Растительные галлюциногены

Марлин Добкин де Риос

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга основана на докладе, который был подготовлен мной для Второй Национальной комиссии по проблеме наркотиков и был опубликован в 1975 году под названием «Традиционное использование галлюциногенов». Позднее, в 1976 году он был опубликован издательством «Сэйдж Паблишинг Кампэни» в сокращенном виде и имел заголовок «Опустошение разума: ритуальные растения с точки зрения пересечения культур».

Начиная с 1969 года, мой интерес к галлюциногенам в культурном аспекте был, с одной стороны, вызван изучением соответствующего курса в Университете штата Калифорния, в Фуллертоне, а с другой, полевыми исследованиями. Я проводила их в прибрежных районах Перу и Перуанской Амазонии, где народные целители использовали галлюциногенные растения для излечения эмоциональных и психических расстройств.

Множество статей, написанных мною за последние пятнадцать лет, включая и неопубликованные ранее, я объединила в этой книге. Я очень благодарна тем, кто позволил мне использовать следующие работы: Добкин де Риос 1970, 1972а, 1974а, 1975, 1976, 1977а, 19776, 1979, 1982; Добкин де Риос и Кац 1975; Добкин де Риос и Смит 1977; Добкин де Риос и Карденас 1980; Джанигер и Добкин де Риос 1973, 1976; Кац и Добкин де Риос 1971; Имбоден и Добкин де Риос 1981.

Я благодарна доктору Карлосу Альберта Сегуину за его искреннюю помощь и руководство во время проведения полевых изысканий в Перу с июня по август 1967 года и в период с июня 1968 по май 1969 года.

Я также нахожусь в долгу перед Фондом исследований в области психиатрии, поддержку которого я получила. Кроме того, я благодарна Национальному институту послелечебной помощи по поддержанию психического здоровья за его поддержку, которая дала мне возможность подготовить заключительный проект издания 1976 года, поскольку в то время я стажировалась в Калифорнийском университете в Сан-Франциско по Программе медицинской антропологии. Я надеюсь, что периодически возникающие на пересечении культур связи, которые мы можем наблюдать у народов, использующих воздействующие на сознание растения, дадут нам ключ к пониманию и откроют дверь в искусство доисторических людей. Покажут нам, любознательным представителям западного общества, отдельные системы верований древних людей, которые отсутствуют в археологических памятниках.

ЧАСТЬ 1
ВВЕДЕНИЕ

Разные части растений – плоды, листья, кора и клубни служили для человеческих существ источником пищи, а стебли, кроме того, заменяли им веревки. Некоторые растения, однако, натолкнули людей на их использование в ином качестве. Это растения, чье свойство – «одурманивать» – может, в отдельных случаях, изменять пребывающее в бодрствующем состоянии сознание. В своем антропологическом исследовании ритуальных растений я рассмотрю абсолютно все стадии человеческого общества: от первобытных охотников и собирателей до современной цивилизации. Мое твердое убеждение, основанное на более чем пятнадцатилетнем изучении галлюциногенов и культуры, состоит в том, что эти вещества сыграли далеко не второстепенную роль в организации жизни, становлении веры, надежд и ценностей большого числа людей. Представители многих доиндустриальных обществ включали воздействующие на сознание растения в сферу своей повседневной деятельности. Так, например, поведение в сфере экономики, социальная организация и системы верований некоторых народов всегда находились под влиянием использования таких растений. Однако, до настоящего времени было мало что известно об их культурном предназначении. Слишком часто, когда антропологи и ранние путешественники снисходили до того, чтобы обсуждать употребление галлюциногенов, они описывали это на полях, в подстрочных ссылках или без большого интереса и убедительности. Отчасти, подобное происходило в силу культурных предубеждений этих ранних исследователей, путешественников, миссионеров и ботаников, большинство из которых приезжали из Европы и Америки. Отношение к употреблению таких распространенных наркотиков, как алкоголь и табак в их собственных странах не способствовало правильному восприятию и осознанию целей использования экзотических растений. Особенно, если учесть, что такие растения часто были окутаны тайнами священных ритуалов. Последняя переоценка роли наркотических растений в традиционном обществе показала, что их влияние было значительно более сильным, чем это обычно изображали [Харнер 1968:30].

Эта книга посвящена использованию воздействующих на сознание растений, в частности, галлюциногенов в традиционных обществах. Многие сведения, изложенные в ней, были взяты из ранних публикаций, которые сейчас трудно найти. В книге описаны одиннадцать общественных образований в Северной, Центральной и Южной Америке, Азии, Африке, Австралии и Новой Гвинее. Мои первые собственноручные эмпирические исследования в Перу, где галлюциногены применяются в народной медицине, также послужат иллюстрациями к определенным темам (Добкин де Риос 1970, 1972а, 19726, 1977а, 19776). Вклад, который антропология может внести в изучение использования воздействующих на сознание растений по всему миру, состоит в том, чтобы показать, каким образом различные особенности культуры, а именно, системы верований, ценности, представления и надежды формируют одни из наиболее субъективных переживаний, присущих людям.

Будут рассмотрены три основных типа психотропных веществ и обсуждена география их распространения. Несколько тем вытекает из приведенных ниже кратких замечаний относительно использования галлюциногенных средств. Растительные галлюциногены, чье присутствие в человеческой истории намного древнее, чем это обычно признается, несомненно, оказали влияние на эволюцию человека. Концепции шаманства и анимистические верования, которые, вероятно, находились под влиянием свойств воздействующих на сознание растений, будут обсуждаться в специфическом культурологическом контексте. Другая важная тема, на которой я сфокусирую внимание, это влияние галлюциногенных растений на этические и моральные устои общества.

Я надеюсь, что это резюме будет полезно при постановке ряда утверждений, имеющих эмпирическое происхождение и нуждающихся в дальнейшей проверке. Мной предпринята попытка создать теорию, способную предсказывать эффекты, обусловленные воздействием галлюциногенов, с учетом особенностей данной культуры.

ПСИХОТРОПНЫЕ ВЕЩЕСТВА

Термин «психотропный» использовался в учебном курсе как синоним более строгого термина «психодислептический». Психотропные вещества способны изменять психологию человека и влиять на умственную деятельность. Их получают либо из определенных растений, либо в результате химического синтеза. Фармаколог Деле (1967: 4) выделил три основных группы психотропных средств. Первая группа – успокоительные, включает снотворные, барбитураты и транквилизаторы, многие из которых внедрены в современную психиатрическую практику. Во второй важной группе находятся психические стимуляторы (включая амины) – средства, улучшающие настроение. Третья группа – средства, вызывающие психические отклонения, часто называемые галлюциногенами. Эта категория весьма важна для антропологии благодаря особому положению галлюциногенов в традиционном обществе. Она включает в себя как некоторые растения, так и выделенные или синтезированные химические вещества: ЛСД, псилоцибин, мескалин и гармин. В отличие от первой группы, галлюциногены не вызывают физиологической зависимости.

Изучение химического воздействия галлюциногенов находится далеко за пределами представленного материала (см. Шультс и Хоффман, 1973). Все же замечу: хотя неграмотный шаман или знахарь в традиционном обществе не имел доступа и к части современных знаний о химическом воздействии таких растений, он достиг большого совершенства в искусстве применения этих растений. И произошло это за много тысяч лет до того, как был открыт Новый Свет или европейцы достигли Сибири и Океании.

Антропологи отдают себе полный отчет в том, что химические вещества – отнюдь не только средство, с помощью которого достигались измененные состояния сознания. Такие явления, как медитация, голодание, самоистязание, тренинг, вхождение в транс, ритмический танец и им подобные (часто именуемые психотехнологиями, см. Тарт 1975), использовались для выхода за пределы повседневной реальности и позволяли индивидуумам вступить в контакт и управлять сверхъестественными силами. Людвиг (1969: 9) писал как о роли измененных состояний сознания в человеческих обществах, их повсеместной распространенности в любых формах и других доказательствах их культурной значимости, так и о способности этих состоянии удовлетворять индивидуальные и общественные потребности (см. также Бургиньон, 1973). Применение галлюциногенов являлось наиболее быстрым и надежным способом достижения измененного состояния сознания.

Уже первые попытки изучения повсеместного распространения галлюциногенных средств извлекают на свет интересные и порой ставящие в затруднительное положение находки. По-видимому, использование галлюциногенов было гораздо более широко распространено в Западном полушарии, чем в Азии, Африке или Европе. Ла Бар (1970) видит причину этого в шаманстве, которое играло весьма важную роль в обществах индейцев Нового Света. Культурная ценность просветлений (открытий личности на уровне подсознания) внутри чередующих волн миграции индейских охотников эпохи палеолита явилась толчком к проведению ими опытов с различными видами галлюциногенных растений и стимуляторов, на которые они натыкались в поисках пищи.

Несмотря на бреши в археологических доказательствах, мы можем не сомневаться в древности растительных галлюциногенов. Чешский ученый Покорны (1970) пришел к выводу, что растительные галлюциногены – это ключ к разгадке стилизованных изображений и орнаментов в искусстве эпохи палеолита в Продмосте, Авееве и Мозине (Чехословакия). Древняя литература также содержит серьезные пробелы, тем не менее, такие литературные памятники, как индийские «Ведические гимны» и «Одиссея» Гомера, говорят об использовании растений или иных средств для воздействия на сознание. Эти растения были важной частью религиозных верований, и использовались как в сакраментальной, так и в общественной сферах.

Растительные галлюциногены могли сыграть важную роль в эволюции Homo Sapiens как вида. Определенно, как только человеческие существа разогнулись и приняли вертикальное положение, несколько оторвавшись от земли, они должны были охватить в поисках пищи все многообразие диких растений, ставших объектом их пристального внимания. Отдельные виды психотропных растений, с которыми экспериментировали еще с ранних времен, могли стимулировать речь и общение благодаря необычному восприятию реальности. А это, в свою очередь, стимулировало их дальнейшее употребление. Укрощение огня и появление возможности делать отвары могло подтолкнуть Homo Sapiens к переработке определенных растений до такого состояния, в котором их свойства воздействовать на сознание усиливались. Галлюциногены могли измельчать, делать из них многочасовые отвары или курить для того, чтобы достичь опьянения.

Как показал Ла Бар, вероятнее всего именно охотники и собиратели, а не землепашцы, первыми узнали больше о галлюциногенных растениях. Эти люди могли экспериментировать с потенциальной пищей и наркотическими растениями, которые являлись для них источником сознания. Их собратья времен неолита, которые преимущественно были связаны с сельскохозяйственными культурами и домашними животными (в основном в обществах Старого Света) могли иметь меньшую склонность к эксперименту. Как мы скоро увидим из рассмотрения использования галлюциногенов в различных культурах, мифологические мотивы, затрагивающие роль животных в обучении человека знаниям о галлюциногенных растениях, подтверждают эту гипотезу.

География распространения психотропных растений

Хотя большинство применяющих галлюциногены обществ находится в Западном полушарии, в этой книге будут рассмотрены общественные образования, расположенные как в Новом, так и Старом Свете. Я буду объединять и сопоставлять сюжеты, описывающие использование наркотических средств, как правило, до контакта с европейцами. Это отнюдь не только общества с доступным нам фактическим материалом, здесь описаны группы людей, сведения о которых донесены до нас другими. Я сфокусировала свое внимание вглубь лишь нескольких избранных обществ, чтобы иметь возможность обнаружить присущие им общие черты. Основываясь на имеющихся сведениях, я выбрала для своего анализа следующее:

1) аборигены пустынных регионов Центральной Австралии;

2) коренные народы Сибири;

3) равнинные индейцы Северной Америки;

4) рыбаки наска прибрежного Перу;

5) обитатели гор Новой Гвинеи;

6) перуанские мочика;

7) мексиканские майя;

8) мексиканские ацтеки;

9) перуанские инки;

10) фанги северо-западной экваториальной Африки;

11) метисы Амазонии.

Вдобавок к этому, я пыталась обнаружить факты распространения влияния ацтеков на позднюю культуру майя и предполагаемые связи между культурами наска и мочика в Перу. Среди одиннадцати общественных образований, включенных в эту книгу, анализ древних майя, наска, мочика и амазонских метисов является результатом моего собственного исследования (см. Добкин де Риос 1970, 1971, 1972а, 1972b, 1976, 1977b, 1978; Добкин де Риос и Карденас 1980).

РОЛЬ ОСОБЕННОСТЕЙ КУЛЬТУРЫ

Разные авторы пришли к выводу, что ощущения, вызванные галлюциногенами, включают в себя ряд взаимодействующих особенностей, таких, как позиция, ожидания, мотивация, настроение, черты характера индивидуума, а также его физическое состояние. Ощущения под действием так называемых психодислептических средств – это сложный процесс, в котором такие взаимодействия вызывают одни из наиболее субъективных переживаний, являющихся предметом исследования в психологии, социологии и антропологии. Галлюциногены, в большинстве случаев, вызывают у субъекта сложные картины видений, которые длятся от одного-двух до нескольких часов. Влияние галлюциногенов на восприятие и субъективное ощущение времени весьма необычно (Людвиг 1969, 14-17). Часто с течением времени воспринимаемые события как замедляются, так и ускоряются, или даже представляются неограниченными в своем развитии. Часто индивидуум ощущает такие перемены в восприятии, что его эмоции достигают состояния бессознательной эйфории или страдания. Степень сконцентрированности, внимание, память и рассудительность полностью подвержены влиянию галлюциногенов. Человек может проявлять страх, боясь потерять контроль над растением, захватившим власть над ним, или напротив, интерпретировать происходящее как вхождение в личный контакт с воображаемыми потусторонними силами (в особенности, если такой образ мышления присущ его собственной культуре). В восприятии внешнего облика происходят заметные изменения, и отклонения того или иного рода абсолютно типичны. Тело и разум могут находиться в полном разладе, однако, когда происходит обратное, границы между человеком и окружающим миром размываются, и индивидууму передается ощущение единства с природой и богом. Ощущение синестезии – борьбы разновидностей чувств – достаточно часто описываемый эффект, вызванный употреблением галлюциногенов. Все пять чувств человека максимально обострены. Люди стремятся придумать специальные обозначения для их ощущений, часто сообщая, что эти ощущения необъяснимы. Помимо особенностей клинического характера, обнаруженных исследователями этого феномена (Баррон и др. 1964; Барбер 1970), необходимо принимать во внимание ряд других особенностей, связанных по своей природе с культурой. Последние антропологические исследования современных традиционных обществ, где галлюциногенные средства используются в религиозных и медицинских целях, приводят к выводу о том, что особенности культуры играют решающую роль в формировании, на первый взгляд, чисто субъективных ощущений, не поддающихся какому-либо культурному измерению. Более того, как показали некоторые авторы (Добкин де Риос 19726; Кенсинджер 1972), системы верований, ценности и надежды программируют субъективные ощущения индивидуума. Мои собственные исследования в Перуанской Амазонии высветили роль, которую играет культура в вызываемых под действием галлюциногена видениях, типичных среди употребляющих его людей. Если мы обратимся к употреблению воздействующих на сознание препаратов на Западе, мы можем обнаружить отсутствие подобного отражения культуры в визуальных ощущениях, характерного для традиционных обществ. Будучи лишенными специфических культурных традиций использования галлюциногенов, которые программировали бы их ощущения, представители Запада часто передают в своих ощущениях идиосинкразические образы, сами по себе заслуживающие изучения.

Галлюцинаторные ощущения могут вызывать большую тревогу у части новичков, как в традиционном, так и в индустриальном обществе. Тревога индивидуума может быть преодолена с помощью «проводника», роль которого чрезвычайно важна в разных культурах. Продолжая метафору, можно сказать: мир, который создает в процессе своих странствий новичок, необходимо заполнить содержанием настолько, насколько это возможно. В традиционном обществе роль проводника заключается в том, чтобы перекинуть мост между двумя мирами, существующими в сознании. Это необходимо не только для контроля и нейтрализации злых духов, встречающихся на пути начинающего почитателя зелья во время ритуала, но и чтобы вызвать обусловленные культурой видения. Проводник, как правило, использует музыку для достижения этих целей. В части 3 я буду детально исследовать связь ритуала и музыки.

Священный ритуал и театр

Антропологи, занимающиеся взаимосвязью культуры и галлюциногенов, отметили, в частности, наличие элементов экспрессии в ощущениях, вызываемых этими растениями. Эти эстетические элементы присутствуют в общественных образованиях по всему миру, начиная от примитивных охотников-собирателей, пастухов и землепашцев и кончая представителями древних цивилизаций и этнических групп национальных государств. Выразительность и театральность ритуалов, связанных с употреблением галлюциногенов, требует такого же пристального внимания, как и их практическое предназначение. Привкус внутреннего драматизма, присущий галлюцинаторным странствиям, никогда не может быть замечен беспристрастным наблюдателем. Ощущения, которые способно вызвать снадобье, настолько выразительны, что они равны по силе и драматизму лучшему из театров, существовавших где-либо. Однако, в отличие от городского театрала, чей путь лежит к зданию под названием театр, а его актеры изображают жизнь в соответствии со сценарием, написанным не ими и являющимся лишь имитацией реальных событий, ощущения принимающего снадобье – это драма, написанная в совершенно ином жанре. В театре с именем ритуал, употребляющий галлюциноген одновременно является не только актером, но и сценаристом, постановщиком, костюмером и даже музыкантом одновременно. Быстро меняющийся, сверкающий калейдоскоп цветов, форм, картин и событий, намного более экзотичных, чем те, что видят люди с нормально функционирующим сознанием, – эксклюзивный продукт психики индивидуума.

Однако и в традиционных обществах есть свой режиссер этой ритуальной драмы – шаман или жрец. С помощью музыки, монотонного пения, свиста и ударов в бубен, он вызывает характерные видения, имеющие специфический культурный смысл в контексте ритуальных ощущений (см. Кац и Добкин де Риос 1971; Добкин де Риос и Кац 1975).

Я и мой коллега Фред Кац пришли к выводу, что поспешный подход, приводящий к неосознанному по сути приему галлюциногенов, опасен для человеческих существ. Специалисты в области психодинамики утверждают, что эмоциональные последствия такого подхода выражаются в тошноте, рвоте, поносе, тахикардии и высоком кровяном давлении участника ритуала. Из нашей более ранней работы следует, что музыка с ее неясной структурой замещает психическую структуру личности в периоды ее распада. В соответствии с этой гипотезой функция музыки состоит не только в том, чтобы создавать настроение в состоянии наркотического опьянения. Шаман-проводник создает так, как это может сделать только театральный режиссер, музыкальный орнамент, внутренняя структура которого посредством указателей и шлагбаумов помогает участнику выбрать направление его видений на фоне действительных ощущений. В отсутствие такой режиссуры участник был бы дезориентирован изменениями, которые происходят в структуре его собственного «Я», тревогой, страхом и телесным дискомфортом, вызванными действием галлюциногена.

Шаманы, с которыми мне довелось говорить, утверждают, что музыка, звучащая во время наркотических ощущений, создает специфические и весьма ценные видения. Например, музыка может устроить встречу с особыми сверхъестественными сущностями (см. часть 2), вызвать видения, изображающие источник колдовства, устроить свидание с умершими предками и т.д. Во время ритуала, связанного с употреблением галлюциногенов, физическая активность минимальна, хоть и задействованы все пять чувств. Участники склонны к спокойствию и созерцательности, однако непременно используются стимуляторы чувствительности. Ими служат натуральные ароматизаторы и растительные благовония, многоцветная раскраска тела и затемнение зубов. Общепринята игра на бубнах. Стимуляция осязания достигается либо непосредственной близостью участников в групповых ритуалах, либо наложением рук в ритуале изгнания духов,

Ценность этих ритуалов в том, что они обеспечивают катарсис. Действие снадобий, создающее эмоциональное опустошение, сродни тому, что чувствует западный зритель, которому посчастливилось посмотреть хорошо написанную и хорошо поставленную пьесу в театре. Людвиг (1969) описывал замечательные соматические и психологические эффекты, связанные с измененными состояниями сознания, которые сами по себе нисколько не уступают драматическому произведению. Особенно в области эмоциональной выразительности, по-видимому, присутствует вся полнота эффектов – небеса и ад, о которых написал Хаксли (1954) в своих «Вратах ощущений». Более того, опустошение – ослабление физического напряжения, достигаемое за счет выхода подавленных травматических ощущений – вызывает соответствующие эмоции и эффекты, переживаемые индивидуумом, даже если психотерапевтическое воздействие не запрограммировано шаманом (жрецом) в галлюцинаторных ощущениях. Аристотель убеждал (1961: 9), что цель трагедии состояла в том, чтобы очистить от страдания и страха: «Практика, которую пытается воспроизвести искусство, состоит в основном из психической энергии, вырывающейся наружу». В качестве иллюстрации этой фразы античного философа может служить моя работа с аяхуаска (иначе banisteriopsis) в Перуанской Амазонии. В этой ситуации мужчина и женщина стремились к галлюцинаторным ощущениям, чтобы вызвать видения, в которых перед ними представали причины колдовства, приведшего, по их убеждению, к началу свалившихся на них болезней и несчастий. Видения были катализатором для ритуального вмешательства шамана, который известил о приближающемся излечении с помощью совершенного возмездия по отношению к злодею. Эта амазонская психологическая драма, без сомнения, издавна была проиграна много раз и в разных местах, поскольку на протяжении всей человеческой истории считалось, что болезни вызваны сверхъестественными причинами (см. Аккеркнехт 1971). В тех регионах, где растительные галлюциногены использовались для лечения, особенности традиционной культуры в форме специфических верований давали материал для своих собственных сценариев (Добкин де Риос 1975).

Еще одна интересная проблема в этой дискуссии затрагивает роль синестезии-ощущения одного из видов чувств как остальных. Руководство шамана подобными ощущениями включает в себя постановку этих внутренних драм в естественных условиях, где для усиления действия галлюциногенов используются всевозможные ароматизаторы, звуки, визуальные сигналы и тактильные средства. Эти аспекты синестезии способствуют общему драматическому эффекту галлюцинаторных ощущений.

ШАМАН И ГАЛЛЮЦИНОГЕННЫЕ СРЕДСТВА

Шаманы (обычно рассматриваемые как специалисты по сверхъестественному и называемые знахарями и колдунами) всегда были отличными магами. Используя силу галлюциногенных средств (как мы уже видели в представленных выше небольших сюжетах), маг был способен направить свою энергию на излечение пациентов, предсказание будущего, околдовывание врагов, получение расположения избранной женщины и, что наиболее важно, манипулирование сверхъестественными силами. Этнографическая литература полна описаниями традиционных и сельских шаманов, чьи познания сложных химических веществ просто превосходны. Определенно, такие специалисты отдавали полное предпочтение в своих садах и местах сбора галлюциногенам. Как для того, чтобы наладить связь со сверхъестественными сущностями, так и чтобы восполнить свои собственные ресурсы.

Шаман – специалист в технике достижения экстаза, не чужд тем, кто интересуется антропологией религии. Если мы посмотрим на некоторые важнейшие особенности поведения, присущие шаманам по всему миру, то увидим, что большинство их манер связано с галлюциногенными растениями. Фактически, можно назвать несколько шаманских тем, которые должны быть подвержены влиянию галлюциногенов. Это такие явления как поиски источника шаманской силы, присутствие духов-помощников и союзников (или превращение в них самого шамана), небесное путешествие шамана и вхождение в подземный мир, часто обсуждаемые магический полет и перемещение в пространстве, воинственная природа шаманства и специфические способности излечивать людей. В части 2, мы посмотрим более внимательно на некоторые из этих тем в связи с повсеместным употреблением галлюциногенов.

Элиад (1958) рассматривала шамана в качестве мага, предназначение которого – управлять неизведанным. Его специализация – вхождение в состояние транса, во время которого его душа покидает тело и либо возносится в небо, либо опускается в подземный мир. В отличие от людей, находящихся в состоянии одержимости, шаман управляет специальными духами-помощниками, с которыми он общается даже не становясь инструментом их влияния. Содержание ощущений шамана – тема, которая проходит через большое количество литературы. Хотя исследователи, интересовавшиеся поведением шаманов, часто не учитывали при этом роль галлюциногенных средств, многие свойства снадобий, как обсуждалось ранее, могут быть включены в действия шамана.

Определенно, визуальное удовлетворение от воздействующих на сознание средств несравнимо ни с чем, что можно найти где-либо в реальной жизни. Живая игра калейдоскопических цветов и форм, предстающие перед взором реалистические и фантастические картины, перемены в чувственных ощущениях и глубина самоанализа – все это даст фору любым символическим произведениям, связанным с существующими культурными представлениями. Вряд ли найдется хоть один, у кого могут возникнуть сомнения в том, чтобы присоединиться к небольшой группе энтузиастов, утверждающих: эти средства – плоть и кровь религиозных верований людей, их важную роль в системах таких верований нельзя не учитывать.

Галлюциногенные растения и этико-моральные устои

Западные исследователи проблемы использования галлюциногенов в традиционном обществе, выделяют понятие «маны», или силы, которую, как предполагается, содержат в себе эти растения. Мана, хотя сама по себе и нейтральная, может быть направлена употребляющим снадобье (профессиональным шаманом или любителем) на достижение специфических этических или моральных целей. Временами бывает трудно обходиться простыми понятиями добра и зла, как они сформулированы в иудаистско-христианской традиции. Херсковиц пришел к выводу (1946), что эти категории просто неприменимы к традиционному обществу. В обществе догосударственного уровня шаман обычно является моральным арбитром своей общины. Его роль заключается в том, чтобы исправлять недостатки в себе самом, своих подопечных и племени, к которому он принадлежит. Как знающий врач, умеющий обращаться с такими сильными снадобьями, он может, используя силу растений, накликать смерть и разрушения на вражеское селение. Он может лечить болезни или вызывать их у своего недруга. Вопрос – как должна быть использована эта сила – непростой вопрос, хотя и является предметом постоянного внимания в тех обществах, где галлюциногенные растения являются частью культурной традиции. Западному наблюдателю часто кажется, что моральная дилемма состоит в определении природы добра и зла, которым служат эти растения. Мои собственные данные об использовании аяхуаска в Перуанской Амазонии показывают, что источники информации совершенно четко различают, какие растительные галлюциногены должны применяться в каждой конкретной ситуации. Должны они быть применены для лечения недуга? Чтобы околдовать врага? Для получения расположения женщины? Чтобы найти того, кто украл исчезнувший предмет? Для предсказания будущего? Приписываемая растениям сила обязывает человека использовать их по назначению. Является ли таковым достижение собственной выгоды, общественного положения, психологического контроля над другими; самоутверждение; получение расположения одной из важных персон; или решение частных денежных проблем? Или, наоборот, они должны использоваться на благо социальной группы, для связи с миром духов и для достижения благосостояния всеми членами общества? Мы обнаруживаем в традиционных обществах смесь общинного сознания и индивидуальных способностей шамана.

В последующих сюжетах мы увидим, что люди по всему миру использовали галлюциногенные снадобья в различных культурных действах. Перед тем, как обратиться к исследованию характерных случаев, чтобы во всех деталях изучить записанное антропологами, необходимо отметить, что многие сведения о таких сообществах крайне противоречивы. Антропологи, миссионеры, ботаники и путешественники, оставившие после себя прекрасные описания материальной культуры, часто дезинформируют нас в сфере символов и верований, более непонятной для непосвященных. Один из авторов, Ричард Блум (1969), пытался целенаправленно изучать применение галлюциногенов в традиционных обществах. В своем «Сборнике сведений в сфере человеческих отношений» он сделал попытки связать употребление галлюциногенов с социальной структурой, материальной культурой и системами верований. Хотя им был проведен статистический анализ более чем 250 общественных образований, приведенные данные часто были настолько неполными и неточными, что проект принес мало стоящих результатов.

Данная книга, напротив, будет сопоставлять факты, взятые из источников, не имеющих отношения к «Сборнику», несмотря на то, что многие источники вторичны. Более того, в фактическом материале есть пробелы, которые невозможно заполнить. Либо они могут быть заполнены лишь умозаключениями, вытекающими из загадочных комментариев некоторых путешественников, оставивших нас в мучительных раздумьях о месте, которое занимали галлюциногены в этих обществах. Часто путешественники упоминали возможные сведения всего в нескольких фразах, так что оказывались представленными наиболее «интересные» с их точки зрения обычаи (как правило, сексуального характера).

Только в последние десятилетия в западных странах появились антропологи, которые с растущим интересом начали проявлять внимание к употреблению воздействующих на сознание растений объектами их исследования.

Возвращаясь к этнографии, мы обнаруживаем, что, несмотря на отрывочность сообщений, австралийские аборигены, обитавшие в центральном пустынном регионе, использовали растение под названием питури для того, чтобы облегчить межличностное взаимодействие, преодолеть страх и жажду, предсказать будущее и справиться с неблагоприятными обстоятельствами. Посмотрим теперь на возможности растений оказывать влияние на системы верований и целительство. Коренные народы Сибири использовали мухомор, который был тесно связан с деятельностью шаманов до контакта с европейцами. Этот гриб играл главную роль при ворожбе, обеспечивал связь со сверхъестественными силами, и применялся для достижения наслаждения.

Равнинные индейцы, чтобы достичь особо ценных мистических состояний, которые обеспечивали им связь со сверхъестественными сущностями, использовали различные виды пасленов и бобы мескаля. В частности, через употребление галлюциногена осуществлялся тесный контакт между воином и диким зверем в видениях, предшествующих охоте.

Богатое наследие в виде керамики и текстиля, доставшееся нам от древних рыбаков наска, обитавших на южном побережье Перу, позволяет установить роль кактуса Сан-Педро и кустарника уилка в их культуре. По всей видимости, растительные галлюциногены использовались местными религиозными и политическими лидерами для осуществления власти в политической, психологической и социальной сферах при помощи силы, заключенной в измененных под действием галлюциногенов состояниях сознания.

Обитатели гор Новой Гвинеи, используя воздействующие на сознание грибы, совершенно отличались в этом от других жителей Земли, употреблявших галлюциногены. Эти туземцы пребывали в полуобезумевшем состоянии под действием грибов на протяжении определенного периода ежегодно, не проводя при этом никаких ритуалов и церемоний. Жители Новой Гвинеи – пример аномалии в их внеритуальном употреблении растительных галлюциногенов.

Индейцы мочика с северного побережья Перу использовали кактус Сан-Педро и различные виды пасленовых в качестве элемента действий шамана. Религиозные служители вплетали в свои ритуалы добро и зло, проявление силы и умение ею манипулировать, а также магическую власть над природой, что позволяло им удовлетворять потребности, как всей общины, так и отдельных ее членов.

Древние ацтеки включали в свою фармакопею, по крайней мере, четыре основных вида галлюциногенных растений. С их помощью они обслуживали свои потребности при жертвоприношениях, использовали их для угощения важных особ на церемониальных пирах и брали в виде дани. Растения также применялись для лечения, ворожбы и поднятия боевого духа воинов перед битвой. В этом обществе мы наблюдаем любопытное использование ритуальных растений для воинственных и агрессивных целей.

В Перу, среди древних инков, растительные галлюциногены – Сан-Педро, уилка и кока не были включены в религиозно-культурную деятельность так основательно, как у ацтеков Мексики. По-видимому, инки проявляли меньший интерес к воздействующим на сознание растениям, чем остальные цивилизации Нового Света. Хотя очевидцы отмечают, что галлюциногены играли важную роль в народном целительстве, особенно в сельской местности.

Фанги северо-западной экваториальной Африки, испытавшие шок французской колонизации, изменили своему традиционному применению галлюциногена tabernanthe iboga. В прошлом он использовался крестьянами и охотниками этого общества для снятия усталости и поддержания бодрости во время охоты. Однако в последние десятилетия он был включен в религиозное движение возрождения – бвити, чтобы его участники могли собственноручно ощутить присутствие культового божества.

Древние майя до классического периода использовали галлюциногенные грибы, жабий яд и корни обыкновенной водяной лилии. Эти средства оказывали влияние на религию древних майя, особенно, в сфере гаданий и целительства.

В таких городах Перуанской Амазонии, как Икитос и Пукальпа, мужчины и женщины используют в наше время растительный галлюциноген аяхуаска для диагностики и лечения болезней, связанных с колдовством. Народные целители несколько раз в неделю собирают группы пациентов и назначают им дозу снадобья, что позволяет больным увидеть человека, наславшего порчу.

После ознакомления с этнографическими сюжетами (часть 2), мы обратимся к общим темам в различных культурах, которые вытекают из этнографических сведений (часть 3).

ЧАСТЬ 2
ЭТНОГРАФИЯ

АВСТРАЛИЙСКИЕ АБОРИГЕНЫ

Несмотря на недостаточно полные сведения об использовании галлюциногенов аборигенами Австралии, мы можем определить место, которое занимало такое наркотическое растение как питури (duboisia hopwoodii), в культуре охотников-собирателей. Кэтрин Берндт, на мой взгляд, весьма удачно охарактеризовала проживающих в засушливом пустынном регионе аборигенов: «Культура аборигенов пустынного региона повсеместно имела сходства, поскольку не было областей, изолированных друг от друга. Будучи лишенными долговременных стоянок, с относительно небольшим количеством имущества, аборигены имели мало общественных образований, в которых бы преобладали личные отношения. Образ мышления этих людей был полукочевым, а их отношение к собственной земле – отчужденным. Это обуславливало персональную обособленность в эмоциональных и религиозных чувствах и твердый базис для общественного объединения в форме племен, построенных на одном из двух (или обоих) критериев: генеалогическое или квазигенеалогическое наследование и территориальная принадлежность. Общественные образования аборигенов были традиционно ориентированы и объединены религией» (1964: 265).

Рис. 1. Duboisia myoporoides.

В 1788 году, когда датчане захватили северное и западное побережье континента, в Австралии насчитывалось около пяти сотен племен, ведущих полукочевой образ жизни. Каждое племя включало от 100 до 500 аборигенов. В местах обитания аборигенов произрастало приблизительно тринадцать диких сортов табака (Гудспид 1954). Особняком стояло растение питури, которое, вероятно, было самым важным из тех, которые использовали племена. Небольшие дозы растения, содержащего алкалоиды скополамин и гиосциамин, вызывали галлюцинации и иллюзии. Еще один эффект – отрешенность от времени и пространства. Питури играло важную роль в общественной жизни аборигенов. Его способность подавлять чувство голода и жажды позволяла аборигенам не только приспособиться к пустыне, но и преодолевать значительные расстояния в поисках воды и пищи. Экономическое значение этого растения для популяций аборигенов видно из существования так называемых путей питури – обширных торговых связей, которые распространялись от северной до южной оконечности пустыни. Они позволяли аборигенам вести торговлю этим растением (Спенсер и Джиллен 1899). Племена, в местах обитания которых, питури не произрастало, обменивали на него копья, бумеранги, щиты, рыбу и батат (Бейсдоу 1925). Пути пересекали реки и высокие горные массивы. Листья питури плотно укладывались в плетеные корзины и отправлялись для продажи за сотни миль. В литературе приведены такие примеры применений питури: (Рис. 2). Сложный язык знаков указывал на автора сообщения – старейшину, который посылал письма-дощечки владельцу товара. Это было в чем-то похоже на средневековое королевское кольцо со знаками, служившее для подтверждения подлинности лица, от которого исходили указы (Рот 1897). Посыльный, переносивший эти дощечки, должен был сообщить, какое количество растения ему необходимо. Дощечки действовали как мнемоническое устройство – зарубки и выемки различного рода должны были помочь посыльным получить свой груз. Дощечки, кроме того, имели статус охранной грамоты на чужих территориях (Спенсер и Джиллен 1899).

Рис. 2. Дощечки с письменами австралийских аборигенов.

Поскольку питури использовалось не только в ритуальных действиях, существовали специальные священные ритуалы, связанные с акацией вирра. Это вещество смешивалось с питури почти таким же образом, как в высокогорной части Перу в наше время к листьям коки добавляют золу, чтобы усилить ее алкалоидные свойства (Хорн 1924).

С приходом европейцев и распространением на континенте переработанного табака сигареты несколько снизили употребление питури. К 1950 году питури уже окончательно стояла на пути своего исчезновения, и такие писатели как Тейлор (1977) могли с чистой совестью заявить, что медицина аборигенов полностью обходилась без каких-либо препаратов на основе фармакологически активных растений. В настоящее время в Австралии проживает всего пять тысяч аборигенов. Поскольку они переселяются в резервации или приспосабливаются к западному образу жизни, многие из их традиций безвозвратно утрачены. Сегодня питури – это, в лучшем случае, лишь смутное воспоминание прошлого.

Несмотря на слабое документальное подтверждение влияния питури на системы верований аборигенов, весомым аргументом в пользу такого влияния может служить то, что растение на самом деле играло важную роль в религиозной жизни туземцев. Для объяснения отсутствия вещественных доказательств можно привести два фактора. Во-первых, как неоднократно утверждала Берндт (1964) и другие исследователи, религиозная жизнь аборигенов была покрыта завесой тайны.

1. служило поводом для начала дружбы незнакомых людей (Джонстон и Клелленд 1933);

2. являлось возбудителем и посредником для поддержания дружеских чувств (Бейсдоу 1925);

3. клали в яму с водой в качестве приманки для эму, попугаев и кенгуру (Спенсер и Джиллен 1899);

4. использовали как элемент межличностного общения (Джонстон и Клелленд 1933);

5. использовалось старейшинами, считавшимися провидцами, для достижения власти и богатства (Джонстон и Клелленд 1933);

6. использовалась в качестве вознаграждения в обряде подрезания (Хорн и Айстон 1924).

Аборигенам была известна лишь одна форма письменного общения – та, что связана с торговлей питури. Письма в виде деревянных дощечек с насечками использовались для передачи соседним племенам сигналов о желании купить растение

Со временем европейцы получили полное представление о питури. Прежде, чем заинтересоваться его ролью в жизни племен. Они, к своему огорчению, убедились, что растение убивало домашний скот. Более того, с тех пор, как антропологические исследования популяций аборигенов в этом столетии были свернуты, их культура действительно пришла в состояние упадка. Подобные проблемы характерны и для других обществ, описанных в этой книге. В итоге сегодня можно выдвинуть лишь приблизительные предположения относительно влияния питури на жизнь австралийских аборигенов.

Как показал в ряде своих последних статей Иствелл (1982, 19826), со времени первого контакта доминирующее общество белых было расистски настроено по отношению к аборигенам. Из-за примитивной социальной организации, аборигены казались европейцам неподходящими для колонизации. Их политическая система, при которой вся власть была сосредоточена в руках старейшины (европейцами она описывалась как герантократия), была непохожа на политические системы в других колониях. Подобно многим другим этническим группам, избежавшим колонизации, популяция аборигенов почти полностью вымерла в девятнадцатом столетии. Узурпация земель, принадлежавших аборигенам, и привезенные европейцами заболевания повысили уровень смертности, в то время как уровень рождаемости упал.

Изобилие церемоний было характерным для культуры аборигенов на протяжении всей ее истории. Предназначением церемонии являлось повышение благосостояния племени и увеличение его численности. Джоунс и Хорн (1972) описали одну из таких церемоний, интенсивная подготовка к которой, велась несколько недель. Описаны обычные для культуры аборигенов увечья, которым подвергаются гениталии. Акт подрезания, заключающийся в рассечении поверхности пениса для высвобождения подкожной уретры, обсуждался рядом антропологов. Объяснение этого обычая следует из психоаналитического подхода Беттельхейма (1954), который предположил, что это делалось из зависти к женской менструации. Другие авторы, такие как Каут (1964), утверждают, что переделка гениталий создавала тотемическое сходство с раздвоенным пенисом кенгуру или эму – двух представителей животного мира, одинаково важных в жизни аборигенов. Как утверждал Каут, среди аборигенов существовал миф, который служил социальным оправданием для такой аналогии между мужчиной и животными. Мясо эму – один из основных источников животного белка, доступного аборигенам, интересно еще тем, что для его получения не требовалась какая-то специальная охотничья техника. Как уже говорилось, эму заманивали в яму с водой, в которую было добавлено питури. Эму пьянели и становились легкой добычей коварных людей. Ритуал идентификации мужчины с животным с помощью наркотического растения, притягательного как для человека, так и для животного, известен и в других уголках мира у народов, употребляющих галлюциногены (например, см. следующую главу). То, что ритуал увечья мужчин-аборигенов служит для установления их более тесного соответствия эму или кенгуру – довольно интересное предположение. Каут пришел к выводу, что аборигены видят себя полноценными мужчинами, а не самцами-животными. И что изображаемая ими аналогия служит лишь для подтверждения мифов, которые превозносят сходство с животными. Искажение гениталий, одновременно с удалением и прорежением передних зубов – средство для обучения мифам новичка, посвящаемого в ходе ритуала. Раньше мифы передавали в закодированной форме всю информацию о местоположении живительных колодцев с водой. Интересно, что такая болезненная операция как подрезание, вероятно, проводилась без применения питури. Хотя скополатин – прекрасное средство для анестезии. Его свойства были изучены и использованы европейцами: перед Второй мировой войной он широко применялся для анестезии при родах. Хотя скополамин и не устранял боль, его наркотические свойства помогали пациентам забыть о хирургической или родовой травме. Тем не менее, аборигены, совершавшие болезненные операции на гениталиях молодых мужчин, по всей видимости, не использовали питури для притупления боли. Последние исследования, касающиеся процессов обучения и запоминания, показывают, что состояния повышенного эмоционального напряжения на самом деле улучшают способность к обучению (Бауэр 1981). Таким образом, боль в подобной церемонии может служить в качестве вспомогательного мнемонического средства. В некоторых случаях, как уже было замечено, растение являлось вознаграждением за проведенную операцию.

Возможно, мистическая связь между мужчиной, растениями и животными – постоянная тема в культуре аборигенов – усиливалась при помощи питури. Похоже, что питури использовалось шаманом и посвящаемым как средство общения с миром сверхъестественного. Не исключено также, что растение применялось для вхождения в транс и предсказаний – целей, которые были широко распространены среди обществ, использовавших галлюциногенные растения.

Иствелд утверждал, что аборигенам были знакомы спонтанные трансовые состояния (которые, возможно, были вызваны питури). Такие состояния, которые в наше время воспринимаются аборигенами как недомогание, попадали в сферу деятельности местных целителей. Иствелл (1982) писал, как один абориген использовал местную терминологию для объяснения понятия «транс». Источник информации рассказывал о волосках насекомого, которые были соединены местным целителем в длинную нить. Один ее конец был привязан к пациенту, а другой – к близстоящему дереву. Эта нить обозначала траекторию, по которой утраченный пациентом дух возвращался к нему. Как утверждает Иствелл, слово, означающее понятие «транс» в языке аборигенов, в настоящее время утрачено, что может быть связано с исчезновением растения питури.

Выявление недуга, как события, имеющего сверхъестественные причины, тоже могло быть как-то связано с употреблением питури. Лишь из коротких замечаний в литературе нам известно, что питури являлось в обществе аборигенов почитаемым тотемическим растением. Несмотря на то, что его использование осталось скрытым под завесой пустых рассуждений, вполне возможно, знахари или медиумы с помощью питури перекидывали мост через пропасть между живыми и умершими. Хотя мы, видимо, никогда не узнаем всей важности той роли, которую питури играло в жизни аборигенов, не вызывает сомнения, что это галлюциногенное растение почиталось и использовалось во многих целях.

КОРЕННЫЕ НАРОДЫ СИБИРИ

В экстремальных условиях северо-востока Евразии на протяжении многих веков коренные жители занимались тем, что пасли диких оленей. Со времен первого контакта с русскими в 1589 году многое изменилось в их традиционной культуре. Прежний образ жизни обитателей Сибирской тундры существенно отличался от образа жизни западных соседей. Их особенностью являлась их тесная связь с этими животными, которые были основным источником пищи и одежды. Подстерегающие на каждом шагу трудности, свойственные полукочевой жизни пастухов в условиях северного климата, когда двухметровый слой снега держится в течение шести месяцев, вынуждали их сочетать оленеводство с охотой и ловлей рыбы. В течение всей зимы они были вынуждены мигрировать, преодолевая на оленях значительные расстояния. Пастухи уделяли большое внимание своим животным, проявляя заботу о корме и пополнении потомства (Левин и Потапов 1956).

Несмотря на все отличия в экономическом укладе народов уральской языковой группы, большинство племен использовало для достижения измененных состояний сознания галлюциногенный гриб Amanita muscaria, более известный как мухомор (Рис. 3). Этот гриб, имеющий более пятидесяти разновидностей, встречается на всех континентах, исключая Южную Америку и Австралию, и образует симбиоз с березой и елью (Шультс 1970). Известный миколог Р. Гордон Вэссон (вместе со своей женой) активно обсуждал употребление этого растения не только жителями Сибири (Вэссон и Вэссон 1957), но и древними индусами (Вэссон 1968), загадочная «сома» которых, скорее всего, была обычным мухомором. Первые упоминания об употреблении Amanita muscaria стали появляться в XVII веке. В значительной степени они отражали процессы перемен в культуре, вызванные русификацией сибирских аборигенов. Ввозимая русскими водка практически отлучила их от пристрастия к мухомору. Тем не менее, хорошо известно, что употребление галлюциногенных грибов было распространено среди чукчей, коряков, камчадалов и юкагиров.

Рис. 3. Amanita muscaria.

В 1905 году Американский Музей Истории Природы опубликовал исследование народностей, проживающих в прибрежных районах Сибири, включая район экстремальных условий, граничащий с Аляской. Два антрополога – Джосельсон (1905) и Богораз (1910) – участники Северной тихоокеанской экспедиции писали как о мухоморе, так и о том, как он использовался. Как правило, сбор грибов проводился в августе, когда на шляпке появлялись характерные белые крапинки. Собирать и сушить грибы имели право лишь молодые девушки. Из-за боязни отравиться коряки не ели грибы свежими, они предварительно сушили их на утреннем солнце. Женщины не допускались к употреблению грибов, хотя они готовы были пережевывать и держать их во рту, не проглатывая, довольно продолжительное время.

Алкалоиды, содержащиеся в мухоморе, вызывают отравление, галлюцинации и привыкание. Еще один эффект заключается в том, что находящиеся вблизи предметы кажутся либо очень большими (макропсия), либо очень маленькими (микропсия). Возможны телодвижения и конвульсии. Приступы сильного возбуждения сменяются моментами глубокой депрессии. Amanita muscaria, в отличие от других галлюциногенов, вызывает неестественно сильную физическую подвижность. С ней может быть связано так называемое состояние экстаза, которого умеют добиваться сибирские шаманы. До того как шаман вводил соплеменника в транс, тот часто употреблял грибы. Большинство сведений о мухоморе, по сути дела, дают нам представление о традиционных шаманских концепциях, значительная часть которых присуща именно коренным народам Сибири. Забавный момент в процессе употребления грибов – использование мочи для достижения эффекта опьянения. Например, коряки опытным путем обнаружили, что галлюциногенные свойства грибов проявляются в мужской урине. Мужчина, выходя из жилища, «облегчался» в специально подготовленную деревянную емкость, в которой находились грибы. Процесс повторялся пять раз, пока грибы не приобретали необходимые свойства. Возможно, что сибирские пастухи заметили связь между свойствами грибов и их выдержкой в урине, пройдя обучение у своих оленей. Когда животные ели лишайник, ими овладевало страстное желание, проявлявшееся в интересе к моче пастухов мужчин, и они часто подходили к жилищам, чтобы напиться ею. Каждый корякский мужчина носил с собой сосуд из тюленьей кожи, который он использовал для хранения урины. Этот сосуд служил средством для усмирения непокорных оленей. Иногда, чтобы поесть политого уриной снега, который, по-видимому, являлся для оленей деликатесом, они возвращались к чумам с самых отдаленных пастбищ (Вэссон и Вэссон 1957). Когда олень наедался мухоморами, что случалось довольно редко, он начинал вести себя как заправский пьяница, впадая в глубокий сон. Стеллер сообщал (Вэссон и Вэссон 1957), что когда коряк находил опившееся животное, он связывал ему ноги и не убивал до тех пор, пока не пройдет опьянение. Коряки были убеждены: если они убьют оленя, когда период интоксикации еще не закончился, отравление грибами перейдет на того, кто съест мясо животного.

Amanita muscaria использовался сибирскими аборигенами (обычно старейшинами племени) в нескольких случаях (Джосельсон 1905): растение применялось для общения со сверхъестественными силами, для предсказания будущего, для установления причины недуга, а также просто для получения удовольствия во время празднеств (например, свадебных торжеств), когда им угощали гостей. В тех случаях, когда употреблялись грибы, люди задавали интересовавшие их вопросы опьяневшему соплеменнику, если тот мог вразумительно на них ответить. Ответы основывались на видениях последнего.

Коряки верили, что в грибах обитают особые силы, и что эти злые существа – нимвиты подвластны только шаману. Общение с ними происходило только ночью, в полной темноте, и сопровождалось употреблением грибов. После того как шаман наедался грибами, он впадал в транс. В момент пробуждения он начинал осознавать то, что окружало его в видениях. Часто он сообщал о своем переходе в иной мир и встрече с умершими родственниками, от которых он получал наставления. Все мужчины, даже если они не были шаманами, могли употреблять грибы. Это делалось для того, чтобы узнать причину своего недуга, чтобы наблюдать видения или побывать в верхнем и нижнем мирах. Коряк верил, что во время опьянения грибами, он должен делать то, что ему советуют духи, обитающие внутри растений.

Некоторые племена, например чукчи, были уверены, что грибы являются «другим племенем». Видения под действием интоксикации представали перед ними в виде мужчины, причем «мужчин» появлялось ровно столько, сколько грибов было съедено. Жители тундры верили, что эти создания должны брать человека под руки и отправляться с ним в путешествие по всему миру. «Мужчины» показывали вкусившему как реальные вещи, так и множество призраков, при этом они следовали запутанными тропинками и очень любили посещать места, где обитают мертвые (Богораз 1910).

У самоедов лесные шаманы имели обычай есть грибы, когда они полностью созревали и становились сухими. Если обитавшие в грибах духи не были расположены к опьяневшему мужчине, они могли убить его. Как и чукчи, самоеды сообщали о мужеподобных созданиях, которые представали перед ними в видениях. Создания быстро бежали вслед за солнцем по пути, который оно проходит после заката, чтобы взойти снова. Однажды опьяневший человек последовал прямо за духами, так как они бежали довольно медленно. Во время путешествия грибные духи сказали человеку о его желании узнать, сможет ли он вылечить одного больного. Когда мужчина снова вышел на свет, он нашел шест с семью отверстиями и веревками. Тогда он привязал духов и проснулся. Он сел, взял в руки символ опоры мира – четырехгранный столбик с семью косыми крестами, вырезанными на каждой из сторон в его верхней части, и запел о том, что он пережил в своем путешествии.

Обсуждая религию народов угорской языковой группы, Карьялайнен писал об интоксикации с помощью Amanita muscaria. Он утверждал, что когда эти грибы ели для утоления голода, принимались различные меры предосторожности с целью избежать интоксикации. Однако, когда грибы ел шаман, акт приобретал культовое значение. Это было действительно так, поскольку, употребляя грибы, шаман создавал себе помощников. Согласно Карьялайнену, важным элементом грибного ритуала васюганов была музыка. Шаманы стремились связаться с духами и получить от них необходимую информацию. Иногда они использовали видения, вызванные грибами, для того, чтобы предсказывать будущее.

Своеобразная церемония употребления мухоморов существовала у остяков, другого коренного народа Сибири. Чум наполнялся дымом от тлеющей смолистой коры дерева. Шаман целый день ничего не ел, затем съедал натощак от трех до семи шляпок мухомора и засыпал. После чего он просыпался, чтобы рассказать о том, что открыл ему дух через своих посланников. При этом он выкрикивал слова, ходил взад-вперед и дрожал всем телом, находясь в сильном возбуждении. Грибной дух сообщал ему о том, какого из духов нужно было умилостивить, как взамен получить удачу и так далее. После того как посланники передавали ему все и удалялись, шаман погружался до утра в состояние глубокого сна.

Традиционный костюм шамана является примером выражения шаманской практики и роли диких оленей в получении знаний о мухоморе. В старину сибирские шаманы одевали на тело меховые шкуры, а на голову рога, чтобы целиком походить на животное. Такой символический наряд являлся своеобразным долгом шамана, который он отдавал несчастному животному за его пристрастие к мужской урине. Ведь именно благодаря этому пристрастию человек узнал секрет проявления свойств мухомора.

Вэссон в своем монументальном двухтомнике «Россия: грибы и история» (1957) оспаривает утверждение о том, что использование мухоморов как наркотика началось приблизительно 10 тысяч лет назад. Он пытается доказать, что это произошло намного раньше, где-то в конце ледникового периода, объясняя это тем, что гриб сосуществует с березой и елью – деревьями, которые покрыли сибирские равнины сразу же после отступления ледника. Множество антропологических доказательств, предоставленных Вэссоном и рассмотренных в этой главе, действительно подтверждают важную роль растения в жизни коренных народов Сибири. С другой стороны, почти все, кто писал о культах (как установил Вэссон), застали их в фазе угасания, когда целостность верований была нарушена. Народы алтайской языковой группы, которые сменили издавна поедавшие мухомор племена, не могли самостоятельно употреблять этот красный с пятнышками гриб. Возможно, они включили в свою шаманскую практику ряд верований, связанных с использованием мухомора. Ниже мы увидим, что многие из систем верований, связанных с применением определенного растения, существуют у соседних народов, где само это растение не могло быть использовано. Мы не можем не учитывать подобные сходства, связанные с различными галлюциногенными растениями, так как они проявляются в сходстве символических образов у разных народов и повторении определенных тем в их литературе.

Элиад (1958) была не согласна с Вэссоном и утверждала, что использование галлюциногенного средства сибирскими народами – это деградация оригинальных состояний экстаза, вызываемых шаманами. Правда в 1973 году она несколько изменила свою позицию. Вэссон предложил в качестве аргумента, объясняющего широкое использование мухомора для усиления способностей шаманов коренными народами Сибири, большую изобретательность этих неграмотных народов, которые открыли удивительные свойства окружающих растений и научились употреблять их.

ИНДЕЙЦЫ СЕВЕРНОЙ АМЕРИКИ

Равнинные индейцы проживали на территориях, простирающихся от Скалистых Гор на западе до лесов на востоке и Мексики на юге. Они кочевали по бескрайним просторам Великих Равнин в поисках пасущихся стад травоядных животных, в основном бизонов. Эти животные давали им пищу, кров и одежду. Лошади, пришедшие на север из Мексики, куда их завезли в XVII веке испанские завоеватели, радикально изменили культуру индейцев. Хотя многие племена помимо охоты занимались земледелием, зависимость от крупных копытных животных играла весьма важную роль в их культуре.

Индейские племена использовали в религиозных ритуалах ряд галлюциногенных растений, включая различные виды пасленов, бобы мескаля и табак. Для равнинных индейцев, как и для всех остальных коренных народов Северной Америки, чрезвычайно важное значение имели открытия личности на уровне подсознания – просветления. Наркотические растения были ценны тем, что помогали индивидууму достигать таких необычных состояний, когда перед ним открывалось сверхъестественное.

В местах обитания индейцев произрастало несколько видов галлюциногенов, которые находили у них применение. До контакта с европейцами, помимо табака, использовались в основном два вида: дурман (datura stramonium, см. рис. 4) и бобы мескаля (sophora secundiflora, см. рис. 5). Дурман употребляло большинство племен, обитавших на юго-западе, включая Аризону, Нью-Мексико, Техас и Калифорнию. Живший в прежние времена испанец Эрнандес писал, что если по неосторожности съесть плод дурмана, это может вызвать умопомешательство (Сэффорд 1915).

Рис. 4. Datura stramonium.

Рис. 5. Sophora secundiflora.

Употребление табака

Табак играл важную роль в культуре индейцев. Хотя курили табак, вероятно, все племена, не все занимались его разведением. Например, кри и команчи выменивали табак у других. Один начинающий курильщик из племени кроу, которым семена табака доставались с большими трудностями, научился своеобразно интерпретировать свои видения. Они помогали ему выбрать место для посадки семян, которое бы гарантировало хороший урожай (Лоувай 1954).

Нам известно, что обычай употребления табака пришел в Северную Америку из Южной еще в те времена, когда на севере не росли даже дикие предки современного табака. Один из сортов этого растения nicotiana attenuata, распространенный у индейских племен Великих равнин, был обнаружен намного севернее, в западной части Канады. Часто табак смешивали с другими растениями, вероятно, из-за того, что некоторые сорта были более сильными, чем остальные.

Индейцы не воспринимали табак как светское растение, хотя нам он известен именно в таком качестве. В сумке индейца всегда хранились табак и трубка. Он верил, что священные предметы помогут ему войти в контакт со сверхъестественным. Особенно важным было присутствие трубок во время церемоний заключения перемирия: трубки передавались из рук в руки и обходили всех участников совета. Табак зажигали и окуривали им, просто бросали в воздух и на землю (Драйвер 1961). Шаманы использовали растение для того, чтобы установить контакт со своими духами-помощниками и изгнать недуг из тела больного.

Коренные жители Америки параллельно с курением табака употребляли вещества, которые, как известно, способны были вызывать галлюциногенные эффекты (Джанигер и Добкин де Риос 1973). Эти индейские племена были весьма прагматичны и скупы в своем пристрастии к наркотическим растениям. Современные исследования химической природы курения и его биологических последствий заставляют по-новому взглянуть на те интересные сведения об употреблении табака в традиционных обществах Нового Света, которые приведены в этнографической литературе.

Гармальные алкалоиды – горман и норгарман – в наше время стали выводить из коммерчески заготавливаемого табака, а, следовательно, из его дыма (Сьюзн 1967; Пойндекстер 1962а, 1962б; Теста и Теста 1965). Было установлено, что они образуют химическую группу – бета-карболины, несколько родственных элементов, которой с похожими фармакологическими свойствами – гармалин, тетрагармин и 6-метоксигармин являются галлюциногенными (Левин 1928; Пеннс и Хоч 1957; Нарано 1967). Хотя местные сорта табака в настоящее время не подвергались анализу на наличие бета-карболинов, резонно предположить, что концентрация этих веществ может варьироваться в широких пределах в зависимости от условий культивации и почвы. В собранном табаке концентрация гармальных алкалоидов может со временем увеличиваться. Исследов