Личностная интегрированность

 

Я не настолько глуп, чтобы надеяться сказать вам нечто ценное о вашем же личностном опыте. Но разрешите мне поделиться с вами тем, во что я верю - некоторыми из моих предположений и установок, это может оказаться удачным способом передать нечто личное о работе с семьями. Эта "система моей веры", как я бы ее назвал, лежит в основе моей терапевтической работы.

Первое, что вам придется преодолевать - это ваше базисное представление о человеческой природе. Какими вы видите людей? Что побуждает их действовать так, а не иначе? Почему они обращаются друг с другом определенным способом? После более чем 40 лет работы в этом безумном бизнесе под названием "семейная терапия" я в конце концов понял, что не верю в отдельных людей. В действительности такой вещи, как индивидуум, не существует. Мы все - лишь фрагменты семейных систем, плавающие вокруг и пытающиеся как-то прожить эту жизнь, которая сама по себе вместе со всей своей патологией имеет межличностную природу. Фокусировка на интрапсихических процессах, происходящих в конкретном индивиде - не что иное, как упрощение жизни. Имея такие взгляды, я, естественно, в своей профессиональной терапевтической деятельности выбрал работу с семьями, а не с индивидуумами, так как считаю, что именно здесь можно отыскать действительные источники силы и энергии жизни.

Семьи представляют собой отнюдь не хрупкие образования, они крепки и упруги. Мы должны меньше всего волноваться о том, что слишком сильно повлияем на них. Гораздо важнее беспокоиться о нашей неспособности взаимодействовать с ними на более или менее значимом уровне. Семья входит в кабинет терапевта, уже зная, в чем состоит ее проблема, кто ведет себя ненормально и что необходимо сделать, чтобы это ненормальное поведение изменить. Говорят, что Марку Твену принадлежит высказывание: "Даже должность городского пьяницы является выборной".

В реальной драме человеческой жизни семьи сами создают роли, выбирают актеров для их исполнения и направляют ход действия. В каком-то смысле мы похожи на первокурсника кинематографического института, который рекомендует сделать радикальные изменения в любимом сценарии режиссера, завоевавшего премию “Оскара”. Кто будет его слушать?

Когда семья приходит к терапевту, все ее члены хотят, чтобы их личные точки зрения были подтверждены. Хотят они именно этого, но нуждаются как раз в обратном, а именно в том, чтобы увидеть свою семью в обогащенной перспективе, отгородившись от искаженных "хорошо-плохо" противопоставлений, к которым они регрессировали. В действительности же семья нуждается в разрушении своего комфортного состояния и в свободном развитии такого вида тревожности, которая даст им энергию для массированного толчка к росту. Это похоже на высококачественное удобрение. Оно может не очень хорошо пахнуть, но при этом необходимо для оптимального роста. Спросите любого фермера.

Я убежден в том, что семья имеет неограниченный творческий потенциал, и поэтому спокойно подталкиваю ее к развитию, способность к которому заложена внутри семейной системы. Они должны лишь обладать мужеством, чтобы делать необходимые попытки, и моя работа, собственно, и состоит в мобилизации этого мужества. Я должен дать им понять, что конфликты и различия в точках зрения не являются ужасными, непреодолимыми и что единственный способ не оказаться дурачком из пословицы - это начать как-то раскачивать лодку, двигаться, поворачиваться. Но это больше, чем наивная точка зрения о том, что без труда не вытащишь и рыбку из пруда. В семьях на самом деле заботятся друг о друге, совершают эмоциональные вклады друг в друга, нуждаются друг в друге! Не подталкивать из опасения, что это может ухудшить положение, - значит, по существу, решать за семью, что они слишком больны, чтобы заботиться друг о друге, и не способны к развитию. Это очень опасные предположения, отражающие отнюдь не гуманистическую позицию и, как мне кажется, не соответствующие действительности.

Дело здесь очень хитрое. Несмотря на то, что я должен толкать их к росту, не мое дело говорить им, каким образом они должны расти. Если пытаться навязать им мою модель жизни, это может просто подорвать их ресурсы и возможности. Они должны открыть свою собственную формулу роста, не пытаясь копировать мою. И вообще, весь этот бизнес, направленный на "помощь", просто ужасен! Самонадеянно с моей стороны пытаться "помочь" им, так как это предполагает, что мой способ жить превосходит их способ. Исходя из опыта многих терапевтов, в том числе из моего собственного, я могу утверждать, что у меня нет никаких оснований для такого рода предположений. Если сказать кратко, "помощь не помогает". Терапевту не дано навязать рост семье. Вы не можете сказать им, как стать ближе к реальности, но лишь в состоянии внести свой вклад в процесс личностного взаимодействия, в котором вы вместе с ними участвуете. Если вы научитесь, как входить и как выходить из семейной системы, они уйдут от вас, получив нечто ценное. Они научатся кое-чему касательно процессов отделения от группы и присоединения к ней. Если же вы потеряете себя и не сможете быть одновременно заботливым и жестким, никто это вместо вас не сделает.

Если эту же мысль попытаться выразить по-иному, то нужно сказать, что рост семьи происходит отнюдь не потому, что терапевт что-то делает для них. Действительный рост - это нечто, что семья и терапевт делают друг с другом. Это не семья или терапевт, но семья и терапевт запускают семейный механизм в действие.

В этих рассуждениях есть один необычный элемент: "мы" ничем не отличаемся от "них", мы более похожи, чем отличны от семей, проблемами которых занимаемся. Если это так, то что мы можем такого существенного им предложить? Как мы будем действовать, связанные одеяниями гуру или спасителя? Конечно, роль эксперта или гуру имеет определенную привлекательность, ибо она обманывает нас чувством собственной значимости и тем, что у нас есть мудрость или интеллект дать "им" знать нечто существенное о том, как жить. Это обольщает, но заводит в тупик. В конце концов, сходство наше заключается в том, что все мы смертны и каждый из нас рано или поздно со всей ясностью осознает, что индивидуальная жизнь не продолжается вечно.

Тонкость тут состоит в том, что даже если мы и в состоянии показать нашу хрупкость и уязвимость, семьи, с которыми мы работаем, все равно склонны рассматривать нас как всезнающих. И наша ответственность состоит, в частности, в том, чтобы рассеять эту иллюзию. Мы должны сказать им, что не в силах показать им путь и что для того, чтобы куда-нибудь отправиться они должны сами испачкать руки. Мой любимый прием в этом деле - открыть кое-какие трещины в моих человеческих качествах, заставить их признать некоторые мои ограничения. Стандартный ответ на вопрос, что им делать с их собственной жизнью, таков: "Я не могу знать ничего определенного о вашей ситуации. У меня самого достаточно проблем. Но я буду счастлив попытаться быть полезным в вашей борьбе за жизнь".

Когда вы разделаетесь с иллюзией собственного величия и уже достаточно напрыгаетесь, в порядке самоистребления предлагая себя всем на свете - вот тогда вы действительно готовы подумать о том, что на самом деле означает забота. Для того чтобы быть действительно заботящимся терапевтом - или просто человеком, - нужно действовать очень осторожно. Важно быть одновременно и заботливым и жестким. Чрезмерная заботливость обычно попадает в ловушку "помощи", а чрезмерная жесткость - оказывается садистской. Оба компонента в диаде "заботливость-жесткость" должны гармонировать. Вы можете быть жестким лишь настолько, насколько будете заботливым.

Это похоже на дилемму, с которой сталкиваются все родители. Вы должны поддерживать и поощрять своих детей и в то же время дисциплинировать их. Найти здесь баланс очень трудно и еще труднее сохранить его, не скатываться в какую-либо сторону. Я уже говорил, что вопрос здесь отнюдь не в том, чтобы быть успешным или неуспешным в воспитании детей. Действительный выбор заключается в том, как вы собираетесь быть неуспешным. Будете ли вы слишком строгим или слишком мягким. Слишком контролирующим или слишком гибким. Не имеет значения, как конкретно у вас все это получается, так как неудачи - неотъемлемая часть профессии, и задача находить работающий в каждой ситуации баланс всегда остается актуальной.

Ваше сознательное желание вносить в работу все больше и больше самого себя является катализатором, который может запустить процесс роста семьи, основанный на их собственном опыте. Для семьи может оказаться замечательной школой, если она в конце концов осознает, что ваша забота может быть жесткой и она же может быть нежной. И этот благотворный опыт может многократно усилиться, когда они поймут, что несмотря на вашу заботу о них, вы заботитесь и о себе. О себе - даже в большей мере. И хотя это может быть ударом по остаткам ”бреда гуру”, одновременно ваши клиенты почувствуют облегчение. Это освобождает их от необходимости “беречь” вас, заботиться о вас. Освобожденная от бремени семья получает возможность сфокусироваться на своих собственных потребностях.

И, наконец, мы должны понять, что благодаря интенсивности и глубине переживаний, которые приносит с собой семья, мы, вероятно, можем иметь интенсивную реакцию контрпереноса, намного превосходящую аналогичную реакцию в индивидуальной терапии. Я сейчас представляю это как со-перенос, имея в виду, что это скорее реальный перенос, чем просто реактивный контрперенос. И наоборот, члены семьи, благодаря их физическому присутствию как некоторого единства испытывают более глубокие реакции по отношению друг к другу, чем к терапевту.

Эти предположения или установки, если хотите, действительно исходят из моих представлений о человеческой природе. Человек же в своей повседневной жизни редко имеет дело с теоретическими построениями. Я не верю, что теории, которые мы изучаем, существенно влияют на систему наших жизненных аксиом. В действительности происходит обратное: мы ищем и находим теорию, соответствующую нашим установкам. Когда мы натыкаемся на какую-то понравившуюся нам идею, мы автоматически пропускаем ее через наш внутренний “компьютер”. Если она соответствует той программе, которая заложена в нас, мы заявляем свои права на нее. Если же нет, то мы эту идею отвергаем как ложную или, по крайней мере, бесполезную.

 

 

Использование своего “я”

Прежде чем окружить себя доспехами теорий и методик, которые смогли бы обеспечить нашу безопасность, когда нам будет недоставать мужества, жизненно важно заглянуть в собственный мир ценностей и убеждений. Особенно это верно, если исходить из предположения о том, что основным орудием терапевта является он сам.

Иными словами, для того чтобы быть терапевтами, мы должны вновь изобретать колесо. Мы должны бороться с жизнью и сами с собой до тех пор, пока не сможем видеть то, что скрыто от поверхностного наблюдения. Мы должны иметь доступ к нашим собственным импульсам, интуиции и ассоциациям и не терять с ними связи. Только когда вы боретесь сами с собой, вы можете принести в терапевтический кабинет свою личность, а не только униформу терапевта.

Одна из реальных опасностей в нашей области, которая может сделать нас профессионально несостоятельными, - это придание слишком большого значения внешним фактам. Важно понять, что мы отбираем и организуем эти "факты", пропуская их через наши внутренние механизмы. Это позволяет приспособить их к нашей личностной системе убеждений. Помните, я могу видеть вас только через того себя, которого я знаю. Я могу понять вашу семью только сквозь фильтр моей собственной семьи. Поиск моего “я” является центральным в использовании этого “я” в терапевтической работе.

Одним из самых предварительных показателей того, насколько хорошо я способен работать с конкретной семьей, является степень, в которой я в состоянии увидеть себя в ней. Это позволяет сделать некоторый прогноз о том, насколько полно я могу войти в семейную систему, утвердиться в ней. Если я действительно могу увидеть себя в контексте их трудностей, тогда у нас есть шанс. Однако, если они очень отличаются, очень чужды, не свойственны моему миру, у нас будут проблемы. Если наши миры слишком отличаются друг от друга, приглашение ко-терапевта, который не понаслышке знаком с их образом жизни, могло бы иметь неоценимое значение. Сильный культурный диссонанс не препятствует терапии, но вы должны серьезно принимать его во внимание.

Кроме того, если я замечаю, что у меня большие проблемы в работе с данной семьей, хорошо дать им знать об этом. Реплики следующего типа могут вдохнуть жизнь в работу: "Вы знаете, у меня сложности с тем, что я не слышу в ваших высказываниях ничего личностного. Я не могу понять смысла ваших страданий. Если вы станете вести себя более открыто, может быть, я почувствую себя более включенным".

Любая терапия, в конце концов приносящая пользу, включает в себя определенные элементы страдания и борьбы. В то время как семья старается завоевать новую территорию, их собственное жизненное пространство оказывается ненадежным. Для того, чтобы рискнуть отправиться в путешествие, они должны принять идею о том, что боль является скорее не врагом, а компаньоном. И я должен заботиться о них, сопереживать, чтобы помочь им сделать боль переносимой. И если они почувствуют мою заботу, то осмелятся отправиться со мной в путешествие. В другом случае они будут достаточно осторожны и скорее всего отвергнут предложение.

Личностная конфронтация - это обратная сторона личностной заботы. Ты способен любить в той степени, в которой способен ненавидеть. Как однажды сказал Винникотт (1949), "если ты не был ненавидим твоим терапевтом, ты был обманут". Личностная конфронтация представляет собой очень ценный опыт, оживляет всех нас, поэтому я хочу, чтобы "они" оказались лицом к лицу со мной, были мне противопоставлены. Это заставляет кровь течь быстрее. И важен здесь именно опыт, а не результат.

Так же и в браке, где взаимоотношения супругов предполагают заботу как существенную их подструктуру: эти взаимоотношения могут обогатиться и усилиться при помощи конфронтации. Те пары, в которых конфронтационные взаимоотношения отсутствуют, склонны к распаду. Возможно, в терапевтическом процессе этого достичь легче, чем в браке. Мой вклад как терапевта состоит в том, чтобы включиться в реальный опыт семьи, а не пытаться эту семью изменить. Конфронтация больше похожа на интенсивный обмен точками зрения, чем на манипуляцию. Мои усилия направляются на то, чтобы быть честным с ними, давая им свободу решать, что им потом, собственно, делать с этим опытом.

Приведу пример. Посреди первичной беседы с одной семьей сессия стала вялой, скучной, как бы выдохлась, и я поймал себя на том, что думаю о проблемах, связанных с моей парусной шлюпкой. Состоялся следующий обмен репликами:

 

П: Ну хорошо, о чем мы сейчас будем говорить? Здесь эксперт вы.

Терапевт: Забавно, что вы спрашиваете об этом. А я вот сижу здесь и думаю о своих проблемах с парусной шлюпкой. Соединительные скобы сломались, и я не могу их починить.

(Пауза)

М: Вам тоже скучно, а? Последние 10 минут мне как-то до смерти стало скучно, и я хочу знать, от чего мы скрываемся?

 

Самое смешное здесь в том, что я даже не осознал тогда, что мне скучно. Когда Мама обозначила это чувство, мне пришлось признать, что она права. Моя автоматическая честность в этой ситуации привела семью опять к вопросу об ответственности, которую они должны взять на себя. И это освободило их от фантазии, что они зависимы от меня и я буду их учить.

Другое мое убеждение состоит в том, что при встрече с семьей любые идеи, мысли, ассоциации, которые приходят мне в голову, принадлежат им в той же мере, что и мне. Эти мои понятия и образы возникли в совместной суперсистеме “терапевт-семья”. В таком случае единственный выход из ситуации - поделиться этими ассоциациями с семьей. Конечно, мое осознание возникших образов напрямую связано с тем, насколько я знаю самого себя, насколько я могу настроиться на процессы, происходящие внутри меня.

Вот еще несколько примеров.

"Вы знаете, что легкая улыбка, пробежавшая по вашему лицу, когда вы сказали, что никогда не думали сплетничать о своей жене, вызвала во мне безумную ассоциацию. Она напомнила мне маленького мальчика, которого застали достающим печенье из вазы. Интересно, почему это печенье, извлекаемое тайно, всегда кажется вкуснее?"

"Способ, которым вы двое так тщательно отдаляетесь друг от друга, определенно пугает меня. Я ожидаю, что у вас будет соблазн изменить друг другу. По крайней мере, вы можете себя обманывать какое-то время псевдотеплыми отношениями".

"Вы знаете, то, как ваш маленький мальчик борется с Папой, напомнило мне библейскую историю. У меня возникла странная ассоциация, что вы вырастили маленького Давида, чтобы убить Голиафа".