я Неделя по Пятидесятнице, 06 июля 2008 г.

(Рим 5,1-10)

Русский перевод архимандрита Ианнуария:

1 Итак, мы верою оправданы, и потому у нас теперь мир с Богом через Господа нашего Иисуса Христа, 2 через Которого у нас есть также доступ верою к той благодати, в которой мы стоим и хвалимся надеждой на славу Божию. 3 И не только. Но также хвалимся страданиями, зная, что страдание ведет к терпению, 4 терпение к стойкости, а стойкость к надежде. 5 А надежда нас не посрамит, потому что в наших сердцах – любовь Божия, излившаяся в них Духом Святым, нам данным.

6 Ибо Христос, когда мы были еще бессильными, в назначенное время умер за безбожников. 7 А ведь едва ли кто умрет даже за праведника; разве только за очень доброго праведника кто и решится умереть. 8 Но Бог явил Свою любовь к нам, потому что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками. 9 Поэтому, оправданные ныне Его Кровью, тем более мы будем спасены Им от гнева. 10 Ведь если нас, врагов, Бог примирил с Собою смертью Сына Своего, то, примиренных ныне, тем более спасет нас в жизни Его.

Как ни странным это может показаться, тема предлагаемого к размышлению отрывка – отношение веры и знания. Что есть вера? На чем она основана? Имеет ли она какие-нибудь разумные основания? Часто приходится слышать утверждение «верую, ибо нелепо». Этот броский афоризм Тертуллиана часто воспринимают чуть ли не как христианский догмат и призыв борьбы с рациональностью. Но истинно ли утверждение, будто вера противоположна человеческому разуму? Судя по Посланию к Римлянам, Апостол Павел так не считал. Вера для него вовсе не была эмоциональным порывом. Напротив, Апостол знал, что вера постоянно требует опытного и разумного подтверждения в искушениях и в опасности ее утраты.

Подобно Аврааму, мы имеем обетование Божие, обещание спасения и вечной жизни. Мы верим ему. Но реальность, в которой последнее слово всегда остается за смертью, постоянно ставит под вопрос обещание жизни. Кто из нас скажет о себе, что он абсолютно свободен от сомнений? Апостол Павел в Послании к Римлянам серьезно размышляет над этой проблемой, ибо он мыслит как реалист.

На это указывает уже его словоупотребление. Ведь когда он говорит «спасаться», «быть спасенным» или «спасение», то при этом он подразумевает спасение как преодолении смерти, которое произойдет только в конце времен, и при этом произойдет телесным, видимым образом. А до того времени наше спасение постоянно остается под вопросом. Действительность и смерть видимы, а спасение невидимо, внешне не проявлено. О нем можно говорить только в образе надежды. Иногда такое расхождение между данностью и ожидаемым снимается мистическим энтузиазмом, восторгом, некими эмоциональными всплесками, которые принимаются за состояние спасения. Но для Апостола Павла такой иррациональный самообман был совершенно невозможен. Что же тогда может придать основательность нашей вере в спасение?

Сначала Апостол Павел говорит о нашем живом христианском опыте в настоящем. И на вопрос, почему мы абсолютно уверены в нашем спасительном будущем, он отвечает: «Потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам».Так, именно любовь Божия – основание нашей надежды на спасение.

Однако начинается всё с «мира» и «благодати». Эти ключевые слова обозначают желанное и дарованное в вере спасение. Вспомним, как Апостол Павел приветствует христиан в начале каждого из своих посланий: «Благодать вам и мир от Бога Отца нашего, и Господа Иисуса Христа». Далее Апостол наряду с прошлым («оправданные верою») и настоящим («имеем мир», «стоим в благодати») обращается к будущему времени, в котором и осуществится наше спасение. Глядя в будущее, Апостол Павел настолько в нем уверен, что рискует написать: он «хвалится». Он хвалится «надеждой на славу Божию», то есть уверенностью в том, что он некогда примет участие в славе Божией, в Его жизни, в непреходящем сиянии близости Божией. Такая «похвала», такая радость за себя не есть бахвальство, не есть дерзость, но своеобразный вид восхваления Бога, на Которого направлена наша вера и наша надежда.

Последующие строки показывают, что эта радость похвалы не умолкает и там, где, по человеческим понятиям, ей совсем не место, а именно в «скорбях», то есть во всевозможных страданиях и нуждах, постигающих верующего в этом злом мире. Они переносимы только потому, что он твердо знает: слава Божия вскоре положит неизбежный конец страданиям века сего. И здесь Апостол прибегает к такому способу аргументации, который называется «цепочкой заключений». Вообще-то «доказательства» Апостола сами по себе нельзя назвать строгими логически. Но всё построение отрывка, его торжественность, приподнятость придает ему характер убедительности и настроение радостной уверенности.

В своей «цепочке заключений» (страдания – терпение – стойкость – надежда) Апостол следует традиции библейской Премудрости, которая предполагала созревание человека в испытаниях, предполагала, что в человеке существуют душевные силы сопротивления жизненным ударам. Но уверенность Апостола Павла зиждется не на этих естественных душевных силах человека. Решающим для него является переживание любви Божией. Не нашей любви, а любви Божией! Именно в ней находит завершение взятая из ветхой Премудрости «цепочка заключений». Любовь Божия овладевает нами в нашем «сердце». Согласно библейской антропологии, слово «сердце» лишено сентиментальной окраски. Сердце – это сердцевина, умный центр нашей личности. Присутствие любви Божией в нас свидетельствует о себе Духом Святым.

Но почему мы знаем об этой любви? Может быть, наша уверенность в любви Божией есть результат некоего мистического озарения, доступного только религиозно одаренным личностям? Ничего подобного! Согласно рассуждениям Апостола Павла, наша уверенность в любви Божией коренится, во-первых, в самой истории, точнее: в верующем знании истории распятого за нас Иисуса Христа, как воплощения любви Божией к нам. Во-вторых, наша уверенностьвырастает из самого опыта наших страданий. Наш опыт свидетельствует нам, что благодаря благодати Божией можно жить и побеждать враждебную нам реальность. Но этот опыт – печать на нашем знании. Сначала знание, а потом – опыт, ведущий к вере. «Как призывать Того, в Кого не уверовали? как веровать в Того, о Ком не слыхали?» (Рим 10,14). В начале отрывка Апостол Павел говорит о нашем живом опыте веры, а далее он изображает логику веры, то есть то, как вера вырастает из размышления над историческим явлением Христа, над Его смертью и воскресением, из размышления о Боге.

Какую же логику использует здесь Апостол? Дважды он прибегает к традиционному для его времени способу умозаключения «от легкого к тяжелому» (то есть от несомненного к еще более несомненному). «Ведь если нас, когда мы были врагами, Бог примирил с Собою смертью Сына Своего, то тем более, примиренных ныне, спасет нас в жизни Его». С человеческой перспективы предание Иисуса на смерть за грешников должно казаться безумием, парадоксальным выражением невероятной любви. При этом Апостол Павел исходит из эллинистической этики дружбы с ее высокими идеалами. Так, у Сенеки читаем: «Для чего я обретаю друга? Для того чтобы у меня был кто-то, за кого я мог бы умереть» (Сенека, Письма к Луциллию I 9,10). Разумеется, Апостол Павел реалист и поэтому скептично относится к столь высоким эллинистическим идеалам дружбы. Он знает, что жертвенная смерть даже за очень доброго и праведного человека – дело очень редкое и требует чрезвычайной решимости. На фоне такой реальности смерть Иисуса Христа за неправедных и безбожных тем более должна показаться соблазном и безумием (ср. 1 Кор 1,23). Но для Апостола Павла именно на Кресте обнаруживается вся безмерность Божественной любви, которую нельзя измерить никакими человеческими мерками. Это – любовь ко врагам. Бог заступился за Своих врагов! Он сделал их Своими друзьями. Если так, то тем более на грядущем Суде Он дарует нам, ныне Его друзьям, спасение и жизнь. Любовь Божия не нуждается ни в какой причине, ибо она – абсолютное добро. Любовь Божия – абсолютна и безусловна, как абсолютен и безусловен Сам Бог, ибо Бог есть любовь!