, а вслед за ними всеми главными силами армия перешла в наступление. Вначале оно развёртывалось медленно, так как нейтральная полоса глубиной в 300-400 метров была заминирована, изрыта бесчисленными воронками, загромождена сотнями подбитых танков и орудий. Дальше дело вроде пошло проще. На пути встречались лишь мелкие группы гитлеровцев… Однако так длилось недолго. …К вечеру продвижение наших войск было остановлено. За день боя мы продвинулись всего лишь на 8-12 километров. Но и то, что было сделано, позволило одной из наших дивизий соединиться с группой полковника Горохова, уже давно отрезанной от других войск 62-й армии. Это была наша первая волнующая встреча с защитниками Сталинграда».

Итак, на высотах западнее Рынка днём 24 ноября 1942 года группа войск 62-й армии под командованием полковника С.Ф. Горохова соединилась с 99-й стрелковой дивизией Донского фронта. Замкнулось кольцо окружения фашистских войск с востока. А позже пробил их последний час.

Всю великую битву на Волге прежде никому не известный посёлок Рынок, а также прибрежное пространство между ним и Латошинкой являлись нерушимым флангом Сталинградского фронта и его 62-й армии. Именно в Рынок в начале декабря 1942 года возвратились из-за Волги руководящие работники Тракторозаводского района и горкома ВКП(б). Посёлок Рынок снова стал мирным населённым пунктом.

Много лет спустя на его месте взяла начало могучая плотина Волжской гидроэлектростанции. Поблизости от плотины ГЭС, на правом берегу реки, поставлен гранитный щит. Высеченная на нём надпись напоминает, что именно на этом месте 24 ноября 1942 года стрелковые бригады группы Горохова после сорока суток боёв в окружении соединились с 99-й стрелковой дивизией Донского фронта.

Воины группы Горохова ликовали. Долгожданное соединение с соседями справа состоялось. Но что происходило у противника? Почему он ослабил свою хватку?

Дело в том, что перед фронтом обороны 124-й бригады войсками противника теперь стал командовать генерал артиллерии фон Зейдлиц. Когда стало очевидным, что армия Паулюса накрепко захлопнута в «котле», Зейдлиц не стал, подобно фон Виттерсгейму (командир 16-го танкового корпуса в августе 42 г., снятый с должности за сомнения в возможности взять Сталинград. – А.Ш.), испрашивать согласия командующего на отвод части сил своего корпуса от Волги.

Поэтому, когда в полдень 24 ноября с наблюдательных пунктов 124-й бригады в Рынке и Спартановке заметили необычно многолюдное движение противника по высотам к западу от Латошинки, это по приказу Зейдлица 94-я пехотная дивизия отводилась от Волги на участке Латошинка, Рынок, Спартановка. Видимо, в штабах противника здорово нервничали, если решились в светлое время перемещать свои войска. Двухслойным перекрёстным огнём 124-й стрелковой бригады и подоспевшей 99-й стрелковой дивизии Донского фронта отходившей дивизии противника были нанесены тяжелейшие потери.

Пожертвовав 94-й пехотной дивизией, Зейдлиц сократил фронт и уплотнил боевые порядки своих войск в районе Тракторного завода. В те дни у командующего группой армий «Дон» Манштейна созрело решение провести операцию «Зимняя гроза» для вызволения окружённой армии Паулюса. Но подчинённая Манштейну 4-я танковая армия Гота потерпела сокрушительное поражение и отступила далеко на юго-запад. И всё же в штабах Паулюса ещё жили надежды на «Зимнюю грозу».

Долгожданным соединением группы Горохова 24 ноября с 99-й стрелковой дивизией 66-й армии А.С. Жадова Донского фронта было положено начало наступательным действиям 124-й отдельной стрелковой бригады по ликвидации окружённого врага.

После нашего соединения с Донским фронтом немец стал тихим. Если раньше он открывал ураганный пулемётный и миномётный огонь по одиночным солдатам, появлявшимся на улице, то после соединения можно было открыто ходить по посёлку Рынок даже днём.

Уже 25.11.42 года части Горохова и соседней дивизии 66-й армии совместно пошли в наступление. Это была такая радость! Но до победы было ещё ох как далеко…

 

Гороховцы наступают

После соединения группы Горохова с войсками 66-й армии Донского фронта 24 ноября 1942 года перед правым флангом 124-й стрелковой бригады и всей группой войск противника уже не стало. 99-я стрелковая дивизия 66-й армии под командованием генерала Владимирова разгромила немцев, с августа засевших в Латошинке и на прилегающих высотах. Соседом справа для гороховцев оказался 197-й стрелковый полк. Перейдя в наступление 19 ноября, «Северные» взломали оборону противника у Дубовки и несколько дней гнали его, не давая возможности врагу остановиться. Перед высотой 101.3 полк закрепился. Соединившиеся части 99-й дивизии и группы войск полковника Горохова придвинули немцев к самым высотам. Правый фланг позиции бригады стал перпендикулярен к Волге.

Получив соседа справа, 124-я бригада сняла оборону Рынка и стала совместно с «Северными» готовиться к наступлению. 99-я дивизия подтянула свою артиллерию и тылы, а гороховцы снова, в который раз, перетрясли свои резервы. Полк «Северных» со вторым батальоном 124-й бригады нацеливался на высоту 101.3. Третий стрелковый батальон Графчикова и другие части бригады – на штурм Спартановки, куда немцы вклинились после тяжёлых боёв и больших потерь с нашей стороны. Надо было вернуть утерянные позиции. День прошёл в хлопотах: уточняли обстановку, налаживали связь с соседом, готовились к бою. Задачи 3-го осб – наступать, окружить и уничтожить противника в Спартановке. Для уточнения задачи в батальон был направлен офицер штаба бригады Степан Чупров. Комбат Графчиков вызвал на совещание всех командиров рот. Все склонились над планом, записали сигналы, распределили силы.

По воспоминаниям Степана Ивановича Чупрова – «Исправного», как его за исключительную исполнительность и обязательность называл комиссар бригады и группы войск Горохова Владимир Александрович Греков, подоспевшее к началу этого совместного наступления известие о соединении наших наступающих фронтов в районе Калача вызвало у гороховцев всеобщее ликование.

Согласно записям С.И. Чупрова в его военном дневнике, обстановка развивалась следующим образом.

В 6 часов утра 25 ноября началось артнаступление. Был нанесён сильный огневой удар по высоте 101.3 и по Спартановке. Со стороны соседа раздался невероятно сильный залп «катюш». Кто-то называл цифру – 30 установок. Своими очередями реактивных снарядов они накрыли всю высоту 101.3 и позиции противника перед вторым батальоном. Добрый десяток минут всё неистово грохотало. Огонь был настолько сильный и плотный, что часть немецких траншей была сметена начисто. Как писал в своих мемуарах А.И. Щеглов, командир взвода связи 3-го батальона, «по нейтральной зоне были разбросаны разорванные в клочья тела фрицев. Когда я бежал за наступающей третьей ротой, то споткнулся об оторванную голову. Вероятно, гитлеровца разметало по кускам. …Впервые за всё время боёв в Сталинграде мы ощутили перевес в нашу сторону».

В 8.00 совместно с «Северными» пехота бригады Горохова перешла в атаку. Из наших окопов, как вспоминали ветераны бригады, вылезли бойцы в грязных, прожжённых шинелях, бушлатах и валенках, прикрытые плащ-палатками, перемазанными в глине. Вид – отнюдь не геройский, но это были подлинные герои – «окопные богатыри», как их звал комиссар бригады. Выдержав все испытания, они теперь отчаянно кидались на врага, били его беспощадно. Когда вслед за огневым валом наша пехота быстрым рывком кинулась в немецкие окопы, фрицы не успели опомниться и встретить наших огнём. Первая линия их окопов была занята без единой потери с нашей стороны.

99-я дивизия взяла высоту 101.3. Из окопов начали отступать немцы численностью до 300 человек. С НП бригады было видно, как немцы валились от нашего пулемётного огня.

Поначалу от таких наших успехов многие немцы оказались деморализованными. Но преследуя отступающего противника, гороховцы натолкнулись на пулемётный и миномётный огонь его второго эшелона. Наступление стало затягиваться. Бой на улицах Спартановки шёл до 4 часов дня. Наши подразделения зашли за бывшую тюрьму и к вечеру окопались, приостановив дальнейшее продвижение.

Но уже с 2 часов ночи 26 ноября в бригаде стали готовиться к наступлению и уничтожению фрицев. Ровно в 8.00 наши «РС» перед фронтом 1,5 километра провели сильный огневой налёт. У немцев в Спартановке не осталось сильных укреплений. В страхе солдаты противника оставляли дома посёлка без особого сопротивления. В 9.00 пехота пошла в атаку, как пишет С. Чупров, «огнём и штыком».

К 14.00 Спартановка была освобождена. «Наши вздохнули, ведь тыл наш по правому берегу Волги теперь открыт до самой Москвы. К концу дня наша пехота вышла к балке Мокрая Мечётка, освободив всю Спартановку. К исходу дня мы заняли оборону по левому берегу Мокрой Мечётки» – таков итог дня и всего короткого успешного наступления частей бригады по записям вое