Езидское духовенство, касты, прорицатели

 

Духовенство курдов-езидов состоит из следующих каст: шейхи[307], пиры[308] и кавалы[309].

Кавал - курдское слово, означает проповедник. Существуют также кочаки и фахиры, но они к духовенству не относятся. Они считаются соответственно прорицателями и исполнителями магических ритуалов.

В духовных лицах езиды одновременно видели воспитателей, наставников и предводителей. Каждое племя в лице шейха имело свое духовенство, в обязанности которого входило не только возвышение авторитета племени в глазах других, но и воспитание его членов.

Кастовые обязанности и функции духовенства передаются по наследству. Оно большей частью живет и существует за счет и на средства верующих.

По традиции браки между представителями духовенства разных каст запрещены, и поэтому сватовских отношений между ними нет.

Согласно существующим обычаям, все религиозные обряды отправляются духовными лицами только мужского пола. Несмотря на то, что жены священнослужителей, в соответствии с законом о кастовой наследственности, тоже относятся к духовному сословию, тем не менее им запрещено исполнять религиозные ритуалы и обрядовые действия, потому что по религиозным канонам езидов женщина по своей природе не считается чистой.

В практической жизни езидского общества функции других религиозных каст - пиров и кавалов - в сравнениями с функциями и правами шейхов заметно ограничены. В старину, обычно, вождь племени или один из почитаемых шейхов вправе были изгнать из племени или рода любого его члена за провинность или непристойный поступок, тогда как пиры и кавалы таким правом не обладали.

Принадлежащие к разным кастам духовенства шейхи, пиры и кавалы имели разные права, обязанности и функции.

Шейхами исполнялись все без исключения религиозные обряды: омовение тела умершего члена племени[310], исполнение во время похорон всех ритуалов с чтением каулов - религиозных гимнов

Жертвоприношения, осуществляемые по разным поводам, организовывались шейхами. Ими же и совершались все ритуальные действия, скажем как смазывание лба ребенка жертвенной кровью и раздача мяса бедным и нищим и т.д.

Главная задача шейхов заключалась в сохранении и укреплении у езидов чувства веры и почитания Малакетауса, Шехади и праотца езидов - Эзди. Везде на всех мероприятиях каулы, воспевающие эти божества, пели только шейхи.

За шейхами сохранялось также право вести переговоры между сторонами жениха и невесты во время сватовства (nahik birîn) и в этой связи исполнять религиозные обряды, после чего родителями новоиспеченного жениха ему преподносились дорогие подарки.

При раздаче поминального угощения (nanê mirya) после погребения усопшего шейх произносил каул-молитву, и лишь потом все садились за поминальный стол. В "День поминовения и раздачи поминальных угощений" (Rojên belakirina nanê mirya), который отмечается весной, поминальные столы с угощениями накрываются также на самом кладбище.

На праздничных торжествах всеми ритуалами и обрядами руководили шейхи.

Обряд "Усыновление" исполнялся в связи с приемом чужака в свое племя, и все это происходило под руководством шейха, который подходил к усыновляемому и произносил:

 

Bi helalî, bi dilê safî,

Kure vî malî bî,

Tê bibî, bibî.

С открытым сердцем и душою чистой

Будь сыном дому этому,

Да будет так! Да будет так!

На сегодняшний день по причине ослабления крепких в прошлом родоплеменных и кровных уз эти обычаи постепенно изживают себя.

Итак, основное право на исполнение всех религиозных обрядов и треб, в том числе и решение вопросов чисто бытового значения, предоставлено было касте шейхов, которые одновременно являлись также предводителями племени. И в наши дни предводителем всего духовенства и езидства считается Верховный шейх - МИР, который проживает в Снджарском районе Ирака и оттуда через своих кавалов управляет всеми езидами.

Своих мридов /мирян/ шейхи эксплуатировали привлечением к различным работам. Было обычным явлением, когда мриды своим собственным тягловым скотом и инвентарем вспахивали земельные угодья шейхов, пасли в горах их скот, оберегая от диких зверей, весной без какой-либо оплаты или вознаграждения поднимали в горы на стойбища весь их домашний скарб и шатры, а женщины-простолюдинки обязаны были бесплатно доить их коров и овец и выполнять мелкие работы по хозяйству.

До Октябрьской революции и в первоначальный период Советской власти среди курдов-езидов в Армении царила поголовная неграмотность. Благодаря стараниям шейхов люди продолжали пребывать во тьме. Это было самой большой трагедией в жизни курдов-езидов той поры. Духовенство своими проповедями всячески старалось закрепить среди населения учение Шехади о том, что "Ученье для езидов - большой грех", однако в действительности грехом можно было считать то, что мало кто посещал школы, организованные для ликвидации общей безграмотности.

Следующей кастой в иерархии духовенства являлись пиры, в обязанности которых входили следующие действия: стричь волосы годовалому ребенку, обращаться с молитвой к Малакетаусу с просьбой подарить ребенку здоровье, чтобы он прожил долгую жизнь, стал храбрым воином и достойным членом своего племени. Пир вправе был ради спасения больного ребенка от смерти отправлять ритуальные действия магического характера: отстричь клок волос с головы ребенка, как это делали кочаки, и закопать у порога дома, чтобы изгнать злых духов.

В период окота овец пиры приходили к мридам домой, исполняли определенный ритуал с молитвой, чтобы овцы принесли по паре ягнят и чтобы они родились здоровыми. В одной из таких молитв говорится:

 

Memê Şvan, tu herderî,

Memê Şvan, tu qedrî,

Me zêdeke pez û hirî,

Nede me şîn û girî.

Маме Шванн, ты повсюду с нами,

Маме Шванн, ты нам подмога,

Увеличь нам поголовье овец, чтоб шерсти много стало.

Чтоб не было у нас ни печали, ни горя. [311]

В праздники или во время коллективных трапез по случаю какого-либо события при отсутствии шейха все необходимые обрядовые действа совершались пиром.

Если предполагалось совершение ритуального жертвоприношения по какому-либо поводу, то для этой цели жертву выбирал пир и обозначивал животное обрезанием его уха или нанесением краской отметины на спине. Это означало, что данное животное в дальнейшем будет принесено в жертву.

Пир у езидов выступал также в качестве духовного наставника, чьи слова для каждого курда-езида считался "Шуребыр" (Şûrebir)[312], т.е. законом.

У кавалов была только одна функция: укреплять культ Малакетауса среди единоверцев. Кавалы проживают в селе Баадр возле святилища Лалеш в Снджарском районе /Ирак/, которые к исполнению своей миссии приступают только по приказу Мира - Верховного религиозного предводителя. Они из года в год берут хранившуюся в святилище Шехади фигурку Малакетауса в виде павлина или голубя и с нею обходят все деревни курдов-езидов, собирая подношения.

Бывали они и в селах курдов-езидов в Армении,

В любом месте - в селах, в горах или зимовьях - курды-езиды с большими почестями и уважением принимали кавалов с соблюдением всех необходимых для этого обычаев и обрядов.

Члены семьи курда-езида, в доме которого должны были останавливаться кавалы, от мала до велика с неким тайным чувством благоговения встречали кавалов с изображением Тауса в их руках, и с песнями и плясками, с ликованием сопровождали их до комнаты для гостей. Перед порогом дома, где остановились кавалы, приносили в жертву барана.

После жертвоприношения кавалы начинали играть на шебабе и бубне.

Часть присутствующих приступала к ритуальным танцам с шествием к дому, где должны были остановиться кавалы с фигуркой Тауса[313]. Тем временем музыка продолжала играть. В этих танцах должны были учавствовать как мужчины, так и женщины.

Вероятно, исполняемые танцы в честь Тayca являлись пережитками религиозного гетеризма, имевшего место и среди курдов-езидов.

По завершении сбора подношений и подарков кавалы направлялись за дарами в другие селения курдов-езидов.Подношение даров духовенству твердо вошло в быт курдов,став традицией. Воспротивление этому приравнивалось к греху.

В случае если кто-то из верующих из-за отсутствия средств или в силу определенных обстоятельств не делал подношений, то удостаивался презрению и проклятию со стороны кавалов.

Кавалы не вмешивались в дела и функции духовенства из других каст - да и права такого они не имели. Они считались "Стражами врат обители Малакетауса" (Dergevanê Melektaûs), находясь, так сказать, у него в услужении.

Шейхам, пирам и кавалам запрещалось вступать в брак с мридами. Браки запрещены были также между представителями духовенства из разных каст.

По нашему мнению, запрет на брак между кастами духовенства и мридами необходимо связывать с нежеланием духовенства лишаться своих функций и обязанностей, передающихся по наследству.

Встретив священнослужителя, езид, обычно, целовал ему правую руку и произносил: "Я - слуга твоего оджаха/очага/" (Ez xulmê ocaxa teme).

В траурные дни на поминках мриды поочередно целуют правую руку служителя культа и молча удаляются.

Очевидцем целования руки шейха был немецкий ученый Лехман Хаупт во время своего путешествия по Западной Армении. Он писал: "У предводителя рода Кадыр-аги был большой прием. Чай был готов... для шейха отдельно вместе с чаем принесли фрукты. Один из гостей с уважением приложился к руке шейха, за ним последовали и остальные курды."[314]

К курдскому духовному сословию частично относились также кочаки. Слово "кочак" означает "кочевать", "перемещаться",- и оно по содержанию соответствовало их образу жизни. Кочаки считались прорицателями и ясновидцами; они хоть и имели постоянное место жительства, однако оседлый образ жизни их не очень привлекал. Кочаки предпочитали бродить из селения в селение, реализуя свое предначертание. Во время своих хождений по селениям они вступали в МАХЫК[315] (Mahiq)для общения с духами и предсказаний.

Кочаков в быту мало и их Функции по наследству не передаются. Кочаком мог стать любой езид - и духовное лицо, и мрид, которому, якобы, приснился сон будто к нему в образе старца явился добрый дух и сообщил: "Ты уже стал кочаком!"

Сновидец, проснувшись объявлял народу, что он стал кочаком и будет заниматься прорицательством. Кочаки в основном состоят из числа мридов. В случае отсутствия духовенства, кочаки вправе были исполнить некоторые религиозные обряды. Кочак, принадлежащий к касте шейхов, назывался "Шехе кочак", который помимо прорицательства напрямую выполнял функции и обязанности как шейха так и пира.

К духовному классу примыкают также Фахиры. Фахи по арабски означает "бедняк", "нищий". Фахиры тоже не относятся к сословию, передающемуся по наследству. Они, как и кочаки, способствуют распространению религиозного мистицизма.

Фахиры как и кочаки, обладали незаурядными способностями. Применяя магию, они внушали людям, будто они наделены могучей сверхъестественной силой, способной даже перевернуть горы, останавливать реки, осушить родники, разбить скалы, вызвать землетрясение и т.д.

Перепутать фахиров с кем-либо было невозможно, их сразу можно было определить с первого взгляда по белой одежде из грубой домотканной шерсти (в данном случае "фахир" - это человек, давший обет нищенства, дервиш).

По нашему мнению, ношение одежды из сугубо грубой шерстяной ткани - это пережиток культа, восходящего корнями к тотемному периоду человеческого развития, когда фетишизированная овечья шерсть, являясь предметом родового поклонения, считалась священной. Отсюда и клятвоприношение, во время которого курды-езиды говорили: "Клянусь этим клоком шерсти" (Ez bi vê biskêkim).

В обязанности езидских фахиров входило служение храму Шехади. Они, как и кочаки, занимались магией. Например, для "исцеления" больного фахир прибегал к исполнению определенных магических действий. На живот фахира клали камень, который разбивали. Это означало, что они сломали хребет вселившемуся. в тело больного духа зла. Затем фахир извлекал изо рта мелкие камушки и разбрасывал в разные стороны. Часть этих камешек он дробил растиранем в ладонях, превращая в песок. И так далее. В отличие от кочаков, фахиры прорицательством и толкованием снов не занимались. Во время исполнения религиозных обрядов они беспрестанно произносили имя Малакетауса и обходили людей, протягивая им свои кушкулы - сумы - для сбора пожертвований.

По рассказам фахиров, их предки жили и существовали ещё со времен Шехади /Шейха Ади/ и в лице последнего нашли своего покровителя, став верными и почтенными слугами его оджаха.

У фахиров был своеобразный обычай. Фахиру волосы мог стричь только его брат или дастабрак /побратим/. В случае смерти фахира никто кроме духовного лица не вправе был приблизиться к его телу - только представитель духовенства, в первую очередь шейх, имел право омывать его тело и надевать одежду на покойника. Во время похорон всю одежду усопшего, которая имелась дома, приносили на кладбище, а после погребения тела отдавали тому духовному лицу, которое дома и на кладбище произносило каулы-молитвы над этой одеждой.

Курдское слово кочак и арабское фахи по смыслу суфийские, а особенности суфизма и его учения известны как достижение непосредственного общения с богом, в честь которого надо исполнять обряды жертвоприношения, обрекать себя на плотский аскетизм - соблюдать пост в тиши и уединении, быть праведным, крайне сдержанным к женскому полу, жертвовать собой во имя веры и т.д., словом лишать себя всех удовольствий в реальной жизни, чтобы уже с отпущенными грехами обрести счастье в загробном мире.

Кочаки и фахиры хоть и не относились непосредственно к сословию духовенства, тем не менее представляли собой группу святых проповедников и наставников.

 

19. Xidirnebî an jî Xidireylaz

Qedir û hurmeta Xidirnebî an jî Xidireylaz di nav gel da wek qedir û hurmeta Melekê Taûs e, ji ber ku ew jî di qilxê teyrede da, carna jî di qilxê merivan da li me dîyar dibe û hesab dibe Xwedayê ekindarîyê û bereketê.

Xidirnebî merivekî dîrokî bûye, esker bûye, bi esilê xwe va yûnanî bûye. Wek ku miletê şahidê şerê Alêksandr Makêdon, wisa jî miletê kurd, ku şahidê şerê Xidirnebî bûye, li ser wî gelek evsane derxistîye.

Gorî qisebendeke êzdîyan Xidirnebî ji Gurcistanê keçek revandîye, lema jî ew ber çavên gurcan reş e.

Gorî destana êzdîyan ”Xidireylaz” ewî êzdîyan ji gelek xeta û belayan xilaz kirîye, ew bextewar kirîye û kirîye bin perr û baskên Melekê Taûs.

Di nav êzdîyan da Xidirnebî ruhekî qenc e, ew carna di qilxê teyrê sipî da, li ser hespê xwe siyarbûyî şerê ruhên xirab dike, merivan ji qezîya û bedbextîyan xilaz dike.

Xidirnebî di folklora kurdî da wek Xwedayê ekindarîyê û bereketê tê ber çavan. Xidirnebî gelekî mînanî Sûrb Sargîsê ermenîyan e.

Bal ermenîyan, gorî Gr. Xapansyan, Sûrb Sargîs Xwedayê mirinê û xuliqînê ye, ango ew karê Ara Gêxêsîkê berdewam dike[316].

Dîndarên êzdîyan heta niha jî Xidirnebî dihebînin, boy xatirê wî her sal ji 23 meha sibatê destpêkirî qurbanan didin, sê rojan rojîyan digirin, eyd û erefatên dînî derbaz dikin.

Di folklora kurdî da derheqa hatina Xidirnebî da kilam derxistine û di wan da xuya dibe, ku ew ji ezmanan peyayî ser erdê bûye û bi xwe ra kulîlkên buhuştê anîye:

 

”Xidirnebî, were, di nav cinetê ra were

Bi pîvong, ser hêşinayê ra were

Were, were, îdî bihar e

Tu bereketê bîne bi xwe ra”[317].

 

Di rojîyan da teşteke tijî ar datanîn ser nivînên sitêrrê û bawer dikirin, ku îza (rêç) simên hespê Xidirnebî wê ser arê sipî bimîne. Êzdî ser wê bawerîyê bûn, ku hema rêça simên hespê wî xuya bû, ew mal wê destxwe da dewlemend û bextewar be, mal wê bi zaroyan va tije be.

Di rojîyan da êzdîyan ne dixwer, ne vedixwer, di wan rojan da razana bi jinê ra guneh dihate hesibandin.

Roja çara piştî eydana Xidirnebî kurdan bi ar dîwarên malê, sitûn û kêranên ban nexş dikirin. Qîzan, kuran û pîran xewnên xwe şirove dikirin, ka kê çawa xeyalan dike, ku wê Xidirnebî bibîne – di dema ew di ezmanan da difire, an jî îdî peyayî li ser erdê bûye, bi hêrs e, yan beşerxweş e, dema ew ji ezmanan peya bû, siteyrk şa bûn, an melûl bûn, hîv vedibeşirî an na?

Ev edet di nav ermenîyan da jî belavbûyî bû. Di Cavaxkê da: ”Milet ji van rojîyan ra dibêje rojîyên Sûrb Sargîs û roja şemîyê diçine dêrê û eyda wî bimbarek dikin. Di nav van pênc rojan da merivên wisa dikarî bibînî, ku di rojê da hinek kişmiş xwerine, an jî rojî girtine”[318].

Bi bawerîya êzdîyan ruh û Melek derengê şevê ji ezmanan dadikevine erdê.

Wê rojê ji şebeqê heta êvara dereng êzdî diçine malên hev, bêy ku silav û kilav li hev bikin, pey hev dikine gazî: ”Eyda te bimbarek pîroz be”.

Mêvanên hatî dor bi dor diçine rûyên neferên malê, paşê rûdinên nanê eydê dixun, li hinek cîyan li def û zurneyê dixistin, direqisîn, distiran û heta şev nîvê şevê şa dibûn. Keç û xort bona bigihîjine mirazên xwe, hey li ezmanan dinihêrîn, bona Xidirnebî bibînin ka ew çawa hildifire ezmanan, lê kalemêr berê xwe didane ezmanan bona bizanibin ka wê salê ekinê çawa be.

Ew eyd herdem derbaharê dihate derbazkirinê, dema dinya hişyar dibe.

 

X ыдырнаби или Хыдырайлаз

 

Некоторые особенности культа Малакетауса обнаруживаются и в культе Хыдырнаби или Хыдырайлаза,[319] который как и Малакетаус мог появляться в облике птицы или человека.

Хыдырнаби был исторической личностью, воином, греком по национальности. Многие народы, в том числе и курды, ставшие очевидцами великих походов как Алесандра Македонского, так и Хыдырнаби, сложили о нём множество разных сказаний.

[1] Хыдырнаби - езидское божество, иногда езиды называют его Хыдырайлаз.

Согласно одному из езидских преданий, грузины ненавидели Хыдырнаби за то, что он когда-то похитил девушку из Грузии.

В езидской легенде "Хыдырайлаз" ведется повествование о том, что он не раз спасал езидов от беды, одаривал их всякими благами и всегда неукоснительно подчинялся воле Малакетауса.

Хыдырнаби славился среди езидов и тем, что обладал качествами духа добра, который на своем коне, подобно Тайре спи /белому орлу/, сражался со злыми духами, избавляя людей от несчастий и бед.

В курдском фольклоре Хыдырнаби показан как бог урожая и плодородия. Он отождествляется с армянским святым Саркисом, который у армян по утверждению академика Гр.Гапанцяна "является воплощением смерти и возрождения божества, то есть его культ - это продолжение поклонения культу Ара Прекрасного".[320]

Верующие курды-езиды и в наши дни поклоняются Хыдырнаби, почитают его и каждый год, начиная с 23 февраля, в его честь люди в виде жертвы держат пост, а затем устраивают праздник.

В курдском фольклоре нередко встречаются посвященные Хыдырнаби песни. В одной из таких песен говорится о пришествии Хыдырнаби, которого люди просят спуститься к ним с небес с райскими цветами в руке:

 

Xidirnebî, were, nav cinetêra were,

Bi pivong, ser hêşnayara were,

Were, were, bihare,

Tu bereketê bîne xwera.

О, Хыдырнаби, приди к нам через кущи рая,

С гиоцинтом в руке пройдись по зеленым полям,

Приди, приди - весна наступила,

С собой принеси нам все блага. [321]

 

В дни поста езиды обычно ставили у СТЕРА[322] полное корыто с мукой, веря, что Хыдырнаби не пройдет мимо их дома его конь наступит в корыто с мукой и оставит следы. Считалось, что след копыта в тазике с мукой - это счастливое предзнаменование и сулит данной семье богатство и много детей.

В дни поста езиды ничего не ели и не пили, а вступление в половые отношения приравнивалось к греху.

По окончании трехдневного поста четвертый день считался праздничным, этот день езиды называют АЙД (Eyd). В указанный день мучной болтушкой разрисовывали стены сакли, опорные столбы и несущие потолочные балки. Девушки и юноши, старики и старухи начинали рассказывать друг другу о своих снах о том, каким им приснился Хыдырнаби, веселым или хмурым, улыбались ли звезды и луна или нет в момент его спуска с неба на землю.

Такой обычай распространен и среди армян Джавахка: "Этот пост народ называет постом святого Саркиса, праздник в его честь отмечается торжественно. Были люди, которые за все эти пять дней поста ели только немного изюма"» [323]

По представлениям езидов, святые и духи спускались с небес на землю только в позднее ночное время.

В день праздника в честь Хыдырнаби езиды от рассвета до поздней ночи ходили друг к другу в гости. Не здороваясь и не приветствуя друг друга, они только произносили:

"Поздравляю с праздником" (Eyda te bimbarek be) Гости целовались со всеми членами семьи и садились за праздничный стол с угощениями. Бывало, что на праздник приглашались музыканты и под звуки зурны и грохот барабана до поздней ночи люди пели и плясали. Девушки и юноши загадывали желание, время от времени поглядывали на небо в надежде увидеть летающего в небесах на своем коне Хыдырнаби, а старики, устремив свой взор в небо, молили ниспослать им блага и богатый урожай.

Этот праздник всегда отмечается в начале весны - в дни пробуждения природы от спячки.

 

II. Nimûneyên folklore kurdîОбразцы курдского фольклора

 

1. Abram

Di wextekê da merivekî bi aqil hebûye, navê wî Abram bûye. Meriv wî wek Melek nas dikirin. Ew aqil û marîfat Melekê Taûs dabû wî.

Rojekê Melekê Taûs Abram dicêribîne. Ew emirî li se wî û xanima wî – Xetîceyê dike, ku ewana kurê xwe yê pênc salî – Îso bibine çiyayê Cûdî, ber agirê ziyaretî û wî qurbana Xwedê bikin.

Melekê Taûs bi dengekî nerm gazî wan dike û dibêje:

Abram, Xetîce, ez emir dikim, ku hûn lawê xwe bibine çiyayê Cûdî û ji boy navê min wî bikine qurban.

Dê û bavê wî lawî gava ev behs dibihên, bi xwe va diçin. Abram ji xanima xwe zûtir ser hişê xwe da tê, lê Xetîce demeke dirêj li erdê dirêjkirî dimîne. Xetîce hela ser hişê xwe da nehatibû, Abram kurê xwe – Îso hildide, dide pişta xwe û diçe serê çiyayê Cûdî, kurê xwe datîne ber êgir. Xetîce jî ser hişê xwe da tê, dibîne ku Abram û Îso ne li dora wê ne. Wê demê ew ser rûyê xwe pencerû dike, li serê xwe dixe, niqitkên xwînê ji rûyê wê dişirikin.

Em bêne ser Abram û Îso. Melekê Taûs nişkêva di qilxê teyrede da li wan dîyar dibe û dibêje:

-Abram, kêrê bigire destê xwe bona serê Îso jê bikî, wî bikî qurban.

Abram deng nake, kêrê hildide, dide ser situyê kurê belengaz, ku serê wî jê bike, lê Melekê Taûs carek din dike gazî û dibêje:

-Abram, ez ji te razî me, min tu cêribandî, tu di hindava min da helal î, ezê nehêlim tu kurê xwe serjê kî. Wî hilde û sax-silamet bibe mal, dayka wî niha danavî bû.

Abram şa dibe, zarê careke din dide pişta xwe, vedigere mal. Gava Xetîce kurê xwe sax û silamet dibîne, ji şabûna carek din dixeriqe, demek şûnda di ser hişê xwe da tê û bi zara xwe va heyr û hijmekar dimîne[324].

 

 

Абрам

Когда-то на свете жил мудрый и благочестивый человек по имени Абрам. Люди считали его пророком. Умом и честью его наградил Малакетаус. Как-то Малакетаус посчитал, что настала пора испытать Абрама на преданность. Он приказал ему и его жене Хатидже отвести своего пятилетнего отрока Ису на вершину горы Джуд к священному огню и принести его в жертву в честь Господа.

Малакетаус тихо, почти шепотом приказал:

-Абрам, Хатиджа, я велю вам принести в жертву вашего отрока во имя Бога.

От этих слов родители мальчика упали в обморок и рухнули на землю. Абрам пришел в себя раньше жены и, пока она не очнулась, Абрам взвалил сына на спину, поднялся на гору и у огня опустил сына на землю. Хатиджа, придя в себя и не обнаружив мужа с сыном, все поняла. Убитая горем, она стала рвать на себе волосы и царапать лицо. Кровь с её лица стала капать на землю.

Теперь поговорим об Абраме и Исе. Тем временем в облике птицы перед ним появился Малакетаус и сказал: "Абрам, принеси сына своего в жертву, возьми нож и отрежь ему голову". Абрам не смел ослушаться, он безропотно взял в руку нож и поднес к шее сына, но тут внезапно опять появился Малакетаус и произнес:

-Абрам, я ценю твою преданность, я только хотел испытать тебя. Ты честный человек и предан мне, и потому я не позволю тебе погубить твоего отрока. Возьми сына и возвращайся домой, наверное его несчастная мать уже с ума сходит.

Абрам, взвалив опять сына на спину, радостно вернулся домой. Хатиджа, увидев сына целым и невредимым, вновь потеряла сознание, но на этот раз уже от радости. Спустя некоторое время она очнулась, прижала сына к груди и заплакала от счастья.[325]

 

2. Nadîne

Wextekê di gundekî da du bengî diman, Nebo û Nadîne. Ewana gelekî ji hevdu hiz dikirin. Nebo dixwest bi Nadîneyê ra bizewicîya, lê ew bi xwe ji maleke destteng bû û dê û bavên keçikê jî dewlemend bûn. Nebo nikaribû qelenê keçikê bida û Nadîne bikira kevanî û bermalîya xwe.

Çareya Nebo tê birînê, ew diçe bal çiyayê Qeltaxçîyê, dua dike, gazî ruhên qenc dike, dibêje:

-Hey ruhên qenc, werine hewara min, bona ez û Nadîne bigihîjine mirazên hev.

Hema wê lezê çiyayê Qeltaxçîyê diqelêşe, ruhekî qenc jê derdikeve û dibêje:

-Nebo, here, tuyê bigihîjî mirazê xwe,- û destxweda betavedibe (winda dibe).

Nebo vedigere mal, dinihêre, ku mala wî ya berê tam guherîye, bûye qesir û Nadîne li wir rûniştîye, bê sebir li benda wî ye. Nebo gava dikeve qesirê, dibîne Nadîne xwe xemilandîye û ew ji xwe şerm dike. Nadîne radibe ser pîyan û Nebo hemêz dike. Ewana hev radimûsin û digihîjine mirazên hev[326].

 

 

Надине

 

Некогда в одной деревне жили двое влюбленных - Набо и Надине. Набо мечтал жениться на Надине, но он был беден, а родителя Надине славились своим богатством. Бедность не позволяла Набо заплатать выкуп за Надине, чтобы взять ее в жены.

От горя Набо не знал куда себя деть. Как-то он отправился к rоpe Галтахчи, стал молиться и взывать добрых духов о помощи:

-О, духи, окажите милость, помогите мне и сделайте так, чтобы я мог жениться на Надине.

И тут гора Галтахчи с грохотом раскололась и из ее чрева появился один из добрых духов, который сказал: - Набо, да исполнится твоя заветная мечта!

Сказав, дух исчез. Набо вернулся домой и обнаружил, что вокруг все изменилось. На месте его лачуги возвышался дворец, где его с нетерпением ждала Надине.

Войдя во дворец, он увидел Надине в красивом наряде. От смущения он растерялся и хотел было выбежать во двор, но Надине бросилась ему на шею и стала целовать. Они обнялись и от счастья заплакали. Так они достигли своей заветной мечты, чего и вам желаем.[327]

 

 

3. Êzdî

Êzdî bavê hemû êzdîyan bûye. Êzdî ji Êzdî çê bûne. Ewî gelekî ji heqîyê hiz dikir. Ew piştgirê kesîban bûye, bi hemû zordar û zordestan ra ketîye nava qal û cengê. Êzdî derketîye himberî Îsa û Muhemmed. Ew ne ketîye bin tesîra wan. Ewana jî ji dûr va çêrî Êzdî kirine, lê nikaribûne zora wî bibin.

Paşê Êzdî hilfirîyaye ezmanan û dest pê kirîye serokatî li dinyayê kirîye, lema jî guneh e çêrî Êzdî bikin, bi navê wî sondên derew bixwin[328].

 

 

Эзди

 

Эзди - праотец всех езидов. Эзди любил справедливость и всячески неустанно боролся со всеми видами насилия. Эзди противостоял Зороастру, Христосу и Мухаммеду, и никому из них так и не подчинился.

Те же ругали его на чем свет стоит, но так и не смогли одолеть. Потом Эзди вознесся на небеса и стал править миром.

Говорить о нем неуважительно и приносить ложную клятву от его имени – большой грех.[329]

 

4. Mîrze Mehmûd

Carekê kurekî 14 salî ji mal derdikeve û diçe bajarekî, bona li wir kar bike. Di rê da ew rastî xişirekî giranbuha tê, hinekî jê dûr marekî sipî dibîne, ku marekî reşî pîs xwe lê alandîye. Marê sipî nikare xwe ji marê reş xilaz bike.

Ev kurikê biçûk demeke dirêj li van dinihêre û dibêje:

-Ez gerekê vî marê sipî ji dest marê reş derxim.

Ew nêzîkî maran dibe, şûrê xwe ji kalên derdixe, xwe dirêjî marê reş dike û ew pirtî-pirtî dike, lê devê şûr bi sivikayî li pişta marê sipî dikeve û ew birîndar dike. Piştî ku marê reş perçe-perçeyî dike, marê sipî nêzîkî xort dibe û dixweze bi wî ra bibe nas.

Ew xort difikire, ku axirîya wî wê xirab be, ji ber ku ewî marek kuştîye, lema jî biryar dike vegere mal.

Ew xort tê ber mala xwe disekine, ji nişkêva li paş xwe dinihêre, ku ew marê sipî li dû wî hatîye, ku ewî bi xwe wî aza kiribû. Xort ditirse û dibêje:

-Ew jî qencîya min, erê? Niha jî tu dixwezî min bikujî, lema te daye dû min, hatî vira?

Mar lê dixe, diçe.

Xort derheqa vê yekê da ji neferên mala xwe ra bi hûrgilî dibêje.

Niha em bêne ser marê sipî. Derdikeve ku marê sipî keça şahmarê bûye, marê reş xwestîye wê birevîne, keçikê ne xwestîye, lema jî lê qelibîye, an go xwe lê alandîye. Lê marê sipî – keça Şah winda bûbû, bavê wê lê digerîya.

Ew marên ku keçikê digerîyan, dibînin û texmîn dikin, ku ji pişta wê xwîn dikişe. Çavronayî didine Şah û keçikê dibine bal wî.

-Keça min, te dinya di serê me da reş kir, tu di ku da çûbûyî, kê rastî te hatibû, kê tu biribûyî,- Şah jê dipise.

Keçik ji bavê xwe ra şirove dike, ku çawa xortekî ew ji destê marê reş xilaz kirîye.

Şahê maran piştî ku van gotinan dibihê, difikire ka çawa bike, ku ji bin qencîya wî xortî derkeve.

Piştî sed rojan Şah gazî du marên serwext dike û emirî ser wan dike herine filan gundî, filan malê û elamî Mîrze Mehmûd bikin, ku Şahmar gazî wî dike. Keça Şah emirî ser wan maran dike, ku pêşî Mîrze Mehmûd bînine bal wê, paşê bibine bal bavê wê.

Ev marên efat diçine mala wî xortî û ji Mîrze Mehmûd ra dibêjin, ku Şah gazî wî dike, ew gerekê bi wan ra here.

-Hûn ji min çi dixwezin? Eger hûn hatine min bikujin, yekser bêjin, çima vedişêrin?

Ji marên mêrxas yek dibêje, ku nêta wan ya kuştinê tune, tenê hatine wî bibin, lê eger ew neyê, emir heye, ku wî bikujin. Xort dibîne, ku nikare ji dest wan xilaz bibe, radibe, dide dû wan, diçe. Hersê digihîjine ber zinarekî, mar dest pê dikin serê xwe li zinêr dixin, zinar di ortê da dibe du kerîyan û maleke mînanî koçik û serayan ber wan vedibe. Xort hêrs dikeve. Yek ji maran dibêje:

-Tu ber dêrî bisekine, yek ji me wê here hundur, bona destûrê bistîne.

Yek ji maran dikeve hundur û keçikê agahdar dike, ku Mîrze Mehmûd hatîye. Keçik gava ev behs bihîst, gelekî şa bû û çû pêşîya Mîrze Mehmûd, ew hemêz kir û gotê:

-Birayê min, xilazkirê min, niha bavê min gazî te kirîye, wê ji te pirs bike ka tu ber qencîya xwe va çi dixwezî, ewê bide te. Tu malê dinê (dewlemendîyê) nexweze, bêjê ji xerzên xwe hinekî têke devê min, tiştekî din naxwezim. Bizanibe, ku Şah qencîyên wisa ji tu kesî ra nake, lê wê bona te bike, ji ber ku te qencîyeke mezin kirîye.

Mîrze Mehmûd bi maran ra tevayî diçe bal Şah. Gava Şah çav li Mîrze Mehmûd dikeve, di pêşîya wî da diçe, ew hemêz dike û kêleka xwe dide rûniştandin. Mar diçin û xort bal Şahmar bi tenê dimîne. Rojtira dinê Şah ji xort dipirse:

-Merivê Xwedê, te keça min û namûsa min xilaz kirîye, çi ku dilê te dixweze, emir bike.

-Ez xulam, ez tiştekî naxwezim, xên ji xerzên te, hinekî têke devê min.

Şahmar gava van gotinan dibihê, hêrs dikeve û dibêje:

-Xwezî min bizanibûya, ku kê derheqa kemala xerzan da ji te ra gotîye. Lê min îdî sond xwerîye, gerekê xweyê sozê xwe bim.

Şah ji xerzên xwe hinekî dike devê Mîrze Mehmûd, çend hediyayan didê û verê dike.

Mîrze Mehmûd dest pê dike bi zimanê hemû heywanan dipeyîve. Ew gişk ji Mîrze Mehmûd hiz dikirin[330].

 

Мирза Махмуд

 

Однажды один четырнадцатилетний юноша отправился в город на поиски работы. По дороге он заметил какой-то дворец, а чуть в стороне он увидел белую змею, которую схватила и обвилась вокруг ее туловища другая черная грязная змея. Белая как ни билась никак не могла освободиться.

Юноша долго наблюдал за этой сценой и наконец решил, что надо спасти белую змею. Он вытащил из ножен свой меч и разрубил черную змею на куски, однако при этом лезвие его меча слегка задело спину белой змеи и нанесло ей рану. После того как ои убил черную змею, белая приползла к нему и на человеческом языке сказала, что хочет познакомиться с ним.

Юноша знал, что убийство змеи считается плохой приметой и поэтому решил поскорее возвратиться домой, пока не приключилась беда.

Подойдя к своему дому юноша обернулся и увидел ползущую за ним белую змею. Он испугался и раздраженно сказал: -И это в знак благодарности ты хочешь укусить и убить меня!? Змея молча уползла обратно.

О случившемся юноша рассказал членам своей семьи. Теперь поговорим о белей змее... Она оказалась дочерью царя всех змей. Черная змея хотела похитить ее, и увести ее силой. Именно эту сцену видел юноша, когда убил черную змею.

В то самое время царь змей, думая, что его дочь заблудилась, послал на поиск царевны своих подданных, которые через некоторое время ее нашли, но обнаружили на спине кровоточащую рану. Они привели принцессу к царю и поздравили его с возвращением дочери.

- Дитя мое, все эти дни стали для нас чернее ночи, - сказал царь и спросил: - А может кто-то тебя похищал?

Дочь рассказала отцу о случившемся и о том, как некий юноша спас ее от черной змеи.

Выслушав дочь, царь стал размышлять каким образом отблагодарить юношу за спасение дочери. Через несколько дней царь вызвал к себе своих самых преданных и храбрых слуг и приказал им найти и привести этого юношу.

Между тем дочь царя тайно предупредила слуг отца, чтобы они по прибытии сначала привели Мирзамахмуда к ней и только потом отвели к царю.

Эти слуги-змеи нашли Мирзамахмуда и сообщили eмy, что eгo хочет видеть царь змей и что он должен пойти с ними. Мирзамахмуд недоверчиво спросил их:

-Что вам от меня надо? Если хотите убить меня, то к чему этот обман!?

Один из змей поклялся, что они не намерены его убивать, но если он откажется идти с ними - они его убьют. Видя, что у него нет выхода, юноша согласился пойти с ними. Втроем они подошли к какой-то скале, где змеи стали биться головами о него. Вдруг скала раскололась. Сквозь расщелину он увидел в глубине прекрасный дом, что его крайне ошеломило. Один из змей сказал:

-Ты подожди здесь, один из нас войдет во внутрь и спросит разрешения войти.

Один из змей пошел к царской дочери и сообщил ей, что они привели Мирзамахмуда. Царевна обрадовалась и поползла ему навстречу. Она приблизилась к Мирзамахмуду и сказала:

-Братец мой любимый, мой отец пригласил тебя, чтобы отблагодарить за мое спасение. Он даст тебе всё, что ты пожелаешь. Но богатства у него ты не проси, а попроси его положить тебе в рот немного из своих икринок. Знай, царь никому другому такого подарка не сделает, но тебе он не откажет. Я уже заранее подготовила его ни в чем тебе не отказывать.

Мирзамахмуд в сопровождении слуг царя предстал перед ним. Царь обнял Мирзамахмуда и усадил рядом с собой. Остальные змеи удалились, оставив царя и юношу наедине. И тут царь сказал:

- Божий человек, ты спас мою дочь и честь мою. Проси все, что захочешь - все тебе дам.

- Да будет благословенен царь, мне ничего кроме твоих икринок не надо. Положи немного икринок мне в рот.

Услышав это, царь готов был рассвирепеть, но сдержался и сказал:

- Хотелось бы знать, кто тебе рассказал об икринках! Но делать нечего, я поклялся и должен сдержать слово.

Царь положил несколько икринок Мирзамахмуду в рот, наградил подарками и отправил восвояси.

И вдруг Мирзамахмуд обнаружил, что он стал понимать языки животных и говорить на них. А те в свою очередь полюбили его самого.[331]

 

5. Silo

Di wextekê da merivekî dewlemend, lê gelek tima (çikûz) hebûye. Navê wî Bedir bûye. Sê hezar pez û 15 şivanên Bedir hebûn. Bedir herdem li ser wan hêrs dikeve û li wan dixe. Di dinyayê da merivekî mînanî wî bêxwedê tunebû, ewî alî tu kesî nedikir. Bedir sal donzdeh meh ew didane xebatê. Her şivanek di salê da ji Bedir tenê 8 berx distendin. Eger gur pezên Bedir bixwerana, an jî winda bûna, Bedir ew 8 berx kêm dikir. Gelek caran şivanên belengaz destevala ser mala xwe da vedigerîyan.

Ev yek li Melekê Taûs xweş ne dihat. Ewî ruhekî di qilxê merivan da şande mala Bedir, bona wî bicêribîne. Xortekî genc êvarê bû mêvanê mala Bedir. Bedir silav dayê û gotê:

-Selam, tu ser serê min û çavên min ra hatî!

-Tu mêvana xwey dikî? -mêvan pirsî.

-Mêvan mêvanê Xwedê ye, keremke, were odê.

Mêvan çû odê, ser kulêv rûnişt, jê ra balgî anîn bona pala xwe bidê. Bedir emirî ser xanima xwe kir:

-Zû bike, nan bîne, mêvanê me niha birçî ye.

Perîşanê (xanima Bedir) nan anî, wana nanê xwe xwer. Perîşanê textê nên paqij kir, paşê Bedir ji xort pirsî:

-Xortê delal, tu ser çavên min, ser serê min ra hatî. Gelo tu di ku da diçî?

-Ezê herim bal Şemsikan[332], lê dixwezim berî çûyînê pirsekê li te bikim apê Bedir. Di gundê we da gelek merivên kesîb hene, gelo dewlemend alîkarîya wan dikin?

-Xwedê dewlemendan wek dewlemend anîye dinyayê, kesîban jî wek kesîb. Dewlemend ji bo çi gerekê alîkarîya kesîban bikin, her yek qismetê xwe dixwe.

Xort îdî deng ne kir. Cîyê wî danîn û hemû razan. Nîvê şevê ruhê di qilxê merivan da radibe, diçe derva.

Sibê şebeqê neferên malê hişyar dibin, dibînin ku mêvan betavebûye. Hêja ser hisehisan dikevin, ku mêvan ruh bûye.

Bedir bona pezên xwe derxe derva, diçe gomê, dibîne ku nîvê pêz ji nexweşîya ketewê qir bûye. Bedir her tişt fêm dike[333].

 

Сыло

 

Некогда жил на свете один очень богатый и скупой человек по имени Бадр. Он имел три тысячи голов овец и пятнадцать пастухов в услужении. Бадр часто беспричинно злился на своих батраков и жестоко избивал их. Такого безбожника, говорят, на свете не было. Никому в своей жизни он ничем не помог. Bсe двенадцать месяцев в году он нещадно эксплуатировал своих крестьян. В качестве платы за свой труд каждый пастух раз в год получал от него по восемь ягнят. Но если случалось, что волки загрызли овцу Бадра или она заблудилась, то Бадр тотчас забирал тех ягнят обратно. В конечном итоге несчастные пастухи возвращались к себе домой ни с чем.

Все это Малакетаусу не понравилось, и он решил послать к Бадру одного из духов в человеческом облике, чтобы испытать его. Вечером к Бадру в гости явился некий юноша и поздоровался:

- Примешь гостя? - спросил юноша.

- Да будет твой приход на радость моим глазам, проходи в комнату. Ведь гость - это посланец бога,- ответил Бадр и окликнул жену.- Накрой на стол, наверное наш гость проголодался с дороги.

Жена Бадра Паришан накрыла на стол. Бадр и гость поужинали, после чего Бадр спросил юношу:

- Любезный юноша, я рад тебе и твоему приходу, но скажи, куда путь держишь?

- Я иду к шамсикам[334],но хочу спросить тебя, дядюшка Бадр. У вас в деревне много бедняков, помогают ли им чем-нибудь ваши богачи или нет?

- Бог создал богатого богатым, а бедного - бедным. С какой стати богатые должны помогать бедным!? Каждый живет сам по себе.

Юноша ничего не ответил. Для него постелили постель, потому что время уже было позднее. И все разошлись спать. Ночью дух исчез,

Наутро, когда Бадр и члены его семьи проснулись, то обнаружили, что гостя нет. Тогда они поняли, что вечером в качестве гостя у них был дух.[335]

 

6. Hikyat derheqa erd û ezman da

Rojekê dewrêşên erd û ezmanan bi hev ra ketine minaqeşeyê

-Ez ji te xurttir im,- dewrêşê ezmanan got.

-Yê xurt ez im,- dewrêşê erdê got.

Ewana li hev tên, ku hêz û zorayên xwe bicêribînin.

-Eger ez nebim, baranê nebare,- dewrêşê ezmanan got,- wê ba tunebe, şev û roj wê bibin yek, eger wisa be, erd wê nikaribe miqatî li heywanan û hêşinayê bike.

-Dewrêşê ezmanan,- dewrêşê erdê bersîva wî da,- tu rast dibêjî, niha guh bide, ezê derheqa hêza xwe da bêjim. Eger erd tunebe, îdî baran wê ji çi ra be, hêz û zoraya bayê û tavê çi ra ne? Ew tiştê ku ez li ser erdê dikim, tu nikarî bikî. Meriv ser erdê digerin, kirîn û firotan jî ser pişta merivan e, xêr û şerê merivan ser min e. Ziyaret, horî-perî û melek bi min dijîn. Gava meriv qurbanan didin, ew seba xatirê Xwedayê min e. Ew tiştê ez li ser erdê dibînim, eger tu bibînî, tuyê ber xwe nedî.

Dewrêşê ezmanan gava ev gotinên dewrêşê erdê bihîst, deng ne kir, pê ra qayîl bû.

Meriv gava dua li Xwedê dikin, pêşî şikirîya xwe li erdê tînin, paşê li ezmîn tînin, pêşî berê xwe didine erdê, paşê ezmîn[336].

 

 

Сказ о Земле и Небе

 

Как-то земной и небесный духи поспорили. - Я важней тебя, - заявил небесный дух. - Нет, это я важней, - ответил земной дух. И стали они спорить.

- Не будь меня, - говорит небесный дух, - не будет ни дождя, ни ветра, ночь и день сойдутся воедино - все смешается, ничего на земле не будет расти, все живое и растения погибнут.

- Верно говоришь, небесный собрат, - ответил земной дух. - Теперь послушай меня, о моей силе. Кому нужны будут дождь и свет солнца, если не будет земли. Все, что делается мною на земле - тебе не под силу. Это по моей земле ходят люди, а груз их радостей и горестей лежит на моих плечах. Святилища, гури-пери и ангелы живут мною, а люди жертвы приносят во имя моего Бога. Да если ты еще и увидишь все то, что вижу я на земле и что творится на ней, то не сможешь все это вынести. Выслушав земного духа, небесный дух согласился с ним и замолчал. И поэтому, когда люди молятся богу, сначала они славят землю и уже потом обращают свои лица к небу. [337]

 

7. Ziyaret

Di bawermendîyên kurdan da dîk jî cîkî layîq digire, yê ku her ro di wextê xwe da bang dike, ew di malhebûnê da seheteke zindî bû, xwesma di dema çandinîya baharê û payîze da, di demên ekinberevkirinê da. Her sibe, hema bêje di eynî wextê da bangdayîn bal êzdîyan fikireke wisa saz kiribû, ku di wê yekê da biryara yê jorîn heye, ew ser wê fikirê bûn, ku di nav bedena dîk da ruhek heye, ku wî mecbûr dike bang bide. Lê gava mirîşk bikira qirte-qirt, wê ecêbek bihata serê neferên malê. Bi vî awayî, êzdî ekindarî, xweşbextî û bextreşîya malê, jîyan û mirin, hatina baharê û bûyarên din bi teyredeyên malê û kûvî va girê dida

Di wextekê da du xûşk hebûne. Wana çi ji Xwedê xwestîye, Xwedê daye. Rojekê xûşka mezin ji ya biçûk ra dibêje:

-Kê ku miraz, aqil û dewlet dixweze, bira bê bal min, eger dilê wî paqij be, ezê tu tiştî texsîr nekim. Werin her yek ji me hilkişe serê çiyakî, em binihêrin ka ji me kê zû karê xwe dimeşîne.

Xûşka biçûk dibêje:

-Xûşkê, ne axir em ruhên nebîna ne, meriv wê ji ku bizanibin, ku em li çiya ne û hêza me çiqas e.

-Emê derheqa vê yekê da ji koçekekê ra bêjin, ew jî bira ji merivan ra bêje û ewana wê bên bal me.

Ewana wisa jî dikin, derheqa daxaza xwe da ji koçekekê ra dibêjin, koçek jî derheqa wan ruhan da ji merivan ra dibêje. Gava meriv dikevine rojên teng, hildikişine çiyan, ji ber ku di nav gel da çiya wek ziyaret in

Xûşka mezin berê xwe dide xûşka biçûk, dibêjê:

-Xûşkê, îcar te dît, gotina min derket; tê wê maneyê ku ez bi ser ketim.

-Welle, tu rast î, xûşka din bersîvê dide[338].

 

 

Святое место

 

Были две сестры. Бог проявлял к ним благосклонность и давал им все, что они пожелают. Как-то старшая сестра говорит младшей:

- Давай, уйдем в горы и взберемся на разные вершины. Те, кто захочет достигнуть своей заветной мечты, приобрести ум и богатство - пусть придут к нам, ничего для них не пожалеем.

Младшая сестра в ответ говорит:

- Сестра, мы же духи-неведимки, да и как люди смогут узнать, что мы находимся в горах и какой силой обладаем?

- Об этом мы известим одного из кочаков, а он в свою очередь расскажет об этом людям, которые и станут приходить в горы и поклоняться нам.

Они так и поступили. О своем намерении сообщили одному из кочаков, а последний поведал о духах людям.

После этого, когда людям становилось тяжело и плохо, они поднимались в горы и молились духам.

И тогда старшая сестра сказала младшей:

- Убедилась, сестра, я оказалась права.

- Да. ты оказалась права, - ответила младшая.[339]

 

 

8. Kê dinya xuliqandine?

Dinya Melekê Taûs, Şêxîsin û sultan Êzîd xuliqandine. Ewana mînanî teyredeyan ji ezmanan hatin û dinya xuliqandin. Wana ji xwelîyê, avê, êgir û hewayê meriv çê kirin û navê wî danîn Adem. Paşê fikirîn, ku merivek tenê di dinyayê da nikare tiştekî bike. Lema jî gerekê hevaleke wî hebe, bona ew bibine hevalên hev yê jîyanê û ji wana meriv çê bin, li dinyayê bela bin, em jî bi wan va şa bin. Ewana Hewayê jî dixuliqînin, di baxçê sûrkirî da ew teslîmî Adem dikin. Paşê Melekê Taûs ji xwelîyê heywan û dewar çê kirine, kerîyê pêz daye Adem. Adem û Hewa bi goştê wana ebûra xwe dikin. Melekê Taûs zureta Adem hînî xwelîbêcerkirinê, nikandina darên fêkîyan, daçikandina pincarê dike. Paşê dibe teyrede û difire. Lema jî êzdî Melekê Taûs dihebînin[340].

 

 

Кто создал мир?

 

Мир создали Малакетаус, Шехсин /Шейх Син/ и Султан Эзди. Они спустились в облике птиц и сотворили мир. Из огня, земли, воды и воздуха они слепили человека и назвали его Адамом. Потом они задумались: а что будет делать одинокий человек в этом мире? Да он и рта не сможет раскрыть, ему даже не с кем будет поговорить. Даже заняться будет нечем. Надо бы слепить для него подружку и познакомить их, чтобы от них зародилось человечество и заполнило нам всем на радость этот пустой мир.

Подумав, они создали Хаве, привели ее в райский сад и вручили ее Адаму.

Затем Малакетаус создал из глины домашних животных и передал их Адаму. Адам и Хаве стали питаться хлебом и мясом. В дальнейшем Малакетаус научил потомство Адама и Хаве пахать землю, выращивать пшеницу и сажать плодовые деревья. Потом Малакетаус превратился в птицу и улетел. Именно за все это езиды и поклоняются Малакетаусу.[341]

 

9. Simo

Di bawermendîyên kurdan da dîk jî cîkî layîq digire, yê ku her ro di wextê xwe da bang dike, ew di malhebûnê da seheteke zindî bû, xwesma di dema çandinîya baharê û payîze da, di demên ekinberevkirinê da. Her sibe, hema bêje di eynî wextê da bangdayîn bal êzdîyan fikireke wisa saz kiribû, ku di wê yekê da biryara yê jorîn heye, ew ser wê fikirê bûn, ku di nav bedena dîk da ruhek heye, ku wî mecbûr dike bang bide. Lê gava mirîşk bikira qirte-qirt, wê ecêbek bihata serê neferên malê. Bi vî awayî, êzdî ekindarî, xweşbextî û bextreşîya malê, jîyan û mirin, hatina baharê û bûyarên din bi teyredeyên malê û kûvî va girê didan.

Di wextekê da padîşahek hebûye, keçeke wî hebûye. Keçik şevan winda dibû, kesî nizanibû ka ew di ku da diçe. Di wî bajarî da pîrejinek dima, kurekî wê hebû, navê wî Simo bû.

Simo ji diya xwe ra dibêje:

-Dayê can, ez gerekê bibime zavayê padîşah.

Dê pê ra qayîl nabe û dibêje

-Lawo, çi karê te bi keça padîşah ketîye

Simo diçe bal padîşah û dibêje:

-Padîşahê min, ez dixwezim bizanibim, ka keça te bi şevan di ku da diçe?

Padîşah dibêje:

-Gelek xortan soz dabûn keça min bibînin, lê piştî ku nikaribûn, min serê wan da jêkirinê; aqilê min nabire, ku tu bikaribî cîyê keça min bizanibî.

-Ezê keça te bibînim, bi şertê ku ez pê ra bizawicim.

Padîşah pê ra razî dibe. Xort cote solên hesinî pê dike, dikeve odeya keçikê, bona pê ra biaxive. Keçik kursîyekê tîne, bona ew rûnê. Xort rûdinê û qestbende dixeriqe û ji kursîyê dikeve. Keçik radibe, cî û nivînan jê ra datîne, kincên xort jê dêxe û dike nava nivînan bona ew razê. Keçik difikire, ku heta xort hişyar be, ewê bi lez here cîyê xwe û vegere. Ew ji kulekê derdikeve û diçe. Demekê şûn da xort radibe û dide dû wê. Keçik diçe dikeve binê behrê. Simo ser kevirekî kumekî sêr dibîne. Ew kum hildide û diçe. Ew ji kum ra dibêje

-Ez heyrana te me, bilezîne, min bigihîne keça padîşah.

Kumê sêr Simo dibe binê behrê. Li wir odeyekê dibîne. Dikeve hundur, dibîne ku keçik rex xortekî ciwan rûniştîye û bi hev ra ketine nava henek û laqirdîyan. Simo xwe vedişêre. Xortê rex keçikê rûniştî gustîlkekê pêşkêşî keçikê dike û ew datîne ser sifreyê. Keç û xort dîsa dikevine nava kêf û henekan, derheqa gustîlkê da ji bîr dikin. Simo bi surî gustîlê ji ser sifreyê hildide, dike tilîya xwe. Xortê bedew diçe derva, xortekî din dikeve odeyê, ew jî gustîlkekê wek hediya datîne ser sifreyê. Simo ew jî hildide, dike tilîya xwe. Xwerina wan ser sobeyê dikelîya, Simo kumê sêr di sêrî da nêzîkî beroşa xwerinê dibe û temamîya xwerinê dixwe, lê keç û xort wî nabînin.

Keçik dibêje:

-Xêr be, ev çi qewimî, gustîlkên me dizîn, xwerina me jî tune.

Cara duduyan ser sobeyê xwerinê çê dikin û dixwin. Keçik radibe, xatirê xwe ji xort dixweze, li ser sifreya sêr rûdinê û dibêje:

-Delalê min, sibê van çaxan min bigihîne welatê min.

Sifre keçikê dibe mala bavê wê. Kumê Simo jî wî dibe. Ew berî keçikê dikeve odeyê û di nav cîyê xwe da pal dide, wisa dide xuyakirin, ku giva razaye. Sibê şebeqê xort diçe bal padîşah û dibêje:

-Padîşahê min, ji kerema xwe gazî keça xwe bike.

Xort ji padîşah destûra xeberdanê dixweze û her tişt jê ra dibêje. Ew çi ku dibêje, keçik nana nake. Simo berê xwe dide padîşah, dibêje:

-Padîşahê min, de ka keça xwe bide min, ez dixwezim pê ra bizewicim.

Erê, ez xweyê sozê xwe me, lê bi şertê ku tu çil ga bibî wî çiyayê ziyaretî biçêrînî, kok bikî, ku roja dawetê serjê bikim.

Di wî çiyayî da ruhek dijî, tu kes nikaribû biçûya wira, lema jî padîşah dixwest Simo bişanda wira, ku ji wira venegerîya, ji ber ku ne dixwest keça xwe bida wî.

Simo 40 ga dide pêşîya xwe û dajo çiyayê ziyaretî. Dibîne ku li serê çiyê merivek sekinîye û neynûkên tilîyên wî gelek dirêj in, serê wî mezin e; meriv jê sawê dikişîne.

-Xorto,- ruhê çiyê dibêje,- binihêre, ew şikeft ya min e, li wir pêlekanek heye, ji kerema xwe bîne, da ku ez peya bime erdê.

-Tu dixwezî peya bibî ku min bixwî, erê?- Simo dipirse.

-Na, ezê peya bibim û alîkarîya te bikim.

Xort diçe pêlekanê tîne û datîne bin lingên ruhê di qilxê merivan da. Ruh ji zinêr dadikeve jêr û ji xort ra dibêje:

-Vegere mal, piştî 40 rojan were gayên xwe bibe.

Xort vedigere mal, 40 rojan şûnda careke din hildikişe çiyê, hew dibîne, ku gayên wî wisa kok bûne, ku bûne wek boxeyan. Ew razîbûna xwe dide wî ruhî, gayên xwe dide ber xwe, dajo tê bajêr. Dibîne, ku padîşah keça xwe daye kur&eci