Книга пятая Священные свойства

 

Темный цвет и безмерная глубина их воды дарует некоторым водоемам священные свойства.

Римский писатель Луций Анней Сенека (4 до н. э. – 65 н. э.) о кельтских народах Европы

 

Глава 1

 

Бенни Смоллетт почувствовал, как от ветра по его бледной обнаженной спине побежали мурашки, и понял, что лучше скорее залезть в воду. Он разделся до плавок, аккуратно сложил спортивный костюм и накрыл его полотенцем, приготовленным для того момента, когда он выйдет из озера. Солнце встало уже больше часа назад, но почему-то от купания в середине лета он всегда мерз больше, чем в самые холодные времена года. Жена давно думала, что он свихнулся, поскольку ходит сюда, но озеро недалеко от дома и за купание в нем не надо платить. Иногда в разгар зимы Бенни пользовался городским бассейном, но он не любил запах хлорки, который потом на весь день въедался в кожу. Нет, озеро было куда лучше. Оно было еще и чистое: болото, окружавшее его, действовало как естественная фильтрационная система.

Бенни бросил взгляд на небо, пока шел по широким мосткам, и с плеском нырнул в воду. Он знал, что рисковал, плавая здесь один, место было пустынным, и, если бы ногу свела судорога, он бы пошел на дно как камень. Но его притягивала уединенность этого места. Бенни знал, что люди в городе считают его сумасшедшим. Но что с того? Здесь он представлял себя молодым и сильным. Он считал, что был в хорошей форме, и становился все лучше. Бенни представлял себе, что может победить немощность и даже саму смерть.

Он раздвигал воду сильными гребками. Теперь он почти привык к низкой температуре. Озеро было небольшим, и он собирался переплыть его туда и обратно. Такой у него был ежедневный распорядок. Бенни устремился вперед, в небольшие волны, скользя в легком ритме кроля, ощущая свое продвижение, когда поднимал голову для вздоха. Он старался не пропускать ни дня, иначе он сбивался с ритма, и ему требовалось много времени, чтобы снова войти в колею. Бенни ощущал, как напрягаются его мускулы, как сокращаются и расслабляются связки, толкая его вперед. Он был машиной, которую поддерживала в хорошем состоянии постоянная практика; он оставил позади мостки и смотрел на свою цель, противоположный берег, до которого было совсем немного. Ноги его работали с привычной силой. Он был рад, что начал ездить по своему маршруту на велосипеде в хорошую погоду. Повсюду ездить на почтовом фургоне было очень вредно. Бенни вздрогнул от такой перспективы и продолжал плыть, ощущая, как воздух входит и выходит из его легких. Он достиг противоположного берега, достал до дна озера кончиками пальцев ног и рывком развернулся в обратный путь. Высоко над головой у него пролетела цапля, неуклюже протягивая длинные ноги в воздушном потоке. Надо будет начать изучать всех этих птиц, что он здесь видел. Их были здесь сотни, гнездящиеся утки и другие водоплавающие птицы в камышах на берегу, высокие цапли и маленькие, похожие на малиновок, птицы, которые у него на глазах ловили стрекоз одним быстрым разворотом. Погода стояла необычно прекрасная, и это поднимало ему настроение. Бенни был благословен работой, которой наслаждался, свежим воздухом и свободой. По вечерам он был судьей на местном футбольном поле, а затем к десяти дома в постель. Он никогда не притрагивался к спиртному. В общем, хорошая жизнь – не без разочарований, но у кого их не бывает?

Когда Бенни опять достиг мелководья, то направился к спуску, который построили на озере для лодок. Береговая линия была местами болотиста, и сложно было пройти ее и не провалиться, поэтому спуск лучше всего годился, чтобы входить и выходить из воды. Он стоял, чувствуя, как с него стекает вода, ощущая бодрость от долгого плавания, его мозг работал вовсю. Великолепное средство для того чтобы избавляться от вредных мыслей. Сбросив свою подводную невесомость, Бенни поплелся вверх по спуску, идя по колено в воде, пока не споткнулся о скрытую ветку. Дерева не было видно, но он знал, что в этих болотных озерах часто бывали огромные стволы, с переплетениями корней, которые сохранились под торфом внизу. Если он сможет с ним справиться, то лучше бы его убрать, чтобы завтра не пришлось опять спотыкаться.

Бенни схватил конец ветви обеими руками и потянул вверх. Когда она высвободится, он сможет сдвинуть ее с пути. Он не ожидал, что ветка окажется футов шесть длиной, и на ней все еще оставались ветки поменьше и листья. Когда он вытащил ее со дна озера, то поднялись брызги грязи и торфа, покрыв его лицо и голую грудь пятнами липкой черной грязи. Он опять опустил руку в воду, ожидая, что коснется грубой коры, но вместо этого ощутил, как что-то ровное и скользкое выскакивает на поверхность. Бенни потянулся вытащить это что-то. Именно тогда он увидел следы там, где в это что-то вдавливались ветви, и понял, что перед ним в воде была бледная плоть. Человеческое тело.

 

Глава 2

 

Лайм Уард отвернулся от берега озера, чувствуя головокружение. Он не был готов к виду тела Рейчел Бриско в озере, с длинными волосами, темным ореолом разошедшимися вокруг головы. Нежелательное видение пробуждало воспоминания, с которыми он не хотел снова сталкиваться сегодня утром. Приезд Кэтрин Фрайел отвлек его от этих мыслей. Уард почувствовал, как сердце сжалось, едва она взглянула на него, и неожиданно остро ощутил золотое кольцо, которое опять надел на левую руку.

Двадцатью минутами позже он обсуждал с офицерами-криминалистами их поиски на месте, когда из-под белой полицейской палатки появилась доктор Фрайел и жестом предложила ему к ней присоединиться. Когда он вошел в нереальный рассеянный свет под палаткой, от вида воскового лица и синих губ девушки его снова замутило, но он поборол тошноту и встал рядом с ней.

– Похоже, тут все то же самое, – сказала доктор Фрайел. – Удавкой является узкая кожаная веревка с тремя завязанными в ней узлами. А горло было перерезано – похоже, опять слева направо, точно как у Урсулы Даунз. Еще ее, кажется, ударили по затылку, но об этом я узнаю больше после посмертного вскрытия. Судя по температуре и состоянию кожи, она, вероятно, была в воде где-то от шести до восьми часов, когда ее нашли, что дает нам приблизительное время смерти между часом и тремя утра. Нет видимых признаков борьбы или сексуального насилия. На запястье у нее есть некоторые необычные шрамы. – Она расстегнула молнию мешка с телом на несколько дюймов, чтобы осторожно приподнять одну из рук Рейчел Бриско и показать Уарду. – Они похожи на намеренные порезы. Полностью зарубцевались, и им, по крайней мере, несколько лет. Мне кажется, что, вероятнее всего, она сама сделала их.

– Вы не хотите сказать, что здесь, возможно, было самоубийство?

– О нет. Я не думаю, что смертельные увечья она нанесла себе сама. Просто у нее в жизни могла быть история членовредительства. Это не такая уж редкость, как думают некоторые. Я не знаю, может ли эта деталь помочь вашему расследованию, но я подумала, что вам следует знать. – Кэтрин взяла его за руку. Ее ладонь на его запястье была теплой и удивительно сильной. – Мне очень жаль, Лайам. Я знаю, вы пытались найти ее.

Уард кивнул и посмотрел через озеро; сильный ветер вспенил крошечные волны, покрывшие рябью его поверхность и погнавшие пару лебедей-шипунов на дальней стороне озера к камышовому берегу. Как это место стало называться Лугнаброн, и какие другие деяния скрывались под его водами? Эти три смерти – три принесенные в жертву жизни, и ради чего? Наверное, все дело было в чем-то недоступном рассудку, более глубоком, чем те мотивы, которые он мог понять. Уард боролся с этой мыслью. Но теперь, с этой третьей жертвой, наверное, ему пора было признать, что может существовать некая темная связь с прошлым.

 

Глава 3

 

Глухие удары в дверь внизу постепенно добрались до сознания Норы. Кормак все еще крепко спал рядом с ней. Они полночи были в доме Скалли и собирались поваляться утром. Она вылезла из постели и, подойдя к окну, обнаружила, что снизу на нее смотрит Лайам Уард, одной рукой прикрывая глаза от света. Позади него стояла детектив Бреннан. Она спешно накинула одежду и спустилась по лестнице.

– Доктор Гейвин? Простите, что побеспокоили вас так рано, но нам нужно переговорить с вами и доктором Магуайром.

– О чем?

Уард сжал губы и нахмурился.

– Боюсь, у нас еще одно убийство. Тело Рейчел Бриско найдено этим утром в Лугнаброне.

Нора шагнула назад, в дом, ощущая тревогу, словно вместо недосыпа она слишком много выпила кофе. Могло ли что-то, что она сделала или сказала за последние несколько дней, привести к еще большей опасности для Рейчел?

– Еще одна «тройная» смерть, – сказала она. Лицо Уарда оставалось бесстрастным. – Это так, не правда ли?

– Боюсь, я не могу обсуждать детали…

Но что еще привело бы их прямо сюда, проверять основного подозреваемого в убийстве Урсулы?

Вниз спустился Кормак, застегивая рубашку, волосы у него все еще были не причесаны. Нора видела, что он еще не совсем проснулся, а также что оба детектива заметили красноватую шишку у него на лбу.

Уард обратился к Кормаку:

– Я только что объяснял доктору Гейвин, почему мы вас потревожили так рано утром. Молодая женщина по имени Рейчел Бриско только что была найдена мертвой в Лугнаброне. Мы бы хотели задать вам несколько вопросов.

На лице Кормака мелькнуло беспомощное изумление.

– Конечно. Все что угодно, чем я могу вам помочь.

Он жестом предложил им пройти в гостиную.

Бреннан села на софу и вытащила маленькую записную книжку и карандаш; Уард остался стоять. Он сказал:

– Я должен спросить вас обоих, где вы были прошлой ночью между полуночью и четырьмя часами утра.

Кормак провел рукой по непричесанным волосам и посмотрел на Нору. В животе у нее все сжалось, она знала, что ему придется сказать, но Кормак, казалось, вовсе не напрягался.

– После полуночи, может, около двадцати минут первого, позвонил Майкл Скалли. Его дочь не приходила домой весь вечер, и он был обеспокоен.

– Мы сразу пошли к нему домой, – сказала Нора. – Майкл был очень взволнован, и я осталась с ним, пока Кормак пытался найти Брону.

Показалось ли ей, гадала Нора, или реакция Уарда на эту новость и правда была немного странной?

– Не знаю, правда, – сказала она, – знакомы ли вы со Скалли, детектив.

– Да, я знаю их, – негромко прервал ее Уард. – Майкл Скалли мой тесть.

Нора неожиданно представила тоненькую фигурку, тихо скользящую под прозрачной водой, и наконец поняла, что Уард, должно быть, был женат на старшей дочери Майкла Скалли. Он-то все знал о молчании Броны. Нора вспыхнула и устыдилась собственной недогадливости. Уард отвернулся на мгновение, а затем спокойно возобновил допрос Кормака.

– Где вы искали Брону?

– Я начал за домом, пройдя сквозь пастбища. Я видел ее однажды раньше около боярышника на вершине холма, и я думал, что сначала попытаюсь там. Я не спускался к озеру.

– У вас был фонарик? Вы кричали? Я хочу сказать, мог ли вас кто-нибудь видеть или слышать?

– Не знаю. У меня был фонарик, и я звал ее, но я сомневаюсь, что меня кто-либо слышал.

– Сколько времени вы искали?

– Около часа, наверное, или чуть больше, может, час с четвертью. Я мало обращал внимания на время.

– Примерно с часу до двух пятнадцати. И вы в конце концов нашли ее?

– Да. Брона пряталась в ветвях боярышника, о котором я упоминал. Это на расчищенном участке на верху холма за домом Урсулы. Я направил свет на куст, и она отпустила ветку, которая ударила меня, прямо в лоб. Вот как я это получил, – Кормак указал на вспухшую, красноватую шишку около линии волос. Бреннан записала это все в свою книжку.

– Почему девушка вот так на вас напала? – спросил Уард.

– Я не знаю. Она казалась ужасно напуганной, словно кто-то гнался за ней, и, возможно, она приняла меня за своего преследователя. Я попытался объяснить, что ее отец послал меня найти ее, что я не мог уйти без нее. Я просто продолжал говорить, и в конце концов Брона успокоилась и пошла со мной. Мы вернулись в дом между двумя тридцатью и тремя.

– А что затем произошло?

– После того как мы разобрались с Майклом и Броной и все двери и окна были заперты, мы опять пошли домой и легли спать. Ночь была очень длинная. Думаю, я заснул лишь после рассвета, может, в пять.

– Вы никого не видели, кроме Броны Скалли, пока искали ее?

– Нет. Я никого не видел. Послушайте, я не имею никакого отношения ни к какому убийству. Прошлой ночью или любой другой ночью.

– Тем не менее, – сказал Уард, – боюсь, нам придется попросить вас ответить на еще несколько вопросов в участке.

Кормак встал с видимой покорностью на лице и в позе.

– Наверное, чем скорее я приду, тем скорее вы со мной покончите.

– Мы ценим ваше сотрудничество.

Несмотря на яркий солнечный свет, ветер, когда они вышли на улицу, был свежий.

– Могу я взять куртку из машины? – спросил Кормак, и детектив Уард коротко кивнул.

Кормак открыл багажное отделение машины, чтобы вытащить куртку, и Бреннан сзади подошла к нему.

– Это ваше? – спросила она.

– Что мое? – спросил Кормак приглушенным голосом, натягивая куртку через голову.

– Это, – сказала Бреннан.

Глаза Кормака округлились от удивления; Нора с Уардом шагнули вперед, а Бреннан указала на рюкзак, почти заваленный раскопочными инструментами в багажнике джипа. С молнии рюкзака свисало ярко-розовое матерчатое сердечко.

Удивленно приподняв брови, Бреннан посмотрела на Уарда и достала рюкзак из багажника. Она расстегнула молнию основного отделения и открыла его. Внутри была адресная бирка с именем и адресом Рейчел Бриско.

– Подождите минуту. Я никогда не видел этот рюкзак раньше, – запротестовал Кормак. – И я не знаю, как он попал сюда. Поверить не могу…

Бреннан открыла для него дверцу машины.

– Мы поговорим обо всем этом в участке, – сказала она.

 

Глава 4

 

После того, как детективы забрали Кормака, Нора стояла на кухне и пыталась думать. Из всего этого должен был быть какой-то выход, но голова у нее была словно войлочная. Кто-то пытался представить дело так будто Кормак был замешан в этих убийствах. Кто-то должен был наблюдать за ними прошлой ночью. Иначе как еще кто-то мог знать, что Кормак выходил на поиски Броны в то время, когда убили Рейчел Бриско? Если только их не выманили из дома намеренно. Долю секунды Нора гадала, не пытались ли их подставить. Но кто – Майкл и Брона Скалли? Ей не нравилась эта мысль, но они с Кормаком были бы всю ночь дома, если бы не срочный звонок Майкла. На нее накатилась волна паранойи, а за ней вызванный недоверием отлив. Нет, это невозможно, невозможно. Майкл был добрым другом Гэбриела МакКроссана. Это просто совпадение, что он тогда позвонил.

Вдруг Нора вспомнила, что сказал Кормак о том, как нашел Брону Скалли – о том, что девушка, похоже, напала на него, приняв за своего преследователя. Ей придется поговорить с Броной, попытаться выяснить, так ли это было, знала ли она что-нибудь – и не хотела ли она пойти в полицию. Но как бы им это помогло, если единственный свидетель не мог говорить?

Или, может, лучше вернуться к началу – начать с Дэнни Брейзила, первой жертвы, найденной с веревкой с узлами на шее. Уард отказался сказать ей, как они нашли Рейчел Бриско, но у Норы было ужасное подозрение, что вокруг ее шеи была также веревка с тремя узлами.

Вся эта мешанина начинала напоминать запутанный узел, нити которого возвращались назад и перекручивались вокруг себя прядями. Но разочарование тут не поможет. Чтобы распутать любой узел, нужно осторожное наступление, нужно следовать за одной нитью зараз, работать, пока она не выскользнет на свободу; так надо было решать и эту головоломку. Так она лучше всего могла помочь Кормаку.

Что Урсула могла выяснить или догадаться о смерти Дэнни Брейзила? Урсула спрашивала Куилла. не думает ли он, что три – это несчастливое число. И следующим утром она была мертва. Было невозможно отделаться от ощущения, что ее убийство имело какое-то отношение к Лугнабронскому кладу. В конце концов, Урсула украла один из рисунков Чарли Брейзила, тот, что, судя по всему, подтверждал существование бесценного золотого ожерелья, никогда не зарегистрированного ни в одном музее. Как раз такое открытие прибавило бы жару во все те мифы о спрятанном сокровище, захороненном под ногами золоте. Если Урсула знала о существовании ожерелья, у нее могли быть и теории о том, кто убил Дэнни Брейзила, чтобы получить его. Возможно, она была готова использовать эту информацию – для шантажа, например, пытаясь выжать деньги из убийцы Дэнни. А может, дело было даже еще сложнее. Может, как и Дэнни Брейзил, ожерелье никогда не исчезало. Может, оно все еще было здесь, все еще являлось мотивом для убийства.

Нора прошла к столу Кормака и открыла книгу, где Урсула спрятала украденный рисунок, включив настольную лампу, чтобы рассмотреть его повнимательнее. Бумага местами почернела от плесени, но рисунок был тонким, невероятно четким и подробным. Она потянулась за увеличительным стеклом Кормака и села, чтобы стать поближе к картинке. Может, она что-то пропустила, может, где-то скрыто двойное значение. Под увеличительным стеклом картинка у нее перед глазами становилась выпуклой, тени и штрихи расплывались в трехмерный мираж. Она прошлась вверх и вниз вдоль линий, ища что угодно, что бросилось бы в глаза.

Нора перевернула бумагу и увидела последовательность девяти маленьких кругов по дуге круга побольше. В том, как они были нарисованы, ей виделись глаза, выглядывающие из бумаги, лицо, которое казалось знакомым, но каким-то не таким. Нора перевернула страницу вверх ногами, но это не помогло. Может, числа что-то значили – три, три и три?

Нора подпрыгнула, услышав тяжелый удар кулака в дверь коттеджа. Она убрала рисунок в книгу и как можно быстрее запихнула ее под кучу бумаг. Стук прекратился; со все еще колотящимся сердцем она подошла к двери и посмотрела через ромбовидное окно.

Никого ни было видно, но кто-то вставил в оконную раму маленький белый конверт. Надпись от руки на нем была ясно видна через окно: «Норе Рейвин». Нора удивилась, почему кто-то оставил записку вместо того, чтобы поговорить с ней. Может, это сообщение от Броны Скалли?

Помня предостережение Кормака, она быстро прошла к камину, схватила самую тяжелую кочергу и вернулась к двери. Снаружи все еще никого не было видно. Если бы только окно было чуть больше, чуть ниже, и она могла бы увидеть, был ли там кто-нибудь… Она отперла дверь как можно тише, дотянулась до конверта, а затем снова закрыла и заперла дверь.

Благополучно оказавшись внутри дома, Нора сосредоточилась на конверте. Он был лишь слегка заклеен, и Нора аккуратно открыла его, осознавая, что он может оказаться ценной уликой. Внутри была черная кожаная веревка с тремя узлами восьмеркой. Было ли это предупреждением или обвинением? Она пощупала тонкую округлость веревки и поняла с внезапной ясностью, что человек, который убил двоих людей, только что был за домом.

Нора подняла голову, чтобы еще раз посмотреть в окно. И только тогда она ощутила смутное присутствие кого-то позади себя и услышала, как тихий свист рассекает воздух. Ее голова дернулась вперед, и твердый мир у нее под ногами растворился в черной слепящей боли.

 

Глава 5

 

– Слушайте, я вам уже сказал, я понятия не имею, как этот рюкзак попал в мой джип, – сказал Кормак.

В глазах у него жгло, а голова болела от недосыпания. Детектив Бреннан вот уже почти час давила на него. Он взглянул на детектива Уарда, который молча сидел рядом с Бреннан, скрестив руки на груди.

– Зачем мне было открывать машину, если бы я знал, что рюкзак девушки был там? Это бессмысленно. Мы здесь теряем время, ходя кругами.

– Так расскажите мне что-нибудь новенькое, – сказала Бреннан.

– Ладно, – сказал Кормак. – Я считаю, что Урсулу Даунз убили из-за захороненного сокровища.

Его заявление было встречено молчанием; недобрый знак.

– И почему вы так думаете? – наконец спросила Бреннан.

– Я думаю, она подозревала – как и многие другие – что не все предметы из Лугнабронского клада были переданы Национальному музею.

Кормак заметил легкое движение в кресле рядом с ней, наверное, всего лишь моргание, но он понял, что эта идея вызвала интерес у Уарда.

– Продолжайте, – сказал Уард.

– И я думаю, что Урсула нашла какое-то доказательство, что существовали неучтенные предметы из клада. Я мало что знаю, – сказал Кормак, – но я скажу вам то, что знаю.

И он рассказал им все: о рисунке, который Урсула, по-видимому, оставила в одной из его книг, о похожем рисунке, который Нора нашла в сарае Чарли Брейзила, о письме, что Рейчел Бриско оставила в машине Норы, и о собственной теории о том, кем она была на самом деле. Он продолжал, несмотря на скептические усмешки и сомнение в их глазах.

– Вы думаете, Урсула Даунз считала, что нашла свидетельство находки золотого ожерелья в Лугнаброне? – спросила Бреннан.

– Да. Но я не знаю, кто, по ее мнению, им владел. И я не знаю, с кем она могла работать. – Ясно, что Чарли Брейзил был с этим как-то связан, так как у него есть некоторое количество похожих рисунков. Думаю, у Урсулы мог быть роман с Оуэном Кадоганом. Нет доказательств, что он замешан в нелегальной торговле древностями, но у него есть связи с нужными людьми.

– Позвольте вас спросить, доктор Магуайр, – сказал Уард, – если вы полагаете, что эти рисунки столь значительны, почему вы не предоставили их нам раньше?

– Все дело в источнике, – сказал Кормак. – Все бы захотели узнать, откуда они попали в мои руки. Тем более не было возможности узнать, существует ли ожерелье на самом деле или кто-то просто его придумал. Тем не менее, если оно реально, то является отличным побудительным мотивом для убийства.

– Насколько побудительным? – спросила Бреннан.

– Вы имеете в виду, сколько такая вещь может стоить? – Кормак пожал плечами. – Трудно сказать – столько, сколько выдержит рынок. А когда речь идет об уникальном древнем золотом предмете, цена на черном рынке окажется немалая.

– Так с какой стати нам верить вашей версии? – спросила Бреннан. – Почему нам просто не развернуть все в обратную сторону? Вы нашли свидетельство существования ожерелья, а

Урсула попыталась получить долю в цене его продажи, и вы ее убили. А затем убили и Рейчел Бриско, потому что она видела вас той ночью в доме Урсулы.

– Даже если предположить, что так и было, зачем бы я рассказал вам об ожерелье? Почему бы мне просто не помалкивать? Отвезите меня домой прямо сейчас, и я покажу вам рисунки, если вы мне не верите.

Уард и Бреннан обменялись взглядами; затем они оба встали, собираясь выйти из комнаты для допросов.

– В чем дело? – спросил Кормак. – Куда вы идете?

– Мы вернемся через минуту, доктор Магуайр, – сказал Уард. – Я просто хочу переговорить с детективом Бреннан. Принести вам что-нибудь?

– Нет, спасибо.

Когда детективы вышли, он стал задумчиво разглядывать голые стены. Если бы только они с Норой сумели дальше продвинуться с деталями, окружавшими смерть Урсулы: ее интерес к убийству Дэнни Брейзила, к ожерелью. Он надеялся, что Нора не предпримет ничего поспешного, чтобы постараться вытащить его из этого переплета. Они не смогут держать его здесь вечно; в конце концов они или обвинят его, или отпустят. Уж конечно, она должна это понять. Но почему-то у него не было абсолютной уверенности по этому поводу.

Он бы вряд ли вообще здесь оказался, если бы кто-то намеренно не припрятал рюкзак в багажнике его джипа; если бы он только мог понять, зачем… Наверное, затем, чтобы его опять допросили, но к чему это? Он не мог поверить, что полиция действительно предъявит ему обвинение в убийстве Рейчел Бриско. Глупо полагать, что он убил девушку, пока искал Брону. Так почему же их повели по ложному пути – если только не для того, чтобы выманить его из дома? И тут с внезапным неимоверным ужасом он все понял. Тот, кто припрятал рюкзак, хотел получить рисунки. Он не мог поверить, что был так туп. Он сам сказал, что рисунок Урсулы был единственным свидетельством того, что Лугнабронское ожерелье существовало – и по чьему-то извращенному мнению, очень даже стоило того, чтобы из-за него убить.

Он вскочил со стула и начал колотить в дверь комнаты для допросов.

– Детектив Уард! Кто-нибудь – откройте!

Пока они шли в кухню напротив их офиса, Бреннан заговорила первой:

– Неужели он ждет, что мы все это проглотим? Боже ты мой, золотое ожерелье.

– Звучит немного диковинно, верно, но вам придется признать, что это возможно. Вспомните того парня, который наткнулся на золотые ожерелья бронзового века на пляже на каникулах в Мэйо.

Она должна была помнить это, случай был в национальных заголовках.

Бреннан недовольно кивнула, и Уард продолжил:

– Судя по показаниям доктора Рейвин, она случайно услышала, как Урсула Даунз говорила Чарли Брейзилу, она знает, что он прячет. Что если он и отец все еще хранят кучу вещей из клада? Урсула выясняет это, и им приходится избавиться от нее. – Пока Уард говорил это, у него возникла туманная идея. Урсулу Даунз и Рейчел Бриско убили точно так же, как и Дэнни Брейзила, одного из братьев, которые и нашли Лугнабронский клад. Именно Магуайр так много знал о тройной смерти, но Чарли Брейзила подозревали в проведении кровавых ритуалов. Даже если он очки нам втирает, Морин, почему бы не посмотреть на эти рисунки, о которых он говорит. И нам, наверное, следует добраться сегодня утром до Чарли Брейзила и Оуэна Кадогана, посмотреть, что они нам расскажут по поводу того, что делали прошлой ночью. Может, нам лучше разделиться, когда мы закончим с Магуайром. Я возьму на себя Брейзила, а вы Кадогана.

Они оба повернулись к офицеру в форме, который как раз просунул голову в дверь; он выглядел слегка запыхавшимся от бега по лестнице.

– Ах, детектив Уард, вот вы где. Я думал, вы в комнате для допросов. Для вас телефонный звонок.

– Я на допросе, – сказал Уард. – У нас просто короткий перерыв. Примите сообщение, хорошо?

– Я бы принял, но она говорит, это срочно, сэр, и она не будет говорить ни с кем, кроме вас.

Уард перешел по коридору в свой офис и поднял телефонную трубку.

– Я бы хотела поговорить с офицером, ведущим расследование убийства. – Голос женщины был ровным, с интонациями образованного человека и узнаваемой протяжностью, свойственной уроженцам четвертого района Дублина, но говорила она неуверенно. Уард предположил, что ей нечасто приходилось звонить в полицию по поводу убийства или вообще чего угодно.

– Это детектив Лайам Уард. Я возглавляю расследования убийств.

– Расследования убийств? – На другом конце провода последовало потрясенное молчание. Уард махнул Морин рукой, чтобы она сняла другую трубку. – Это значит, что их больше одного? Я слышала по телевизору только об одном.

– Этим утром было второе убийство. Вы звоните с информацией?

Тон женщины был по-деловому сухим.

– Я звоню рассказать вам, что алиби Десмонда Куилла на вечер четверга – ложь.

Уард представлял ее себе стройной и красивой, с дорогими кольцами на наманикюренных пальцах, но лица ее он не видел.

– И откуда же вы это знаете?

– Потому что эту партию в шахматы они с Лоуренсом Фицхью между собой состряпали много лет назад в качестве удобного прикрытия, когда они хотели нехорошо себя вести. Каждую неделю они решают, кто выиграет, а кто проиграет – вообще-то они сочиняют каждый ход, чтобы поддержать свидетельства друг друга, если это потребуется. Игра на самом деле происходит, знаете ли – но не на шахматной доске, а у них в головах. Я не знаю, где был этой ночью Десмонд Куилл. Но я знаю, что его не было с Лоуренсом Фицхью, потому что с ним была я, как и каждый четверг ночью последние шесть с половиной лет.

Уард хотел верить спокойному неизвестному голосу. Это могла быть существенная наводка, но его внутренний скептицизм удерживал его.

– Мы ценим то, что вы нам предоставили, но, конечно, нам нужно подтвердить…

Она оборвала его.

– Ничего я не предоставила. Я не дам официальных показаний, и уж конечно я никогда не буду свидетельствовать в суде. Мне слишком много что терять. Уверена, вы все понимаете, детектив Уард. И вам не нужно утруждать себя отслеживанием этого звонка. Я звоню из телефонной будки. Я просто считала, что вам нужно знать правду.

Она бросила трубку, и в правом ухе у него послышался громкий монотонный гудок. Он посмотрел на Морин, которая как раз клала свою трубку. Она состроила мину.

– Ерунда. Это может быть кто угодно, чокнутая какая-нибудь, или кто-то пытается снять давление с Магуайра.

– Но это кое-что новое. Мы можем попросить Бюро разобраться с Фицхью, а Магуайр может подождать внизу еще несколько минут; давайте зайдем в «Кафлан» и посмотрим, может ли кто-нибудь нам сказать точно, где был Десмонд Куилл во время убийства Рейчел Бриско.

 

Глава 6

 

Отель «Кафлан» был маленькой, но очень пристойной гостиницей – находился он прямо через площадь от участка Гарды, но там вовсе не были рады видеть полицейских офицеров при исполнении, даже если они соседи. Уард показал свое удостоверение у конторки портье, стараясь не повышать голос, и попросил позвать дежурного управляющего. Не успел портье положить трубку, как из бокового офиса вышел опрятный мужчина среднего возраста в дорогом костюме. Он представился как Ноэл Лейвин, главный управляющий, и без шума проводил их в свой офис.

– Так вот, если бы вы могли сказать мне, в чем именно проблема… И если мой персонал как-нибудь может вам помочь, то они непременно это сделают.

– Нас интересует один из ваших постояльцев, мистер Десмонд Куилл. Мы бы хотели поговорить с сотрудниками, которые могли иметь с ним дело.

На мгновение Лейвин, похоже, заколебался между гражданским и моральным долгом помочь Гарде и профессиональным долгом поддерживать ширму уединения и приличий вокруг своих гостей. Он неискренне улыбнулся.

– У мистера Куилла какие-то проблемы? Уверяю вас, здесь он не сделал ничего…

– Мы просто проводим протокольный опрос, – сказал Уард. – Какие ваши сотрудники больше всего имели с ним дело в течение его пребывания здесь?

– Персонал ресторана и бара, конечно. Он, естественно, неоднократно обедал в номере. Мы все были потрясены, услышав об этом убийстве. Страшная вещь, просто страшная, и ужасно грустная.

Уард предложил Лейвину позвать людей, которых им необходимо было повидать, и Лейвину понравилась эта мысль.

– Так куда более осмотрительно, да. Вам не придется носиться по всему отелю… – Уард закончил мысль про себя: «И на виду у постояльцев опрашивать персонал».

От бармена Уард узнал, что Куилл страшно напился в пятницу, в первый же день своего пребывания здесь, и что бармену, ночному управляющему и еще двум другим сотрудникам пришлось отнести его в постель. Следующий день, субботу, он провел уже тише, оставался в номере, заказывал немного еды, но в основном выпивку – очень много.

Ночной управляющий подтвердил рассказ бармена, сказав, что Куилл, казалось, проявлял мало интереса к пище и к тому, чтобы куда-нибудь выйти, а проводил большую часть времени в своем номере, топя в алкоголе свое горе.

– По крайней мере, я полагаю, что это он и делал, судя по количеству виски, которое он заказывал. Я проверяю все номера перед тем, как лечь спать, и было слышно, как он спит, пьяный как черт и храпит вовсю. Прямо жалко его становилось, бедного ублюдка.

– А что уборщицы? – спросил Уард Лейвина. – Меня особенно интересует тот, кто убирал сегодня его комнату.

– Тогда вам нужна Кара Дейли. Она работает только по выходным, но должна все еще быть здесь. Я посмотрю, смогу ли найти ее для вас.

Пока он уходил, Уард сидел и обдумывал анонимный телефонный звонок. Что бы могла потерять женщина на другом конце провода, если бы она дала показания? Возможно, это просто искусный обманный маневр, попытка отвлечь внимание от Магуайра – и если дело обстояло так, то он зря терял здесь время. Он чуть не решил уже бросить это, когда дверь открылась, и вернулся Лейвин со слегка испуганной молодой женщиной с одутловатым лицом и темными, словно синяки, кругами под глазами. Сев на кожаное кресло рядом с ним, они скрестила свое худые ноги и переплела их, словно побаивалась, что они начнут двигаться по собственной воле. Уард ощутил приступ вины, зная, что у него нет времени на то, чтобы узнавать ее историю. Лей-вин, явно боясь оставить Кару Дейли на его попечении, начал прибираться у себя на столе, не выходя из комнаты до тех пор, пока Уард не попросил его об этом. Что, он боялся, могла сказать девушка?

– Я хотел поговорить с вами, Кара, потому что, как говорит мистер Лейвин. вы убирали номер 38 вчера и сегодня утром – номер, где живет постоялец по имени Десмонд Куилл. Это верно?

– Я всегда убираю номер 38. Он в моем списке. Я сразу хотела сказать ему, мистеру Лейвину, про комнату, но забыла.

– Рассказать ему что, Кара?

– Сегодня в номере никого не было. Вещи мистера Куилла исчезли, вся одежда и бритвенные принадлежности.

Уард ощутил укол тревоги, но ему нужно было знать больше, намного больше.

– А был мистер Куилл в номере, когда вы убирали вчера?

– Нет, не был.

Мускулы девушки напряглись, а руки сжались в кулаки. Ее беспокойство оказалось заразным. Уард чувствовал, как у него что-то сжимается в глубине горла.

– Когда вы убирали комнату. Кара, вы заметили что-нибудь необычное, что-нибудь из ряда вон выходящее?

Ее глаза подозрительно сверкнули, и она облизала губы.

– Я не хочу неприятностей.

– Не будет никаких неприятностей. Просто скажите, что было необычного в номере мистера Куилла.

– Мне не следовало ни к чему прикасаться. Меня могут за это уволить.

– Никто не собирается вас увольнять, Кара. Что вы видели в номере 38?

– Не видела. Слышала. Я убирала на прикроватном столике, и на нем был магнитофон. Мне было просто любопытно. Я хотела послушать, какую музыку он любит, человек в этом номере. Он был милый, за день до того он оставил мне целую десятку.

– И что это была за музыка?

– Это вовсе не была музыка. – Она опять заколебалась, ее руки и пальцы на коленях сплетались в замысловатые узоры. – Просто шум один. Звучало как мой папа, когда храпит.

Уард был готов почти к любому ответу, но только не к такому. Храпит? Неожиданно он услышал слова ночного управляющего, сидевшего в этом же самом кресле лишь несколькими минутами ранее: «…было слышно, как он спит, пьяный как черт, и храпит вовсю».

Через несколько минут Лейвин впустил его в номер 38, который, как сообщила Кара Дейли, был совершенно пуст.

– Я уверен, это просто недоразумение, – сказал Лейвин, не в состоянии представить себе, что его уважаемое учреждение будет обесчещено скандалом. – Он оставил нам номер своей кредитной карточки. Уверен, он позже подойдет к стойке, чтобы рассчитаться.

Уард встал в двери и оглядел коридор, отметив в одном конце сверкающий красный знак «ВЫХОД». Он повернулся к гостиничному управляющему.

– Положим, кто-то захотел покинуть гостиницу, не подходя к конторке портье, так, чтобы его не увидели. Это единственный другой выход наружу?

– Ну да, – сказал Лейвин. – Хотя дверь на первом этаже заперта, чтобы никто не мог войти с улицы.

– Могу я взглянуть?

Лейвин подвел его к пожарному выходу в конце коридора и вниз по бетонному лестничному пролету, который, должно быть, был пристроен к старой гостинице за последние несколько лет. Он толкнул дверь на первом этаже, показав, что выход вел в узкий переулок. Наверху окон не было, так что никто не мог видеть, как кто-то входил и выходил.

Уард присел на корточки, чтобы осмотреть дверь поближе и обнаружил, что кто-то закрепил засов в открытом положении. Десмонд Куилл мог входить и выходить по собственному желанию, и никто бы его не увидел.

 

Глава 7

 

В темноте Нора постепенно пришла в себя. Глаза ее открылись, но перед ней не было ничего, кроме непроницаемой темноты: сплошная чернота, полное отсутствие света. Звон в ушах и пульсирующая боль в основании черепа говорили ей, что она все еще была жива. Может, убийца просто играл с ней, припасая ее на потом?

Этой мрачной перспективы было достаточно, чтобы заставить себя двигаться, несмотря на то, что ее тело задеревенело от слишком долгого лежания в одном положении. Судя по ее ощущениям, прошло уже часа два. Ее мобильник был в куртке по другую сторону двери. Приподнявшись на локте, Нора протянула руку перед собой, ощупывая поверхности, края, формы узнаваемых предметов. Ее пальцы коснулись длинной круглой рукоятки метлы, швабры и ведра, двух стен в пределах досягаемости. Значит, чулан. Она была все еще в коттедже, в чулане под лестницей. Ее охватила волна облегчения, и она вдохнула смешанные запахи чистящей жидкости, пыли и лимонного масла. Ее почему-то пощадили. Это означало, что убийца не паникует, а продолжает действовать в соответствии с планом. Но что это был за план? Может, не было необходимости убивать ее, достаточно было просто убрать ее с пути на время.

Но она должна была выбраться отсюда. Поднявшись на ноги, Нора ощупала шершавый дверной косяк; никакой ручки изнутри. Теперь уже было не полностью темно, и она видела тонкую полоску света вокруг двери. Она пыталась вспомнить, какая там была задвижка. Простая щеколда, если она правильно помнила. В зависимости от того, как сконструирована дверная рама, она сумела бы поднять ее изнутри, если бы нашла какой-нибудь инструмент. Даже если нападающий все еще был здесь, ждал, когда она выберется из чулана, вооруженная лишь шваброй, это было все же лучше, чем просто сидеть здесь и ждать его возвращения.

Нужно было найти что-то тонкое и достаточно прочное, чтобы поднять задвижку. Нора приступила к работе, стоя на коленях и методично ощупывая пальцами каждый предмет, оставляя все на местах на случай, если это ей потребуется позже. Жесткая проволока могла бы помочь, если, конечно, она здесь есть. На полу она нашла коробку с тряпками; на дне коробки ничего не было. Спустя несколько минут она проверила и отвергла каждый предмет. Здесь должно что-то быть, что-то, чего она не нашла, или что-то, что она могла разобрать, чтобы найти плоский инструмент, который ей требовался…

С другой стороны стены послышался шум, и Нора в панике замерла. Она почувствовала, как ее кожа вспыхнула от притока адреналина перед боем. Может, лучше изобразить, что она все еще без сознания… нет, лучше приготовиться, как только кто-нибудь откроет дверь… Царапающий шум снаружи продолжался, пока она не поняла, что это просто пара птиц строила гнездо под карнизом, прилетая в дом и опять улетая во внешний мир.

Нора немного расслабилась, и ее рука соскользнула по стене за ней, коснувшись чего-то, чего она раньше не нащупала – слегка приподнятого края холодной поверхности. Она встала на колени, прощупала этот край и ногтями отодвинула от стены плоский кусок листового металла. Слишком большой, наверное, но стоит попытаться. Ей придется быть осторожной с острым краем. Нора нащупала пару тряпок и использовала их, чтобы поднять металлический лист. Он оказался около восемнадцати дюймов в длину и восьми дюймов в ширину, и мог войти в щель в двери. Она развернулась в тесном пространстве чулана и нащупала крошечную щель, пытаясь вспомнить, как высоко от земли была задвижка, и, надеясь, что плотник, которого наняли Гэбриел и Эвелин, не видел никакой нужды в квадратных углах.

Тонкий лист прошел в щель примерно на половину дюйма. Нора толкнула его еще на четверть дюйма, пока не услышала отчетливый звук металла, коснувшегося металла. Пытаясь удержать свои самодельные рукоятки, она с трудом продвинула вихляющийся лист вниз, пытаясь найти нижнюю часть задвижки, чтобы просунуть под нее металл и поднять планку. В голове все еще глухо шумело, на лбу и на спине у нее образовывались капли пота. Только бы это сработало, отчаянно молила она любое божество, готовое ее слушать. Внезапно металлический лист скользнул вперед, и плечо ее стукнулось о дверь. Теперь только протолкнуть лист вверх и…

Ничего. Дверь не шевельнулась, хотя задвижка поднялась, она отчетливо слышала ее щелчок. Может, что-то блокировало дверь. Она уперлась плечом о толстое дерево и толкнула со всей своей силы, но дверь не шевельнулась. Нора подняла лист металла еще выше – может, щеколда не совсем вышла из засова. Она затрясла тонким металлическим листом вверх и вниз, все еще нажимая на дверь, и внезапно та распахнулась, и Нора вылетела на плиточный пол, а лист металла зазвенел и завибрировал, скользя по камню.

После того как оглушительный грохот несколько раз отдался эхом, все стихло. Нора лежала неподвижно и слушала, но ничего не слышала. Подняв голову и оглядевшись, она увидела, что дом был разграблен. Гостиная выглядела как после побоища, подушки разбросаны, лампы разбиты, все бутылки с вином Кормака и красивая посуда Эвелин расколошмачены. Пол был по колено завален книгами, сваленных с полок, словно кто-то обыскивал это место в лихорадочном безумии. Все еще дрожа от страха, она вышла в коридор, чтобы вытащить мобильник из куртки, и трясущимися пальцами постаралась набрать 999. Голос оператора службы спасения постоянно прерывался, и его было еле слышно из-за слабого радиосигнала; Нора знала, что ее собственный голос звучал точно так же неразборчиво. Она отключилась и попробовала снова, с таким же успехом. После третьей неудачи она в отчаянии запихнула телефон в карман джинсов.

Как нападавшему удалось проникнуть в дом? Обе двери были закрыты, она проверила это сразу после того, как Кормак уехал с детективами. Если кто-то сумел так легко пробраться в дом, то сидеть здесь было опасно. Она могла бы поехать в город в полицию. Но что бы она сказала? Она даже не видела человека, который напал на нее. У нее была отвратительная шишка на голове, но полицейские все равно могли подумать, что она подстроила это, пытаясь отвести подозрение от Кормака. «Думай, Нора. Просто проясни голову и попытайся подумать, – сказала она себе. – Здесь должно быть что-то, какая-то нить, за которую можно ухватиться».

Она проверила пол у входа. Конверта с ее именем не было видно; напавший, должно быть, забрал его. Но послание, содержавшееся в нем, представляло собой веревку с тремя узлами. Было ли что-то символическое в этих трех узлах, что-то, что она упустила? Нора вспомнила, что Кормак рассказал Уарду о тройном жертвоприношении, делавшем подношение более мощным. Дэнни Брейзил умер тройной смертью, и Урсула, а может, и Рейчел тоже. Нора положила руку на горло и подумала, как просто было бы для нападавшего накинуть тонкий шнур ей на шею, когда она была без сознания, перерезать ей горло лезвием. Почему-то ее пощадили. Может, ее смерть была лишней, и только разбила бы таинственную мощь трех? Нет, это была абсурдная мысль.

Нора заглянула в гостиную и среди беспорядка увидела книгу, в которую она убрала рисунок ожерелья. Книга лежала распахнутой, с порванными и помятыми страницами. Она пробралась через хлам и перелистала страницы; внутри ничего не было. Тот, кто напал на нее, пришел за рисунком – и, скорее всего, видел, как она его прятала. С таким же успехом она могла сама открыть дверь и впустить его.

Но убийца выдал себя, придя за рисунком. Это определенно связывало смерть Дэнни Брейзила с

Урсулой Даунз. Рейчел Бриско могла просто стать помехой, если она видела кого-то в доме Урсулы в ночь убийства – или ее могли выделить по какой-то другой причине. Лугнаброн… Нору вдруг поразило, что в прошлую ночь поэтическое название озера стало истинным. Ей даже не нужно было закрывать глаза, чтобы представить, как бледная фигура Рейчел Бриско падает вперед в лунном свете, беспомощная и одинокая, и ее кровь смешивается с водой. Что за отчаянная нужда потребовала такой ужасной жертвы? Нора ощутила, как в ней все сжалось от сожаления, и ощутила горячие слезы на глазах, вспоминая мимолетные мгновения в машине в тот день, настороженный изгиб темных бровей Рейчел, ее скованную позу, а больше всего открытое смущение и гнев на ее лице. Ей следовало постараться, сделать что-то еще. Что толку сейчас вытирать бесполезные слезы, когда они столь запоздалы? «Прекрати это, прекрати, – сказал голос в ее голове. – Прекрати самобичевание и подумай о рисунке».

Эскиз появился из сарая Чарли Брейзила. Должно быть, он знал, что Урсула взяла рисунок. Нора подумала о руках Чарли на ее лодыжке, о веревке с тремя узлами, висевшей у него на шее, и как она перепугалась, когда он упомянул об интересе Урсулы к значению трех узелков.

Если Чарли был замешан, то он, возможно, действовал не один. Что, если кража древностей была семейным занятием, и именно это и погубило Дэнни Брейзила? Возможно, Чарли действовал от имени отца. Урсула, видимо, выяснила, чем они занимаются, и пригрозила разоблачить их.

Оуэна Кадогана тоже нельзя было полностью исключить. Вчера вечером, когда они с Кормаком вернулись домой, она некоторое время думала о нем. То, что он бросил в канал, было доказательством его связи с Урсулой или Рейчел Бриско, или с ними обеими. Похоже, ему нравилось соединять людей. Может, все произошло случайно, и весь этот инсценированный ритуал был лишь прикрытием случайного убийства. Но возможно, что Кадоган был также замешан в контрабанде артефактов. Его отношения с Урсулой могли быть как-то с этим связаны.

Все эти сложные заговоры были лишь возможностями – и чистыми догадками. Она знала по горькому опыту, что полицейским требовались конкретные доказательства.

Нора вдруг вспомнила, что они с Кормаком планировали поговорить с Броной Скалли, чтобы выяснить, не напугал ли кто ее прошлой ночью. Если Кормак был прав в том, что кто-то преследовал Брону, может, она сумеет опознать этого человека. Чарли Брейзила она знает, конечно, но она могла не знать Оуэна Кадогана, кроме как в лицо. Нора вспомнила фотографию Кадогана, которую она видела последний раз в папке Майкла Скалли по Лугнаброну. Она нырнула в мешанину книг и бумаг на полу, нашла папку и быстро пролистнула стопку пожелтевших газетных вырезок.

Нора дошла до пачки черно-белых фотографий из новостей. На большинстве из них были только Брейзилы, и Дэнни впереди поднимал ржавый металл лезвия. Один из снимков был такой же, как в офисе Кадогана, Доминик и Дэнни Брейзилы в сопровождении третьего человека. Эта фотография не была обрезана, и нижняя часть лица третьего человека была видна. Что-то в нем было смутно знакомое, подумала Нора – наверное, поза, язык тела, но она не могла это точно определить. Или просто она видела его на других фотографиях?

Затем ее взгляд упал на превосходно завязанный галстук и необычную булавку. Картинка была мелкая, но безошибочная, свидетельство привлекательного и обманчиво простого узора железного века, трискелиона.

Все это время они так сосредоточенно думали о предметах в кладе, что не обратили достаточного внимания на замешанных в этом людей. Она посмотрела повнимательнее на руки на фотографии, вспомнив изящные пальцы, выстраивающие монеты на столе в треугольники и ряды по три. Пропавшее звено между Урсулой Даунз и Дэнни Брейзилом было у нее под носом с того самого дня, как она приехала, но теперь она знала его имя: Десмонд Куилл.

 

Глава 8

 

Тереза Брейзил поставила свой маленький коричневый чемодан около кухонной двери. До этого она паковала его в своей жизни лишь дважды, один раз за день до того, как должна была выйти замуж, и еще один раз…

Сейчас уже можно было об этом думать. Раньше прошлое было закрыто, проклято, но вид этой веревки с тремя узелками на столе полицейского несколько дней назад начал медленную капель, которая переросла в поток и, наконец, в потоп, который Тереза была не в силах остановить. Давно пересохшее русло ее души наполнили образы, слова, чувства и ощущения, которые она так долго отвергала. Оставаться здесь было для нее губительно; она бы просто утонула в воспоминаниях.

Тереза проснулась этим утром, и ей снова снились желтая земля, солнечный свет и пыль, полная противоположность этому месту с насквозь промокшей землей и темными канавами, по которым медленно утекала жизнь. Здесь жизни были ограничены узкими дорогами, заперты живыми изгородями и канавами и задушенными плющом дубами, загнаны в вечную тьму, тайны и сырость. Она уедет из этого умирающего болота в летнее солнцестояние и приедет в зимнее солнцестояние, туда, где времена года стоят на голове. Говорили, что далее вода в стоке закручивается в обратном направлении. Все будет совсем другим, и это будет правильно и необходимо.

Она выпустила овец и послала Чарли собрать их. Ей нужно было быть уверенной, что он не вернется в дом, по крайней мере, несколько часов. В гостиную Тереза заглядывать не стала. Доминик всегда был там, привязанный к кислородному баку и телевизору. Она слышала шум телевизора – звонкий лживый смех.

Такси будет здесь через несколько минут, а ей надо было еще кое-что сделать перед уходом. Тереза порылась в куче брошенной одежды на дне своего гардероба, пока не нашла квадратную жестяную коробку, проржавевшую и запыленную за многие годы забвения. Она содрала крышку и замерла, держа коробку в руках; она уставилась на ее содержимое, ощущая одновременно, что вросла в землю и несется в прошлое.

Доминика Брейзила она не выбирала. Прежде всего, он был на двадцать лет ее старше; то жестокий, то мрачный, он отличался своеобразной грубой темной красотой. Ей было всего двадцать пять лет, но дома ей ясно дали понять, что больше не позволят ей жить с ними. Доминик жуть как стремится ее заполучить, сказал ей отец. Терезе не хватало ни характера, ни средств сопротивляться напору родных. Лишь годы спустя она осознала, что на самом деле произошло; фактически ее продали при помощи сделки, имевшей больше общего с животноводством, чем с настоящим браком. Она пересекла порог этого дома несведущей девушкой, приведенной сюда из дома отца как призовая телка. Тереза до сих пор со стыдом вспоминала, как старая миссис Брейзил повернула ее кругом, попихала и потыкала, чуть ли не проверила зубы у нее во рту. Ее сочли слишком слабой, слишком худой, слишком упрямой, чтобы приносить пользу.

Сначала Тереза хотела доказать им, что это не так, показать, что она может, пока не осознала, что ничего хорошего это не принесет. Что бы она ни делала, все было недостаточно. Она была чужачкой, которую не любили тем больше, чем нужнее она была. Брейзилы были темной семьей. И темнота таилась не только в их угольно-черных волосах и миндалевидных глазах, но, казалось, исходила из глубины их душ, из их скрытных привычек и закрытых дверей, из стен, постоянно воздвигнутых между ними. В Дэнни тоже была эта темнота, но он немного отличался от остальных. Он был единственным настоящим союзником, которого Тереза когда-либо имела.

Сначала то, что происходило между ними, было очень невинно. Примерно через полтора года после того, как она приехала сюда, она начала находить маленькие подарки в курятнике, когда выходила собирать яйца, – блестящие камешки, раковины улиток и коконы – маленькие сокровища, которые помещались у нее в ладони. Тереза начала хранить их в коробочке, спрятанной на дне гардероба. Она знала, кто оставлял их, не обменялась с ним ни словом. Не было никаких признаний, не было вообще никакого общения, только эти маленькие тайные подношения и молчаливое их принятие. На поверхности все продолжалось как и раньше, но Тереза ощущала, как ускорилось нижнее течение, угрожая затянуть ее вглубь.

В тот день, когда все изменилось, в одном из обычных тайников она обнаружила странной формы ком пчелиного воска. Она подержала его на свету, любуясь его бледной полупрозрачной формой – как крошечный собор, подумала она; как фотография, виденная в книге, что-то миниатюрное и милое. Неожиданно дверной проход заполонила темная фигура ее мужа, и она инстинктивно сжала воск в ладони. Доминик что-то спросил о яйцах, она ответила, даже не слыша вопроса. Когда он ушел, она разжала руку и увидела отпечаток своей ладони и пальцев на разрушенном, деформированном воске и поняла в тот момент, что какая-то часть ее души неожиданно преобразилась. Тереза больше не могла отступать, только идти вперед. Наверное, она так никогда и не поняла толком, почему это нечаянное уничтожение положило начало всем последующим событиям, но она крепко сжимала воск в ладонях, пока не достигла пасеки.

Когда появилась Тереза, Дэнни сидел на койке у стены, обняв руками прижатые к груди колени, уставившись куда-то вдаль. Она отчетливо помнила, как просто встала перед ним, разжав кулак, чтобы показать расплавившийся комок воска. И каким-то образом Тереза знала, что он уже все понял, о чем она хотела сказать, и что не было нужды говорить. Когда он, наконец, притянул ее к себе на кровать, она испытала не поражение или капитуляцию, а долгожданную свободу.

Они с Дэнни планировали встретиться рано в то утро летнего солнцестояния. Она прошла две мили до перекрестка на рассвете. Он должен был прийти с пасеки, они бы встретились на перекрестке и поймали бы грузовик до Шэннона. Из Шэннона они как-нибудь бы добрались до Австралии. В то утро по болоту распространился плотный туман, и ее переполняла дрожь предвкушения, рассеивая страх и усталость. Когда солнце пробилось через горизонт, она села на чемодан под прикрытием переросшей живой изгороди, слушая праздничный хор жаворонков. Она помнила, как текли минуты, но было сложно вспомнить точно, когда ее предвкушение надежды начало превращаться в разочарование, а затем в тревогу и, наконец, в горькое отчаяние.

Она никогда не видела никаких билетов. Дэнни сказал, что нужно подождать, пока они не прибудут в Шэннон. В шесть часов, почти два часа спустя после назначенного времени, она спрятала свой маленький чемодан в живой изгороди и пошла домой, ощущая с каждым шагом тяжелый внутренний удар, хороня позор и унижение далеко в глубинах своей души, чтобы больше никогда не выпускать их наружу, никогда.

Тереза появилась дома как раз вовремя, чтобы поставить чайник. Поставив ветчину и сосиски для завтрака Доминика, она начала готовить ему ланч на день. Через несколько минут ему надо будет встать на смену на болоте к восьми часам. Механическая кукушка в часах на кухне пропела семь. Все было, как и вчера, и как опять будет завтра. Больше ничего не было, только временное сумасшествие, иллюзия.

И она осталась твердой в своем отречении. Когда месячные прекратились, и она начала ощущать убыстряющийся трепет в брюшной полости, она просто приняла ребенка, ни разу не попытавшись найти в нем черты, которые сказали бы, который из братьев был его отцом. Вернее, ни разу до тех пор, пока Чарли не принес домой новости о почерневшем трупе с веревкой с тремя узелками на горле. Тереза ощутила это словно автомобильную аварию, момент, наполненный звуками разрывающегося металла и бьющегося стекла. Она ощутила зияющую пустоту, открывшуюся в земле у нее под ногами, и все, что существовало эти последние двадцать пять лет, улетело, неожиданно лишилось своего значения.

Тереза вынесла жестяную коробку в сарай за домом, где собрала кучу соломы. Она зажгла спичку и коснулась ею золотистых стеблей, наблюдая, как огонь сначала спотыкается, а потом охватывает их. Одно за другим она бросала свои сокровища из жестянки в огонь, смотря, как он с яркой химической уверенностью поглощал каждое из них. Когда последний предмет исчез, она отвернулась от огня.

Когда она открыла кухонную дверь, водитель как раз остановился во дворе. Она махнула ему, показывая, что готова, и вошла последний раз в дом. Один за другим она отвинтила клапаны газовых баллонов, что стояли в углу кухни. Затем она перешла к плите. Она уже отвернула клапаны; теперь она включила газ на каждой из четырех конфорок, а также в духовке. Тереза окинула взглядом комнату в последний раз, а затем взялась за ручку своего коричневого чемодана и вышла наружу, тщательно закрыв за собой кухонную дверь.

Странно, как спокойно она себя ощущала, когда ехала на заднем сиденье машины – как хорошо она представляла свое путешествие, пусть даже не его конечную цель. Когда наступит время, она пройдет по длинному коридору к стойке регистрации. Несколькими часами позже она выйдет, обнаженная и новая, на другом конце мира. Она пыталась не давать минутам просачиваться друг в друга, утекать, пока не ничего не останется. Но сейчас она ощущала, будто ее вены иссушились. Она была шелухой, легкой и свободной. Если она случайно порежется, из раны не вытечет ничего, кроме тоненькой струйки сухой желтой пыли.

 

Глава 9

 

Нора засунула фотографию Брейзилов и Десмонда Куилла в карман куртки и отправилась искать Брону Скалли. Если Куилл был в Иллонафулле прошлой ночью, и если Брона опознает его по фотографии, ей будет с чем идти в полицию. Это все еще не будет абсолютным доказательством, что он был замешан в убийствах, но одним шагом будет ближе.

Майкл Скалли, похоже, удивился, увидев ее на пороге. Его волосы и одежда были помяты, словно он только что проснулся.

– Извините, что потревожила вас, Майкл, но мне нужно поговорить с Броной.

Скалли впустил ее и позвал Брону снизу у лестницы, но не получил ответа.

– Похоже, ее нет, – сказал он. – Должно быть, она вышла, пока я отдыхал.

Нора увидела, как вчерашнее ощущение смертельного беспокойства вернулось на лицо Майкла Скалли. Возможно, он и не знал об убийстве Рейчел, и не стоило его без нужды беспокоить.

– Я пойду и посмотрю там, где Кормак нашел ее. Но если она тем временем вернется домой, вы мне не позвоните? – она выудила из кармана визитку и нацарапала на ней свой мобильный номер. – Просто позвоните мне по этому номеру.

Скалли серьезно кивнул.

Столько тропинок, думала Нора, пока поднималась вверх вдоль невысоких акаций в задней части владений Скалли, столько следов, которые извивались и вели в никуда. Трава была глубока, и повсюду были глухие углы.

Если Куилл много лет назад работал на раскопках в Лугнаброне, то он мог быть замешан в убийстве Дэнни Брейзила. Или, может, Урсула выяснила его связь с делом и использовала эту осведомленность как рычаг, чтобы получить что-то, чего она хотела – золотое ожерелье? Рисунок был документальным свидетельством того, что оно существовало. Если его уже продали, может. Урсула гонялась за долей в деньгах.

Голова у Норы все еще болела, а конечности все еще одеревенели от времени, что она провела в чулане. Если она не сможет найти Брону, или если девушка не сможет опознать Куилла, тогда можно будет попытаться проследить его передвижения прошлой ночью – выяснить, не покидал ли он отель, мог ли кто-то видеть его в городе. Было невозможно определить, кому можно доверять, но она уже не могла остановиться. Факты начинали складываться воедино, хоть они и были перемешаны, и в конце концов все выяснится. Ей приходилось верить в это.

Она ускорила шаг, глядя в живую изгородь на краю пастбища, ища темную головку Броны Скалли. Наверное, она сошла с ума, надеясь найти девушку, но Кормак же сделал это прошлой ночью. Она пролезла через дыру в изгороди и оказалась среди стада коров, щипавших траву с опущенными головами. Молодой вол поднял голову, чтобы посмотреть на нее, и в его невинном карем взгляде таился сонм призраков откормленных тельцов и жертвенных ягнят. Она должна найти Брону, пока не будет слишком поздно.

Рядом с волшебным деревом никого не было видно. Нора всмотрелась в его перевязанные ветви, ощущая еще раз странную силу в сотнях этих рваных и цветастых приношений. Она позвала Брону по имени, не смея поднять голос выше шепота, словно дерево могло поймать и удержать ее призыв в своих искривленных конечностях.

Она с полдюжины раз пересекла лоскуты полей, заглядывая на дно всех канав, где могли быть укрытия, обходя любые низины. Девушки нигде не было видно. Неожиданно она поняла, что находилась в определенно невыгодном положении. Брона Скалли знала эти места, каждую изгородь, куст и кучу камей, она могла прямо сейчас наблюдать за Норой из какого-нибудь укрытия. Нора повернулась, чтобы обозреть перспективу, уходящее вдаль бурое болото, озеро под холмом. Она еще не смотрела на пасеке Чарли Брейзила. После их последней встречи ей вовсе не хотелось столкнуться с Чарли, но она должна была найти Брону. Она подойдет туда медленно, сначала обойдет его кругом, на случай, если там кто-нибудь будет. Брона может убежать, если застать ее врасплох, а больше Нора ни с кем не хотела встретиться.

Она прошла по краю пастбища над пасекой, держась ближе к обрамляющей его изгороди и пригибаясь как можно ниже. Для укрытия можно было использовать пчеловодческий сарай. Нора осторожно обошла кругом кольцо боярышника, окружавшее ульи, и подошла сзади к покинутому дому. Никого, похоже, рядом не было, но ветер время от времени доносил ленивое прерывистое жужжание пчел в зависимости от того, куда он дул. Брона могла прятаться в этом сарае, нужно было проверить. Повернувшись, Нора почувствовала, как сильная рука зажимает ей рот. Ее придавила к стене чья-то жилистая сила, и лишь мгновение спустя она поняла, что огромные испуганные глаза всего в нескольких дюймах от нее принадлежали Броне Скалли. Свободной рукой девушка поднесла палец к губам, а затем потащила Нору вниз, в траву.

Причина ее настойчивости немедленно стала очевидной; всего в нескольких ярдах от них трава зашелестела, и показались две фигуры. Нора узнала в одной из них Доминика Брейзила, а с ним был Десмонд Куилл. Все тело Броны Скалли напряглось, и она потянула Нору за руку, словно моля ее уйти. Они могли бы ускользнуть незамеченными, но это было рискованно. Нора рассудила, что если они останутся на месте, она, возможно, сумеет выяснить, в чем дело. Она покачала головой. Брона прекратила тянуть, но осталась где была.

Один из мужчин говорил – это был Доминик Брейзил.

– Не знаю, что вы собираетесь найти. Я сказал вам давным-давно, не было никакого золота. Это Дэнни все выдумал, чтобы попытаться вытянуть из вас еще деньги. Если бы было какое-то золото, зачем бы я просто держал его при себе все эти годы?

Десмонд Куилл шел примерно в пяти шагах за Брейзилом. неся в левой руке лопату, а правую пряча в кармане плаща.

– Мне потребовалось долгое время, чтобы это вычислить. Вы знаете, я почти поверил вам, тогда, когда эта история еще только произошла – поверил, что золота не было, что Дэнни удрал с обеими долями вознаграждения. Но вам пора бы понять, что это больше не сработает. Бросьте это. И продолжайте идти. – Он ткнул Брейзила рукояткой лопаты, отчего тот споткнулся. – Я признаю, что недооценил вашу стойкость – придерживаться этой истории все эти годы, ни разу не отклонившись.

Брейзил стоически шагал через густую траву, но его шаг замедлялся.

– Мне нужно отдохнуть минуту, – сказал он. – Я задыхаюсь. Я уж не могу так ходить, как раньше.

– Мы почти уже на месте, – сказал Куилл. – Продолжайте идти.

– Почти где? Куда мы идем? Если знаете, где эта гребаная штука, почему бы вам просто не взять ее? Зачем вам тащить меня сюда?

– Потому что я любопытный человек, мистер Брейзил, а вы единственный, кто может удовлетворить мое любопытство – скажем так. – Рот Куилла растянулся в мрачной улыбке, он вытащил из кармана правую руку и показал кинжал, который держал в ней. – Я понимаю, вас это немного беспокоит. Но подумайте о моем положении. Откуда мне знать, что вы не попытаетесь проделать со мной то же, что и с Дэнни? Кажется, вы вошли во вкус, друг мой. Я могу оказаться следующим.

– Вы гребаный сумасшедший.

– Не было бы проще сказать мне, что вы убили брата? Зачем нужно такое изощренное притворство? Меня беспокоит полное отсутствие в вас доверия ко мне. Я полагаю, вы думали, я отправлюсь к властям. Но позвольте мне спросить: за все эти годы разве я когда-либо так поступал? Я когда-либо заявлял хоть один протест против вашего воровства или братоубийства? Да по мне, вы могли бы отделаться хоть от всей вашей жалкой семейки. Остановитесь здесь.

Доминик Брейзил уже хрипел и был мертвенно бледным, но Куилл, казалось, не замечал этого. Они прошли мимо пчеловодческого сарая и встали в круге ульев. Куилл посмотрел на три улья, что отмечали вершину круга, а затем развернулся и встал напротив двух других