Выводы в сфере биоаналитики

Приближаясь к завершению наших размышлений, считаю необходимым повторить основные положения генитального процесса и примененную методику его изучения. Нашей исходной позицией был физиологический анализ процесса эякуляции. Воздержимся от обоснования научности этой исходной позиции, хотя мы проводили специальные эксперименты с привлечением опыта психологии. Ограничимся констатацией, что сочетание психологических и биологических знаний в ходе эвристического анализа сложных проблем генитальности и оплодотворения увенчались ценными результатами, о которых даже не мечтала «авторитетная» наука. Необходимо, однако, уточ нить возможность применения психологического опыта для решения биологических проблем. Мы прибегали не к банальной психологии, а исключительно к опыту психоанализа. При этом подчеркнем, что применяемость понятий и методов психоанализа к другим областям знания является еще одним доказательством особой ценности учения Фрейда.

Рассматривая амфимиктическое смешение разных по свойствам анальных и уретральных инстинктов при эякуляции, мы применили известные понятия психоанализа «смешение» и «уплотнение». Отделение от объекта определенных энергий и их перемещение на другие объекты или концентрация многих видов и количества энергий на одном объекте были до сих пор лишь понятиями психоанализа. Мы понимали в них смешение энергии от одного представления памяти на другое и уплотнение разнородных энергий на одном определенном представлении.

Биологическое естествознание ничего не знало об этих механизмах. Психоаналитическая теория истерии послужила нашему пониманию влияния суммы смешанных энергий представлений на органическую деятельность (конверсия), и на возрастное перемещение в психику (аналитическая терапия). Отсюда лишь один шаг к психоаналитическому рассмотрению взаимодействия органов и к закладке краеугольного камня новой биоаналитической науки, которая методически переносит психоаналитические знания и практические приемы в естественные науки.

Далее мы остановимся на других «краеугольных камнях». Совместная работа органов в соответствии с положениями генитальной теории — не просто автоматическое суммирование полезных работ, обеспечивающих деятельность всего организма. Каждый орган индивидуален по свойствам и в каждом по-своему развертывается конфликт между интересами Я и либидо, известный нам ранее только из анализа психических индивидуальностей. Психология, видимо, недооценивала значение либидозных энергий для определения нормальной и патологической деятельности органов. Отмечавшаяся нами параллель между аутотомией и вытеснением также требовала обращения к психоанализу. Отказ от воспоминаний прошлого с подчеркнутым отвращением, в котором содержится сущность процесса вытеснения, конечно, имеет органических предшественников. Сейчас даже трудно представить себе глубину выводов для естествознания, если бы применением психоаналитических методов удалось обеспечить тонкую мотивацию всех явлений жизни, основанных на органическом вытеснении.

Важнейшим результатом исследования органики, вероятно, будет понятийное отделение эротических инстинктов, служащих наслаждению, от остальных полезных. Еще большую значимость для изучения органической жизни приобрела бы установленная Фрейдом тенденция регрессии, господствующая в психике. Нам представляется, что в естественных науках не признается значение биологически ранних и по существу забытых этапов развития индивидов и видов. Они действуют не только как тайные водители явных органических проявлений, но в силу архаических тенденций в особых условиях (сон, генитальность, органическое заболевание) преобладают над поверхностными явлениями жизни точно так же, как архаичные предки неврозов и психозов преобладают над нормальным сознанием. Достаточно еще раз указать на примеры сна и совокупления. В обоих случаях психика, а частично и органика, имеют корни в филогенетических древних формах жизни. Равным образом банальные симптомы воспаления, лихорадки, патологии могут быть спровоцированы актуализацией эмбриональных или более древних форм.

Итак, мы считаем неизбежным прогресс ныне существующей плоскостной науки о жизни.

Он связан с углублением биологии. Однозначным толкованием давно грешил и психоанализ, недостаточно учитывающий многофункциональность психики. Но для определения точки в пространстве нужны минимум три координаты. Так и в объяснении психических явлений недостаточно линейного развития. Необходимо установить связь с третьим измерением. Примечателен факт, известный только в психике, когда явление может быть включено одновременно в ряд «актуальных» и в ряд «воспоминаний». Аналитически они локализуются, выражая «вневременной характер» подсознательных следов воспоминаний. Перенося эти наблюдения на биологию, мы можем полагать, что совокупление и сон есть одновременно выведение актуальных раздражителей и в то же время выражение давно преодоленного стремления в материнское тело или водную среду и даже более архаичных и примитивных тенденций покоя (стремление к смерти). Аналогичным образом были бы раскрыты с помощью биоаналитического исследования все процессы жизнедеятельности за внешней поверхностью биологического подсознания. Стало бы очевидно, что все пустые вопросы о смысле и цели развития преобразовались в вопрос о мотивах, коренящихся в прошлом.

Психоаналитический метод успешно применялся, например, для объяснения процессов, происходящих при питании новорожденного. Кроме акта сосания, процесса пищеварения, распределения питательного материала в тканях, подсчета потребляемых калорий и т.д., биоаналитик отметил, что первым питательным материалом является тело матери, т.е. суспензия элементов ткани в ее молоке. Биоаналитик усмотрел бы в аналогии с генитальным и эмбриональным паразитизмом, в поглощении материнского молока и феномен каннибальства, т.е. питание продуктами, которые поставляет тело матери или животного. И наконец он пришел бы к выводу, что этот процесс, именуемый пожиранием предков (филофагия), вообще господствует во всем живом.

Зверь-мясоед пожирает животных, питающихся растениями, тело последних развивается благодаря питательным материалам растительного мира. Растения развиваются, наращивая растительное тело из минералов. Согласно биоаналитической концепции, в питании материнским молоком скрыта вся история видов. Обратив на это внимание, возможно при некоторых особых условиях питания, например, при патологии, установить обычно скрытые регрессивные тенденции. За симптомом рвоты также можно увидеть не только очевидные причины, но регрессивные тенденции к эмбриональной и филогенной праистории, когда перистальтика и антиперистальтика выполнялись одним пищеварительным каналом. Еще Конхейм и Стиккер установили, что процессы воспаления являются не только реакцией на раздражение, но и видом регрессии ткани к эмбриональному состоянию. Я уверен, что указанная методика распознавания регрессивных тенденций будет полезна при лечении ряда патологий.

Полагаю, что путем биоаналитических исследований органических заболеваний можно установить, что большинство симптомов зависит от нового распределения либидо между органами. Ведь последние выполняют свою полезную функцию, только когда весь организм работает на удовлетворение либидо. Если это прекращается, то в органах оживает склонность к самоудовлетворению, что наносит вред общей полезной функции (с потерей функции при истерической слепоте). Когда психические причины вызывают органическое заболевание (по Гроддеку и Дейчу), то это происходит вследствие переноса психических количеств либидо на органо-либидозное устройство. Вазомоторно-трофические нарушения проявляются на грани между невротическим и органическим заболеванием. Обморок, например, при поверхностном рассмотрении — следствие анемии мозга. По биоаналитической концепции он, кроме того, регрессия к условиям кровяного давления в эпоху, предшествующую прямохождению, когда еще мозг не требовал усиленного кровоснабжения. При психогенных обмороках эта регрессия служит невротическому вытеснению. Полагаю, что примерами биоаналитических механизмов являются известные структуры неврозов и психозов. В итоге лишь смелый анимистический подход должен указать на причины заболеваний, ибо все живое пронизано психологией. Вспомним пророческие слова Гете:

«Все члены возникают по законам вечным,
И самая странная форма в тайне
хранит свой древний образец».

Назову также не менее существенную методическую новинку в данной работе: использование символики как естественнонаучный источник знаний. Символика понимается нами как исторически значимые следы «вытесненных» биологических явлений. Такой подход позволяет выявить существенно новые (возможно, не совсем ошибочные) суждения о смысле генитальности в целом и ее отдельных проявлений. Я думаю: сколько еще неизведанных возможностей таится в наивных высказываниях фольклора, в сказках и мифах и особенно в пышной символике сновидений! Если односторонняя «полезность», господствующая в естествознании, помогла развитию некоторых дисциплин (техника), то весьма затруднила подход к познанию сложных биологических явлений, в том числе различных механизмов наслаждения, выражением которых может быть символика.

При анализе генитальных процессов мы много занимались вопросами органического развития и регрессии. Мы даже рискнули «контрабандой» перенести нашу новую теорию развития с ее психоаналитическими прогнозами на биологию. Разрешите представить наш смелый поиск лишь в общих чертах.

В соответствии с выводами относительно «чувства реальности» и глубокими исследованиями Фрейда о развитии инстинктов мы считали, что только внешние раздражения, несчастье или катастрофа могут побудить живые организмы к изменению форм и новому устройству существования. С наибольшей тщательностью мы подошли к изучению приспособляемости организмов после последней геологической катастрофы — высыхания моря. Мы утверждали, что они приспособились к новой ситуации, однако с «тайным помыслом» скорого восстановления утраченной ситуации покоя в новой среде. Сон, совокупление, развитие водосодержащих амний, как вообще самооплодотворение, по нашему предположению, являются процессами, направленными на восстановление якобы предопределенного периода развития. (Прежнее утверждение о существовании совокупляющихся анамний является единственным недоразумением в нашей теории.)

Аналитик немедленно укажет на сходство названного процесса и психического вытеснения. Это сходство настолько велико, что мы просто применяли характерный для неврозов динамизм для объяснения сдвигов в развитии. Предлагаем признать наш метод легитимным в науке. Выражаем надежду, что последовательное применение указанной методики обогатит теорию развития. Мы полагаем также, что стремление к восстановлению ситуации равновесия никогда полностью не прекратится, а будет лишь временно отодвинуто в силу постоянно меняющихся условий существования. Хороший пример — зимняя спячка многих животных. Их тело охлаждается до определенного предела, потом внезапно производит тепло, и животное просыпается. Животное со спинным мозгом снова превращается в животное с головным мозгом.

В биологическом смысле также существует модификация принципа наслаждения, которую мы именуем «принципом реальности», т.е. приспособлением к сложностям существования. Первой реакцией на каждое внешнее потрясение является стремление к ауотомии (тенденция смерти). Если потрясение и реакция на него будут бурными, т.е. травматическими, то произойдет неполное «растворение» (Фрейд) органики и элементы начинавшегося распада превратятся в строительный материал нового развития. Возможно также, что достигнутый уровень компликации воздействует в смысле регрессии на продукты распада или же по меньшей мере задерживает отмирание организмов.

Итак, философская проблема объяснения регенерации и развития решается без ссылок на мистику. В любом случае налицо биоаналитическая трактовка процессов развития, предполагающая всеобщее стремление к восстановлению прежних условий жизни и смерти. Эта концепция принята от психоаналитического изучения истерии. Психологическая сила желания эффективна и в органике, т.е. что желание «материализуется» телесно и моделирует тело согласно своим представлениям. Мы, однако, не исключаем, что «тенденции желания» могут возникнуть вне психики, т.е. в биологическом подсознании. Более того, мы склонны вместе с Фрейдом полагать, что лишь посредством роли желаний как фактора развития можно понять теорию приспособления по Ламарку.

Вернемся к основным принципам. В биологических слоях каким-то образом сохраняются все прежние этапы развития, посредством аналитического исследования живого организма, его поведения и функционального режима можно реконструировать даже отдаленные этапы прошлого. Однако мы воздержимся от категоричности объяснения развития на основе слишком сложных процессов. Если Ламарк объясняет развитие и регрессию либо использованием, либо игнорированием того или иного органа, то не учитывается важнейшая проблема: почему в живом организме использование одного органа не ведет к его износу (как у неорганического механизма), а наоборот, усиливает его жизнедеятельность. Лишь наши наблюдения истерии и патоневрозов показали, что под влиянием стремления к восстановлению нарушенного равновесия и с учетом других сдвигов происходит мощное контрразвитие нарушенной части тела, что приводит к усилению процессов лечения и регенерации. Аналогичные процессы происходят при хронических нарушениях функций органов. Таким образом, истерические и патоневротические реакции стали для нас образцом энергетических сдвигов при любых видах приспособления и развития. Отметим также, что при постулированном нами возврате вытес ненного наслаждения в вынужденно вытесненное, а также при внедрении в инстинкты моментов отвращения возникает господствующая альтернатива дифференциации и интегрирования (Спенсер). Необходимость вынуждает организмы развиваться в нескольких формах. Возможно, что тенденция регрессии при вынужденном приспособлении к новой ситуации характерна в первую очередь для органов и функций, ставших «безработными». Примечательно, что у животных с хвостом (собаки, кошки и пр.) позвоночный ствол хвоста, бывший вначале органом опоры для исчезнувших затем сегментов тела, превратился в орган выразительных движений. Согласно Дарвину и Фрейду, это явление характеризует регрессию к архаичным видам. В ряде аналогичных фактов можно распознать регрессивную тенденцию к периодам усиленного приспособления, которое было одним из формообразующих факторов. Несомненно, что даже самая напряженная деятельность приспособления периодически прерывалась спокойными интервалами (сон, совокупление), во время которых временно задерживалась регрессия организма.

Приведем несколько ссылок на «биоаналитические позиции органического развития». Приспособление может иметь аутопластическое или аллопластическое выражение. В первом случае организация тела приспосабливается к изменившимся условиям; во втором — организм стремится к изменению окружающих условий. Этот вид специфически «человеческий», но также распространен и среди животных (устройство гнезд). Аутопластика либо чисто регрессивна (ограничение потребностей, примитивные этапы развития), но бывает прогрессивной (развитие новых органов).

Теория генитальности была вынуждена в поисках первопричин сексуального влечения выйти за пределы живого существования. Так, Фрейд усматривает в проявлениях химико-физических процессов аналог Платонову эросу, объединяющему все живое. Действительно, физики доказан», что интенсивное движение пронизывает якобы мертвую материю. О фактической смерти и об абсолютном покое физики упоминают только теоретически, утверждая, что вся энергия Вселенной, следуя Второму закону термодинамики, осуждена на умирание через рассеивание. Но исследователи природы (см. Вальтер Нернст, «Мироздание в свете новых исследований», 1921) находят концентрации рассеянных энергий на сверхудаленных пространствах. Эта концепция близка принципу селекции у Дарвина, согласно которой все изменения подчинены случаю, а внутренние закономерные тенденции отвергаются. Но для нас, склонных к анимистическим воззрениям Ламарка, очевидно, что нет полного размежевания инстинктов жизни и смерти, что даже в так называемой мертвой материи существуют «зародыши жизни» и, следовательно, регрессивные тенденции к более высокой компиляции, из распада которой они возникли. Естествознанию давно известно, что нет абсолютной жизни без примеси симптомов умирания. Это недавно подтвердил Фрейд, обосновавший действенность инстинктов смерти у всего живого. Он пишет: «Цель жизни — смерть», так как «неживое было раньше живого» (см. «По ту сторону принципа наслаждения»).

Не случайно врачи фиксируют «агонию». Это наименование не содержит мирного отблеска. Даже организм с едва тлеющей жизнью обычно вступает в борьбу со смертью. Лишь в наших фантастических представлениях существует «естественная», легкая смерть. В действительности конец жизни — всегда катастрофа, сходная с катастрофой рождения. Похоже, что в симптомах смертельной борьбы таится регрессивный образ рождения, что делает смерть менее мучительной. Перед последним вздохом появляется ощущение удовлетворения, окончательное достижение успокоенности, сходное с оргазмом после сексуального сражения.

Смерть, так же как и сон, и совокупление, несет в себе черты, сходные с возвратом в материнское тело. И не случайно многие примитивные народности хоронят покойников в эмбрионально-согнутом состоянии. Также закономерно совпадение символов смерти и рождения в сновидениях и мифах.

Итак, мы вернулись к исходной позиции, утвердив центральное значение регрессии к телу матери в генитальной теории и вообще в биологии.

август 1923 г.