Книга третья Говоря загадками 3 страница

– Я помню. И что говорят теперь? «Должно быть, Чарли Брейзил это сделал, помните, что он сделал с теми несчастными животными». Они все думают, что я наполовину выжил из ума, но это не так, и вы это знаете. Я не делал тогда тех вещей, и я не убивал Урсулу Даунз. Я ничего дурного не делал.

Они достигли тупика. Было бесполезно продолжать, по крайней мере, на данный момент.

– Могу я вернуться к работе?

Уард кивнул, и Чарли Брейзил включил станок, не глядя на то, как детективы шли обратно через мастерскую.

 

Глава 8

 

Когда они приехали в участок Гарды, Кормак на мгновение заколебался перед тем, как войти внутрь. Он вытащил ключи от машины из кармана и протянул их Норе.

– Просто на случай, если они тебе понадобятся, – сказал он. С таким же успехом он мог сказать то, что подумал на самом деле: «Просто на случай, если меня арестуют». – Ты можешь подождать меня немного, если хочешь, но наверняка это займет не так уж мало времени. Может, я лучше тебе просто позвоню, когда они со мной закончат.

Она взяла ключи, легко касаясь пальцами его открытой ладони, затем он повернулся и вошел сквозь дверь.

– Кормак Магуайр, – сказал он офицеру за столом в приемной. – Я к детективу Уарду. Он ожидает меня.

Через несколько мгновений после того, как Уард повел Кормака в комнату для допросов, во внутреннюю дверь выглянула детектив Бреннан.

– Доктор Гейвин? Если вы пройдете с мной наверх, то я вам дам подписать ваши показания.

Они прошли через, судя по всему, дежурную комнату и вышли на лестницу в тыльной части здания. Их ботинки стучали по бетонным ступеням, создавая пустое металлическое эхо на душной лестничной клетке. Наверху были снова столы, телефоны, затем неприметная комната со столом и несколькими стульями – комната для допросов. Кормак, наверное, за следующей дверью. Нора знала, что детектив не повела бы ее сюда просто для того, чтобы подписать показания; с ней еще не закончили, и задача этой женщины состояла в том, чтобы вытянуть из нее что-нибудь еще.

Бреннан положила стопку отпечатанных листов на стол вне досягаемости Норы.

– Здесь у нас ваши предыдущие показания для подписи, доктор Гейвин, но мы хотели дать вам возможность добавить что-нибудь к ним, если вы желаете.

Нора изучала лицо детектива Бреннан, широкое, с большим ртом; густые волосы были подстрижены так. чтобы с ними было как можно меньше хлопот.

– Я не совсем понимаю, что вы хотите, чтобы я добавила.

– Вы живете в Дублине, но остановились здесь на время… – Морин проверила отпечатанный лист, – в коттедже «Кроссез», принадлежащем Эвелин МакКроссан, верно?

– Да. Вы все это знаете; эта информация есть в моих показаниях.

– Просто хотела удостовериться, что вы ничего нечаянно не пропустили. Теперь, как я понимаю, вы помогаете в раскопках в Лугнаброне, а ответственным археологом этих раскопок была Урсула Даунз.

– Тут немного посложнее. Урсула отвечала за раскопки болотной дороги, и в процессе этой работы ее команда нашла останки, которые последние несколько дней восстанавливала команда Национального музея. Я консультировала Национальный музей по этим вторичным раскопкам.

– Ясно. И команда Урсулы также нашла тело Дэнни Бреизила, который, по-видимому, был убит в Лугнабронском болоте двадцать шесть лет назад.

– Да.

– Очень много странных совпадений, не правда ли? Еще одно совпадение, что ваш спутник, остановившийся с вами в коттедже, археолог, знал Урсулу Даунз, и, судя по всему, знал достаточно хороню. Должно быть, работать с ней вам было немного неловко?

Нора ничего не сказала, но почувствовала, как ее руки под столом сжались в кулаки. Несмотря на приятную внешность, Бреннан хорошо справлялась со своими обязанностями детектива.

– Кому пришло в голову, чтобы вы с Кормаком Магуайром провели здесь время?

– Я не помню точно. Когда в Лугнаброне нашли тело. Музей попросил меня приехать сюда в качества консультанта, а когда я рассказала об этом Кормаку, он предложил, чтобы мы остановились в коттедже МакКроссанов.

– Вы выехали из Дублина вместе? Когда?

– Нет. Кормак выехал сюда прошлым воскресеньем, а я приехала в понедельник утром. Я хотела иметь здесь свою машину.

– А почему вы сказали, что Кормак поехал сюда с вами?

– Я не говорила. Но он сказал мне, что работает над какой-то статьей, и поэтому я решила, что несколько спокойных дней за городом помогут ему сосредоточиться.

– Ясно. А может, он думал, что интересно будет столкнуть двух женщин, с которыми он встречается? Может, опасность такой ситуации притягивала его. Наверняка он видел интервью Урсулы Даунз о болотном теле по телевизору. Наверняка Кормак был в курсе того, что она работает на участке. Не поэтому ли он сюда приехал?

Кормак никогда ничего не говорил ей об Урсуле.

– Нет. Мне надо было быть здесь на раскопках, а он поехал со мной писать.

– Он упоминал вам что-нибудь о том, что Урсула Даунз посетила его в коттедже МакКроссанов в воскресенье вечером? – спросила Бреннан.

– Да, он сказал мне, что она забегала туда сразу же, как он там появился.

– Он это сам добровольно сказал, когда вы приехали?

– Нет, он рассказал мне этим утром…. – Только этим утром, когда выяснил, что Урсула была мертва. Но то, на что намекала детектив Бреннан, не могло быть правдой.

– Можете сказать нам, где был доктор Магуайр прошлой ночью?

– Он был со мной.

– Всю ночь?

Нора слегка заколебалась, пытаясь нащупать путь через это минное поле, сказать правду и не осудить Кормака.

– Мы были вместе весь вечер. Я заснула около одиннадцати тридцати, и он был со мной. Когда я проснулась в семь этим утром, он также был там.

– А в промежуточные часы, с половины двенадцатого до семи утра?

– Я же сказала вам, я спала.

– Вы не просыпались в середине ночи?

– Нет. Я очень устала.

Она почувствовала, как холодные серые глаза осматривают каждый дюйм ее лица. Бреннан снова сменила направление.

– Наверное, у всех археологов есть свои одежда и инструменты, которые они приносят на раскопки – вы об этом что-нибудь знаете? Я и не представляла, что они на самом деле используют мастерки каменщиков; наверное, я воображала себе что-то более замысловатое. И все в водонепроницаемых костюмах. Наверное, на болоте все равно, какая погода. Сверху сыро, снизу сыро.

– Да, это очень сырая работа.

В голове Норы кружился вихрь образов: все эти бесполые фигуры на болоте, водонепроницаемая куртка Кормака, прошлой ночью висевшая на крючке над его сапогами за задней дверью в «Кроссез», колышек, что она видела этим утром, кровь, разбрызганная по стене в доме Урсулы, хотя Нора и пыталась сопротивляться, образ руки в желтом резиновом рукаве, резким движением проводящей ножом по тонкому горлу Урсулы, становился все отчетливее. Нора знала, что детектив Бреннан смотрит на нее, пока эти видения проходят перед ее глазами.

– Кормак держал свой водонепроницаемый костюм снаружи за задней дверью дома. Кто-то мог взять его. – Секундой позже Нора осознала свой промах.

– Держал его за дверью? Вы хотите сказать, что сейчас его там нет? Когда вы заметили, что он пропал?

– Этим утром, когда уходила из дома на болото.

– Как раз перед тем, как вы обнаружили тело Урсулы Даунз?

– Да.

– А когда последний раз вы заметили водонепроницаемый костюм доктора Магуайра на его обычном месте?

– Вчера вечером, когда мы вернулись с прогулки после ужина. Он ходил гулять в резиновых сапогах и поставил их под водонепроницаемым костюмом, когда мы вернулись домой.

– В какое время это было?

– Почти стемнело… около десяти тридцати, наверное.

– Так значит, между примерно десятью тридцатью прошлого вечера и половиной седьмого этого утра водонепроницаемая одежда доктора Магуайра пропала?

У Норы появилось ужасное ощущение, что она затягивает Кормака все глубже, но она не могла солгать, это только усугубило бы дело. Она не слышала остальных слов Бреннан. Мир вокруг нее летел ко всем чертям. Может, Кормак не все рассказал ей о своем визите к Урсуле? «Успокойся, – требовал голос у нее в сознании. – Они это нарочно делают, чтобы добраться до тебя. Это все часть техники допроса, заставить тебя поставить под сомнение слова Кормака, сказать им что-то, что тебе не следует говорить. Но ты сказала правду». Кто сказал детективам, что Кормак был увлечен Урсулой? Он сам, или была еще какая-то улика? А может, это всего лишь предположение с их стороны. Полицейским все время приходится отделять факты от вымысла, и они, как и все люди, совершают ошибки и торопятся с выводами, слишком спеша найти связи там, где их и нет.

– Поставьте себя на мое место, доктор Гейвин, – говорила Бреннан. – Нам приходится расследовать все возможные варианты, и когда мы видим, что у человека были отношения с жертвой, находим улику на месте преступления и слышим сообщение свидетеля, нам приходится расследовать это.

Нора попыталась сосредоточиться, замедлить несущиеся мысли.

– Разумеется, – сказала она. – Я все прекрасно понимаю. Но я надеюсь, что вы изучаете также и всех других возможных подозреваемых.

– О да. Но я вам не говорила, что Урсула изо всех сил боролась, и что мы нашли кровь и кожу у нее под ногтями? Мы наверняка сможем сравнить их с человеком, который задушил ее и перерезал ей горло. Меня эта новость ободряет, но Урсуле Даунз, боюсь, это уже не поможет.

– Вам не нужно рассказывать это мне, детектив Бреннан. Я нашла ее тело, помните? Я прекрасно осознаю, что случилось с Урсулой. Но Кормак Магуайр не тот, кого вы ищете. Это не он, и я жизнью готова в этом поручиться.

– Ну, доктор Гейвин, давайте надеяться, что до этого не дойдет. – Бреннан положила показания перед Норой и дала ей ручку. – Просто подпишите и поставьте дату на показаниях, пожалуйста. Потом я вас провожу.

Выйдя из участка, Нора ощутила, что мир изменился, пока она была внутри. Лица проходивших мимо людей выглядели жестче, мрачнее, сам свет казался резче и неумолимее, чем меньше часа назад. Ключи от машины, что вручил ей Кормак, и ее мобильный телефон казались ей талисманами. Нора проверила батарейку телефона – он все еще был заряжен, на некоторое время этого хватит. Он сказал, что позвонит, как только детективы с ним закончат. Уж конечно, они не… нет, она не могла себе представить, что они задержат его. Но если они захотят, он может решить не поднимать большого шума, думая, что все как-нибудь встанет на свои места.

Уставившись на запруженную людьми улицу, Нора увидела еще один маленький вихрь вроде того, который она видела на болоте, но более компактный, и вспомнила слова Оуэна Кадогана: «Волшебный ветер. Говорят, что ничего хорошего он не приносит». Сильный порыв ветра вдруг поднял столб пыли и листьев на несколько футов в воздух, где он потерял плотность и распался, снова став просто безвредной кучей под ногами. Хлам, по которому мы ступаем день за днем, подумала она. И то же самое со злом; оно приходит из ниоткуда, из вещей и людей, которые окружают нас каждый день, и отступает обратно в них. Как еще объяснить линчующие толпы, эскадроны смерти, жестокую человеческую историю спонтанного бессмысленного убийства? У древних людей везде были объяснения этому: обманщики, злые духи, дурные поветрия; глаза, которые они видели везде, которые смотрят с вожделением, гримасничая, с ликованием разрушая порядок. Нора почувствовала, что возносит крошечную бессловесную молитву за Кормака и за себя саму.

Пока она шла к джипу, то подумала еще кое о чем. Возможно, они лишь возьмут мазок у Кормака со щеки или и образец крови для определения и анализа ДНК, и покончат с ним за несколько минут. В таком случае было бы глупо ехать домой. Нора пересекла улицу и толкнула дверь отеля «Кафлан», над которой вывеска с тремя резными деревянными узлами гласила «Гостиничный бар». Внутри была слегка старомодная смесь полированного дерева и бронзы, обитые тканью под гобелен стулья и скамьи. Нора заказала каппучино и села за столик около стойки, размешивая кусок сахара в прячущемся под белой пеной кофе.

Три узла. На веревках, которыми удушили и Дэнни Брейзила, и Урсулу Даунз, было три узла. Может, это была не единственная связь между убийствами. Только бы она смогла привести мысли в порядок! Ей был нужен логичный план действий, а не эта хаотичная куча полупроведенных связей и вопросов.

Она задумалась, а не была ли ее уверенность по поводу невиновности Кормака того же рода, что ощущают люди, чьи любимые утверждают о своей невиновности, когда на самом деле виновны. Кормак, возможно, был виновен в другом – виновен в галантности, смешанной с глупостью, из-за которой отважился отправиться той ночью в дом Урсулы, без единого свидетеля, который смог бы подтвердить его слова. Почему он не взял ее с собой, если хотел только успокоить Урсулу? Детектив Бреннан великолепно справилась, пробуждая все оставленные без ответа вопросы, которые дремали в ее голове.

Нора посмотрела через стойку и увидела знакомое лицо. Человек, который был в доме Урсулы этим утром – Куилл. Когда говорили, что человек выглядел достойно, то имелся в виду кто-то вроде Десмонда Куилла, тип лица, который «хорошо» старился. Скорее всего, ему было за шестьдесят, но он был широкоплеч и в хорошей форме, со строго очерченными, ровными чертами лица, квадратной челюстью и пышной серебристой шевелюрой. Что-то в его прямой позе напоминало ей элегантную птицу, серую цаплю. Нора не знала этого человека, но когда приблизилась, положение его плеч и стоявший перед ним двойной виски наполнили ее щемящей болью.

– Мистер Куилл?

Он не повернулся, лишь глаза его быстро сверкнули вверх, не задерживаясь на ее лице.

– Вы были в доме Урсулы этим утром, – сказал он; его речь была заметно замедлена алкоголем. – Простите, я не знаю вашего имени.

Она подсела на скамью напротив него, и он не возразил.

– Нора Гейвин. Я очень сожалею об Урсуле. Я слышала, вы говорили, что были ее другом…

– Они не дадут мне уехать, вы знаете. Пока их расследование не докажет, что я не хладнокровный убийца. Будто я… – Он потер висок, словно массируя бившуюся там вену, закрыв глаза и глубоко дыша через нос. Нора посмотрела на его сморщенные веки и резкие морщины на лице, которые скорее увеличивали, чем уменьшали его привлекательность.

– Я рассказал им все, что знаю, – сказал Десмонд, – что она позвонила мне в Дублин прошлой ночью, сказала, что ее кто-то беспокоит. Она не сказала, кто это, сказала только, что немного встревожена. Я спросил, не угрожает ли ей опасность, а она сказала… – Мгновение он не мог продолжать. – Она сказала, вряд ли это зайдет так далеко. Я сказал ей, что завтра же приеду, чтобы помочь ей разобраться. Я не собирался позволить ей остаться там, где она могла быть в опасности. Она обещала позвонить в полицию, если что-то еще случится. – Он поднял глаза, впиваясь взглядом Норе в лицо.

– Я знала ее очень недолго. Жаль…

– Что жаль?

– Жаль, что я ничего не могу сделать.

– Вы знаете, кто убил ее?

– Нет. Я хочу сказать… не знаю. Вы сказали, кто-то ее преследовал?

– Да, так она мне сказала. Звонит ей в любое время, краску прыскает на окна. Я предложил выехать сюда еще прошлой ночью, но она сказала «нет», ничего не произойдет. Мне следует подождать до утра. И я играл, как обычно, в шахматы, и проиграл.

Куилл поднял глаза, чтобы они встретились с ее, и Нора внезапно оцепенела. Он отвел глаза в сторону, словно тоже это ощутил. Янтарный виски перед ним выглядел густым и ароматным, прилипая к прозрачному стеклу, когда он поднимал его, чтобы сделать глоток. Нора изучала, как поднималось и падало его адамово яблоко над выглаженной до хруста белой рубашкой. У Куилла было одно из тех лиц, на котором словно вовсе не было пор, так прекрасна и свежа была кожа. Нора посмотрела на его галстук, ослабленный на воротнике, который все еще скалывала очень необычная булавка: бронзовый диск, на котором был выгравирован древний символ – трискелион, изящное трио спиральных изгибов.

– Я расскажу вам то же, что рассказал и полиции, – сказал Куилл. – Я подозреваю, кто мог угрожать Урсуле. Она рассказала мне, что у нее была короткая – и, по ее мнению, абсолютно неудовлетворительная, – связь с Оуэном Кадоганом прошлым летом. Все давно закончилось, по крайней мере, со стороны Урсулы, но Кадоган, очевидно, не хотел этого признавать.

Так значит, презрение, которое она видела на лице Урсулы, и гнев в глазах Кадогана, были настоящими, подумала Нора. Она была свидетельницей разрыва отношений и всей обычно связанной с этим боли и горечи.

Куилл немного отодвинулся, изучая выражение ее лица.

– Вы находите странным, что Урсула рассказывала мне о своих романах.

– Нет, не обязательно.

– Находите. Это ничего. Она хотела сделать так, чтобы я знал, во что я с ней влезаю. Думала, что если я узнаю о ней худшее, я отстранюсь, но ничего не вышло. Урсула очаровывала меня, поглощала меня. Почему я вам все это рассказываю? – Куилл пристально посмотрел на виски, а потом поднял глаза на Нору. – Она хотела рассказать мне о своих любовниках. А я хотел это услышать, потому что она ощущала необходимость рассказать мне. Несомненно, некоторые люди, может, большинство, подумали бы, что это странно. Я не могу сказать, что это не так. Я не защищаю всего этого и не отрицаю. Это просто факт. Это существует. Думаю, в мире есть и более странные вещи, чем потребность признаться, довериться кому-то. Наверное, это позволяет чувствовать себя чуть менее одиноким.

– Почему вы? Почему она выбрала вас в свои исповедники?

– Я не знаю. Может, потому что я воздерживался от вынесения суждений. Так поступает любовь, не правда ли?

Нора подумала, что у нее, наверное, никогда не было такого своеобразного разговора с абсолютно незнакомым ей человеком. Иногда смерть находит способы прорваться сквозь общественные обычаи и приличия. И в некотором отношении Нору даже возбуждала дерзость Куилла. Его пальцы сцепились вокруг стакана, стоявшего перед ним. Они были длинные и тонкие, почти непропорциональные по отношению к остальному его телу, и Норе казалось, будто она ясно видела сквозь кожу, как к узловатой пясти каждого пальца прилегает основание в виде чаши.

– На самом деле я практически не знала Урсулу, – сказала она. – Я встречала ее всего несколько раз на болоте. Но я нашла ее этим утром, и, наверное, именно это заставляет меня чувствовать, будто мне следовало бы приложить усилие узнать ее лучше.

– Что вы хотите узнать? Интересно, что говорит о человеческой расе то, что мы куда больше заинтересованы в мертвых, чем в живых? Пока она жила, никто не любопытствовал об Урсуле – что за человек она была, что двигало ею, волновало ее, заставляло вставать с постели каждое утро. Теперь, когда она мертва, вы не единственная, кто задает мне тот же вопрос. Я не пытаюсь заставить вас чувствовать плохо, мисс Рейвин, мне просто любопытно. Быть с Урсулой – это было как получать сильный электрический разряд. Вокруг нее все искрилось, никакого просиживания на месте, никакой пассивности. Кому бы хотелось увидеть, как такое погаснет?

Нора думала об Урсуле, она видела, как она провоцировала Оуэна Кадогана, высмеивала Чарли Брейзила, – и задумалась, а не был ли рассудок Десмонда Куилла затуманен его чувствами. Затем она вспомнила кошмарное зрелище, которое увидела несколькими часами ранее, и поняла, что не важно, что бы она ни сделала, Урсула Даунз не заслуживала смерти, которую встретила сегодня.

– Мы встретились лишь несколько месяцев назад, – сказал Куилл. – На открытии выставки в Национальном музее. Мы случайно там столкнулись. Знаю, это кажется нелепым, но иногда испытываешь что-то вроде неожиданного узнавания, и со мной так и было с самого начала. Никаких иллюзий. Никогда прежде я не ощущал такое родство, как с Урсулой. Мир, наверное, видел нас в одном и том же свете, холодными и немного жесткими. Я предпочитаю называть это несентиментальностью. Но Урсуле хватало причин, чтобы не доверять миру. Это обычная реакция на предательство. Подумайте; единственный человек, на которого вы опираетесь, разворачивается и использует вашу же уязвимость против вас, – Он пристально посмотрел на почти пустой стакан виски, вспоминая; выражение лица у него было отстраненное.

– Вряд ли Урсула рассказала кому-то, кроме меня, что сделал с ней ее отчим. Он использовал болезнь ее матери в качестве оправдания и начал приходить в ее комнату, когда закрывал на ночь химчистку. Она была просто ребенком, и ей было некуда бежать, не было безопасного места. Но потом он оставил ее в покое. Она выросла, понимаете – стала молодой женщиной, а не ребенком и больше не вписывалась в рамки его извращенной одержимости. Урсула говорила, что иногда, даже после всего остального, это отвержение все еще казалось ей самой болезненной жестокостью. Вот почему она стала ненавидеть себя за то, что выросла. Можете представить себе такого монстра? Он оставил свою отметину на ней, и это не просто те физические шрамы, что остались навсегда.

Норе ничего больше не оставалось, кроме как слушать. Конечно, она видела лишь крошечные грани Урсулы, а не всю картину. Но что становилось со всей остальной неуловимой и несокращаемой сутью, составлявшей любое человеческое существо, когда человека больше не было? Пристрастное суждение о слишком быстро урезанной жизни казалось ей одной из самых ужасных вещей, к которым приводило убийство. Она все еще не знала, почему Десмонд Куилл рассказывал ей все это. Наверное, он и сам этого не планировал, может, удар был сильнее, чем он осознавал. В конце концов, лишь этим утром он приехал в тот дом и обнаружил, что Урсула Даунз, единственный смысл его будущего, мертва.

– Я полагаю, некоторые смотрели на Урсулу и меня и видели старика, который использует молодую женщину, чтобы обрести иллюзию долгой жизни. Учтите, я не страдаю иллюзиями. Я не молод – мне исполнится шестьдесят семь в октябре – и я прекрасно понимал, что у Урсулы есть определенные потребности, определенные желания, которые, возможно, я не буду способен осуществить. Я бы не встал на ее пути. Она не принадлежала мне; наши взаимоотношения не такие… не были такими собственническими. Но во многом мы необычайно хорошо подходили друг другу. Если бы она только позволила мне позаботиться о ней, то не поехала бы сюда опять. Но она могла быть ужасно своевольна. Порой несносна.

Куилл сделал еще один глоток виски, и Нора задумалась, а сколько же он выпил до того, как она пришла. Он начал передвигать мелочь, лежавшую рядом со стаканом на столе, составляя монеты в треугольники, затем в ряды по три, словно в какой-то замысловатой игре в крестики и нолики. Она наблюдала, как медленно, уверенно и обдуманно передвигаются его изящные пальцы.

– Вы сказали, что жалеете, что ничего не можете сделать, – сказал Куилл. – Может быть, и можете. Вы можете рассказать мне о ее последних днях здесь. – Он схватил руку Норы, она инстинктивно попыталась ее вырвать, но он держал ее крепко. – Мне нужно выяснить, что с ней произошло. Я должен знать. – Мускулы его челюсти напряглись, затем он склонил голову на грудь и отпустил ее. – Простите… Вы знаете, что она спросила меня как раз перед тем, как повесила трубку прошлой ночью? Она спросила, как я думаю, три – счастливое или несчастливое число. Как вы думаете, что она имела в виду?

Нора посмотрела на монеты на столе, аккуратно выстроенные в три ряда по три. Как раз в этот момент мобильник начал чирикать и вибрировать у ее бедра. Она не могла ответить на звонок, не сейчас, ей нужно было пространство, чтобы вздохнуть свободно и подумать. Ей нужно было выбраться отсюда, подальше от Десмонда Куилла с его обдуманными жестами, несвязной печалью и сладким дыханием виски. Она неожиданно встала и сказала:

– Простите, мне надо идти.

Десмонд Куилл тоже встал, оказавшись, по крайней мере, на голову выше ее; на ногах он стоял нетвердо.

Добравшись до джипа, она села на место водителя, открыла телефон и прослушала послание голосовой почты. Это был Кормак.

– Похоже, мне придется здесь еще задержаться. Лучше поезжай домой; я позвоню тебе опять, когда они со мной закончат. – Пауза. – Поговорим позже, Нора.

Как странно, что приспособление, которое она держала в руках, могло содержать все, что было в этих последних словах: разочарование, замешательство, печальный обломок надежды.

 

Глава 9

 

Разговор с Десмондом Куиллом выбил Нору из колеи, и она вернулась в «Кроссез», не уверенная, что теперь делать. Выбравшись из машины, она увидела пустой крючок, где предыдущим вечером висела водонепроницаемая одежда Кормака. Где она теперь, и почему детектив Бреннан столько спрашивала о том, когда Нора видела ее в последний раз? Детективы, должно быть, думали, что у них есть что-то конкретное, иначе Бреннан не тратила бы драгоценное время, задавая такие целенаправленные вопросы. Неужели они думали, что Кормак такой тупой – совершил убийство в своем собственном костюме, а затем припрятал его рядом с местом преступления? Она представила, как он сидит в безоконной комнате для допросов, пытаясь объяснить то, что казалось непостижимым даже ему самому – почему он пошел в дом Урсулы, как ее кровь попала повсюду на его одежду. Дела для Кормака выглядели плохо, если не найдутся улики, что на месте преступления был кто-то еще. А раз у них есть основной подозреваемый, который даже сам к ним явился – по ее настоянию, она вспомнила – будут ли они искать еще?

Услышав о подозрениях Десмонда Куилла, Нора еще больше была уверена в том, что Оуэн Кадоган как-то связан с убийством Урсулы. Но что ей было делать – звонить жене Кадогана и спрашивать, был ли он всю ночь дома? Уж конечно, хотя бы это полиция сделает. Ее показаний самих по себе, конечно, будет недостаточно; им требовались улики. Куилл сказал, что кто-то распылял краску на окнах Урсулы, может, Кадогана можно было привязать к месту преступления через это… Она знала, что хватается за соломинки и слишком быстро делает выводы. Может, это подозрения Куилла заставили ее сосредоточиться на Оуэне Кадогане.

Если это не Кадоган – ну, не только Кормак мог прийти к Урсуле пешком. Майкл Скалли рассказал им, что Брейзилы были его ближайшими соседями, что пасека Дэнни Брейзила была как раз через холм за их домом. А за пасекой Дэнни теперь следил Чарли Брейзил. Из разговора, который она нечаянно услышала между Урсулой и Чарли, похоже было, что Урсула почему-то остро интересовалась восстановлением тела Дэнни Брейзила. Нора пыталась вспомнить, что точно сказала Урсула – что-то о том, что веревка Дэнни с тремя узлами оказалась не таким уж и удачным талисманом. Может. Урсула это имела в виду, спрашивая Куилла, как он думает, три – это счастливое или несчастливое число? «Я наблюдаю за тобой, – сказала она Чарли. – Я знаю, что ты прячешь». Но когда Чарли спросил, чего она хочет от него, она сказала: «Может, я могу кое-что тебе дать». Ее слова были предложением, и не только в одном смысле. «Навести меня», – приказала она. Словно у него не было выбора, кроме как подчиниться.

Нора закрыла глаза и мысленно вернулась в предыдущий вечер, пытаясь нарисовать картину, которую они видели с вершины холма. Из того, что она помнила, кто угодно мог сверху заглянуть в кухню Урсулы. Кормак сказал, что видел Брону Скалли у волшебного куста, может, она была там и прошлой ночью. Но реальность немедленно приглушила надежду, вызванную этой мыслью. Даже если она там была, даже если она что-то видела, как это могло помочь Кормаку? Девушка не говорила ни слова. С таким же успехом можно было выманивать показания из молчаливых стоячих камней друидов. Если Брона видела что-то… чем больше Нора думала об этом, тем больше эта возможность тревожила края ее сознания. Неплохо было бы выяснить, что девушка могла видеть от волшебного куста.

 

Потрепанное деревце боярышника даже в ярком свете дня выглядело поразительно. Сцена была как раз такой, как запомнила Нора: с пастбища на верху холма и правда можно было смотреть прямо на задний двор Урсулы. Пустое кухонное окно все еще зияло дырой, а периметр дома и сада все еще размечала полицейская лента. Она попыталась представить в доме фигуру Урсулы – и то, как Кормак спускается через холм во двор Урсулы. Ей не хотелось думать о том, что последовало затем, но приходилось, если она собиралась помочь Кормаку. Она встала на место, где очевидец мог стоять лишь несколько часов назад, и представила себе, как, должно быть, развернулись события.

Кормак не был виновен в убийстве – этого просто не могло быть, но молчание Броны Скалли могло погубить его. Что могла видеть Брона, если вообще приходила сюда ночью? Девушки не было видно, но Норе все равно было не по себе и казалось, что на нее кто-то смотрит. У нее было отчетливое неуютное чувство, что кто-то наблюдает за ней из спутанных кустов на краю поля. Она медленно повернулась к волшебному дереву, оглядывая живую изгородь и ища признаки жизни, но ничего не шевелилось.

Она услышала звук дыхания за спиной и, резко повернувшись, увидела рыжего вола с кремово-белой мордой, который с любопытством смотрел на нее с расстояния в несколько ярдов. Из того, что Майкл Скалли рассказал ей, Нора догадалась, что скот, пасущийся на соседних пастбищах, принадлежал Брейзилам. Пасека Чарли была, наверное, тоже где-то здесь. Она не переставала думать о словах Урсулы: «Я была в твоем месте, Чарли – в месте, где у тебя пчелы. Мне говорили, Дэнни тоже держал пчел…» Был ли это шантаж, или в ее словах чувствовался другой род угрозы? «Я наблюдала за тобой, Чарли. Я знаю, что ты прячешь». Что, если Урсулу погубило это запретное знание?