Автобиография Сюй-юня с 1-го по 112-й годы жизни 7 страница

Примечательным было то, что после начала буддийских ритуальных церемоний пламя свечей в различных святых местах принимало форму цветов, походивших на распустившийся лотос, в удивительном разнообразии. Участники церемонии толпами приходили посмотреть на это необычное явление. К концу сорок девятого дня и на протяжении молитв о благосостоянии усыпанные драгоценными камнями хоругви появились в облаках над головой. Увидев это, толпа опустилась на колени в благоговейной молитве.

После окончания церемонии губернатор Тан пригласил меня в свой дом с просьбой прочесть сутры в упокой души умерших членов его семьи. Когда он снова увидел знамения, то преисполнился твердой веры в дхарму, и все члены его семьи стали буддистами. Я остался в Куньмине на зиму.

 

Мой 81-й год (1920–1921)

 

Весной губернатор Тан попросил меня устроить еще одну бодхимандалу и совершить буддийские обряды в упокоение душ умерших на земле и в воде, после чего я давал толкование сутрам.

Монастырь Хуатин на западе Куньмина представлял собой древнюю святыню в окружении красивейших пейзажей, но монахи не могли поддерживать его в надлежащем состоянии и с каждым днем он ветшал все сильнее. Потом было решено продать его европейцам, намеревающимся построить на его месте клуб, на что было получено разрешение у местных властей. Я был опечален этим и поговорил с губернатором Таном, призывая его сохранить это святое место. Он выслушал меня и провел тайное совещание с местной знатью, среди которой были Ван Цзюлин и Чжан Чжосянь. После этого последний пригласил меня на вегетарианский обед, во время которого я получил официальное предложение, написанное на красной бумаге, занять должность настоятеля монастырского храма, что позволило бы им тогда восстановить святыню. Они трижды повторили свою просьбу устно, и я в конце концов согласился.

В том году упасака Чжан Чжосянь принес пару гусей в монастырь Юньси и выпустил их там на свободу. Меня попросили объяснить им монастырские правила, и обе птицы склонили свои головы как бы в знак согласия следовать им. После этого они подняли головы и казались очень счастливыми. Потом они стали ходить вместе с монахами в главный зал и глядеть на читающих сутры монахов. В течение трех лет они ходили следом за монахами даже тогда, когда те совершали ритуальное шествие вокруг статуй Будды и бодхисаттвы. Все служители храма любили их.

Однажды гусыня из этой пары подошла к дверям главного зала и замерла на какое-то время, потом прошла по кругу три раза, подняла голову и, взглянув на статуи, испустила дух. Ее перья оставались глянцевыми, когда ее клали в деревянный ящик-гроб. Гусак беспрестанно крякал, будто не мог перенести разлуки со своей подругой. Через несколько дней он отказался от пищи и перестал плавать, а затем появился в главном зале и стал смотреть на статуи Будды. Расправив крылья, он умер. Его также положили в небольшой деревянный ящик и похоронили рядом с его подругой.

 

Примечание Цэнь Сюэлюя:

Осенью того года Гу Пиньчжэнь, командующий армией Юньнани, задумал свергнуть губернатора Тана, который пользовался поддержкой двадцати полков. Так как Тан уважал учителя Сюй-юня, он пришел к нему однажды ночью за советом. Учитель сказал: «Хотя вы завоевали сердца людей, но этого нельзя сказать в отношении армии. Если разразится конфликт, ни одна сторона не одержит победы, а наши соседи воспользуются случаем и вторгнутся в Юньнань. Вам лучше всего уехать и ждать до тех пор, пока не настанет время вернуться». Тан прислушался к его совету и отпросился в отпуск, передав пост губернатора Гу Пиньчжэню, а сам отправился в Аннам[75]и затем в Гонконг. Об этом учитель рассказал мне десятью годами раньше.

 

 

Мой 82-й год (1921–1922)

 

Весной того года губернатором провинции Юньнань стал Гу Пиньчжэнь. Со второго по седьмой месяц непрерывно шли дожди, и по улицам столицы провинции можно было плавать на лодке. Каждый день с башни над городскими воротами из крупных орудий стреляли по облакам, но рассеять их не удавалось. Начиная с седьмого месяца установилась длительная засуха, так что к зиме с высохшего русла реки начала подниматься пыль. Такого никогда не было в Юньнани. Осенью вспыхнула эпидемия дифтерии, жертвами которой стали несколько тысяч человек. В это время мы с учителем Цзюй-сином жили в храме Хуатин, где из-за бедствий прекратилась всякая деятельность. Однажды мы пошли в город и, возвращаясь обратно к полудню, решили передохнуть под деревом. Там мы нашли сверток с золотыми и нефритовыми браслетами, золотыми заколками, серьгами и часами, а также с восьмью тысячами юньнаньских юаней и более чем с десятью тысячами французских денег. Мы ждали возвращения владельца, но перед закатом, поняв, что нам еще долго добираться до храма, я взял сверток, и мы отправились в путь с намерением вернуться в город на следующий день и попытаться отыскать владельца через объявление в газете.

Как только мы достигли подножия горы и собрались переправиться через озеро, у меня перед глазами мелькнула фигура девушки, прыгнувшей в воду. Я поспешил к ней на помощь, поскольку она начала тонуть. Я прыгнул за ней в воду. Она сопротивлялась, не желая принять помощь, и я был вынужден силой доставить ее на берег. Поскольку она намеревалась покончить с собой, мы вынудили ее пойти с нами в храм. Было уже темно, когда мы добрались до места. Мы дали ей сухую одежду и предложили поесть, но она отказалась от еды. Мы пытались ее утешить. После долгого молчания она наконец рассказала, что родом из Чанша и ее фамилия Чжу. Она родилась в Юньнани примерно восемнадцать лет назад, будучи единственным ребенком лавочника, торговавшего лекарствами в их городе на улице Фучунь. Затем она рассказала о том, что с ней произошло. Однажды к ним в дом зашел командующий дивизией по имени Сунь. Он выдал себя за холостяка и попросил у ее родителей руки их дочери. Родители поверили ему, но после свадьбы она обнаружила, что у Суня была еще одна жена. Таким образом, она была обманута, и было слишком поздно что-либо предпринимать. Первая жена, жестокая женщина, ее часто била. Родня мужа пробовала за нее заступиться, но все было напрасно. Ее собственные родители боялись влиятельного военного. Она сказала: «Я потеряла всякую надежду и, собрав кое-что из своих вещей, собралась бежать на гору Петушиная Ступня, чтобы стать монахиней и ученицей учителя Сюй-юня».

Не зная дороги, она шла два дня и, опасаясь преследования людьми мужа, пустилась в бегство и потеряла свой сверток. Тогда она почувствовала, что ей осталось только одно – самоубийство.

Я спросил, какие вещи она потеряла, и обнаружил, что именно они были в свертке, который мы нашли. Я утешил ее и попросил своего собрата объяснить ей правила монашеской жизни. На следующий день я пригласил семьи Чжу и Сунь, насчитывающие вместе человек тридцать или более того, к нам в храм для обсуждения вопроса. Я также объяснил им значение дхармы. После этого командир Сунь и его первая жена опустились на колени перед священным алтарем, раскаялись в своих прошлых грехах и стали, заливаясь слезами, обнимать друг друга. Собравшиеся были глубоко тронуты и остались в храме на три дня. В связи с этим тридцать человек или более того – мужчин, женщин, молодых и старых членов этих двух семей – сделались приверженцами дхармы и получили наставления перед уходом.

 

Мой 83-й год (1922–1923)

 

В том году храм Хуатин (также называемый Юньси, или Пристанище Облаков) был перестроен. К западу от озера Куньмин возвышалась гора Бицзи (Изумрудный Феникс). Когда второй сын индийского царя Ашоки посещал ее, он увидел стаю изумрудных фениксов и решил остаться там с целью практики самореализации и постижения Пути. Его называли «Духом изумрудного феникса», а потом его именем была названа эта гора. Ее ширмообразные вершины в более поздние времена стали местом возведения храма Хуатин. Чаньский учитель Сюань-фэн, живший во времена династии Юань (1280–1367), изучавший и познавший дхарму под руководством своего замечательного наставника Чжун-фэна (1263–1323), построил храм Юаньцзюэ (Полное Просветление), который позже был назван Хуатин (Цветочная Беседка) в честь горы, изобилующей цветами. Два года назад, когда это святое место собирались продать иностранцам, проживавшим в Юньнани, я вмешался, и губернатор Тан, купив этот монастырь, попросил меня стать его настоятелем. В процессе реконструкции выкопали древнюю каменную плиту. Она не была датирована, но содержала надпись из двух иероглифов «Юнь Си» (Пристанище Облаков). Позже ее прикрепили к верхней части ступы Хайхуй, в которой покоился прах учеников.

[Проявляя щедрость], академик Чэнь Сяофу обменял свой собственный цветочный сад на этот участок земли, некогда принадлежавший храму Шэнинь и находившийся тогда в собственности местной сельскохозяйственной школы. Таким образом, мы смогли восстановить храм Юньси, с его главным залом и усыпальницами. У подножия горы мы построили новый храм и назвали его Чжаоти. Такое же название получила ближняя деревня. Вырубая деревья в окрестных лесных чащах, мы однажды нашли сверток с золотыми и серебряными монетами на сумму, превышающую 200 000 юаней. Я предложил передать эти ценности правительству для учреждения фонда помощи нуждающимся. Когда присутствующие стали настаивать на том, чтобы находку оставить у себя для решения финансовых проблем монастыря, я сказал: «Согласно буддийским заповедям, монаху запрещено пользоваться деньгами, потерянными другими людьми. Мы и так нарушили заповеди, подобрав этот сверток, и было бы непростительно оставить его на свои нужды. Можно личные богатства раздавать на всеобщее благо для устройства общинных полей или для монахов, когда у них нет пропитания, но я не смею оставить потерянное кем-то имущество в храме». Мое предложение было одобрено, и монеты были переданы правительству на помощь нуждающимся.

Провинция Юньнань очень сильно пострадала от длительной засухи, начавшейся в предыдущем году, и было трудно подсчитать количество жертв дифтерии. Все население, от армейских офицеров до человека с улицы, стало вспоминать бывшего добропорядочного губернатора Тана и приветствовало его возвращение на должность губернатора провинции. Вернувшись на этот пост, он пришел к нам в храм и попросил меня помолиться о дожде. Тогда я соорудил для этой цели алтарь, и через три дня хлынул проливной дождь. К тому времени дождя уже не было в течение пяти месяцев. Поскольку дифтерия все еще продолжала свирепствовать, Тан сказал: «Я слышал, что снегопад может остановить эпидемию дифтерии, но сейчас лишь только конец весны. Как мы можем заполучить снег?»

Я сказал: «Я сооружу алтарь с этой целью, и вы со своей стороны, пожалуйста, от всего сердца молитесь, чтобы выпал снег».

Тан стал соблюдать правила праведной жизни и молиться о снеге. На следующий день выпало около фута снега. Эпидемия внезапно прекратилась, и все воздали хвалу непостижимой буддадхарме.

 

Мой 84-й год (1923–1924)

 

Тот год был свидетелем возведения ступы для упокоения праха семи рангов верующих [76]. Во время землеройных работ при закладке фундамента был обнаружен гроб на глубине более 10 футов с надписью: «Госпожа Ли из Фаньяна, год четвертый правления под девизом цзя-цзин (1525–1526)». Ее лицо было свежим, будто она еще была жива, и когда ее тело кремировали, языки огня приняли форму цветков лотоса. Пепел был помещен в отделение, предназначенное упасикам. Все могилы справа от храма – они находились в неблагоприятном месте – были перенесены по просьбе собрания верующих и после кремации пепел покойных был также помещен в ступу.

На одном из надгробий была каменная стела с биографическими сведениями о бхикшу Дао-мине, родившемся во времена правления под девизом Дао-гуан (1821–1850) и впоследствии отданном родителями в храм, где он присоединился к сангхе. После посвящения в духовный сан он руководил культовыми церемониями и был сосредоточен на повторении имени бодхисаттвы Авалокитешвары. Однажды ему приснилось, что бодхисаттва велела ему помыться и вода уже была приготовлена. Он вымылся и Гуаньинь исчезла, а он почувствовал очень сильный прилив энергии к ногам. На следующее утро, поднявшись с постели, он обнаружил, что может ходить так же, как все (чего раньше не мог). С этого момента пробудилась его природная мудрость, и поэтому он неустанно взывал к бодхисаттве до конца дней своих. Крышка его гроба была изъедена муравьями таким образом, что образовались отчетливые контуры небольшой семиуровневой ступы, ориентированной по сторонам света, что свидетельствовало о духовных достижениях этого монаха.

 

Мой 85-й год (1924–1925)

 

В том году мы восстановили все ступы, включая ступу Семи Будд древности на нашей горе, и все статуи Будд (всего 16 мест), а также все Пятьсот архатов в нашем монастыре. В храме Шэн-инь были отлиты три бронзовые статуи для главного зала и вылеплены три глиняные для святыни Западного Рая. Чаньский бхикшу Цзюй-син умер весной, завершив исполнение дисциплинарного кодекса. Я записал историю его жизни в следующих словах.