Вот ринутся с азартом на Фишт, на Фишт! 7 страница

И вновь несутся вверх и вниз вдоль вертикальной скалы чёткие команды, вновь вздрагивают, натягиваются и ослабевают веревки... Вверх по вертикали... Страшно? Азартно!

Как прекрасны были люди, когда встали под распахнутым небом на скальном гребне над побеждённым отвесом!

...Но подъём — половина дела, и ошибаются, кто думает, что с подъёмом трудности заканчиваются. Большинство аварий в горах происходит именно на спуске, когда усталость давит сильнее, когда предчувствие отдыха расслабляет волю, притупляет осторожность.

— Внимание! Страховка готова!

— Пошёл!

Человек в блестящей защитной каске, в туго перетянутом страховочным поясом ярком нейлоновом анораке, шагнул с обрыва в пустоту и полетел вниз вдоль гладкого отвеса, легко и уверенно скользя по верёвке.

Коротко прожужжала тормозная планка, привычно спружинили ноги, щёлкнули карабины...

— На земле!

Вновь нарастает сверху жужжание, и ещё раз, и ещё... Яркими бабочками люди пролетают вдоль стены, возвращаясь на горизонталь.

 

...Остались позади скалы, новое препятствие на пути — река.

Пристегнув к себе страховочные верёвки, упираясь вверх по течению ледорубом в речное дно, человек входит в бурлящую воду.

Стараясь сбить его с ног, понести и закружить, ледяная вода давит всей силой, всей мощью, накопленной в стремительном падении по крутому руслу.

Но внимательны друзья на страховке, уверенны и спокойны движения спортсмена в реке. И берег, казавшийся недоступным, всё ближе.

Насквозь промокший человек, тяжело дыша, выходит из воды и закрепляет на берегу верёвку.

Несколько мгновений, и она натянута. Гудит, как струна! Мелодия спортивной борьбы...

Ещё минута, и переправлены рюкзаки, а потом – люди.

Кто не видел, тому трудно представить, какое это красивое зрелище: ловкий человек, стремительно скользящий по верёвке, туго натянутой над ревущим потоком!

Пусть теперь бушует река в бессильной ярости — она преодолена.

… Принят сигнал бедствия — срочно нужна помощь! Незадачливый путешественник, сорвавшись со скалы, упал на узкую полочку над пропастью. Снизу не подойти. Нужно его вытаскивать вверх – поднимать по отвесным скалам. Затем надо переправиться с ним через каньон – придётся организовать навесную переправу. А уж потом предстоит спуск на тропу – по скальной стене.

…Один из спасателей обвязал раненого верёвкой, пристегнул к себе и взвалил на спину.

Дрогнули, натянулись, завибрировали верёвки, и двое — один напряжённый, здоровый и сильный, другой безвольно расслабленный, повисли над пропастью...

Теперь всё зависит от тех, кто работает наверху – от их умения, силы и выносливости. Трудно им!

- Ух… тяжелые… ребята!..

Над краем пропасти показались их головы – заботливые руки подхватили раненого.

Теперь – навесная переправа через каньон. А после – отвесный спуск на тропу.

И опять напряжённо звенят натянутые веревки. Вновь, через усталость и боль, работают натруженные мышцы, снова некогда смахнуть пот с бровей.

 

…Перевязали больного, наложили шины, сплели из верёвок носилки.

И… вдоль скал загремели аплодисменты!

Потому что это всё происходит не в заоблачных горах, а на соревнованиях – в часе езды от Краснодара, недалеко за поселком Планческий.

 

...Следующая команда вышла на старт.

Первый спортсмен берётся руками за изрисованную судейскими указателями скальную стену, гладит холодный шероховатый камень.

От зацепки к зацепке, от выступа к выступу, сантиметр за сантиметром поднимается человек. Вдруг его движение замедлилось, он прижался к скале, рука судорожно ищет очередную опору... и не находит её! Видно, как от напряжения начали дрожать ноги.

Застыли товарищи по команде, напряжённо молчат болельщики.

— Ну, всё, — шепчет кто-то, — сейчас сорвётся...

— Внимание на страховке!

Высоко над головами зрителей парень каким-то невероятным усилием дотягивается до крюка, вдевает карабин, прощёлкивает в него веревку и не быстро, но упорно, продолжает подъём. Снизу его догоняют аплодисменты.

Человек смог преодолеть себя. И это главное, самое основное. Это гораздо важнее проигранных минут и штрафных очков...

 

Наш класс — горы

 

Страх создаёт призраки, которые ужаснее самой

действительности, а действительность, если спокойно

разобраться в ней и быть готовым к любым испытаниям,

становится значительно менее страшной.

Дж. Неру.

 

Вперёд, вправо и влево, до самого горизонта снег... снег... снег... замёл поля — не видно ни одного тёмного пятнышка, пригнул к высоким придорожным сугробам тяжёлые пушистые ветви деревьев, облепил элекропровода, превратив их в подобие толстых корабельных канатов...

Ровно и весело гудит мотор, свистит, вихрится снежной пылью ветер, несётся под колеса автобуса белая нескончаемая лента дороги. И не замолкая, сменяя одна другую, звучат песни...

Весёлой ёлочной игрушкой сверкнули мимо заснеженные улицы Майкопа, и дорога повернула на юг, в сторону гор. Появились спуски, подъёмы и крутые повороты. Дорога стала скользкой. Поехали медленнее, осторожнее. Но не убереглись — на одном из поворотов автобус неожиданно занесло на дорожном гололёде, развернуло поперек трассы и бросило задними колесами в кювет... Долго пришлось бы нам здесь сидеть, если бы вскоре из-за поворота не выкатился могучий лесовоз с цепями на колёсах.

…Проехали Хаджох. Идущая вдоль реки Белой дорога, вместе с рекой, круто повернула влево в узкое ущелье. Песни разом смолкли — все припали к окнам. Кажется, что ущелье не ущелье, а коридор, ведущий в таинственное царство Снежной королевы, к её ледяному сказочному дворцу... Со всех сторон свисают огромные сосули — замёрзшие водопады и ручьи... каскады ледяных ступеней, сверкающих колонн, прозрачных ледяных занавесей, искрящихся ажурных арок...

Начал срываться снежок, и чем выше по ущелью забирается автобус, тем увереннее идёт снег — здесь его исконные владения. Снег валит всё гуще, вскоре мутная мгла скрыла сумрачные горы.

Подъём всё круче, двигаемся всё медленнее. Часто буксуем и застреваем.

Мотор автобуса надсадно ревёт. Мы, облепив машину, задыхаясь в выхлопных газах и летящей из-под колес снежной пыли, толкаем автобус, пытаясь помочь мотору.

— Всё, — мрачно констатирует водитель, — выше не пробиться!

Да мы уж и сами сообразили, что дальше не проехать: шоссе, собственно, нет — глубокий снег впереди. Лишь гребни сугробов по обеим сторонам обозначают узкие границы заметённого асфальта. Теперь одна задача — развернуть машину. Объединёнными усилиями это удалось.

— Хорошей погоды! — водитель махнул на прощание рукой, и автобус осторожно покатился в долину. А мы взвалили на себя рюкзаки и потопали по снежной целине вверх.

Снег валит по-прежнему. Начало смеркаться — зимний день короток.

Вскоре выяснилось, что у некоторых ребят рюкзаки плохо уложены. В городе легкомысленно понадеялись, что до самой турбазы «Лаго-Наки» в автобусе доедем.

Останавливаемся, переупаковываем рюкзаки. А пурга метёт, холодит пронизывающий ветер. Мокрые рукавицы липнут к металлу ледорубов.

...Идём уже два часа. Парни, кто посильнее, забирают часть груза у ослабевших товарищей. Воспитанники наши идут всё медленнее. Чувствуется, что все сильно устали.

На очередном привале подошёл Хазрет Хизетель — начуч сбора:

- Может, хватит для первого дня?

- Хватит, пожалуй.

Вытоптав в снегу площадку, поставили палатки. В лесу застучали топоры, завизжала пила, и вот уже заплясало весёлое пламя костра, забулькал, заклокотал желанный, так необходимый сейчас крепкий сладкий чай.

И ребятки наши приободрились, повеселели. Даже самые усталые стали откликаться на шутки, заулыбались и живее задвигались.

…Мы с Хазретом смотрим, как бьётся под ветром огонь в костре, как тают в нём снежные хлопья, и вспоминаем спасработы, в которых приходилось участвовать в этих местах.

Однажды мы разыскивали туристов, застигнутых неожиданной пургой. Позже выяснилось, что они были новичками в горах. Точнее сказать, людьми случайными. Замёрзшие трупы обнаружились под огромной густой пихтой, нижние ветви которой были сухими и свешивались так низко, что до них мог легко дотянуться даже сидящий на земле, очень усталый человек. А костёр из сухих пихтовых веток разжечь очень просто. И сухие спички в рюкзаках у этих людей были, и солидный запас еды, и тёплые вещи. У них было всё, чтобы выжить! Но мы не обнаружили следов костра: они даже не пытались развести огонь. Мы нашли рядом несколько пустых бутылок из-под водки — они предпочли такой способ обогрева.

...Ветер утих. А снегопад продолжается. Ночью время от времени просыпаемся, отряхиваем палатки от снега.

…Следующий ночлег на турбазе. Наслаждаемся благами цивилизации. Не скрипит под спиной снег. Мокрые носки и рукавицы сушатся не на собственном животе, а на горячих батареях. Благодать!

Но не для наших ребят всё это. Пусть турбазовское тепло, уют и столовские вкусноты остаются для тех, кто приехал в горы отдыхать. А мы здесь не за этим. Мы – Школа инструкторов.

Жить в турбазовском тепле сумеет каждый. А вот ты научись жить в холоде, побори его и останься бодрым, весёлым и работоспособным. Прими мгновенное верное решение в любой походной обстановке. Сумей без паники работать в самых тяжёлых погодных условиях, и безопасно вести за собой людей сквозь преграды, встающие на пути. Будущий инструктор должен знать о горах всё, и должен уметь делать в горах всё.

…Рано утром, едва забрезжил рассвет, курсанты Школы инструкторов вновь взвалили на спины рюкзаки. И мы повели их дальше в зиму.

Погода сегодня чудесная: тишина, яркость. Воздух чист и прозрачен. Утреннее солнце освещает покрытые свежим снегом горы, на их вершинах и склонах снег с ночной морозной корочкой, искрится.

Подъём стал круче, ребята расстегнули пуховки — жарко. Несколько десятков шагов по глубокому снегу — и сходи с тропы, уступай место отдохнувшему товарищу. Он ещё на несколько десятков шагов удлиняет пройденный путь — и вновь смена. И не имеет значения кто ты, выходи вперёд работать — пришла твоя очередь. Кто сможет, сделает сто шагов, кто-то десять – каждый вносит свой посильный вклад в общее дело.

...Взобрались на Азишский перевал. Отдыхаем. Любуемся, как в солнечных лучах переливается всеми оттенками синего цвета заснеженное плато Лаго-Наки, как празднично сверкают горы Уриэль и Мезмай, укутанные в глубокие снега. Так об этом Володя Барботько поёт:

 

Как сахарная накипь, на гребнях снег,

И взяли Лаго-Наки разбег, разбег.

Вот ринутся с азартом на Фишт, на Фишт!

И ты, как перед стартом, застыв, стоишь.

А ветер над застругами метёт,

Карнизов белое кружево плетёт.

 

...Красив лес, по которому пошли на спуск! Вековые ели, укрывшись снеговым покрывалом, замерли в абсолютной неподвижности. Полная тишина. Солнечные лучи, кое-где прорвавшись сквозь свод ветвей, растекаются золотом по синему снегу. Изредка какое-нибудь дерево вздрогнет во сне, качнёт пушистой лапой, и снег с тихим шорохом осыпает нас ярко вспыхивающими блёстками, приятно охлаждая лицо.

В лесу снег глубокий, рыхлый — спускаемся, проваливаясь по пояс.

...Тенистые деревья расступились, и нас, привыкших к лесному полумраку, ослепило яркое солнце — вышли к Курджипсу. Это пока ещё ручей. Трудно поверить, что вскоре, всего несколькими километрами ниже, он превращается в могучую реку, грозно рокочущую в Мезмайском каньоне, в глубокой теснине Гуамского ущелья.

Переправились по скользким обледенелым камням. По крутому глубокому снегу со следами недавнего оползня выбрались на противоположный берег. Теперь до места нашего базового лагеря рукой подать — уже виден бревенчатый домик, в котором собираемся расположиться.

Но пока добрались до него, не раз и не два сменились направляющие, пробивая тропу-траншею в глубоком снегу.

Подошли к избушке, распахнули приоткрытую дверь и замерли на пороге: дом внутри заметён снегом — на бреченчатых стенах белая волнистая бахрома, с потолка, с подоконников, со стола и лавок свешиваются прозрачные бирюзовые сосульки. По углам причудливые сугробы. Проволока, протянутая под потолком, вся в снежных кружевах. Железная печь заиндевела, запорошена снегом — белая медведица...

Жаль уничтожать эту неожиданную красоту. Но и в сугробе жить не хочется — выгребаем снег, конопатим щели в стенах, заделываем полиэтиленовой плёнкой окна и дверь.

Парни, вооружившись топорами, пилой и верёвками, отправились в лес за дровами. Девушки, во главе с инструктором Флорой Гатаулиной, разожгли печь, принялись за благоустройство жилья.

К вечеру — полный порядок: в доме тепло, чисто, уютно... Правда, когда разгорелась печь, стал таять снег на чердаке и началась капель с потолка. Это мелочи...

Блаженно растянувшись поверх спальников, вытянув усталые ноги к печи, наслаждаемся теплом. Колеблется мерцающий свет свечей. Словно танцуя, ритмично колышутся тени. Потрескивают в огне дрова.

…Вышли с Хизетелем покурить. Подмораживает. Над избушкой повисли звёзды. Кажется, что они продрогли и, опустившись ниже, с благодарностью принимают тепло летящих из дымохода оранжевых искр. Абсолютная тишина вокруг. Только тихая песня слышна над безмолвными снегами ночных гор.

 

Ну, так что вам рассказать о зиме?

То она как серебро. То как медь.

Это холодно, когда без огня.

А кому-то холодать без меня.

 

…Утром зарядка, завтрак, подготовка снаряжения и продуктов для обеденного перекуса и — целый день, до темноты практические занятия.

Отрабатываем технику передвижения по крутым снежным склонам. Учим молодёжь приёмам самостраховки и страховки. Тренируемся, до автоматизма, в выполнении самозадержания при неожиданном срыве на крутизне. На плотном и жёстком ветровом насте упражняемся в ходьбе на кошках.

А погода портится — задул ветер, закрутил поземку. Но там, где мы занимаемся, стоит облако пара — ребята работают на совесть. Все понимают, что каждый шаг на учебном склоне — это шаг к большим горам. Каждое падение здесь – уменьшает вероятность падений на сложных маршрутах.

Вечером загудел, завыл-засвистел ветер, понеслись-закружились снежные вихри.

...Ветер всё сильнее. Хотя, кажется, дальше уже некуда. Наше жилище сотрясается. Сквозь щели в стенах фонтанами бьёт снежная пыль. Врывается мороз.

Среди ночи грохот на крыше! Вскинулись испуганно. Но всё стихло. Непонятно и тревожно. Утром выяснилось, что ночью с крыши сдуло кирпичную печную трубу.

…Пурга продолжается третьи сутки. Грустно, конечно, что не повезло с погодой, что нет возможности заниматься на склонах. Но мы не теряем время зря – в домике идут лекции и практические занятия: вязка альпинистских узлов, приёмы организации страховки и самостраховки, тактика движения связок и их взаимодействие, различные способы подъёмов и спусков по верёвкам, приёмы подъёма, спуска и переноски пострадавшего, оказание первой медицинской помощи.

А когда пурга ослабела, мы в полном составе выбрались на склон и провели занятия по рытью снежных пещер и строительству иглу — круглых эскимосских хижин из снеговых кирпичей. Это сняло с ребят нервное напряжение и рассеяло сомнения, вызванные свирепой пургой – все убедились, что знающий и умелый человек уцелеет в непогоду и без бревенчатых стен.

В конце дня завхоз Наташа Дорожко отозвала нас с Хизетелем в сторону и с виноватым видом показала две бутылки «Алиготе». Мы нахмурились – в Школе инструкторов сухой закон.

- Разрешите, пожалуйста! У одного из парней день рождения.

Разрешить? Нет? Речь идёт о двух бутылках сухого вина на тридцать человек. Смешно даже. Но тут дело принципиальное. Но и день рождения это не просто так. Даже здесь... Тем более, здесь!

- Ладно, не будем ханжами!

...Все торжественно расселись за праздничным столом. И хоть стол этот вовсе не стол, а расстеленный на полу кусок полиэтилена, и сидим не столько за столом, сколько на столе, поджав ноги на разостланных спальниках, это не главное.

Главное, что мы вместе, что все здоровы и веселы, что ни у кого нет камня за пазухой.

Жуём самодельный торт из печенья, масла, какао и сгущённого молока. И что нам до того, что за бревенчатой стеной опять завывает ветер? Нам хорошо и тепло. Потому что тепло дружбы и товарищества сильнее любого мороза и любой пурги, сильнее самых суровых гор.

…До чего изменчива погода в горах! Ночью бесился ветер, а утром полный штиль. Воздух неподвижен. Яркое солнце так слепит, что невозможно шага сделать, не защитив глаза тёмными светофильтрами. Снежные склоны сверкают нестерпимо — кажется, они сияют не отражённым солнечным светом, а горят собственным внутренним полыханием.

Вновь топчут наши ребята ступени в крутом, уплотнённом ветрами снегу. Подъёмы, спуски, вновь подъёмы, траверсы, вновь и вновь спуски и подъёмы. Неожиданные, по команде тренера, падения. Стремительное скольжение по склону и самозадержание, торможение ледорубом – искрящийся радужный веер снежной пыли из-под его стального клюва...

Отрабатываем попеременную страховку. Высоко по крутому склону движется связка.

— Смотри, — тихо говорит Хазрет, — смотри, как воткнут ледоруб — страховки никакой.

— Вижу, — отзываюсь я, — и громко в мегафон: — Идущий, срыв!

На мгновение замерев в нерешительности, парень кричит партнёру: «Держи!» - резко прыгает в сторону, падает и, набирая скорость, катится по склону... Товарищ пытается удержать убегающую верёвку… Но его ледоруб, не выдержав рывка, выдёргивается… его хозяин тоже кувырком летит вниз!..

— Я понял, всё понял! — прокричал он, отплёвываясь от снега, когда остановились на пологом выкате.

— Вот и хорошо, — невозмутимо констатировал Хизетель, — всё получилось наглядно и убедительно.

- Вопросы есть? – уточнил я.

Вопросов не было...

 

 

Свет далёких костров

 

Научитесь радоваться препятствиям!..

(Из указаний Первой важности Учения Агни-Йоги)

 

Близится время окончания работы Школы инструкторов...

Впереди четырёхнедельный зачётный поход. Начав маршрут в Адыгее, мы закончим его в Абхазии, преодолев на пути восемь трудных перевалов через Главный Кавказский хребет и его отроги. Каждый день из числа курсантов будет назначаться дежурный инструктор, которому предстоит в течение дня самому принимать решения, отдавать распоряжения, выбирать дорогу и вести группу по маршруту. Мы, преподаватели Школы – руководители похода – будем вмешиваться в крайнем случае. Каждый вечер – подробный, детальный разбор, анализ всех событий и действий.

Те наши воспитанники, кто проявит себя должным образом, получат удостоверения инструкторов- стажёров, и право водить людей по горам. Через пару лет лучшим из них будет присвоено звание «Инструктор туризма».

 

…В аэропорту, сквозь накаты самолётного гула звенит гитара:

 

На леднике гроза слепила нам глаза,

Хлестал нас град, жестокий шквал.

Я не забуду, знай, как брали, старина,

В туман мы этот перевал.

 

Мы вернёмся домой через месяц. Вернёмся немного другими – чуточку лучше, чем сейчас.

 

...Самолёт, затем автобус, потом обшарпанный вахтовый ЗИЛ лесорубов — и мы у начала своего маршрута. Теперь лучшее и единственное средство передвижения — собственные ноги.

Сегодня набор высоты, подъём с равнины в горы – выходим на среднюю маршрутную высоту. Начало похода всегда даётся тяжело. И никакими городскими тренировками не предотвратить тягость первых ходовых дней. Сейчас всё дело в терпении, в привычке, в опыте. Опытный путешественник знает — будет несколько трудных дней, а потом организм втянется в работу, акклиматизируется, сердце застучит ритмично, по телу разольётся сила и лёгкость, рюкзак не будет так нестерпимо давить плечи...

А пока нужно терпеть. Ноги, ещё не отвыкшие от асфальта, еле идут. Лямки рюкзака врезались в плечи – руки немеют. Болит шея — голову не поднять. Смотрю на камни под ногами: на них мокрые пятна, словно начинается дождь – это капли пота...

Мучительно хочется пить. А воды нет. Мы взбираемся по раскалённому под солнцем крутому каменистому склону, упирающемуся, кажется, в самое небо.

 

...Остались позади перевалы Ачешбок и Бамбаки. Мы расположились на берегу Уруштена, поставив свои палатки в устье ручья, текущего из-под ледника Холодный.

На зелёном бугре, высоко над рекой, блестит в лучах закатного солнца высокий шпиль. На литой чугунной плите надпись: «Здесь в 1942—1943 геройски держали оборону воины Советской Армии, преградившие немецко-фашистским захватчикам путь к Черноморскому побережью». Рядом небольшая пластина из хромированной нержавейки: «Подвига их не забудем, гибели их не простим!»

Вокруг обелиска яркие цветы. А высоко в вечернем небе вечным огнём горят снеговые гребни горы Псеашхо…

 

...Тима задумчиво перебирает струны гитары и тихонько напевает:

 

А когда в пути

Тебя застанут беды,

Ты ничуть не унывай!

Помни – лёгкие победы

За свои – ты не считай!

 

Эту песню он придумал перед походом. А сейчас получил «госзаказ» сочинить песню о Школе инструкторов. Вот и сидит задумчиво, перебирая струны…

Мы на озере Кардывач. В тёмной воде отражаются низкие, быстро бегущие облака. Сегодня вынужденная днёвка — нет погоды. Только что закончился ливень с градом, полдня нещадно хлеставший палатки. Речка Лагерная вышла из берегов, и сердитые мутные волны разметали по всей поляне наши кухонные принадлежности. Подбадриваемые из палаток, избиваемые градом, дежурные спасали котелки и миски. Сейчас в них дымится сильно запоздавший и потому особенно вкусный обед.

А Тима перебирает струны. И вот появились первые строчки. Дальше – легче. За обедом песню сочиняем все вместе. И вечером, посреди сумрачных, разбухших от дождя гор, у доброго рыжего костра уже звучит наша песня:

Здесь мы не носим,

Как в школе портфели.

Тяжёлый рюкзак

За плечами у нас.

Наши парты – скалы, морены.

Экзаменатор – суровый Кавказ.

 

...Только что закончились ледовые занятия. Сидим на морене и сушим носки, рукавицы, гетры, штормовки, верёвки. Перед нами грустно поблескивает ледник. Изрубили его, бедного, ледорубами и айсбайлями, исцарапали кошками, истыкали крючьями. Ну, ничего, старик быстро залечит раны. А ребята наши теперь могут уверенно выходить на крутой лёд.

Лёд сверкает, словно перламутр, переливается искрами зелёными, изумрудными, синими и голубыми. А то вдруг вспыхнет красными огоньками. Словно зовёт куда-то, словно обещает указать дорогу к какому-то чуду. А в трещинах он то бирюзовый, то ярко-ярко-голубой, как небо...

— Приготовиться к движению! — раздаётся команда, — Под рюкзаки!

Привычным движением вскидываем привычную тяжесть на привыкшие к ней плечи, растягиваемся длинной цепочкой по склону.

Оставляя слева зону опасных ледовых разломов и трещин, вдоль скалькой гряды начинаем подъём к перевалу. Крутизна постепенно увеличивается. Сменяя друг друга, бьём ступени. Ледорубы на самостраховке. Плавными, размеренными шагами набираем высоту.

Шаг — и тридцать сантиметров высоты прибавилось. Ещё шаг — ещё тридцать сантиметров... Тысячи, десятки тысяч шагов легли в многокилометровый пунктир, которым прочертил горы наш маршрут.

Привычная, спокойная, медленная, тяжёлая и чудовищно однообразная работа. Шаг... Ещё шаг... Ещё...

Вдруг испуганный вскрик и удаляющийся шорох по крутому снегу. Сорвалась Ольга!

Ничего страшного — склон внизу плавно выполаживается, камней и трещин нет, срыв здесь практически безопасен. Потому и работаем без страховки. Да и Оля держится молодцом — как много раз отрабатывалось на тренировках, перевернулась на живот и, подтянув к груди ледоруб, вонзила в плотный снег его острый клюв.

Двое ребят сглиссировали к ней, сняли рюкзак, помогли встать на ноги.

— Как самочувствие? Не ушиблась? Не испугалась?

— Ой, что вы?! Так интересно!

Втроем поднимаются к нам, занимают свои места в цепочке. И вновь плавные, размеренные, ритмичные шаги вверх. И седловина в гребне хребта всё ближе.

 

...Ещё вчера мы не знали этих парней из Одессы. И завтра утром разойдёмся по своим маршрутам, не успев запомнить имена. Но сегодня вместе сидим у костра, смотрим в огонь и поём.

Человека можно сразу узнать по песне. Едва запели эти ребята, сразу стали нам близкими.

А часто бывает — садится в автобус или в электричку группа молодёжи с рюкзаками, с гитарой: обрадуешься — свои ребята, туристы-альпинисты – поговорим, вспомним-помечтаем, споём вместе, дорога будет интересной. Но грубо забренчат струны, взревут вразнобой нетрезвые глотки, и оборвётся что-то внутри. И нахмурятся, и отвернутся пассажиры. И всю дорогу, и ещё долго потом будут смотреть неприязненно на людей с рюкзаками...

А бывает, сидит в ожидании автобуса или поезда группа молодёжи, не претендуя на общее внимание, ребята тихонечко напевают для себя. А люди собираются вокруг, тихо стоят и задумчиво слушают. И удивляются и жалеют, что не знали раньше этих удивительно искренних, замечательных песен, родившихся не в прокуренных кабинетах, а среди мягких, росных трав и голубых туманов, острых чёрных скал, чистых белых снегов и облаков.

 

...При спуске по снежнику, на безобидном месте неожиданно сорвался Аркадий. Не сумев задержаться – «зарубиться», как мы говорим, он вылетел на камни, сильно ободрал кисти рук, локти и колени, стесал кожу на бедре и плече. Но ничего не сломал. И, хоть это кажется абсолютно невероятным, даже ни одного вывиха нет. Подтверждение известной народной мудрости о том, что дуракам везёт.

Мы его, конечно, разукрасили зелёнкой, забинтовали, облепили лейкопластырем и разгрузили — идёт теперь налегке, сильно хромая и тихонько скуля.

Несмотря на силу и выносливость, смелость, доброту и отличную теоретическую подготовку, он недостаточно координирован, невнимателен и непредусмотрителен. Потому с ним постоянно случаются неприятные происшествия. В другом виде спорта он, может быть, и состоялся бы, проявился бы, как спортсмен. Но горам он противопоказан. Инструктором ему не быть.

 

...Долго вниз, вниз... и выскочили из облаков. Они клубятся над нами, облизывая скалы. А мы сидим на рюкзаках, жуём сыр с сухарями и облизываем с ложек сгущёнку. Хорошо!

Хорошо, когда последний перевал позади. Когда хоть не тепло, но не холодно. Когда не хлещет в лицо дождь, не рвёт штормовку ветер. Хорошо, когда не лезет за шиворот промозглый туман. Когда рядом лежат, удобно развалившись на холодных и острых камнях, ребята, ставшие за поход такими близкими.

 

..В Адлере на турбазе неожиданно встретили Ирину. Вернее, она нас встретила. После окончания Школы инструкторов она пойти в зачётный поход не смогла но, зная график нашего движения по маршруту, рассчитала, когда выйдем к морю, и явилась к нам.

Со стороны это выглядит забавно — Иркин макияж, белоснежный брючный костюм и туфли на шпильках среди грязных выгоревших штормовок, стоптанных вибрам, красных облупленных носов, обгорелых щёк и растрескавшихся губ.

Мы рады встрече, но узнали грустные новости. В то время, когда мы благополучно шли по своему маршруту, в карстовой пещере на склоне Фишта попали в аварию двое питерцев. Один погиб под землёй, второй умер уже на поверхности.

В спасработах участвовали краснодарские спелеологи и инструктора Хаджохской турбазы. Двое спасателей травмированы.

 

...На клылатой «Комете» мчимся по морю в Новороссийск, оттуда до родного Краснодара рукой подать. До свидания, яркие цветы альпийских лугов! До свидания, крутые снега! До свидания, близкое жгучее солнце! Хором поём:

Прощайте вы, прощайте,

Писать не обещайте.

Но обещайте помнить

И не гасить костры!

 

Мы обещаем помнить, конечно! Это несложно. Ведь забыть горы невозможно.

И мы будем возвращаться к горам вновь и вновь. И будем приводить с собой хороших людей.

И поможем им полюбить наши горы. Потому что общение с горами делает людей лучше и счастливее.

 

 

Горячие просторы

 

 

Душа томилась от безветрия

Синонимов и перемен,

Там кто-то коротал бессмертие,

А кто-то воплощался в тлен.

 

А. Слуцкий

 

Такси в дороге поломалось. Пришлось со всеми моими многочисленными тяжёлыми художническими причиндалами бежать – на вокзал чуть не опоздал. В запарке чуть не сел в чужой поезд. Но, в конце концов, одновременно с отправлением, ввалился в своё купе.

Мимо вагонных окон, исчерченных трассирующими дождинками, медленно поплыл вокзал – словно не поезд двинулся, а вокзал, как большой ярко освещённый теплоход, поплыл на поиски новых приключений и впечатлений.

В дождевых каплях лучится свет станционных огней – переливы белого, красного, жёлтого, зелёного, фиолетового. Красиво! Но грустно. Такой грустью пронзает цветистая красота похорон.

Мимо окна медленно скользнули в ночной сумрак тёмные громады спящих строений. Яркость многоцветного света отплыла назад. В неверном, бледном мерцании отражённых огней, округлые туши тепловозов – как слоны в зоопарке.