Бросок гитлеровцев к Волге

Тракторозаводский щит Сталинграда

Семьдесят лет назад, раскаленным от зноя и пламени горящих городов и сёл летом 1942 года, в степных междуречьях Дона и Волги началась и навечно вошла в историю Великой Отечественной войны Сталинградская битва. Тяжелейшая, невиданная по напряжению сил и потерям битва завершилась к февралю 1943 года полным разгромом окружённой 300-тысячной группировки немецко-фашистских войск и стала началом коренного перелома в войне. О ней написаны сотни книг, и, тем не менее, многие страницы, эпизоды героической эпопеи остаются нераскрытыми, не исследованными до конца.

В этом отношении представляют особую ценность материалы архива, которые собирал до конца жизни непосредственный участник битвы за Сталинград, бывший тогда старшим батальонным комиссаром и закончивший военную службу в звании генерал-полковника Советской Армии Владимир Александрович Греков. Ему, к сожалению, не довелось завершить свои исследования, но они легли в основу книги его внука, кандидата исторических наук Алексея Шахова «Тракторозаводский щит Сталинграда», главы из которой мы представляем вниманию читателей «Правды».

 

Архив генерала Грекова

Сталинградская битва, крупнейшее сухопутное сражение Великой Отечественной войны и Второй мировой, уникальна в истории войн и военного искусства. Достаточно сказать, что ни один учебник военной стратегии любой армии мира не предусматривал чего-либо сходного с такой поистине титанической борьбой за один населённый пункт. Не предполагалось возможным вести оборонительное сражение перед водной преградой, а тем более на берегах Волги – самой крупной реки Европы!

Битва на Волге длилась дольше, чем иные войны, и была столь кровопролитной, жестокой, как ни одна война прежде. Редко выдавались такие дни в ходе битвы, когда бы в красноармейском окопе всем увидевшим утреннюю зарю довелось дожить и до вечерней. Случалось, на оборонительных позициях погибали целые роты. Батальоны и полки сгорали в беспощадных боях всего за несколько дней на передовой. Не было в Сталинграде относительно спокойного или безопасного места. Часто там, где только что находились окопы, землянки, через мгновение курились воронки от разрывов вражеских бомб или снарядов крупного калибра. Многие, очень многие защитники Сталинграда уже никогда не смогут рассказать подробностей о том, как громили наседавшего врага…

7 ноября 1942 года в окопах на северной окраине города, у стен Сталинградского тракторного завода, в посёлках Спартановка и Рынок встречали 25-ю годовщину Октября воины группы войск под командованием полковника С.Ф. Горохова, являвшегося одновременно командиром 124-й отдельной стрелковой бригады. Многим из них и было в ту пору как раз по 25 лет от роду.

Гороховцы – так гордо они себя называли. «Гренадеры гороховцы» – так льстиво обращался к ним враг, призывая сдаваться, но больше обещая утопить в Волге, пугая уничтожением, неизбежной гибелью от ран и бескормицы. Непрерывно и бессменно на протяжении всех пяти месяцев участвовал в тех боях Владимир Александрович Греков. В должности военного комиссара 124-й стрелковой бригады, являвшейся неизменным боевым ядром группы С.Ф. Горохова, старший батальонный комиссар впоследствии стал генерал-полковником, видным политработником Советской Армии. Являлся членом Военного совета Белорусского военного округа, а в 80-е годы – заместителем начальника Гражданской обороны по политической части. В.А. Греков участвовал в освобождении городов Духовщина, Смоленск, Витебск, Каунас; во взятии Кёнигсберга; в преодолении хребта Большой Хинган и разгроме японских войск в Маньчжурии – прошёл от города Ванемяо до Порт-Артура.

Но всю жизнь генерал Греков оставался верен памяти о тех пяти месяцах в огне Сталинграда и о своих фронтовых братьях – «окопных богатырях»-гороховцах. Около 30 лет он, занимая ответственные должности и отдавая службе большую часть дня, целеустремленно, неутомимо, увлечённо занимался поиском ветеранов и дотошным восстановлением, анализом сталинградских событий с участием гороховцев.

Рос и ширился личный архив генерала Грекова, посвящённый действиям 124-й отдельной стрелковой бригады и группы войск С.Ф. Горохова. В нём – тысячи страниц документов, воспоминаний ветеранов, архивных справок, публикаций. В архиве содержатся во многом уникальные материалы и факты о ратном подвиге сталинградцев, воинов 124-й и 149-й стрелковых бригад на северных бастионах Сталинграда.

Бывший комиссар Греков разыскал и вёл обширную переписку с 240 ветеранами, организовал несколько ветеранских встреч, помог создать музеи боевой славы бригады в ряде школ Волгограда, Москвы, Рязани, на Смоленщине, в Башкирии, добился увековечения памяти о боевых действиях гороховцев и их подвиге в памятных знаках в Волгограде и на Смоленщине. Ведя большую общественно-политическую работу, выступая в средствах массовой информации, перед школьниками и молодёжью, участвуя в редактировании мемуаров сталинградских военачальников, генерал Греков отбирал, готовил материалы для своей главной книги – книги о великом подвиге гороховцев на сталинградской земле.

В этом году исполняется 70 лет тем событиям, которые должны были лечь на страницы сталинградской книги В.А. Грекова. Одновременно на лето нынешнего года пришлось и 100-летие со дня рождения этого замечательного человека. В память о воинах-гороховцах, комбриге С.Ф. Горохове, комиссаре «на всю жизнь», как называли Владимира Александровича Грекова ветераны, мы обратились к материалам его сталинградского архива, чтобы рассказать правду о событиях той поры, о людях, добывших победу, о том, как они выстояли, за что сражались и во что верили.

Как волжские струи, текут годы. Там, где 70 лет назад сражались воины группы С.Ф. Горохова, в заводских посёлках Спартановка и Рынок на севере Сталинграда, возле Тракторного, теперь буквально по переднему краю группы Горохова пролегла плотина Волжской ГЭС. Весь район обороны группы Горохова, 124-й стрелковой бригады заключён между четырьмя великанами – самой Волгой, ГЭС, Алюминиевым и Тракторным заводами.

Между Латошинкой и нынешней ГЭС с посёлком гидростроителей, на высоте, где возник Алюминиевый завод, в Спартановке, в Нижнем и Верхнем посёлках тракторозаводцев, на кручах Сухой и Мокрой Мечёток, Забазной балки, у пристани «Тракторная» – всюду целых пять месяцев громыхали бои на суше и в воздухе, а также на плёсах Волги и Ахтубы, на островах Песчаный, Спорный и Зайцевский, во льдах Денежной Воложки и коренной Волги.

Об этой священной земле, так и не покорившейся врагу, о том, как из искры кремня обороны на этом «гороховском бастионе» возгорелось пламя нашей Великой Победы на Волге – наш рассказ.

 

Бросок гитлеровцев к Волге

После длительных, тяжёлых боёв Красной Армии с гитлеровцами на дальних и ближних подступах к Сталинграду пришёл трагический день 23 августа 1942 года. Бронированным тараном 14-го танкового корпуса гитлеровцы пробились от Дона к Волге севернее Сталинградского тракторного завода – главной на тот момент танковой кузницы страны.

На острие удара врага во главе сил 14-го танкового корпуса – 16-я танковая дивизия генерала Хубе. Дивизия не форсировала Дон. Получив перед наступлением людское пополнение, новые танки, артиллерию, дивизия была введена с плацдарма, усеянного трупами немецких пехотных полков, завоевавших большой кровью Придонские высоты. Удар был исполнен противником классически как раз тогда, когда 4-я танковая армия фашистов связывала силы советских 57-й и 64-й армий. Двигались колонны противника механизированной ордой напрямик по кратчайшему расстоянию, где еще при царях существовал волок судов из Волги в Дон и где по велению царя Петра пытались проложить канал.

Гитлеровцам удалось вбить клин в боевые порядки войск Сталинградского фронта, рассекая его на две части и стремительно развивая наступление в общем направлении на посёлок Рынок. На промежуточных сталинградских оборонительных рубежах не оказалось сил отпора (случилось так, что части сменялись). 50-60 километров, отделявших немецкий плацдарм на Дону от берега Волги, танковые и механизированные колонны 16-й танковой дивизии преодолели за 11 часов. Противник действовал в темпе 5,5-6 километров в час, что для танков и автомашин – скорость небольшая. Немцы всё же вынуждены были отвлекаться на бои с нашими частями. Пусть и скоротечное сопротивление частей, застигнутых лавиной немецких подвижных войск в степях на марше, заставляло передовые отряды противника останавливаться, бомбить, развёртывать артиллерию.

В узкой восьмикилометровой полосе прорыва немцы держали в воздухе сменявшие друг друга отряды пикирующих бомбардировщиков и переключённых на штурмовку истребителей. Временами над полем боя одновременно действовали до двухсот самолётов противника. По сигналам целеуказания от передовых танковых колонн воздушные стервятники терзали бомбовыми и штурмовыми ударами каждый очаг обороны немногочисленных красноармейских частей в степи междуречья. Гитлеровские генералы, когда численный перевес на направлении главного удара и инициатива были на их стороне, умели педантично отладить управление и взаимодействие своих войск на земле и в воздухе.

Да, прорыв 14-го танкового корпуса генерала Витерсгейма к берегу Волги с Дона был подготовлен и выполнен как образец слаженных и быстрых действий немецкой военной машины. Продвижение к Волге по ровной и бескрайней степи частей действовавшей в авангарде корпуса 16-й танковой дивизии выглядело как прогулка. Ведь от Чира до Дона расстояние, равное по прямой тем же 70 км, немцы преодолевали три недели со скоростью всего три километра в сутки.

Да, к нашему несчастью, 16-я танковая, поднимая клубы пыли, неумолимо приближалась к Волге. После полудня сидящие в командирских танках офицеры всё чаще отыскивали глазами на картах конечные пункты на берегу Волги – Рынок, Латошинка... Танковые траки методично перемалывали степную траву. Гладкая поверхность степи была идеальным «паркетом» для демонстрации немецкого искусства танковой войны.

А тем временем на северных окраинах Сталинграда немецкая авиация уже начала массированные бомбово-штурмовые удары по позициям зенитной артиллерии, расчищая путь для выхода немецких подвижных групп на берег Волги, к железнодорожной переправе, на северную окраину города к Тракторному заводу. На захваченных немцами аэродромах уже готовились к вылету многочисленные бомбардировщики для осуществления ударов огромной силы по центру и промышленным объектам Сталинграда, приуроченнных к расчётному времени выхода 16-й танковой дивизии к Волге.

Что и говорить, плохо, очень плохо еще работала в то время наша войсковая разведка, да и авиационная не лучше. Перегруппировка ударных соединений противника не была своевременно вскрыта. А штаб фронта и его командующий А.И. Ерёменко не смогли своевременно предвидеть не слишком хитрый манёвр штаба Паулюса.

В Сталинграде еще никто не знал о нависшей над городом новой и страшной угрозе: над его заводами, работавшими на оборону, сотнями тысяч его жителей и приютившимися в городе эвакуированными из захваченных немцами местностей. Над госпиталями, пристанями, пароходами на Волге… Стрелки на часах отсчитывали последние часы до большой беды, до тех мгновений, когда огненный смерч войны ворвётся в город, а само слово «Сталинград» на века войдёт в мировую историю, во многие языки мира без перевода.

23 августа 1942 года в Сталинграде было знойным и пыльным. Август 1942 года вообще выдался в Сталинграде, междуречье Дона и Волги, в Заволжье как никогда жарким. А сам воскресный день 23 августа был обыкновенный. Обычное оживление в рабочем посёлке у Тракторного завода началось ранним утром: рабочие – на завод, домохозяйки – на базар, ребятишки – с удочками. Тракторный напряжённо работал на оборону. Многие были на своих рабочих местах, немало тракторозаводцев и членов их семей трудились на строительстве оборонительных рубежей. Людно было и на огородах, бахчах. Не пустовали пляжи на волжских островах, тенистая Дубовая роща.

Посёлки тракторозаводцев до самой предвечерней поры не ощущали приближения беды. На втором году войны сталинградцы ко многому притерпелись. У горожан не вызывала заполошности часто вспыхивавшая залповая стрельба зенитных батарей. В заводских шумах на Тракторном тонули грохот танковых двигателей, лязг гусениц учебно-боевых машин, курсировавших от завода через рабочие посёлки к испытательному полигону, к учебным полям, где готовились красноармейцы для комплектования танковых экипажей, проводились ходовые и другие обязательные испытания каждой новой машины для сдачи военной приёмке.

Официальные истолкования исхода борьбы за Москву настроили людей на укрепление уверенности в растущем превосходстве Красной Армии над зарвавшейся армией фашистских захватчиков, хотя всего в семидесяти километрах западнее, на Дону, шли тяжёлые бои. Маршевые роты танкистов затемно прямо от главного конвейера СТЗ уводили Т-34 к линии фронта своим ходом. Не только новые, но и из ремфонда – восстановленные из покалеченных в боях боевых машин.

Но в житейских повседневных прикидках близость яростной кровавой сечи на Дону многими воспринималась как что-то отдаленное, вроде временного вклинения противника, с которым вот-вот наши войска разделаются: «Да разве такое возможно, чтобы фашистский сапог ступил на берег Волги! А сколько у нас поставлено зенитных батарей по буграм к северу и западу от цехов завода! Каждую ночь небо перекрывают заградительные аэростаты. По окраинам города и до самого Дона окопов, противотанковых рвов понакопано, укрепления поставлены». В достаточность, надёжность всего этого людям верилось скорее интуитивно. После Севастополя полных два месяца люди ждут не дождутся пусть бы малого, но доброго известия с фронта. Ведь масса рабочих, актив парторганизации едва ли были осведомлены о больших поражениях, потерях Красной Армии в Крыму, под Харьковом, на Северном Кавказе, на пути от Донца до Чира и Дона.

Жаркий-жаркий воскресный день 23 августа перевалил за полдень… И вот всё привычное обрушилось. Началось внезапно, как удар грома. В считанные десятки минут ничего не осталось от прежнего размеренного течения дел, забот людских. В тучах пылищи, в рвущей землю и воздух пальбе танковых, зенитных пушек, под штурмовкой дико завывающих пикировщиков угасал последний день мирной жизни в тракторозаводских посёлках Рынок и Спартановка.

Противнику удалась полная внезапность стремительного прорыва с заблаговременно подготовленного плацдарма на восточном берегу Дона. Южнее Сталинграда, к Красноармейску и, следовательно, южной оконечности города приблизились дивизии 4-й танковой армии Гота с поддерживающим её авиакорпусом Фибига. Предполагая, что именно здесь будет сделана попытка захвата советских войск в клещи, командованием фронта именно туда, естественно, были перенацелены резервы. И вдруг – как гром среди ясного неба: немцы в северной части города!

Не сразу, а шаг за шагом выявлялось, что к Волге, к стенам Тракторного, к Латошинской железнодорожной и автогужевым переправам через Волгу, к впадающим в нее в этих местах устьям Мокрой и Сухой Мечёток в полном составе выкатилась 16-я танковая дивизия – головная в наступавшей тремя корпусами 6-й армии Паулюса.

Авангардная группировка высокоподвижных соединений 6-й армии Паулюса, тесно взаимодействуя с эскадрами пикировщиков воздушного флота Рихтгофена, лавиной смяла всё встретившееся ей в восьмикилометровом коридоре, пробитом от Дона к Волге. Передовые части немецкого танкового корпуса во второй половине дня 23 августа вышли на берег Волги у посёлка Рынок и в районе Латошинки.

Вольфганг Вертен, составитель двухтомной «Истории 16-й танковой дивизии», так сообщает о прорыве дивизии от Дона к Волге и первых боях за Рынок и Спартановку: «Командир дивизии генерал Хубе объявил цель предстоящего наступления: Сталинград. «Это решающий этап боевых действий в этой войне», – сказал он. …В ночь на воскресенье, 23 августа, 16-я танковая дивизия во главе 14-го танкового корпуса переправилась по понтонному мосту длинной 140 метров через Дон и рванулась в Восточном направлении. Слева она имела 3-ю, справа – 60-ю пехотные моторизованные дивизии и поддерживалась штурмовиками. С боями дивизия захватила «Татарские рвы» и перерезала в районе южнее ст. Котлубань железнодорожную линию Фролово-Сталинград.

Противник был ошеломлён, наступление дивизии успешно продолжалось. В полдень уже были видны силуэты Сталинграда. Но около 15 часов с северной части города по танкам дивизии противник открыл огонь. Это стреляли зенитные орудия, расположенные в Спартановке, Рынке и Латошинке. Зенитные батареи имели личный состав, состоящий из женщин. Взять Рынок и Спартановку с ходу не удалось».

Другой автор – немец Пауль Карель в книге «Сталинград. Крах операции «Блау» добавляет к описанию этого блицкрига некоторые краски военной романтики, кажется, внутренне гордясь достижениями этих новоявленных крестоносцев: «Участки прорыва были узкими, зачастую не более 150-200 метров по фронту. Генерал Хубе отдавал приказы из командирской машины в составе роты связи на передовой линии; он был в курсе всего происходящего в каждую минуту. Вот оно – искусство танковой войны. После полудня, ближе к вечеру, командир головного танка кричал в ларингофон командирам других боевых машин: «Справа очертания Сталинграда!»…

…Головные машины группы Штрахвица подходят к северным предместьям города: Спартановка, Рынок, Латошинка. Вдруг, как по команде, по нашим войскам был нанесён огневой удар с окраин… Русские крупнокалиберные зенитки открыли огонь, начав оборонительное сражение за Сталинград.

…К вечеру 23 августа первый немецкий танк, минуя предместье посёлка Рынок, выехал на западный берег Волги, возвышающийся на 500 метров над рекой двухкилометровой ширины. Внизу темнела водная гладь. Цепочка пароходов и буксиров тянулась вверх и вниз по течению. С другого берега виднелись мерцающие огоньки азиатской степи: привет из мрачной бесконечности. Ближе к ночи дивизия потихоньку подтянулась к могучей реке. Это была северная граница города. Здесь был оборудован командный штаб дивизии… Всю ночь кипела работа: оборудовались огневые позиции, закладывались минные поля, ремонтировались танки и другая боевая техника, производилась заправка горючим, выдача боеприпасов для предстоящих боёв по овладению индустриальными пригородами северного сектора Сталинграда».

Восхищённо-романтичный тон изменяет автору лишь в заключение этой части повествования, когда он мрачно замечает: «Еще никто из личного состава 16-й танковой дивизии, гордой своими боевыми успехами и уверенной в победе, не подозревал, что эти предместья с их заводами никогда не будут взяты полностью и что здесь, где раздался первый выстрел, прозвучит и последний».

Картина упоения и восторга противника по поводу возможностей немецкой военной машины на берегу Волги дополняется описаниями Энтони Бивора в книге «Сталинград»: «В 4 часа пополудни, когда августовский жар стал понемногу спадать, немцы вышли к Волге. Солдаты 16-й танковой дивизии, широко раскрыв глаза, смотрели на великую реку. Они просто не могли поверить в это чудо. То и дело слышались восклицания: «Подумать только, ведь засветло мы были на берегу Дона и вот уже у Волги. А ведь не прошло и суток!» Тут же защёлкали фотоаппараты, каждому солдату хотелось сфотографироваться на живописном берегу. Позднее несколько снимков подкололи к рапорту штаба 6-й армии. «Волга достигнута!» – гласила надпись на обороте».

Штаб 16-й танковой дивизии гитлеровцев вечером 23 августа бойко радировал своему начальству: «79-й полк в 18 ч. 35 мин. достиг берега Волги близ Рынка. Передовой отряд 64-го полка с сапёрным батальоном видит Волгу. 2-й танковый полк занимает Спартановку. 8-й авиакорпус отлично поддержал наступление».

Да, к сожалению, тогда противнику было отчего ликовать. Жёсткая и горькая для нас правда дошла до партийных и советских руководителей города, Военного совета фронта. Противник находился на северной окраине города, и его части подтягивались в район Тракторного, Латошинки и Ерзовки. С высоких точек на территории завода, совсем близко от СТЗ, были видны немецкие танки на буграх у посёлков Рынок и Спартановка. С этих позиций немецкая артиллерия и миномёты могли методично и прицельно обстреливать завод. Что и говорить: нормальное производство военной продукции, прежде всего – танков Т-34, по жёсткому графику Ставки в таких условиях было невозможно. А танки как воздух нужны были фронту!