Книга четвертая Посвященный смерти

 

…в таких случаях они посвящают живого человека смерти и погружают в него кинжал в области диафрагмы, а когда пораженная жертва падает, они читают будущее по тому, как она упала и по тому, как дергаются суставы, а также по тому, как изливается кровь…

Сицилийский историк Диодорус Сикулус

о друидах в первом веке до н. э.

 

Глава 1

 

В субботу утром Уард выехал в Иллонафуллу в дурном настроении. Рейчел Бриско не нашли ни у нее дома, ни в Оффали, ни в Дублине, и он организовал обыск территории в области вокруг Лугнаброна, начав с заднего сада Урсулы Даунз, где нашли бинокль девушки. Пока что, однако, поисковые мероприятия продвигались неудовлетворительно. Было слишком мало людей, и слишком много времени занимала мобилизация и организация дополнительных офицеров и волонтеров. Все шло не так. Пришлось послать отряд полицейских в Фербейн, где в эти выходные проходил фестиваль «Лейнстер Флед Кеойл». Ежегодный фестиваль народной музыки означал, что понадобятся дополнительные наряды полицейских, так как город будет переполнен людьми в пабах и на улицах, а неохраняемые сумки и музыкальные инструменты как раз будут соблазнять воришек. И в довершение всего, после почти рекордных двух недель прекрасной погоды начал лить косой дождь.

– Они все собрались, Лайам, – Морин Бреннан наклонилась к окну машины, которое он приоткрыл. – Ждут ваших инструкций. Я сказала им подождать в сарае, там сзади, чтобы укрыться от дождя, пока это возможно.

По небу тихо двигались низкие, переменчивые серые тучи, отчего пространство между небом и землей казалось уже, чем обычно.

Кто-то в сарае для сена устроил стол, положив лист фанеры на пару пильных козлов, и Уард развернул карты, пока Морин собирала вокруг людей. Несколько человек держало дымящиеся чашки чая, один-два погасили сигареты у входа и развернулись, чтобы последовать за Уардом под изогнутую крышу из листового металла. Они собрались вокруг самодельного стола; их худощавые лица напомнили Уарду его первые годы в полиции. Здесь было больше женщин, чем, когда он начинал, и это было хорошо.

– Некоторые из вас, – сказал он, – возможно, знают, что вчера утром, как раз за стеной заднего сада, мы нашли здесь бинокль, принадлежащий Рейчел Бриско. К настоящему моменту ее не видели уже сутки, и ее работодатель подал официальное заявление о ее пропаже. Рейчел Бриско двадцать два года. Рост пять футов шесть дюймов, длинные темно-каштановые волосы и карие глаза. Последний раз, когда ее видели, на ней был темно-синий анорак, джинсы и сине-серые кроссовки. Возможные отличительные черты – несколько залеченных шрамов на руках или запястьях. Вот фотография с выданного ее работодателем удостоверения личности, – Лайам протянул Морин пачку напечатанных на компьютере фотографий, чтобы раздать поисковой партии.

Уард развернул топографическую карту, которую принес с собой. Поперек ее верхней половины бежал с востока на запад Большой канал, на восточном крае карты был мост в Карригахон. На карте были отображены все древние памятники, кольцевые форты и дома-башни, монастыри и святые источники. Уард показал им, где они были, в аккуратно помеченном на карте фермерском дворе, и указал на яркую желтую линию, которой выделил район поисков. Уард поднял глаза и, посмотрев на сосредоточенные лица, понял: неважно, что большинство из них не знало девушку. Они будут искать ее, представляя на ее месте своих сестер, дочерей, и молясь, что ее найдут, живой и здоровой.

Когда поисковики отправились в путь, Уард встал в укрытии сарая за домом Урсулы Даунз, глядя на то, как цепочка полицейских в желтых дождевиках медленно поднимается на холм. Линия двигалась медленно, шаря в высокой траве, используя палки, чтобы тыкать в живые изгороди и подлесок. День сегодня будет очень долгий. Казалось, что тяжелые тучи зависли лишь в нескольких футах от земли, а дождь припустил сильнее – ужасный, проникающий насквозь ливень, который начался одновременно с серьезными поисками.

Он помнил, как принимал участие в таком поиске еще молодым офицером Гарды – его образованные родители презирали эту профессию, считая, что она годится только для работяг и прирожденных чиновников. Он был частью вот такой же цепочки, растянувшейся по покрытому лесом склону холма в горах Уиклоу в поисках женщины, пропавшей шесть дней назад. В тот день светило солнце, и Уард помнил звук шагов его товарищей-офицеров, пока они двигались по склону. И помнил, что они в конце концов нашли женщину. Лайам не мог вспомнить, что он заметил прежде всего, наверное, особенный запах смерти, потом неподвижную безмолвную фигуру и то, как лучики света пробирались сквозь зелень подлеска и блуждали по покрытой пятнами коже женщины. Он надеялся, что никому из его коллег не придется сегодня приобрести подобный опыт.

 

Глава 2

 

Нора проснулась на софе в гостиной и услышала, как Кормак возится на кухне. Предыдущим вечером факс от Найалла Доусона пришел вскоре после ее звонка, и они изучали его далеко за полночь, просматривая записи по Лугнабронскому кладу. Просмотр всего списка восстановленных предметов изумил ее: в нем было не сравнимое ни с чем до сих пор количество мечей, кинжалов и наконечников железного века. Весь этот орнамент в виде завитков до сих пор извивался в ее сонном сознании. Им придется отнести рисунки Чарли Брейзила в полицию, она это знала, но будет намного лучше, если они смогут также принести и другую полезную информацию.

– Почти одиннадцать часов, – сказал Кормак из кухни. – Как насчет поездки в город? Мы можем там пообедать.

Сорока минутами позже они вошли в бар «Кафлана» и заняли столик у окна. В нескольких столах от них сидел Десмонд Куилл, уставившись на свой кофе; судя по его виду, он провел предыдущие сутки, пялясь на дно стакана с виски. Наверное, так оно и было, подумала Нора, вспомнив, в каком состоянии она видела его вчера днем. Все в нем – сгорбленная поза, глубокие морщины на лице, боль, что струилась из опущенных глаз – говорило об опустошении и потере. Тарелка с едой перед ним выглядела нетронутой. Другие клиенты ресторана словно 8нали, через что он прошел, и, боясь заразы смерти, старались держаться на безопасном расстоянии.

Кормак, должно быть, заметил ее взгляды в направлении Куилла.

– Ты знаешь его, Нора?

– Да нет, вчера я его в первый раз встретила. Десмонд Куилл, он был Урсулин… – она остановилась, не зная, как его назвать. Другом? Любовником? Спутником? Ни одно из этих обозначений не казалось пригодным из-за видимой глубины горя этого человека.

Казалось, Кормак понял.

– Бедняга.

Норе хотелось рассказать Кормаку больше о своем разговоре с Куиллом предыдущим днем, но она удержалась, не желая нарушить доверие Куилла.

Их ланч только принесли, когда Нора, подняв глаза, обнаружила, что Куилл приближается к их столу.

– Вы спрашивали, не могли бы что-нибудь сделать, – сказал он ей, возобновляя их разговор с того места, на котором он оборвался за день до того. – Вы сказали, что помогли бы мне, если бы могли. – Он слегка повернулся, чтобы посмотреть на Кормака, его резкие красивые черты лица осели, выражая смущение. – Мне кажется, что я вас где-то видел. Простите, что не знаю вас. Десмонд Куилл.

– Не думаю, что мы встречались, – сказал Кормак, протягивая Куиллу руку. – Кормак Магуайр. Нора сказала мне, что вы были другом Урсулы. Я очень сожалею о вашем несчастье.

Куилл еще раз кивнул, принимая соболезнование. Если Кормак и был одним из тех людей, которых Урсула упоминала по имени, то ему сейчас, похоже, было не до того. Куилл положил руку на спинку стула рядом с Норой.

– Можно?

Она жестом предложила ему сесть; ей было любопытно, что заставило его подойти поговорить с ними.

– Я просто вспомнил кое-что, что Урсула рассказывала мне, о месте, где она встречалась с Оуэном Кадоганом. Я не знаю, где оно – где-то на болоте, что-то вроде сарая с мешками с торфяным мхом и сухим бетоном. Это могло быть где угодно, наверное.

– Вы рассказали об этом детективу Уарду?

– Я оставил сообщение, но он сейчас на поисках, мне сказали, ищут пропавшую молодую женщину – одну из девушек в команде Урсулы. Никто не видел ее с позднего вечера в четверг. Этим утром ко мне заходила пара полицейских и спрашивала меня о ней. – Десмонд поднял опустошенные глаза на Нору. – Это как кошмар, все это. Кошмар. Я здесь никого не знаю. Я не знаю это место. Но мне интересно, не знаете ли вы здесь кого-либо, кто, возможно, узнал бы здание по этому описанию. Я не знаю, что еще делать. Я схожу с ума, сидя здесь, и если бы я смог найти хоть что-нибудь, какую-нибудь деталь, которая бы помогла полиции найти того человека, что убил ее… – Его правая рука взметнулась, на мгновение прикрывая глаза, и он встал, чтобы уйти. – Я пойду, не буду портить вам обед. Но если вы знаете кого-нибудь, кто мог бы мне помочь, пожалуйста… это все, о чем я вас прошу. – В его покрасневших глазах была отчаянная немая просьба. Не дожидаясь ответа Норы, он повернулся и вышел.

Она подождала, пока Куилл не выйдет из бара, прежде чем заговорить.

– Урсула рассказала ему, что Оуэн Кадоган беспокоил ее с тех пор, как она порвала с ним отношения. Я думаю, он полагает, что Кадоган убил Урсулу, но не может ничего доказать. Ты знаешь район – не представляешь, что за место он описывал?

– В Лугнаброне десятки зданий «Борд на Мона». Это может быть любое из них. Сразу ничего на ум не приходит, но его описание весьма поверхностно. Что это он говорил о пропавшей девушке?

– Я впервые об этом слышала. Они спрашивали тебя о ней на допросе?

– Вообще-то да, но ее имя ничего мне не сказало.

– Какое имя? – Она знала еще до того, как он скажет.

– Рейчел Бриско.

– Я подбросила ее однажды вечером до дома, Кормак, и она уронила кое-что в машине. Это оказалось уведомление о просрочке из Пемброукской библиотеки в Болзбридже – но оно было адресовано не Рейчел Бриско, а кому-то по имени Рейчел Пауэр.

Теперь изумляться была очередь Кормака.

– Рейчел Пауэр? Ты совершенно уверена?

– Конечно, уверена. Я могу показать тебе письмо – оно все еще в моей машине у дома. Я собиралась отдать его обратно Рейчел вчера утром, но совсем забыла об этом, когда нашла Урсулу. А что, имя Рейчел Пауэр что-то значит для тебя?

– Это долгая, сложная история, – сказал Кормак.

– Расскажи мне.

– Сначала мне придется сказать, что я никогда на самом деле не знал, сколько в этой истории правды, а сколько преувеличения, или даже полной фальсификации. Вряд ли кто-нибудь знал все по-настоящему, кроме замешанных в этом деле людей, но они никому ничего не говорили. У меня был коллега в университете много лет назад. Том Пауэр. Выдающийся археолог, один из лучших ученых, которых я когда-либо знал. Но он ужасно страдал от депрессии. Порой он неделями находился в состоянии безнадежности и обреченности. В один из таких действительно дурных периодов Том спутался с Урсулой. Это я знаю точно, потому что он сам мне рассказал. Момент слабости, сказал он. Том отвратительно себя ощущал из-за того, что обманывал жену, и хотел порвать с Урсулой, он знал, что это была ужасная ошибка. Но к тому моменту он не мог придумать, как вырваться. Он пытался несколько раз, но Урсула его не отпускала – угрожала рассказать его жене.

– Что произошло?

– Вот эту часть я слышал лишь из вторых и третьих рук. Я не знаю, что в ней правда, а что ложь.

– Расскажи мне все равно. Это может быть важно.

– Жена и дочь Тома наткнулись на них однажды в его офисе. Его дочери было тогда лет десять-одиннадцать. Судя по тому, что я слышал, это было не то чтобы случайно; столкновение вполне могло быть намеренно подстроено.

– Кем?

– Урсулой. Это ужасно, я знаю. Я просто не знаю, правда ли это; так говорили люди. Но жена Тома ушла от него, это факт. И скандал на этом не закончился. Ходили слухи, что Урсула пыталась дискредитировать научную работу Тома, говоря, что на самом деле она проводила его исследования и написала большую часть из того, что он опубликовал за предыдущие несколько лет. В это я не могу поверить. Том Пауэр был и остается блестящим и талантливым человеком; ему не нужно было прятаться за работой коллеги. Но его поглощало чувство вины из-за того, что он предал Сару, жену, и поэтому он даже не пытался защищаться. Ему пришлось оставить преподавательское место, и ни один другой университет не хотел с ним связываться. В конце концов он нашел работу по каталогизации большой частной коллекции где-то во Франции, порвал связи со всеми, кого знал. Вряд ли ему легко пришлось в последние десять лет.

– И Рейчел – его дочь?

– Дочь Тома звали Рейчел, и она где-то того же возраста, что и девушка, которая исчезла, – сказал Кормак. – Бриско была фамилия Сары до брака. Должна быть какая-то связь.

Мысли Норы вернулись к сцене на раскопках, когда молодой человек одолжил бинокль Рейчел. Девушка вспыхнула, но именно добрый на вид жест Урсулы, вернувшей бинокль, почти вывел Бриско из себя.

– У Рейчел, возможно, была причина презирать Урсулу, но наняться на работу, чтобы просто приблизиться к ней? Я не представляю, как человек ее возраста мог придумать такую сложную схему просто ради мести.

– Возможно, она видела в Урсуле человека, который разрушил ее семью. Люди совершали убийства и по более тривиальным причинам. Если никто не видел ее с тех пор, как Урсулу убили…

– Но это не значит, что она совершила это. Она могла просто быть свидетелем.

В любом случае полиции наверняка не терпелось найти Рейчел и поговорить с ней. Нора размышляла о том, как убили Урсулу, и попыталась представить себе, как Рейчел Бриско затягивает кожаную веревку, вынимает нож. Ничто из этого не сочеталось с настороженной молодой женщиной, которая сидела на пассажирском сиденье ее машины меньше чем два дня назад.

– Мы, наверное, забегаем вперед, – сказала она. – Может, ей просто надоела работа, и она отправилась домой. Мы даже не знаем наверняка, что она – дочь твоего друга. Может, нам следует вернуться домой и обдумать это, по крайней мере, еще раз перед тем, как мы кому-нибудь позвоним.

 

Глава 3

 

В половине шестого вечера Морин Бреннан поставила дымящуюся кружку чая с молоком на стол Уарда. Сегодняшние поиски Рейчел Бриско обернулись ничем, и они вернулись в участок обсушиться и просмотреть свои записи, чтобы подготовиться к докладу перед офицерами Бюро, которые приедут в понедельник.

– Не волнуйтесь, Лайам. Она проявится. Где бы она ни находилась, мы найдем ее.

Ему не нужны были ободрения на этот счет. В конце концов они найдут Рейчел Бриско, в этом он был уверен, он просто надеялся, что будет уже не слишком поздно. У них не было ни отпечатков ног, ни остатков волос или крови, ни мусора, который мог бы сказать о ее местонахождении. Единственное, что они нашли, был маленький участок помятой травы и листьев под живой изгородью, словно кто-то недавно спал там, но даже самые опытные поисковики не могли сказать, оставлены ли были отметины животным или человеком.

Уард вздохнул.

– Какие новости из Дублина – и как дела с личным имуществом Урсулы Даунз?

– Вы сами видели, что у нее мало что было записано в ежедневнике, и сложно было найти кого-либо, кто бы признался, что хорошо ее знает. Вот что нам пока удалось узнать. Она родилась и выросла в северной части Дублина, была единственным ребенком, ее отец ушел еще до того, как она родилась, а мать, не то впервые, не то вторично вышла замуж, когда Урсуле было десять. Местонахождение ее отца до сих пор неизвестно, но и мать, и отчим умерли. Урсула была не замужем, жила одна в квартире в Ратмайнз. В Бюро говорят, что дадут нам знать, если что-нибудь найдут, но они сказали, что на это понадобится время, у Урсулы на рабочем месте совершенная свалка.

Уард почувствовал раздражение. Он знал, что логично было доверить людям из Бюро этот обыск, но он не мог не задаваться вопросом, не упустят ли они чего-нибудь, хотя бы самую крошечную деталь, которая смогла бы пролить свет на это дело. Он также знал, что парни из Бюро не станут особенно спешить закончить дело до понедельника, когда их офицеры благополучно возглавят расследование.

Косой взгляд Бреннан сказал ему, что она понимает и разделяет его раздражение, и она продолжала:

– У мобильника Урсулы Даунз всего пара номеров в памяти: ее офис в Долки и мобильник Десмонда Куилла.

– Странно, не правда ли – что она не держала номера других друзей в мобильнике?

– Нет, если у нее не было никаких друзей. Знаете, у некоторых людей их нет. Или она могла быть слишком ленива, чтобы всех их вводить.

Уард подумал о пустой памяти в своем собственном мобильнике.

Бреннан продолжила:

– Несколько соседей, опрошенных в Дублине вчера, сказали, что она держалась сама по себе, часто поздно отлучалась на всю ночь. Я также разговаривал с ее боссом в археологической фирме. У Урсулы была там приличная работа, но босс, похоже, был не вполне доволен ее исполнением. Он ничего не хотел разъяснять, но намекал, что она, возможно, к ним бы не вернулась после сезона раскопок этого года. Кажется, это была типичная схема в ее трудовом стаже. Она работала в шести различных договорных археологических фирмах за последние десять лет.

Уард обратился к своей записной книжке.

– Хорошо, а что с временной последовательностью? Несколько свидетелей видели, как Урсула Даунз уходила с участка раскопок в половине шестого. Она поехала в деревню купить готовые блюда и некоторые другие товары, включая четыре бутылки вина, по словам продавщицы, которая вчера предоставила информацию. Дальше, похоже, она приехала домой и взялась за вино; две из четырех бутылок были пусты, а в соответствии с токсикологическим анализом уровень алкоголя в крови на время смерти почти в два раза превышал предел безопасного вождения.

– Из отчета ее звонков с мобильника мы узнали, – сказала Бреннан, – что она звонила Десмонду Куиллу на его мобильник около восьми, и они поговорили где-то тридцать минут. Он говорит, они составляли планы на выходные и договорились, что он приедет в пятницу утром.

– Что мы знаем о Десмонде Куилле?

– Владеет магазином на Графтон Стрит – антиквар, и очень богатый. Живет в Болзбрижде. Говорит, был в Дублине в ночь, когда Урсулу убили, играл свою обычную шахматную партию в пятницу дома с Лоренсом Фицхью, банкиром. Фицхью подтверждает слова Десмонда, рассказывает, они были вместе дома у Куилла почти до половины третьего утра. Если Лоренс говорит правду, у Куилла не было времени проехать весь путь досюда и совершить убийство – Лугнаброн в добрых трех часах к югу от Дублина. Куилл говорит, что покинул город в восемь часов в пятницу утром.

– А когда Урсула позвонила Куиллу в четверг вечером?

– В десять минут девятого – и еще раз в двенадцать двадцать пять.

– Она звонила ему дважды? Если они договорились на выходные в первом разговоре, зачем она ему опять позвонила?

– Куилл говорит, что он не получал второго звонка, что его телефон был отключен. В любом случае, второй звонок продолжался меньше минуты. Может, она решила не оставлять сообщения.

– А когда, судя по телефону, она позвонила Магуайру?

– В двадцать минут первого. Это совпадает с его рассказом.

– Так она звонит Магуайру в двенадцать двадцать, и опять Куиллу тридцать минут спустя? Это немного странно, не правда ли, особенно если Магуайр все еще в ее доме?

С новой беспроводной технологией они бы могли точно выяснить у телефонной компании, где точно был Куилл, когда получил второй звонок. Наверное, пока что не стоило это выяснять, если только не появится ничего странного в его алиби, но пока что, по крайней мере, все казалось весьма прочным.

– Что со звонками на мобильник Урсулы?

– Память телефона содержит запись десяти последних сделанных и полученных звонков. Последние десять полученных звонков все были с мобильника Оуэна Кадогана. Они шли с промежутком всего в несколько минут, все в ночь убийства, между четвертью одиннадцатого и тремя часами следующего утра. Все очень короткие, словно она знала, кто это, и не отвечала.

Это была интересная деталь, но не было способа узнать, отказался ли Кадоган от попыток дозвониться до Урсулы, или прекратил звонить потому, что знал, что она была уже мертва.

– Кому еще она звонила?

– Среди последних десяти звонков, что она сделала, есть один Найаллу Доусону, тому парню, которого мы встречали на болоте – хранителю древностей в Национальном музее. Было четыре звонка Десмонду Куиллу, один Магуайру и четыре по другим номерам, которые я все еще проверяю.

– Что вы нашли в ноутбуке?

– Давайте, я вам покажу, – она включила компьютер, и Уард перенес свой стул, чтобы смотреть ей через плечо. – Судя по журналу работы браузера, кто-то – может, Урсула, а может, кто-то еще – был в Интернете в ту ночь, когда ее убили. Вот список всех сайтов, просмотренных тем вечером: архив «Айриш Таймз», архив «Игзэминер», информационный сайт Службы охраны памятников истории и культуры.

– Мы можем узнать, что она искала на каком-нибудь из этих сайтов?

– На всех. Который вы хотите?

– Не знаю… одну из газет.

Морин прокрутила документы вниз, чтобы показать ему: Урсула Даунз выкопала ряд коротких заметок об увечьях, нанесенных животным, про которые допрашивали Чарли Брейзила. По имени юноша не упоминался, но Урсула, возможно, наслушалась достаточно местных сплетен, чтобы понять, о ком идет речь. Возможно, это и было у нее в запасе на Чарли Брейзила. Но сказать по правде, хотя преступления и были ужасными, кого спустя все эти годы заботили три убитых животных? Уард взглянул на Бреннан.

– Что было на других сайтах, о которых вы упомянули?

– Она зашла в несколько баз данных по раскопкам, ища информацию по Лугнабронскому кладу. Но она была археологом, и возможно, некоторые из этих поисков были связаны с работой. Мне потребуется чуть больше времени, чтобы покопаться и сказать вам, что она искала – просто общую информацию о кладе или что-то поконкретнее.

Уард посмотрел на список, светившийся на плоском экране. Лугнабронский клад был еще одной связью с Чарли Брейзилом – не прямой, наверное, но это отец и дядя Чарли обнаружили клад. А команда Урсулы нашла тело его дяди за три дня до ее убийства. Наверное, в том, как складывались факты, была система, которую он пока не видел.

– Хорошо. Поищите тут еще немного, пожалуйста. Может, всплывет что-нибудь полезное.

– У меня появилась еще одна мысль сегодня в поле. Показания о стычках Урсулы Даунз и с Оуэном Кадоганом, и с Чарли Брейзилом дает один и тот же свидетель – Нора Гейвин.

– Что вы хотите сказать? Что доктор Гейвин придумывает факты, чтобы отвлечь наше внимание от Магуайра?

– Возможно, не правда ли? – Морин опять посмотрела в свои записи.

– Определенно возможно. Но у нас есть также показания Десмонда Куилла о том, что Кадоган беспокоил Урсулу, и свидетельство того, что Кадоган много раз подряд звонил Урсуле на мобильник. Я не думаю, что доктор Гейвин что-то выдумывает, хотя, возможно, она сообщает нам несколько выборочную информацию. Возможно, сейчас нам стоит сосредоточиться на Оуэне Кадогане и Чарли Брейзиле, которые так решительно отрицают, что когда-либо имели что-либо с Урсулой Даунз. Есть что-нибудь от судебных экспертов по отпечаткам пальцев или другим уликам из дома?

– Пока ничего – раньше завтрашнего утра вряд ли что-то будет.

– Ну, если у нас нет вещественных улик, можем заняться свидетелями. Вы выяснили, где живет секретарша Кадогана?

Бреннан подняла свою записную книжку.

– Все тут.

– Давайте поговорим с ней, посмотрим, что мы сможем выяснить. У нас также есть телефонные звонки с его мобильника на мобильник Урсулы. С этим можно будет его немного встряхнуть.

Уард встал и начал пристально рассматривать фотографии места преступления на стене, пока Бреннан собирала все, что ей было нужно для опроса вне участка. Для него этот процесс скрупулезной работы со всеми данными – даже на такой ранней стадии в расследовании – был необходимым способом отсева, процессом, который помогал отделить зерна относящихся к делу фактов от окружающей мякины. Уард был рад, что его напарница не возражала против этого метода, потому что он не был уверен, что смог бы выработать какой-нибудь другой.

Участок был сегодня даже тише, чем обычно; всех послали домой после безуспешных поисков Рейчел Бриско. Может, Бреннан была права, и девушка в конце концов объявится здоровая и невредимая, недоумевая, из-за чего вся эта суета. Он на это надеялся. Проблема с этим делом заключалась в том, что ничего не вырисовывалось. Они уже были завалены множеством несвязанных деталей, и чем глубже они будут копать, тем будет хуже. Все что он мог – это по-прежнему пытаться отделить главное от второстепенного.

 

Глава 4

 

– Простите, что тревожим вас так поздно, – сказал Уард, заметив удивление на лице Эйлин Флад при виде двух детективов у нее на пороге. – Но вы же понимаете, как мы были заняты.

– Конечно. Проходите, пожалуйста.

Она провела их в безупречную гостиную, где салфетки были разложены с мрачной целеустремленностью, будто их выравнивали по шаблону. Все было в точности так, как должно быть – фарфор выстроен в буфете, обеденные тарелки вымыты и убраны, в воздухе витает еле заметный аромат лимонного масла и дезинфицирующего средства. Все помещение показалось Уарду чрезвычайно и чрезмерно женским, словно никогда не заражалось мужским присутствием. Все пропахло чистотой и внешним приличием.

– Вы живете здесь одна, мисс Флад?

– Последнюю пару лет – да, с тех пор как моя сестра вышла замуж и переехала в Банагер. У ее мужа там лодка.

У Эйлин Флад было круглое серьезное лицо, которое легко краснело, ее аккуратная одежда по фигуре говорила о жестких стандартах, которые необходимо было поддерживать, чего бы это ни стоило.

– Не хотите чаю?

Она выжидательно посмотрела на Уарда, но он глянул на Морин, с которой Эйлин едва встречалась глазами.

– Не думаю, что мы надолго. Уже поздно…

– А я ужасно хочу чаю, если вы не против, – сказала Морин, глядя в упор на Эйлин Флад и улыбаясь одними губами. Она не любила излишне скромных женщин. Просто не доверяла им. И Уард знал, что она вовсе не хотела чая, она лишь хотела заставить Эйлин Флад выйти из комнаты, чтобы лучше оглядеться.

Когда они остались одни, Бреннан бочком подошла к двери на кухню и приоткрыла ее, чтобы подсмотреть. Уард слышал, как открылся и закрылся холодильник; затем его напарница закрыла дверь и вернулась, чтобы сесть рядом с ним. Она наклонилась к нему и сказала шепотом:

– В холодильнике три пинтовые бутылки «Гиннесса». Как по-вашему, похоже, что Эйлин пьет одна, да еще и по пинте?

Нюх Морин на скандалы не имел себе равных, и она часто замечала детали, на которые ее коллеги-мужчины из-за своей тупости не обращали внимания.

Когда Эйлин Флад вновь вошла в гостиную несколькими минутами позже, неся поднос, Бреннан попросила разрешения воспользоваться туалетом, зная, что Эйлин будет слишком занята чаем, чтобы беспокоиться о ней.

– Простите, – сказал Уард, – нам не следовало вас заставлять столько беспокоиться. Мы просто пришли задать несколько вопросов для расследования смерти Урсулы Даунз.

Он увидел, как наливающая чай рука Эйлин начала дрожать, несмотря на все ее усилия держаться спокойно. Ее лицо напряглось и запылало непривлекательными алыми пятнами. Но эта реакция на могла быть полезной Уарду; некоторые люди начинали потеть сразу, как только видели полицейского, независимо от того, были они виновны в чем-то или нет, и Уард подозревал, что Эйлин Флад могла быть как раз из таких людей.

К тому времени, как чай был разлит, из туалета вернулась Бреннан, и когда Эйлин Флад отвлеклась, она воспользовалась возможностью еле заметным покачиванием головы передать Уарду, что она там нашла: ничего.

– Благодарю вас за чай, – сказал он. – Теперь у нас есть к вам несколько вопросов о ночи убийства, двадцатого июня. Можете вы сказать нам, где вы были в ту ночь, скажем, начиная с конца вашего рабочего дня и далее?

– Я ушла из офиса в пять часов в четверг, как обычно, затем заехала в магазин в Бирр кое-что купить. В тот вечер приезжали обедать моя сестра с мужем. Я остановилась в магазине спиртных напитков, чтобы купить «Гиннесса», Фил его любит. Они приехали около семи, мы пообедали и посмотрели чуть-чуть старый фильм по телевизору, а около половины одиннадцатого они поехали домой. Ноэлу с утра надо рано выходить на лодке.

Она замолчала, теребя пальцами бахрому безупречной пухлой подушки, лежавшей рядом с ней на стуле, и неожиданно ее мягкое лицо начало кривиться так, будто она сейчас расплачется.

– Я знаю, что Оуэн сказал, когда вы приходили к нему в офис, что он был один в четверг ночью, но это неправда. Он был здесь со мной. Он сказал, что не хочет впутывать меня в эту грязь, но я сказала ему, что это бесполезно, я уже впутана.

– Вы хотите сказать, что спите с вашим боссом? – спросила Морин настолько ровным голосом, насколько сумела. – И сколько времени это продолжается?

– С прошлого марта, – ответила Эйлин Флад, и по лицу ее потекли слезы. – Он слишком много выпил на прощальной вечеринке одного из региональных менеджеров. Его жена давно не ходит с ним на официальные встречи, и он никак не мог ехать сам, поэтому я подбросила его, и это просто произошло.

– Полагаю, он приходит сюда, в этот дом, чтобы повидаться с вами? – спросила Бреннан.

– Да, конечно. Обычно он не остается, но в четверг остался – в ту ночь, о которой вы говорите, на двадцать первое. Он приехал после того, как уехала моя сестра – около половины двенадцатого и ушел около семи утра. Он был со мной всю ночь, и я в этом поклянусь. Его брак притворство, и все это знают, включая его жену, поэтому это не так уж неправильно. Любой человек заслуживает немного счастья.

Уард не мог решить, о ком говорит Эйлин – об Оуэне Кадогане или о себе.

– Значит, все с марта шло прекрасно? Наверное, ваши соседи видели иногда здесь машину Кадогана? – спросила Бреннан.

– Наверное, видели.

– Он держит здесь какие-нибудь свои вещи – сменную одежду, бритву, зубную щетку?

– Я же сказала, что обычно он на ночь не остается.

Уарду показалось, что он слышал, как голос Эйлин застрял у нее в горле. Он знал, к чему ведет Бреннан, и знал, что его очередь подхватить опрос.

– Должно быть, вы были весьма удивлены, когда Урсула Даунз вернулась в Лугнаброн этим летом.

В одно мгновение голос и выражение лица Эйлин Флад стали жесткими.

– Почему это должно было меня заботить?

– Потому что вы знаете, что происходило прошлым летом, когда Урсуле Даунз достаточно было поманить пальчиком…

По лицу Эйлин была заметна ее яростная внутренняя борьба.

– Оуэн покончил с ней. Больше она его не интересовала; он сказал, что ненавидит ее.

– Настолько ненавидит, чтобы убить?

– Нет, я не это имела в виду.

Очевидно, Эйлин с трудом сдерживала свои собственные эмоции относительно Урсулы Даунз. Уард подумал, что они никогда не рассматривали возможность, что преступление было совершено другой женщиной – или двумя людьми в сговоре.

– Вы помогали Оуэну убивать Урсулу?

– Нет! Я же сказала вам…

– Вы оба ненавидели ее, не так ли?

– Да, – сказала она. – Да. Я тоже ее ненавидела, и мне не жаль, что она мертва.

Уард достаточно побывал на каналах и шлюзах, чтобы знать, как вставлять клин и держать водоспуск открытым, как только он треснет. Сейчас ему надо было открыть его дальше, поддерживая движение потока.

– Мы знаем из надежного источника, что связь Кадогана с Урсулой Даунз не была порвана.

– Кто вам сказал это?

– У нас есть очевидец, который застал их в момент – как бы это назвать? – весьма интимной беседы.

Уард наблюдал за тем, как эта информация разъедала гордость Эйлин Флад.

– Она была настоящая стерва и интриганка, эта Урсула. Думала, что могла просто вернуться и начать помыкать Оуэном. Ей всегда было на него наплевать. Вы бы видели, как она приходила в его офис и спрашивала, не набрался ли он мужества предложить мне проехаться, и все таким ужасным насмешливым тоном. Она смеялась над ним, а потом ждала, что он упадет перед ней на колени и будет обожать ее…

Уард сказал, так мягко, как только мог:

– Но он и правда обожал ее, не так ли? Он все еще был одержим ею. Не мог прекратить думать о ней. И вы ничего не могли с этим поделать. – Он наблюдал, как глаза Эйлин Флад снова наполнились слезами. – Вы никогда на самом деле не спали с Оуэном Кадоганом, не так ли, Эйлин?

– Нет, – прошептала она сдавленно.

Такова странная и постыдная правда, подумал Уард. Стыдно было не то, что Эйлин Флад была любовницей чужого мужа, а то, что она была влюблена в человека, который так мало уделял ей внимания.

– Ужасно несправедливо, что если Оуэн Кадоган убил Урсулу и только потом пришел к вам, вы все равно можете обвиняться как соучастник в убийстве, как если бы вы помогали ему.

– Это неправда, – воскликнула Эйлин, изумленно распахнув глаза. – Вы меня обманываете.

– Это правда, Эйлин. Но вы об этом не подумали, не правда ли, когда он пришел к вам за помощью в ту ночь? Вы куда лучше научились лгать с тех пор, как все это началось, так? Но одно я вам точно скажу – Оуэн Кадоган умеет это куда лучше вас. Он так здорово этому научился, что теперь он делает это все время, сейчас. Никаких проблем. Он лжет жене, лжет друзьям. Он лгал вам тогда об Урсуле, Эйлин, когда сказал, что покончил с ней. Почему вы думаете, что он не сделает это опять?

– Вы знаете, что он с ней сделал, Эйлин? Рассказать вам?

– Нет, пожалуйста, пожалуйста, я не хочу знать. И говорю вам, что бы ни было сделано, Оуэн этого не делал. Он приехал ко мне в четверть третьего и сказал, что был у Урсулы и что она мертва, кто-то убил ее, и что ему нужна моя помощь. Я не могла отказать ему. Он сказал, Урсула уже была мертва, когда он приехал, и я поверила ему. Мне пришлось поверить ему, понимаете?

– Хотите поехать и поговорить сейчас с Кадоганом? – спросила Бреннан, когда они сели в машину и направились к участку. – Возможно, у нас нет причины задержать его, но мы можем дать ему знать, что у нас есть его собственное признание, что он был дома у Урсулы в ночь убийства. Мы можем, по крайней мере, заставить его попотеть. Мне бы этого хотелось.

– Тогда поедем. Вы знаете, где он живет? Бреннан кивнула.

– Меня всегда изумляет, – сказала она, – как это мужчины могут продолжать вести себя как совершенное дерьмо, а женщины до сих пор этому изумляются. Глупые коровы.

Поведение Эйлин Флад, похоже, задело ее, но Уард не был уверен, что ему уместно лезть в личную жизнь напарницы. Не только женщины, думал он, бросая украдкой взгляд на сильный профиль Морин. Все мы цепляемся за свои иллюзии, заменяя настоящее мечтами и искаженными воспоминаниями. Он-то точно это делал и продолжал делать; красивую тихую девочку, в которую он влюбился, до яркости отполировало время, а настоящая Эйти – тонкие руки и ноги, изнуренное лицо, маниакальные жесты – почти стерлась в отраженном свете любимого образа. Уарду казалось, что обман был самым естественным человеческим состоянием – это честность была искажением.

 

Глава 5

 

– Мы ходим кругами, – сказала Нора. Она посмотрела на все бумаги, что они с Кормаком разложили перед собой: два рисунка Чарли Брейзила, книгу об обработке металла в железном веке, список Лугнабронских артефактов из Национального музея. Они весь день и весь вечер просматривали все факты, но это занятие не принесло почти никаких плодов. Кормак попытался позвонить кое-кому и выяснить, была ли Рейчел Бриско дочерью его бывшего коллеги, но никто из тех, с кем он поговорил, не смог подтвердить его предположение.

– Может, нам пора бросить с этим возиться, – сказала Нора, – и просто принести Уарду все найденные нами обрывки. У него ведь есть и другие куски этой головоломки. Может, что-то из этого будет для него иметь больше смысла, чем для нас. – Она начала искать под бумагами визитку полицейского.

– Подожди секунду, – сказал Кормак, – прежде чем звонить; я тут как раз думал, что, может, знаю то место, которое упомянул Десмонд Куилл во время ланча. Есть заброшенный сарай на дороге в Лугнаброн, он остался с того времени, когда здесь производили дренажные трубы. Место, я думаю, не использовалось годами, но там наверняка все еще полно бетона. Может, стоит быстренько съездить туда до темноты, чтобы посмотреть, не окажется ли, что кто-то пользуется им.

Сумерки в середине лета длились часами, но темнота лишь появилась на востоке, когда они покинули «Кроссез» и свернули на главную дорогу в Бирр.

– Откуда ты знаешь про это место? – спросила Нора.

– Ну, я не вполне уверен, что это то самое место, о котором говорил Куилл. Но я неплохо знал весь этот район. Нет гарантии, что то место, которое я помню, все еще там, но заброшенные места обычно мало меняются.

Сарай был как раз там, где помнил Кормак, вниз по дорожке в густых зарослях кустистых деревьев.

– Давай оставим машину не на виду, если получится, – сказала Нора. – Если там кто-то есть, лучше подойти пешком.

Кормак завел джип за огромную кипу черного полиэтилена на заросшей изгороди из дерна, взял фонарь из бардачка и протянул Норе другой из своей сумки для раскопок. Сумерки затухали быстро. Они подошли к сараю, одноэтажной проржавевшей металлической конструкции с несколькими пыльными окнами на высоте около десяти футов над землей и огромным висячим замком на двери. Нора проверила замок, осторожно, чтобы не коснуться металла, боясь смазать отпечатки пальцев, которые могли тут остаться. Замок был не новый, но вряд ли был тут больше пары лет.

– Хорошо бы заглянуть в окна, – сказала она. – Тут нет ничего поблизости, на что мы могли бы забраться?

– Я слышу машину, – сказал Кормак, и они оба рванули в укрытие, как раз успев нырнуть за угол сарая, когда рядом с ним остановился серебристый «ниссан» Оуэна Кадогана. Он открыл багажник и выпрыгнул, ища в кармане брюк ключ. Он зашел в сарай, и Нора собралась было посмотреть в открытую дверь, но Кормак удержал ее. Они услышали шорох внутри и короткие охи от напряжения, и скоро опять показался Кадоган, неся на плече объемистый сверток, обернутый в черный пластик. Он бесцеремонно свалил его в багажник, потом опять запер сарай и уехал. Как только он исчез из поля зрения, Нора бросилась к джипу, слыша, что Кормак бежит за ней.

Они последовали за ним на расстоянии по главной дороге и вслед за Кадоганом свернули на узкий проезд к каналу. Впереди на однорядной дороге его машины не было видно. Фары джипа высветили разрушенный коттедж с окнами, забитыми потрескавшимися досками; когда-то здесь кто-то жил, а теперь это было что-то вроде служебной постройки. По краю густо разрослись заросли крапивы и ежевики, выдавая запустение. Теперь здесь мало кто ходит, потому что канал стали мало использовать. Неожиданно дорога начала сужаться, и переросшая живая изгородь по сторонам дороги хлестала по машине. Но качающиеся впереди ветви сказали им, что Кадоган проехал перед ними по этому пути. Наконец после четверти мили извилистой дороги они резко остановились у канала. Живая изгородь за окном со стороны Норы была порублена и спутана, словно недавно ее подрезали большим тупым лезвием, и была видна незащищенная белизна сочной ободранной древесины. В обе стороны тянулась гравийная буксирная тропинка, но машины нигде не было видно. Другой дороги, на которую Кадоган мог бы свернуть, не было, но слева в пятидесяти ярдах был маленький горбатый мостик. Возможно, он переехал через него, но точно сказать было невозможно, а если они переедут через мост, это может их выдать. Нора уже теряла надежду, когда вдруг справа вспыхнула пара фар.

– Оставайся здесь, – сказала она, открыв дверь и вылезая из джипа. Когда она обошла автомобиль и добралась до места водителя, Кормак тоже уже вышел из машины.

– Куда бы ты ни собралась. Нора, я иду с тобой.

– Просто на тропинку, посмотреть, что Оуэн там делает.

Он кивнул и последовал за ней, пригибаясь к изгороди, чтобы укрыться. Изъеденная бороздами тропинка мало использовалась и была вся в рытвинах. Нора увидела вдоль берега канала мечевидные листья желтого касатика, услышала, как березы шелестят вдалеке на ночном ветру. Впереди по тропинке медленно тряслась машина Кадогана, иногда сворачивая, чтобы избежать наиболее глубоких рытвин. Возможно, они смогут снять следы от его шин, подумала Нора, если это будет необходимо. Вдруг машина впереди остановилась, и они с Кормаком также остановились, пригнувшись рядом с высокими камышами, что росли у самой воды. Кадоган только выбрался из «ниссана», когда зазвонил его мобильник, и он ответил с раздраженным вздохом:

– Что еще?

Мгновение он слушал, а потом сказал:

– Подожди минуту, Эйлин. У них ничего нет. Нет, они ничего не знают, они просто…

Он опять послушал, а затем убрал телефон от уха и яростно пнул колесо.

– Черт!

Он пнул шину еще несколько раз, с каждым ударом выплескивая поток ругательств, пока его злость не иссякла, а потом снова поднес телефон к своему уху.

– Ты понимаешь, что ты сделала, ты, дура… Ах, Эйлин, не плачь. Боже… Нет, я придумаю что-нибудь. Слушай, мне нужно идти… ладно.

Кадоган резко оторвал телефон от уха, отключил его и нанес последний неистовый удар по шине. Затем он обошел машину и открыл ключом багажник. Он наклонился в темноту и вытащил тяжелый тюк, который, как они сейчас ясно видели, по форме и массе точно напоминал тело. Оуэн поднял тюк на грудь, держа его в руках, но тот осел и сполз ему до колен; Кадоган отчаянно попытался удержать его. Нора почувствовала, как рука Кормака на ее плече сжалась, и ощутила, как его дыхание замерло, когда тяжелый тюк соскользнул в воду без единого всплеска. Кадоган несколько секунд стоял на берегу, пока он погружался, пока, наконец, не стал слышен только свист дыхания ветра в высоких тростниках. Затем он развернулся на каблуках, залез в машину и уехал, расшвыривая шинами гравий на своем пути.

Как только он скрылся из виду, Нора подошла к краю воды, заросшему травой и водорослями, которые были помяты и поломаны там, где Кадоган бросил свой тюк. Она, не колеблясь, прыгнула с берега в темную зеленую воду, даже не потрудившись снять обувь. Кормаку пришлось наблюдать с берега, как она глубоко вздохнула и нырнула.

Выплыла она в нескольких футах в стороне, тяжело дыша, по волосам и лицу у нее стекали вода и водоросли.

– Он прицепил грузило… тебе придется мне помочь. – Она попыталась поднять один конец тюка за веревки, которыми он был перевязан, но ей не удалось сдвинуть его. – Слишком глубоко, – сказала она. – Я не могу найти опору.

Она была слишком далеко от берега, он никак не мог до нее дотянуться.

– Подожди, – крикнул Кормак. – У меня есть трос в машине. Не упускай.

Он вскарабкался вверх по берегу и сломя голову побежал к джипу. Нора пыталась удержать тяжелый тюк, но он затягивал ее вниз, и ей приходилось то и дело кашлять и отплевываться. Кормак задом подвел джип на место и начал рыскать в припасах, которые держал в багажнике пока не нашел бухту троса. Он кинул один конец Норе и быстро привязал другой к заднему мосту машины.

– Привяжи этот конец к тюку и держись за трос, если сможешь, – крикнул он ей. – Дай мне знать, когда будешь готова. Держись как следует, попытайся подняться по берегу, если сможешь.

Она опять нырнула, привязала трос к цепи, которая охватывала тюк Кадогана, и выплыла, отплевываясь.

– Все готово. Давай.

Кормак забрался на место водителя и медленно двинул джип вперед, пока тюк не показался на берегу канала, а за ним и Нора. Когда она благополучно оказалась на берегу, то отпустила трос и бросилась к огромному тюку, разрывая с одного конца черный пластик. Ее переполнял колотящий страх от предчувствия того, что спрятал Кадоган.

Когда пластик, наконец, прорвался, наружу высыпалось не то, что она ожидала увидеть, а только масса сыпучего коричневого торфа. Нора потянула скрученные цепи и продолжала рвать пластик, пока не открыла тюк на всю длину: торф, только торф. Ошеломленная от смущения и облегчения, она начала рыться в нем руками, чтобы удостовериться, и нащупала что-то твердое. Чуть погодя она извлекла свернутую овечью шкуру. Внутри нее Нора нашла кучку шелковых шарфов, бархатный капюшон, несколько перьев и яркую пару никелированных наручников. Она отодвинулась и уставилась на лежавший перед ней странный набор предметов.

– Ну, слава Богу, – сказал Кормак. обходя джип. – Я думал, это было…

– Тело, – сказала она. – И я тоже.

Кормак присел рядом с ней и поднял один из шарфов, по-видимому, так же озадаченный, как и она. Шарф был все еще сухой, вода канала не успела пропитать торфяной тюк.

– Не вижу здесь ничего хоть каплю преступного, – сказал он. – Так почему Оуэн Кадоган поехал в такую даль, чтобы спрятать это барахло?

Нора почувствовала себя обескураженной и измотанной от страха и напряжения, а мокрая одежда начала ее холодить. Уже стемнело, и она посмотрела на черно-синий ландшафт, представляя здесь офицеров Гарды с прожекторами, которые копаются в сыром торфе и безвредном садомазохистском барахле Кадогана. Не было причины звонить Уарду, у них не было ничего полезного, что помогло бы им найти Рейчел Бриско или опознать убийцу Урсулы. Она была так уверена, что Кадоган был способен на убийство. Она видела это в его глазах, когда он держал Урсулу за горло.

С другой стороны, эти вещи не означали, что он чист. Им просто придется найти улики получше.

– Поехали домой, – сказала она. – Здесь не из-за чего вызывать полицию.

 

Глава 6

 

Нора стояла в ванной в «Кроссез», вытирая полотенцем мокрые волосы, когда услышала звонок мобильника Кормака. Кто бы мог звонить в такой час? Было уже после полуночи. Она слышала, как он говорит в гостиной:

– Майкл, в чем дело? Вы в порядке?

Нора спустилась вниз и обнаружила, что Кормак обувается.

– Это был Майкл Скалли. Он не может найти Брону. Ее не было дома весь вечер, и он беспокоится. Я сказал ему, что мы подойдем.

Когда Скалли открыл им дверь, выглядел он осунувшимся. Его тонкая кожа словно висела на нем. и двигался он даже медленнее, чем в их предыдущий визит. Он провел их на кухню, где, очевидно, пытался наполнить раздатчик лекарств. Коробка с таблетками и капсулами перевернулась, так что на столе была красочная мешанина из таблеток.

Скалли пригладил взъерошенные волосы.

– Я слышал по радио этим вечером, что одна из молодых женщин с раскопок пропала, и я… – Его голос застрял в горле.

– Я знаю, Майкл, я знаю, – сказал Кормак. – Мы найдем Брону. Вы только не беспокойтесь. – Он усадил Скалли в кресло, повернулся к Норе и тихо заговорил: – Думаю, нам не следует оставлять его одного. Ты не останешься здесь, пока я поищу Брону? Мне кажется, я знаю, где искать. – В дверях он сказал: – Запри за мной дверь. Никого не впускай. Обещай мне.

Она кивнула, и в первый раз глаза Кормака выдали его беспокойство.

Нора помогла Майклу Скалли убрать все его лекарства обратно в нужные ящички. Пока она отсчитывала обезболивающие таблетки, он сказал:

– Кто знает, где я буду в это время в следующем году?

Нора посмотрела ему в глаза и увидела страх, не за себя, но за дочь, уже и так изолированную от мира.

– Кто знает, где будет кто-либо из нас? Нам не дано это знать. Не волнуйтесь, Кормак найдет ее. Он сказал, что найдет.

Скалли еле улыбнулся и сказал:

– Жаль, что Гэбриел не может увидеть вас вдвоем. Он часто говорил, как хорошо вы, по его мнению, подходите друг другу.

– Ну, наверняка как-нибудь он нас да видит, нет?

– Я не уверен, что верю в духов, но я верю в то, что ничто из происходящего в мире не уходит бесследно. Все, что было, как-то остается, оставляет след. Некоторые вещи оставляют более сильные следы, но что-то остается от всего, какое-то изменение, какая-то рябь во времени. Вероятно, это лучшее, на что мы можем надеяться.

Нора сменила тему.

– Я тут думала, нет ли у вас в ваших папках чего-нибудь о Лугнабронском кладе – каких-нибудь газетных вырезок или официальных отчетов.

– У меня по нему довольно большая подборка.

Пытаясь встать, он споткнулся, и Нора взяла его за локоть.

– Вы в порядке?

– Болеутоляющие скоро подействуют. Я буду в полном порядке через несколько минут. Не беспокойтесь обо мне. Но может, лучше вам найти папку. Она должна быть слева с краю во втором ящике сверху.

Нора открыла ящик и начала просматривать заголовки папок, а Скалли все продолжал говорить.

– Моя дочь помогает мне в этой работе, с тех пор, как была еще ребенком. Она прочитала почти все в этих папках. Я не уверен, захочет ли она хранить их… Я часто думал об этом месте, и обо всем, что происходило здесь за последние девять тысяч лет, и как мало мы знали бы, если бы кто-то не счел нужным делать записи, пусть даже неполные и несовершенные.

Нора посмотрела на папки, аккуратно организованные и надписанные одной и той же четкой рукой. Она не могла не дивиться тому, сколько времени и усилий потребовалось, чтобы поддерживать все это, и изумительной способности человеческой памяти знать все это так хорошо, что всегда носить в себе. Перед Норой лежала работа всей жизни, и это вызывало благоговение. В конце концов такие бумажные записи заменят электронные базы данных, как рукописные летописи монахов заменили двадцатилетнюю учебу, которая требовалась друидам для подготовки верховных жрецов и судей. Стоя перед целой стеной тяжелых папок, олицетворявших собой все обрывочные хранилища человеческих знаний. Нора не могла не задаваться вопросом, насколько мимолетно все это было, и насколько необходимо было для существования такое собирание и хранение знаний. Она хотела сказать Майклу Скалли, что понимала его страх, его потребность, чтобы все это продолжалось и без него. Вместо этого она сказала:

– Если вы плохо себя чувствуете, не стоит обо всем этом говорить. Вам следует отдохнуть.

– Я бы хотел поговорить, если вы не против. Мне кое о чем нужно вас попросить.

Нора вытащила лугнабронскую папку из ящика, положила ее на стол перед софой и села, сосредоточившись на Майкле Скалли и его просьбе. Что ему могло быть от нее нужно?

Скалли заговорил, слегка подавшись вперед, иногда сжимая руками подлокотники кресел, что выдавало неудобство или физическую боль, или и то и другое.

– Я надеюсь, вы можете понять страхи отца. Брона – все, что у меня есть. Моя жена умерла вскоре после того как она родилась, а моя старшая дочь Эйти… – Мгновение он был не в силах продолжать. – Эйти долгое время была нездорова, а расстройства рассудка сложнее всего постичь и противостоять им. Она ужасно страдала, и, в конце концов, мы ничем не смогли ей помочь. Эйти утопилась, когда Брона была еще ребенком. Я уверен, Кормак рассказал вам, что Брона с того времени не говорит.

Я вас хочу попросить вот о чем: у меня есть сестра, которая живет в Уотерфорде, и я не хочу, чтобы она вмешивалась в будущее Броны. Моя дочь вполне способна позаботиться о себе. Хотя она и не говорит, она ни в коем случае не умственно отсталая. Но моя сестра не может этого понять и обращается с ней как с неполноценной. Я сделал все необходимые указания в завещании, чтобы Брона получила мой дом и все остальное имущество, но мне нужно удостовериться, что у нее есть, по крайней мере, несколько союзников, просто на случай, если будет какой-нибудь спор об условиях завещания после того, как я умру. Эвелин МакКроссан уже знает все, что я говорю вам, как и сама Брона. Но я хотел объяснить ситуацию вам и Кормаку, так как вы получите коттедж. Не знаю, потребуется ли от вас что-нибудь, а поскольку Брона вполне компетентна, не потребуется юридической опеки, но возможно, что время от времени ей потребуется какая-нибудь… помощь, например, в общении с моими адвокатами и какими-нибудь представителями властей. Я не знаю, кого еще попросить, кроме вас и Эвелин. Я осознаю, что это довольно странная и серьезная ответственность, так как неясны ее границы и особенно потому, что вас здесь не будет большую часть времени. Но чем дальше, тем важнее это становится…

– Конечно, мы сделаем все, чем сможем помочь, – сказала Нора. – Я знаю, Кормак также будет готов помочь. Возможно, он захочет вас о чем-то спросить. Возможно, мы оба захотим, когда еще об этом подумаем.

– Конечно. Конечно. Может быть, ничего и не потребуется.

Майкл Скалли выглядел так, словно с него сняли тяжелый груз, глубокие морщины на лбу, казалось, разгладились, хотя неизвестно было, подействовало болеутоляющее или то, что он снял с себя это бремя.

– Благодарю вас, – сказал он, закрыв глаза и погрузившись обратно в мягкое кресло. Он выглядел очень хрупким и больным, и Нора ощутила потребность взять его руку и хоть как-то ободрить и утешить. Но, дотянувшись до него, она осознала, что Майкл Скалли заснул, и она отдернула руку, не желая тревожить его отдых.

 

Глава 7

 

Рейчел Бриско проснулась от хлопанья крыльев большой птицы, пролетевшей всего лишь в нескольких футах над ее головой. Она открыла глаза и на мгновение ощутила, словно земля под ней ускользала прочь, но это просто облака двигались через все более глубокую синеву ночного неба. Она так долго боролась со сном, старалась не закрывать глаза, чтобы не подпускать к себе ужасное видение, которое все еще билось у нее в голове. И была ли та дремота, от которой она только что проснулась, настоящим сном или одной из тех таинственных отлучек, пустым местом, дырой во времени? Она не осознавала, как давно она бродила в этих зарослях или даже как она пришла сюда. Она увидела полицейских, которые что-то искали, и убежала как можно дальше в другом направлении.

Она не смела ни с кем связываться, пока не смела – вдруг бы они услышали изменение в ее голосе и увидели в ее глазах, что она была способна пролить чью-то кровь, забрать жизнь.

В беспокойном сне ей привиделось огромное насекомое, плоские глаза которого лишь отражали то, что они видят, а нижние челюсти шевелились. Эта тварь добралась до нее, и она открыла рот, чтобы заговорить или закричать, но вырвались у нее не слова и не какой-то другой звук, а теплый поток крови. От воспоминания о сне ей сделалось нехорошо. Она ощущала во рту вкус крови. Или это не был сон? Граница между реальностью и сном размылась за последние два дня, с тех пор, как она оказалась возле тела Урсулы и испачкалась в запекшейся крови.

Рейчел лежала у изгороди в густой траве, а кусты ежевики вздымались неправильной решетчатой аркой у нее над головой. Она зарылась сюда как животное, и все же она не помнила, как пришла сюда. Она смутно помнила о панике, о том, как она обыскивала границы поля – было ли это вот это поле? – ища выход. И еще усталость, она устала от шума, в ее голове не прекращался металлический шум. Лязгающий шум, раз, два, три. Всегда три. Сколько времени она была здесь? Сколько дней? Время здесь казалось резиновым, оно словно растягивалось и сжималось по желанию.

Длинные канавы сверкали серебром в лунном свете на фоне черного торфа. Во рту у Рейчел пересохло, но она не смела выбраться из убежища попить. Все равно пить эту воду было небезопасно. Временами она была уверена, что ее преследуют. Несколько раз она поворачивала назад, но никого не находила там, где была уверена, что кто-то есть. Рейчел не представляла себе, как далеко она зашла, но короткие ночи были помехой, она недалеко могла уйти до того, как опять рассветет. Она прижалась лицом к мокрой траве и попробовала росу, ощущая не голод, а лишь неутолимую жажду.

Поле было на небольшом склоне, и с него она могла видеть все болото, которое ей придется пройти, чтобы добраться до канала. По каналу можно было дойти пешком до Дублина. Эта мысль возникла у Рейчел из ниоткуда, но она помогала ей держаться, когда все вокруг рассыпалось и разваливалось. Ночные шумы животных, звуки, которые много дней были ее единственным утешением, теперь стали казаться зловещи ми. Рейчел услышала шорох в траве лишь в нескольких дюймах от своей головы и. повернувшись, обнаружила барсука, который скалил на нее зубы. В его черных глазах отражалась ущербная луна. Она отползла назад, представляя, как эти острые словно бритва зубы впиваются в ее плоть; ее одежда и волосы цеплялись за ежевику. От крови нельзя было скрыться. Кровь будет преследовать ее, искать ее, наказывать ее.

Рейчел видела камнеподобные фигуры спящего скота в поле, немногие звезды, уже появляющиеся в темнеющем ночном небе. Если она останется здесь, виноград и ежевика прорастут через нее, привяжут за ночь к земле. Она никогда не убежит. Образы и звуки блуждали по ее сознанию, глаза отца, преисполненные раскаяния. Слишком поздно. И лязганье, металл о металл, никакой тишины и жгучая боль в глазах. Рейчел собралась с силами, чтобы переставлять одну ногу перед другой, считая каждый шаг, громче и громче, давление нарастало, боль слепила, громче, когда она закрывала глаза, даже громче.

Внезапно перед ней появился забор пастбища. Опять она гадала, сколько времени была в ловушке, а теперь вот забор. Мгновение постояв тихо, она почувствовала, как в ней собирается темнота, толкая ее вперед. Она ощутила ее присутствие, как прикосновение ветра, знала, что эта темнота пробирается ей в голову, просачивается в грудь. Скоро вовсе не останется дневного света, лишь темнота и шум. Рейчел перелезла через забор и побежала к пустой темноте Лугнабронского болота.

Она пыталась перестать думать о барабанной дроби, бившей у нее в голове, но эта дробь не оставляла ее ни днем, ни ночью, даже во сне этот шум преследовал Рейчел то как легкое треньканье, то как оглушающий грохот. Всегда один и тот же ритм. Раз, два, три. Раз, два, три. Она боялась, что мысли выбьются этой дробью у нее из головы.

У нее оставалась только одна цель – добраться домой, назад в Дублин, каким угодно способом. Теперь она совсем не смела закрывать глаза; ей придется продолжать двигаться, продолжать прятаться, чтобы они ее не нашли. Она дойдет до Дублина, если придется, она найдет дорогу. Главное – не попадаться никому на глаза.

Когда бы она ни закрывала глаза, все возвращалось – кровь, забрызганные стены. Даже держа глаза открытыми, она иногда видела это и снова слышала шум в голове. Она не этого хотела. Но когда Рейчел открыла глаза и увидела весь тот ужас, то выронила нож и убежала. Она посмотрела на свои мокрые руки, ожидая, что они все еще покрыты кровью. Ей казалось, что знание о смерти может вытечь из нее, она представляла себе, как кровь начнет сочиться из ее пор как пот.

Из своего укрытия на вершине холма Рейчел видела, как канал прорезает болото, прямой как дорога, нить в сердце Дублина. Он поведет ее, если она только сможет добраться дотуда. Между ней и берегом канала лежало огромное пространство болота и дрожащее тело воды. Лугнаброн, озеро скорби. Ей придется пройти этот путь. Каждый раз, закрывая глаза, она видела это: кровь, а затем нависающую маску, лицо насекомого, дребезжащее дыхание, посылающее панический озноб в ее вены.

Канавы были глубже и чернее ночи, и Рейчел постоянно казалось, что из них выскочит нечто и погонится за ней. Заяц, напуганный ее внезапным движением, зигзагами вылетел из зарослей камыша и пронесся так близко от нее, что она потеряла равновесие и рухнула в темную наполненную водой канаву. Она сильно ударилась коленом; она ощутила, как сустав щелкнул, когда она приземлилась, и в бедре стрельнула острая боль.

Она резко вдохнула и закусила губу, чтобы удержаться от крика. Несколько мгновений она лежала неподвижно, скованная разрывающей болью в ноге, а затем поползла наверх, пытаясь сосредоточиться на том, чтобы выбраться из мутной воды и избавиться от лязгающей какофонии, которая становилась все громче и шумнее, пока не заглушила все другие звуки. Раз, два, три. Раз, два, три… Шум стал таким громким, что она едва ощутила удар, проломивший ей череп.

 

Глава 8

 

Нора укрыла шерстяным одеялом спавшего рядом с ней в кресле Майкла Скалли, затем взяла его папку по Лугнабронскому кладу и устроилась на софе. Она размышляла о том, что Скалли сказал о неполных и несовершенных попытках человечества записать то, что они видели, слышали и узнали – и сколь несовершенными они должны быть, если времена, которые ты пытался записать, не имели письменного языка.

Должно быть, почти невозможно не истолковать ошибочно или не преувеличить значение всего, что все же было передано, так как обрывки были так редки.

Она обнаружила письмо О'Донована в офис Картографического управления с заметками о местечке, называемом Лугнаброн. Старейшие жители, которых он опрашивал, описывали его как очень славное место, что означало, что здесь чаще обычного встречались ведьмины кольца и древние форты. Вода из святого источника на северо-восточной стороне холма предположительно излечивала все недуги горла.

Нора пролистала несколько бумаг и наткнулась на фотографию Оуэна Кадогана, сделанную, когда его назначили менеджером в Лугнаброне. Нора вспомнила свое первое о нем впечатление: беспокойный, неудовлетворенный, немного опасный. Может, это изначально и привлекло Урсулу Даунз, но возможно, такой тип притягательности длился не вечно.

Послышался легкий стук в переднюю дверь, и Нора пошла открывать. Кормак ушел около часа с четвертью назад. Помня его предупреждение, она выглянула в окно и увидела, что он прислонился к дверному косяку. Стучала, очевидно, стоявшая рядом с ним Брона Скалли. Когда дверь открылась, девушка метнулась мимо Норы, даже и не взглянув на нее, направилась прямо в гостиную к отцу и нежно разбудила его. Скалли крепко прижал дочь к груди, не сказав ни слова.

Нора тихо сказала Кормаку:

– Где ты нашел ее?

– Я не нашел. Она нашла меня. Я подошел к боярышнику, подумал, что она могла прятаться в его ветвях, и так и было. Она оттянула одну ветку и хлестнула меня ею. – Кормак потер вздувшуюся шишку на лбу, куда, очевидно, попала ветка деревца. – Она бы и больше сделала, но я закричал, что ее отец послал меня отыскать ее, и тогда она весьма мирно пошла вместе со мной.

– За кого она тебя приняла?

– Я не знаю. Но кто-то, должно быть, напугал ее до смерти перед тем, как я пришел туда. Если бы она не знала меня, не знала бы, что Майкл послал меня найти ее, она бы дралась как демон.

– Я тут думала, не могла ли Брона видеть, как ты уходил из дома Урсулы. От этого дерева прямой вид на задний сад Урсулы. Я знаю, она, возможно, не сумеет нам ничего сказать, но как думаешь, может, стоит, по крайней мере, спросить?

Кормак посмотрел в гостиную, где Брона помогала Майклу подняться на ноги.

– Почти три часа. Давай оставим их в покое на сегодняшнюю ночь, – сказал он. – Мы можем поговорить с Броной утром.