Говоривший ненавидел своих соплеменников

"Они могут уничтожить сами себя, - голос одного из Друзей прозву­чал в мозгу Уигши-Уого. - Пусть он поможет тебе и спасет твой народ, его веру... а там мы поможем тебе в другом - расправиться с ним самим и теми, кто его послал."

- Что же вы можете сделать? - отрывисто спросил Уигши-Уого. Белолицый зачем-то двинул плечами, словно ему жала одежда:

- Кое-что... Видите ли, последние несколько веков нашей страной правит тупое, косное и фанатичное стадо, называющее себя дворянством. Оно срос­лось с государственными структурами и частью корпора... э... купечества. С другой стороны - есть мы, свободные корпорации. Между нами... - он сто­лкнул два кулака так, что они издали отчетливый стук. - Они мешают сво­бодной торговле, развитию рынка и вообще развитию человечества. Они опу­тали жизнь множеством нелепых запретов. Мы с удовольствием свалим одно­го из представителей дворянства - а если это произойдет со скандалом, то мы получим редчайший шанс поставить на место генерал-губернатора на­шего человека.

- Вы говорите - "мы", - осторожно начал Уигши-Уого. - Вы не один? За ва­ми стоит сильная группа людей?

- Да, - коротко ответил белолицый, и глава Совета понял: ложь. Группа-то, вернее, есть наверняка. Но никакой особой силы за ними нет и они боятся своих правителей. Однако - и ненавидят, а ненависть большая сила... да и потом: тот, кто сорвался в пропасть, ловит рукой летучую паутинку. И кто может сказать, велики или малы возможности стоящего перед Уигши-Уого русского? Даже одиночка может обладать немалой властью...

- Вы настаиваете на контроле за торговлей? - уточнил, поразмыслив, Уигши-Уого.

- Нет-нет, - покачал головой белый. - Вы не поняли. На проценте от транс­портировки грузов с юга - раз. На возможности открытия своих факторий в ваших городах - два. На безопасности перемещения наших людей - три. И это все.

- Все, - повторил Уигши-Уого. - А что ждет нас?

- В первую очередь - прекращение нашей экспансии на север. Это ведь уже не плохо, так?

"Так," - согласился про себя Уигши-Уого. Но вслух спокойно поинтересовался:

- А дальше?

- Дальше? - русский оскалил зубы - не ровную полосу, подобно вабиска, а с ярко выраженными клыками, как у хищ­ника. - Дальше - вассалитет. Как у Ваббама, Мори-Аори или Суггама.

- Я не ослышался? - Уигши-Уого стал еще прямее, а белый оскалился еще шире:

- На другой чаше весов - вера и жизнь вашего народа... Видите ли - это вам кажется, что вы - центр мирозданья. На самом деле - вы лишь неболь­шое слаборазвитое государство на отдаленной почти неосвоенной планете, важной для нас лишь потому, - его глаза перетекли в сторону не­подвижных фигур в одеяниях яшгайанов. - что тут проходит граница... с кое-кем. Вы ведь уже обороняетесь, а вас еще не трогали на государ­ственном уровне, по полной программе...

- Хорошо, - согласился Уигши-Уого. - Итак: что вы можете предложить?

5.

Два часа Зигфрид искал, тычась в берег речки, место для подъема. Он несколько раз пытался влезть на откос, но тот нигде не был меньше 60 градусов, и лесоход снова и снова сползал в речку обратно, поднимая мутные волны. Самотаск перерезал здоровенное дерево, как кусок масла и тоже не помог.

- Все, не знаю, где выезд, - германский мальчишка оставил управление. За­молк двигатель; стало слышно, как в бронированный борт плещет вода. Дев­чонки, наклонившиеся над плечами Зигфрида, мрачно созерцали развороченный гусеницами склон. - Ну что, фроляйннен? Надо рыть дорогу, - с этими слова­ми он полез на место оператора, бросив: - Лиззи, садись, поведешь, как я скажу. Давай понемногу вперед.

Мощный навесной ковш врубился в породу берега, отбрасывая ее в ре­ку. Лесоход равнял гусеницами образовывающийся скат, постепенно поднимаясь и одновременно углубляясь в берег. Несколько раз попадались толстые древесине корни - Зигфрид пускал в ход дисковую пилу, с легкостью рассе­кавшую даже камень.

- Зиг, там какие-то пустоты, - заметила Катька, сидевшая возле экранов ло­кации. - Вот тут, тут, тут... совсем близко. Это похоже на пещеры, мы их сей­час вскроем... осторожнее, биологические объекты!!!

Ковш лесохода с легкостью вскрыл довольно высокий, уходящий куда-то в глубины откоса, туннель, по которому шмыгали в глубину серые тени. Отту­да, из темноты, вылетели несколько стрел и ударились в лобовую броню. Кать­ка со смешком включила ревун - иссушающий мозг вопль, скорее всего, заг­нал неизвестных шахтеров в самые глубины подземелья.

- Очень удобно, - похвалил Зигфрид, - тут мы прямо по коридору наверх выкарабкаемся.

- Думаю, мы о себе в этих местах хорошую память оставим, - заметила Кать­ка. - Глядишь, еще и сказки сочинят - про большое чудище из реки!

* * *

Через открытые люки было видно ясное звездное небо между кронами деревьев. Оттуда тянуло свежим ночным воздухом и было слышно, как Зиг­фрид ходит по броне, напевает что-то и постукивает подковками своих гор­ных ботинок о металл. От этих звуков девчонкам, сидевшим на кроватях, становилось почему-то очень уютно и как-то тепло, возникало ощущение пол­ной защищенности, словно ты дома.

Катька уже улеглась, натянув простыню до подбородка и закинув руки под голову. Лиза, сидя на своей кровати со скрещенными ногами, расчесыва­ла волосы.

В лесу что-то о треском рухнуло - и еще что-то долго хрустело, пок­ряхтывало и стучало. Лизка подняла голову. Катя протянула руку к своему ТКЗ-70, заткнутому под подушку. Но Зигфрид наверху сперва чихнул, потом прошел куда-то в корму и притих, только еле слышно насвистывал.

- Писает, - прошептала Катька, и девчонки захихикали; чем дальше - тем больше, затыкая рты ладонями и шикая друг на друга, словно для них было открытием, что мальчишки это делают. Потом Лизка уже серьезно сказала:

- Как они там, наши ребята?

- Скучают по нас, но не очень, - решила Катька. - Они же как полувзрослые щенки, а вокруг столько интересного. Да еще и лапы заплетаются.

Они снова захихикали. Зигфрид наверху щелкал металлом - что-то де­лал с оружием. Лизка заметила:

- Ну нет, Игорь вовсе не такой уж щенок... Он симпатичный, правда? Я таких раньше не видела - смуглый, волосы темные, а глаза - как сапфиры.

- Интересный, - согласилась Катька. - И это да, у него лапы не заплета­ются. Он их сам кому хочешь заплетет в косичку. Только Борька все равно лучше... Ох, - неожиданно вздохнула она, - ну лишь бы с ними ничего не случилось там! Мы-то под броней, а они нет.

- Девчонки, вы легли? - спросил Зигфрид сверху.

- Погоди! - Лизка поспешно забралась под простыню. - Все, закрывай!

Зигфрид соскочил вниз и зашлюзовал дверь. Потом выключил внешние микрофоны. Слышно было, как он сел на свою койку и начал раздеваться.

- Связь почему-то плохая, - сказал он, - и чем дальше, тем хуже. По идее, трансляция всю планету охватывает, а я не могу столицу поймать.

- Наверное, что-то в горах, к которым мы движемся, - предположила Лизка. - Хотя я карты спектроопределителя смотрела, ничего особенного там пока не заметно.

- Ладно, давайте спать, - вздохнул Зигфрид, укладываясь на койку. - Завтра разберемся поподробнее, а пока - спокойной ночи.

В лесоходе стало тихо, только за переборкой похрапывали кони, да в рубке тоненько пересвистывались сигналы приборов.

Экипаж спал.

6.

Подъем начался около трех часов, и к шести часам Женька и Степка выбрались на высшую точку лесистого плато, откуда вновь начинался спуск - к невидимой отсюда дельте большой реки у подножья гор. Тут было ветрено и жарко, деревья, выросшие на гребне, кренились в одну сторону причудли­вой косой гребенкой.

Мальчишки рассматривали в бинокли лесное пространство впереди, пы­таясь высмотреть следы туземцев. Но в лесу это было трудновато.

- Все-таки это интересно - про Рейнджеров, - Степка опустил бинокль. - Значит, ночью я попал в прокол?

- И тебе повезло, ~ подтвердил Женька. - С проколами не стоит контактировать. У нас на Сумерле пропадает не так уж много людей, и, как правило, этому находятся логичные объяснения, но как минимум четыре человека пропали именно в проколах. Никто не знает, куда они попали - и ни один из них нигде больше не объявился. Говорят, - Женька тоже опустил бинокль, - что место стабильного прокола есть во дворцовом комплексе генерал-губе­рнаторов, но это, скорей всего, только слухи. Кстати, еще вот что интересно. Сами по себе города Рейнджеров - не такая уж редкость, их на некоторых планетах даже по нескольку бывает. Но такое впечатление, что этих Рейнд­жеров абсолютно не колебало, какие дела творятся на планетах в целом. За пределами городов - ни единого артефакта. Даже линий связи или дорог нет. А сами города или начисто разрушены - или аккуратно покинуты. Нигде не видно, чтобы они бежали в спешке... Давай-ка еще посмотрим.

Уже молча они еще несколько минут оглядывали лес, пока наконец Же­нька не опустил бинокль окончательно, вздохнув:

- Если там кто где и есть - ничего не заметно.

- Мне что-то не по себе, - неожиданно признался Степка. - Как будто за нами кто-то наблюдает.

- Что? - Женька встрепенулся, включил в сканере режим активного поиска и повел рукой по широкой дуге. - Да нет... или нет - да.

Это он сказал, снимая с плеча ИПП и глядя вверх, где на высоте при­мерно ста метров плавала над мальчиками ширококрылая птица - похоже,ор­ел. Женька вскинул ИжС-52 и выстрелил. Огненный комок не долетел до земли.

- Яшгайаны могут устанавливать мысленную связь с животными и птицами, - пояснил он Степке, укладывая оружие стволом на плечо. - Так что за нами и правда наблюдали, а теперь точно знают, где мы и кто мы.

Степка молча снял с предохранителя свой ИПП, и они, понукая коней, зарысили вниз по склону...

...На этот раз ехали почти до темноты, то шагом, то рысью. Связь с Иг­орем и Борькой была плохой, с лесоходом - вопреки всякой логике, ближе ведь! - вообще почти никакой, все плыло и хрипело какими-то пугающими голосами, изображение растекалось цветными пятнами.

- Я бы не стал разводить костер не ночевку, - негромко заметил Степка, когда сеанс связи был с грехом пополам отработан.

- Сканеры же есть, - возразил Женька. Но тут же сам себя поправил: - Да, если зажмут, куковать нам в окружении, пока еда или заряды не кончатся, никого не докричишься... Поедем, пока не стемнеет. Так?

Степка энергично закивал. Потом опросил:

- С чего бы им за нами так следить? Неужели из чистой подлости?

- А что, иррузайцы - они такие, - не отрицал Женька. Они долго ехали молча, лишь иногда пристукивали коней каблуками. Потом Степка вновь напал разговор:

- А вот за этими горами, за Меридианом - там что? Неизвестно?

- Да почему неизвестно? - Женька пожал плечами. - Карты даже есть, аэрокосмическая съемка... Там полосой к северу леса, а южнее - степи, большущие, тут у нас нет таких. А за степями - болота до самого океана... Гово­рят, на западном побережье через пару лет тоже колонисты высадятся, пойдем навстречу друг другу...

- Они впереди, - сказал Стёпка, вынимая ноги из стремян - так спокойно, что Женька не сразу понял, что к чему. Но потом, бросив один взгляд на сканер, выругался и остановил коня.

- Три... семь... десять. Десять штук в засаде. Они нас едва ли видят. Объе­дем.

- Ладно, - Степка снова вставил носки ног в стремена. - Забираем напра­во, стрелять будет удобней, если что.

Но уже через несколько минут выяснилось, что справа объехать заса­ду не удастся - там начиналось болото, превращавшееся в длинное озеро с топ­кими берегами.

- Будем туда-сюда шляться - точно заметят. - Женька поглаживал морду коня. - Тогда драки не миновать.

- Слушай, - Степка посмотрел на него, - а давай пробьемся. Ну их к чер­ту.

- А ты знаешь, что им нужно? - возразил Женька. - Может, они только и ждут, чтобы мы себя обнаружили. Хотя... - он задумался. - Давай. Только не пробиваться. Нападем и возьмем языка. Остальных - в гроб.

- По-тихому, - в руке Степки оказалась полевка.

- Точно, - согласился Женька, соскальзывая с коня. - Пошли работать...

...Напасть совсем внезапно не удалось - вабиска, жители лесов, са­ми отлично ориентировались, и Степка, переползавший первым от дерева к дереву, почти наткнулся на одного из них. Держа в одной руке топор, а в другой - пистолет, тот стоял за толстым стволом, вглядываясь и вслушива­ясь; он только не ожидал, что человек будет ползти, поэтому не успел от­реагировать - Степка, вскочив, вогнал полевку по самую рукоять под ребра снизу вверх, одним сильным и точным движением. Он ощутил, как тело вабиска сотрясла длинная тяжелая судорога, и тот рухнул ничком, сам снимаясь с клинка. Однако со всех сторон, открыто перекликаясь, уже бежали другие.

Женька возник сбоку. Тесак в его руке мелькнул широким полукружьем и почти отсек одному из нападавших голову. Стёпка припал на колено - прямо над его плечом пролетел топор - и подрубил, как дерево, ногу одного из вабиска, рассек ему в падении правое плечо и уклонился сам еще от од­ного топора, на этот раз - зажатого в руке. Слышно было, как засмеялся Же­нька. Степка еще раз точно всадил полевку, но тесак в чем-то завяз, и ма­льчишка поспешно отскочил, кулаком ударил по глазу надвинувшегося ваби­ска. Тот охнул совсем по-человечески, отмахиваясь топором - и Степка то­чным ударом полевки завалил и его, уклонившись от следующего удара.

Драться болите было не с кем. Степка еще стоял в боевой позиции; Женька всаживал тесак в землю, стирая с него кровь.

- Я одного не до смерти подрубил, - сообщил Степка.

- Я тоже, - засмеялся Женька. - Сейчас посмотрим, какой из них разговор­чивей...

7.

В развалинах царило нестерпимое пекло. Алый Уррках занимал полнеба, похожий на свежую рану. Все плыло, дрожало и корчилось в полуденном маре­ве, усиленном жаром от оплавленных, горящих развалин. Равномерно ухала ар­тиллерия, ее залпы перемежались длинным громким шипением - скиутты посы­лали вдоль улиц хлысты оранжевого пламени, свивавшегося в желтые, быстро тающие в раскаленном воздухе, спирали, и видно было, как вспыхивает и те­чет, застывая бурыми лужицами, камень.

Майор Легарэ умирал в остатках какой-то комнаты, на подстеленных полотнищах разборной палатки. Его вытащили из-под огнемета, но от прежне­го майора Легарэ в этом оплавленном теле не осталось даже голоса - уже полчаса он не приходил в себя, трясся в забытьи и чужим языком твердил:

"Холодно, холодно, холодно... Врачей или хотя бы фельдшеров в батальоне не осталось, но Джен Нэррин понижала сама, что это подбирается к майору посреди инопланетного пекла смерть.

Она сидела возле него не потому, что это было нужно. Просто не хвата­ло сил бросить его - такого красивого, молодого офицера. Вовсе не черный обрубок, пахнущий чем-то страшным, а именно Жана Легарэ - того, кто высту­пал у них в школе... После того выступления подкласса девчонок записались добровольцами.

И она.

Джен посмотрела сквозь щель на улицу. Одна коробка бронемашины еще вишнево светилась, другие давно остыли и стояли черными гробами. Неподалеку из кучи угля высовывались черные ветки... но она знала, что это за куча и что за ветки.

От 219-го батальона не осталось и десятой части. И по-прежнему пере­гораживала путь линия обороны скиуттов.

- Сержант Нэррин.

Ей показалось, что она ослышалась. Но потом Джен бросилась к лежащему на грубой ткани телу, нагнулась:

- Я слушаю, господин майор, - "Жан", добавила она одними губами.

Изо рта Легарэ текла кровь. Глаз у него не было, смотреть ему в ли­цо было страшно, но Джен не содрогнулась, когда черная ветка (его рука!!!) нашла и охватила ее запястье поверх гибкой брассарды.

- Если через час, - майор говорил прежним своим голосом, - если через час линия обороны здесь ни будет прорвана - к завтрашнему утру около Кхрриа-Хорк будут лежать пять тысяч трупов. Бригаде конец, - Джен кив­нула, забыв, что майор не может видеть. - Сержант Нэррин. Вы - старшая по званию среди оставшихся. Через сорок минут наш флаг должен быть над опо­рным пунктом. Сорок минут. Иначе все зря. Иначе, - он вдруг приподнялся, и кровь потекла из трещин в корке, покрывавшей смесь его кожи с остатками формы и снаряжения, - я прокляну вас оттуда, сержант.

- У нас осталось сто пятьдесят детей, господин майор,- ответила Джен оч­ень спокойно, чтобы не закричать, не взвыть, как скиутты. Они выли так, видя, как горят наступающие земляне. А он готова была взвыть от отчаянья... - Я старшая, а мне всего восемнадцать.

- Не имеет... значения... - Легарэ начал задыхаться. - Сорок минут... или бойня для бригады... опорный пункт... долг, сержант...

- Хорошо, - Джен снова кивнула, забывшись. - Через сорок минут наш флаг будет там, господин майор.

- Долг... честь, слава... Земля... только вперед... - Легарэ выгнулся и от­четливо сказал: - Мама.

Джен поняла, что он умер.

Поднимаясь, она закинула краем полотнища обугленное тело. Невидяще посмотрела на свой шлем, лежащий рядом. С силой пнула его, на ходу подоб­рала "абакан" со штыком и подствольником - и вышла прочь...

...Траншея представляла собой просто подвальный коридор со снятым потолком. Тут тесно, плечом к плечу, сидели оставшиеся в живых бойцы 219-го - оружие между колен, шлем на стволе. Возле пулеметов и тяжелых винтовок, выставленных в импровизированные бойницы, дежурили несколько человек.

На Джен повернулись сто с лишним лиц - одинаковых, закопченных, со смешными пятнами от очков вокруг испуганных и усталых глаз. Она мало ко­го помнила по именам - пополнения гибли так быстро, что люди не успевали стать своими. Но сержант Нэррин знала, что среди этих полутораста пацанов нет никого старше ее. А вот младше шестнадцати - больше половины.

Бойцы молчали. Первым задал вопрос семнадцатилетний Игорь Муромцев - оторвался от прицела, подошел и тихо опросил:

- Что с ним?

По нынешним меркам Муромцев мог считаться ветераном и опытным бой­цом. Джен ответила - не для него, для всех:

- Майор Легарэ умер.

Короткое, почти неуловимое, но испуганное движение прошло по тран­шее. Потом кто-то тонко спросил - с отчаяньем:

- А... что же теперь?!

Джен подошла к одной из бойниц. Со стороны скиуттов выпрыгнули в закипели а улице два огненных хлыста. Воздух дрожал над развалинами, над сожженной техникой, над обугленными и полуобугленными трупами. Совсем не­далеко лежал оплавленный шлем. Девушка долго смотрела на него, пока не расплылось изображение - тогда она поняла, что плачет и, подождав, пока высохнут слезы, повернулась к остальным.

- Готовьтесь к атаке, - приказала она спокойно.

Она опасалась протестующих криков, отказов. Но все произошло ещё страшнее. Никто не двинулся с места. Все плотнее прижались друг к другу и к камню. У Игоря лицо сделалось таким, словно он раскусил лимон.

- Ребята, надо, - тихо, но внятно сказала она. - Бригада погибнет, если мы не возьмем укрепления. Понимаете - бригада погибнет, пять тысяч человек. Вставайте же, ну? - не приказала, а попросила она.

Все оставались неподвижны, только косились в сторону бойниц, за ко­торыми очередной огненный вихрь пожирал развалины. Джэн поняла, что они боятся. Настолько ярким было зрелище горящих людей, много раз виденное за последнее время, что представить себя на их месте было легче легкого. И никто не хотел умирать, как они.

Джен прошлась по траншее; те, мимо кого она проходила, притискива­лись к камню плотнее, словно боялись, что она станет их хватать и выбра­сывать наружу, под огонь.

- Они не пойдут, - еле слышно сказал Игорь, подходя в обнимку со своей снайперкой. Джен бросала на него короткий взгляд:

- А ты?

Он оценивающе посмотрел на улицу. Пожал плечами;

- Бессмысленно. Метров тридцать пробежим - и все.

- Твой отец, кажется, погиб два года назад? - спросила Джен. Игорь понял ее и усмехнулся углом рта:

- Смерть - это не месть.

Она прошла к выходу из траншеи. Остановилась возле рыжего парнишки - лет 15, с усилием вспомнила его имя - Лэри. Джен еще ничего не сказала, а рыжий уже сжался в комок, глядя на нее огромными синими глазами.

- Лэри, надо, - со всеми доступными ей силами убеждения произнесла Джен почти ласково, надеясь на чудо: сдвинешь одного - пойдут и другие. - Ну понимаешь... надо, - она окинула взглядом траншею, повысила голос: - Ну мальчишки же. Ну, я понимаю все. Но НАДО. Наши ведь погибнут... Лэри...

Она осеклась - рыжий вдруг заплакал. Сначала тихо, просто роняя слёзы на обтянутые пятнистой синтетикой коленки, потом - навзрыд, сотрясаясь от плача - и в рыданиях прорвалось отчаянное и откровенное:

- Н-не-е... ппппойду-у... не мммогу-у... - и наконец - самое откровенное, вой, не крик солдата, а вой смертельно перепуганного ребёнка: - Стра-а-ашно-о-о!!!

Траншея заволновалась. Джен заморгала растерянно, наклонилась к ры­жему, но тот, бросив "абакан", отшатнулся от нее, закрываясь руками и сжима­ясь в комок - и девушка выпрямилась. Сама глотая слезы, закричала сорванно и бессвязно:

- Ну же, мальчишки!.. Ну, я знаю, что... да - страшно!.. Надо, мальчишки!.. Ребя­та - надо, надо же, ну - плачь не плачь - пошли!

Они - не шли. Нет, они не были трусами, и она это знала. Просто есть вещи, которые превышают человеческие возможности - например встать, сде­лать полсотни шагов и заживо сгореть в высокотемпературном пламени. И главное - заранее знать, что сгоришь. Солдат идет в бой, надеясь, что убьют не его, а другого. На верную смерть людей словами не поднять. Тогда она выхватила "гюрзу" из открытой набедренной кобуры и, потрясая ею, зак­ричала, перемещая речь русским матом, которому ее научили мальчишки - не эти, но такие же, давно почти все лежащие мертвыми среди развалин Сельговии:

- А ну встать! Застрелю! Трусы! Вперед! Вперед, подонки, предатели!

- Стреляй лучше ты, - сказал кто-то тихо, но она услышала. И поняла - не пойдут. Она их не заставит.

Почему-то от этой мысли стало ясно-ясно перед глазами, а все вокруг как-то отдалилось. Она огляделась и, чувствуя, как закипает на непослуш­ных губах сладкая вязкая пена, а голова куда-то уплывает, чужим голосом сказала;

- Значит, боитесь? - ее пальцы сняли "абакан" с предохранителя, потом пере­ставили переводчик на автоматический огонь. - Ладно. Тогда я сама. Одна.

Она проскочила мимо окаменевшего Игоря (кажется, он рванулся следом, крикнув: "Стой, Женька, дура!!!") и выбросила послушное тело наружу...

...Прихлынувшие к бойницам ребята молча смотрели, как она бежит и стреляет.

Скиутты сожгли ее в пятидесяти шагах от траншеи. Все видели, как Джен сделала в огненном вихре еще несколько шагов, продолжая стрелять, молча - а потом упала вниз, не сгибаясь и не останавливаясь.

Уже обугленной костью.

Тихо-тихо было в траншее.

Да. Словами на смерть людей не поднять.

Игорь подошел к лестнице, опустил очки. Потом повернулся и сказал хрипло:

- Все, кто не гад - за мной...

...Оказывается, через огонь можно пробежать... Скиутт - огромный, в угловатой броне - стреляет раз, другой, двое падают горящими лохмотьями... скиутт отбрасывает оружие, взмахивает правой лапой в когтистой перчатке отшвыривает чье-то окровавленное тело... но рыжий Лэри подкатывается сзади ему под ноги, еще кто-то из пацанов с налета бьет в грудь, завали­вает, цепляется за когтистую лапу, наваливаются спереди сразу трое, растягивают ги­ганта за все четыре - и Игорь, прыгнув сверху, со страшным матом вонзает нож в щель брони на горле - раз, другой, третий...

...Угол большого зала. На замусоренном полу - вперемешку мертвые люди и скиутты, оружие, кровь. Семеро скиуттов притиснулись к стене и друг к другу, выставив когтистые перчатки - последнее оружие ближнего боя, шерсть на всех слиплась от своей и чужой крови. Они хрипло, рычаще дышат - трое настоящие гиганты, четверо - ростом со взрослого человека, тоже подростки, последние резервы почти так же, как и Земля, перенапряг­шейся в страшной войне планеты. Один скулит, поджав левую лапу к груди и тесно прижавшись к прикрывшему его собой взрослому.

Напротив - полсотни мальчишек, в ожогах и крови, в пыли и копоти, с выставленным оружием. Со свистом рвется возбужденное, яростное дыхание. Сквозь строй проталкивается Игорь и подходит почти вплотную к скиуттам. У него обгорело лицо слева, правая рука - в крови. Он говорит, не заботясь, поймут ли его:

- Сдавайтесь. Только дернетесь - мы вас в клочья голыми руками порвем.

Тишина, лишь скулит раненый, да похоже дышат те и другие. И вдруг один из скиуттов становятся на колени. Откидывается на спину (кто-то из остальных плачуще взрыкивает). Выпрямляет ноги. И закрывает морду скрещенными лапами.

Поза сдачи.

И ложатся остальные... Только один - подросток - вдруг отчаянно лает-хрипит, прыгает в сторону и перерывает себе горло когтями, сползает по стене, заливаясь кровью.

Остальные - сдаются. Впервые - сдаются людям. Горстке мальчишек...

Ноги больше не держат Игоря. Голова гудит, как колокол, голова раска­лывается...

...Проснуться не получилось. Сон сменился и, хотя Игорь активно ста­рался из него выкарабкаться, у него это не выходило и он обмирал, ощущая, как ледяные цепкие пальцы забираются к нему в мозг - вползают в уши и тянутся, а блеклые большие глаза, глядящие прямо в лицо, не дают придти в себя. С трудом опустив ментальную заслонку, он все-таки просыпался, дико озираясь, будил Борьку, и тот в конце концов обругал Игоря и лягнул его ногой. Похоже, что кто-то - или что-то - пытался - или пыталось - добра­ться именно до Игоря, забравшись в его сны - он предпочел бы и дальше видеть бои на Сельговии. Последний кошмар был самым чудовищным - из ле­са выбежало паукообразное существо со злым человеческим лицом и, вспрыг­нув на грудь Игоря, начало прогрызать ее, одновременно глядя в лицо маль­чишки все теми же блеклыми глазами.

На этот раз Игорь проснулся от конского храпа - жеребцы рвались с привязей к людям. Проснулся одновременно с Борькой - было светло, и пер­вое, что Игорь воспринял, был крик друга.

Сперва он думал, что все еще спит, потому что паукообразный монстр величиной с хорошего пони, намеревавшиеся сверзиться ему на грудь с толстенной нити, мог принадлежать только сну. Но все-таки Игорь откатился в сторону, выхватывая свой карманный пистолет с термитом. Борька, стоя на коленях, ахнул по пауку - раз, другой, третий - из РПП, промахиваясь то ли спросонья, то ли от обалдения; чудовище с писком полезло обратно, вверх. Но тут как раз выстрелил Игорь - и старинная пулька калибра 6,35 сдела­ла свое дело. Головогрудь паука взорвалась изнутри, и чудище мокро хряст­нулось-таки оземь. Мальчишки большими глазами смотрели друг на друга че­рез неподвижную тушу.

- Доброе утро, - сказал Борька:

- Ага, - согласился Игорь. - Тебе ничего не снилось? - Борька помотал чубом, сдул его с носа. - Ага, - повторил Игорь глубокомысленно. - Ну и гнусь... Этого как назовем?

- А это не арахнид, - Борька присел на корточки. - Педипальпов нет. И ног десять. О, жвала... Это какая-то многоножка, а на паука только похожа, даром что нить выпускает...

Игорь, достав из ножен полевку (тряхнуло - он ей забивал скиутта и помнил это!), подошел к мертвой твари, попробовал нить и, убедившись, что она не липкая, легко отсек невесомый шелковистый кусок.

- Что-то такое я подозревал... - пробормотал он. - Вот и разгадка тка­ней из Иппы... Давай-ка ее заснимем, Борь, это хорошая находка. Я такую нить - ткань из нее - видел в Иппе, столице Ваббама, Дзюба еще сказал, что не знает, из чего вабиска ее делают. Вот из чего. Можно ферму по разведе­нию открывать.

- Откроем, - пообещал Борька зачем-то...

...К десяти часам утра местность сделалась совершенно непроезжей, превратилась в какие-то дикие джунгли, орущие сотнями голосов. Свет поч­ти не пробивался сквозь сомкнувшиеся многоярусной крышей кроны. Земля мокла, - кони шли по теплой грязи.

- Фонит, - вдруг оказал молчавший последние два часа Игорь. - Два рентгена в час.

- Что фонит? - не понял Борька.

- Да все, - Игорь повел вокруг. - И чем ближе мы к дельте реки - тем выше радиация. Вот и причина такой пышной растительности и того, что связь плохая.

- В Голубых Песках около двухсот в час, - вспомнил Борька. - Лучевую болезнь там схватывают все, да и на границах селиться не стоит. Ты ведь ра­диацию держишь?

- До двухсот рентген в час как раз и держу, - ответил Игорь. - А тебе...

- А мне придется жрать полирадиофаг, - вздохнул Борька. - Да ладно... Как ты думаешь, откуда радиация, где ее источник?

- В горах, - уверенно ответил Игорь. - Залежи радиоактивных руд, скорей всего - урановых. Уранинита, например. Уран-238, уран-235... Все это добро вымывается подземными водами - и в реки. Но такой уровень радиации, как - здесь, только благоприятен для живых организмов, можешь не тратить таблетки... Радиоактивные руды, это интересно...

- Не вижу ничего интересно, - отмахнулся Борька, - полны Пески этого счастья...

- Ты не геолог, - возразил Игорь.- Я жду не дождусь, когда мы доберемся до гор.

- А вот дальше мы, похоже, не поедем, - Борька, соскочив наземь, шнырял между стволами. - Вот черт, погоже мы все-таки лишку забрали к югу... Если тут поставить струнник, то можно будет отлично разводить фрукты, но пока - как же топко!

- Меня смущает одна вещь, - Игорь вытер лицо кисеей, свисающей с тульи его шляпы. - Где караванные тропы? Где торговые фактории? Где, наконец, мест­ные жители? Впечатление такое, что вабиска здешних мест и не посещают...

- Может, и не посещают, - Борька вернулся к своему Раскидаю и гладил его по крупу. - Германцы на запад далеко забираются, вот и перерезали им все пути... Или они теперь за Меридианом товары возят.

- Да вот они, их товары! - Игорь махнул рукой. - Древесина, металлы в го­рах, ткани! Понимаешь, в чем дело - эта река, которая впереди, она и есть главный источник всех иррузайских богатств! Она - и радиоактивные зале­жи в горах, из-за которых тут такое буйство жизни!.. Я ни за что не поверю, чтобы иррузайцы просто вот так все бросили. Так где же они, я вас спра­шиваю?!

Борька изобразил задумчивость и пожал плечами:

- А ты что думаешь?

- Они про нас знают, - ответил Игорь. - Вот, послушай, что мне снилось...

Он пересказал свои кошмары (только их, не первую часть снов).

- Может, они попрятались, потому что нас испугались? - самонадеянно и на­хально предположил Борька.

- Я не жалею, что мы сюда забрались, - Игорь его слов будто и не услы­шал. - Но если бы я сейчас принимал решение - я бы не делил экспедицию. Их тут полно. Они вокруг нас.

- Ты что, боишься? - удивился Борька.

- Я? - высокомерно спросил Игорь. - Боюсь. Я боюсь, что у колонии просто не хватит людей - освоить все эти пространства. Тут нужно тысяч десять, не меньше. И так - мы в лучшем случае получим третий фронт вдобавок к тем, что на севере. А в худшем - распылим свои силы и профукаем достигнутое. Может быть, они даже этого и добиваются, - добавил Игорь задумчиво. - Знаешь, Боря Утесов, друг мой чубатый - мне кажется, иррузайцы то ли сами раскусили, то ли кто им подсказал одну нашу главную черточку - неу...

-...емное любопытство, - закончил Борька. - Да?

- Да, - кивнул Игорь. - И они могли решить закормить кота сметаной - пусть русские подавятся большим куском. И мы вправду способны подавить­ся... способны были бы. Но я,- Игорь положил ладонь, покрытую грязными разводами, на кобуру РАПа, - я верю в генерал-губернатора. Поэтому я веду эту экспедицию. И буду ее вести.

- Знаешь, - Борька вдруг рассмеялся, негромко, но искренне, - чудно это все-таки.

- Ты о чем? - Игорь невольно улыбнулся в ответ.

- Да так... Я два года назад, еще когда жил на севере, познакомился с пар­нем с Нова-Гоби, он у нас гостил. Ну, разговаривали... Он рассказывал про свою планету. Я тогда просто слушал, интересно же было. А сейчас... Вот есть где-то на Нова-Гоби губерния Чернопалатинская. В ней - Колодезный уезд. Рядом - вассальная орда кочует, а с ней кочует капитан Тодоров, отец того маль­чишки... Тебе что-нибудь это говорит - Чернопалатинская, Колодезный?

- Нет, - Игорь продолжал улыбаться. - Я понимаю, к чему ты клонишь. Тому парню тоже было просто интересно, а слова "Прибойная", "Чернолесье" ему тоже ничего не говорили.

- Ну, Прибоя и Чернолесья тогда еще не было, - уточнил Борька, - но в принципе - верно. Планеты... планеты, планеты - и на каждой проблемы и про­блемы. И люди каждой планеты работают, воюют, нас, сопляков воспитывают - и так мало знают друг о друге!

- А вот тут ты не прав, Борь, - тихо возразил Игорь. - Это только кажет­ся, что каждый варится в собственном соку. А на самом деле это скорей сбо­рный компот, где ягод много, все разные, а вкус один. И Империя у нас одна, и маленькие проблемы маленьких поселков - или большие, вроде того же Иррузая - это только часть большого дела. Экспансии. Ты читал Ханти, "Закономерности развития европеоидной расы"?

- А как же, - оскорбился Борька, - этому же в школе учат. Теория погло­щения пространства...

- Вот-вот... Пока экспансия осуществляется - индекс нарастания энтропии равен нулю. Те, кто вывел эту формулу, - Игорь черкнул размашисто рукой по воздуху, и на миг вспыхнули золотистые знаки:

Экс. = Бесконечность ergo Энт.=0

- они были великие люди. Они это выстрадали, а мы только пользуемся... И не так уж важно, чтобы о нас знали по всей Вселенной. Давай-ка попробуем, Борь, проехать подальше - вот и будет наш вклад...

8.

- Значит, яшгайаны, - Женька обгладывал птичью ножку, придерживая ло­ктем ИПП. - Вот черт.

- Кто такие яшгайаны? - Степка, догрызая крылышко, ходил среди трупов. - Про них говорят, говорят...

- Секта, - пожал плечами Женька. - Отрицают любой прогресс... да, фигня. Игоря вон они пытались убить и вообще... Многие даже говорят, что яшгайа­ны на самом деле и управляют Иррузаем и Аллогуном. Вот ещё и засаду на нас устроили. База у них тут, блин...

- Игорю сообщить бы, - Степка уселся на древесный корень.

- Связи нет, - напомнил Женька. Мальчишки посмотрели друг на друга. Женька поднял бровь. Степка пожал плечами и, сняв с ремня ручную гранату, под­кинул ее в руке.

- Я в целом не против, - ответил он на невысказанное, но красноречивое предложение Женьки...

...Пленные под пыткой рассказали, что ими руководили трое яшгайанов, которые находятся не так уж далеко, "на базе", как определил Женька. Задачей засады было не нападать на русских, а только выслеживать их и позже навести пограничников, более подготовленных и гораздо лучше вооруженных. Указали они и пути к базе, и ориентиры...

...-Вот что, - Женька проверил ИПП. - Яшгайаны умеют чуять врага, как наши дворяне. По этому блокируйся, как на школьных занятиях.

- М-м-м... ага, - промычал Степка, мысленно выругавшись. Он уже знал, что такое "блокироваться" - прием психотехники, позволяющий создать на месте своего сознания "пустоту": нет меня, пусто тут - и все. Степка обладал ор­ганизованным умом и упорно тренировался с Игорем - лучшего тренера, чем выпускник лицея, и представить нельзя - но в реальной боевой обстановке еще не делал этого и заволновался. Да и вообще стало не по себе - Степка вспомнил, как тот же Игорь раскалывал на расстоянии взмахом ладони пластиковые подносы, подбрасывал в воздух гантели, лежащие в другом конце ком­наты, открывал, не прикасаясь к ним, двери, валил с ног любое животное дви­жением пальцев и сгибал монетки, становившиеся при этом горячими, как из печки.

- А помнишь, - пришло ему в голову, - Игорь говорил, что этих яшгяйанов так просто не убьешь...

- Да, они некротическая форма жизни, - подтвердил Женька, - их только се­ребро берет... Посмотри, там, в запаске, гранаты к подствольнику с серебряной картечью - Игорь постарался.

Они перезарядили "печки" спецгранатами...

...Лошадей оставили в небольшом, наглухо заросшем распадке. Кони не подпустят к себе никого чужого и сохранят снаряжение. Под недоуменным взглядом Степки Женька разделся до пояса, разулся и аккуратно, но быстро и ловко раскрасился гримом из маленькой коробочки. Подмигнул Степке:

- Это меня так отец учил.

- Он же пожарный, - вспомнил Степка.

- Ну и что? Он и охотник. Между прочим, так и правда удобнее.

- Ну уж нет, - помотал головой Степка,- я не бушмен, спасибо большое.

- Бушмены кто такие? - без интереса спросил Женька. - Ладно, пошли.

Они выбрались на край распадка и долго лежали, вглядываясь и вслу­шиваясь. Пока что ориентиры, полученные от пленных, совпадали - меж двух отлогих холмов, на которых деревья редели, тек ручей. На его берегу, за этими холмами, и должна была находиться "база". Наконец Женька сказал:

- Начало неплохое... Смотри, часовые по обоим холмам - двое там и там. Видишь?

- Теперь вижу. Стоят за подлеском совершенно неподвижно. Двоих слева я беру на себя, двоих справа - ты?

- Угу, - согласился Женька. - Без шума...

Степка еще успел восхититься, как беззвучно канул Женька в заросли. Он сам в своей "прошлой жизни" не раз подкрадывался вплотную к весьма осторожным противникам, но чтоб двигаться - так, нужно было вырасти на природе, среди лесов.

Степка вздохнул и - тоже, кстати, очень тихо, зря он хаял себя - дви­нулся в сторону, доставая полевку. Для него было приятным открытием, что эти отличные лезвия до сих пор тут выпускаются - абсолютно такие же, как это, с которым он очнулся на столе в гараже Борьки.

Он полз, отталкиваясь ногами - от бедра, не особо заботясь о скрыт­ности, потому что от часовых его отделяли кусты. Подобравшись к зарослям вплотную, он поднялся на ноги и двинулся дальше легкой побежкой. В голо­ву пришло почему-то виденное не так уж давно - Игорь шагает туда-сюда, как по мостику, по натянутой между двух пеньков тонкой бумажной ленте...

До вабиска оставалось несколько шагов - их хохлатые головы маячи­ли над кустами впереди. Правок рукой, перекинув полевку в левую, Степка вытащил тесак и, собравшись, прыгнул. Как учили, вкладывая в бросок массу тела и скорость прыжка.

Он раскроил голову вабиска, на которого обрушился, до груди и, оста­вив тесак в трупе, перекатился через плечо, вскакивая с фехтовальным вы­падом в грудь повернувшемуся к нему второму часовому - полёвка вошла точно, уложив того на месте.

Все заняло около двух секунд - от момента броска до того, как Сте­пка оказался стоящим над двумя трупами. Он извлек оба клинка из тел и помахал ими туда, где появилась фигура Женьки, махавшего в ответ.

Мальчишки встретились на берегу ручья.

- Не пикнули, - негромко сказал Женька. Левая руна у него была густо за­брызгана все той же бледной кровью, - Готовь пушку, - он сам перебро­сил в руки ИПП.

Они пробрались зарослями вдоль ручья, то и дело останавливаясь и поводя сканерами, туда, где холмы и ручей исчезали в лесу. На берегу сто­яло типичное жилище вабиска - с привязанными у грубо ошкуренного бревна гуххами. Возле нее слонялись еще трое часовых, с ружьями, и, как раз когда мальчишки выбрались на позицию, из дома вышла еще парочка - явно офице­ры. Их голоса отчетливо, но неразборчиво доносились до Степки и Женьки.

- Добросишь? - тихо спросил Женька. Степка посмотрел на него. Женька прошипел: - Контролируй мысли! - в самом деле, оба офицера обеспокоенно закрутили головами. - Добросишь?

- Я на полсотни метров бросаю, - не обижаясь, так же шепотом ответил Степка, - а тут меньше.

- Когда я появлюсь вон у того угла - бросай гранату, - с этими словами Женька вновь растворился в зелени. Степка аккуратно разогнул усики гра­натной чеки и подвытянул ее. У этой современной несерьезно-легкой моде­ли готовые осколки и летели-то всего на десять метров - не сравнить со старой доброй "лимонкой". Степка и взял-то ее только потому что привык носить на снаряжении гранаты... Он прятал эти мысли за черным фоном блокировки - "ничего".

А вон и Женька... Степан поднялся в рост - прятаться не имело смы­сла - уже замахиваясь.

Вабиска увидели его. Но ничего сделать не успели - Степка побежал сразу за броском и, когда граната разорвалась, преодолел уже половину отделявшего его от врагов расстояния - те поднимали ружья. Он забрал чуть в сторону, потому что сразу после взрыва Женька, вывернувшись из-за угла хижины, вломился в дверь.

Оба офицера, синхронно взмахнув руками и выронив оружие, рухну ли на траву. Один из часовых высоко подпрыгнул и, прогнувшись в воздухе, повалился тоже. Другой упал и, визжа, колотя себя ладонями по голове, покатился кубарем. Третий только пригнулся и остался стоять, тряся головой. Степка, на бегу перехватывая ИПП, слышал, как внутри хижины быстро стреляет Женька - тиу, тиу, тиу! Не стараясь даже целиться, Степка дважды выстрелил в грудь оставшемуся на ногах, дважды - в того, который катался по земле - и буквально нос к носу столкнулся с вывалившимся из окна яшгайаном. Ка­пюшон его рясы был сорван... и Степка застыл. То, что он увидел, не было вабиска - не вполне человеческим, но уже привычным существом. Лишенная подбородка и шеи голова, казалось, растет прямо из широких плеч. Рот по­ходил на перевернутую букву П, поднимавшуюся к единственному удлиненному влево-вправо иссиня-черному глазу с белым зрачком. По сторонам от этой "буквы" пульсировали диафрагмоподобные отверстия. Красноватая кожа не имела волос. Степка застыл, пораженный видом яшгайана - и тут же почувствовал, как немеют губы. Чтобы нажать на спуск ИПП, пришлось прило­жить невероятное физическое усилие - еще миг, и мальчишка стал бы безвольной куклой. Но гранатомет харкнул в упор, вгоняя серебряную картечь в этот ходячий кошмар - и дымящееся тело вполне реально стукнулось о стену, сползая по ней наземь. Очнувшегося Степку пробрала длинная дрожь - ему стало страшно.

- Жень, ты тут?! - заорал он просто чтобы услышать свой голос.

Дверь выпала совсем - на этот раз наружу. Появился Женька - он де­ржал оружие под мышкой. Взгляд парня блуждал, в правой руке он сжимал тесак. Столкнувшись глазами со Степкой, Женька криво усмехнулся и пояснил:

- На одном был шлем... Двоих яшгайанов я кончил, и офицера, ты своих тоже уделал?

Мальчишки секунду смотрели друг на друга молча, потом - обнялись, похлопав каждый другого по спине.

- Что ж, с тобой можно иметь дело, - заметил Женька. - Ты в самом деле от­лично бросаешь гранаты.

- Лучше смотри, кто тут есть, - и Степка отступил в сторону, открывая ле­жащее под стеной тело.

- Фомор! - выдохнул Женька.

 

9.

- Барин, Кадет... Барин, Кадет, я Дом, я Дом, отвечайте, Барин, Кадет, от­вечайте, отвечайте... мальчишки, ну что вы молчите?!

- Ничего? - Зигфрид нагнулся через катькино плечо. Та переключила систе­му на прием и махнула рукой:

- Все, мы без связи. Совсем ничего нет.

- Послушай, - Лизка не отрывалась от управления, - я тут подумала - а если переключиться на радиосвязь? На чистую радио, вдруг проходит? У нас же есть радиоаварийка...

- Попробую, - кивнула Катька. - А веди не получится, что будет? Без свя­зи как-то не по себе...

- Ноли не получится - будем плакать, - буркнула Лизка, а Зигфрид как мо­жно беззаботнее отозвался:

- Да, брось ты, за нами сразу с нескольких спутников следят. Не средневе­ковье... Ну как?

- Не получается? - Катька тем не менее продолжала попытки. Лесоход пере­секал заросшую молодым березняком ложбинку. Зигфрид оглянулся через плечо - ему показалось, что в спальнике что-то упало.

Поэтому он так и не смог позже вспомнить, что случилось. Просто Лиз­ка истошно закричала, а его бросило спиной вперед на пульт - и в темно­ту...

..."Вии... Вии... Вии..." - стонал сигнал аварийки. Призрачный сире­невый свет запасных ламп плавал по рубке лесохода.

Земля? Да, земля во всех стеклах - похоже, машина носом в земле.

Зигфрид лежал поверх пульта. Страшно болело левое плечо. А это что? Кровь... Пальцы Зигфрида наткнулись на обломок рычага - он пропорол плечо на сквозь. Так... До чего раздражает это мигание... Девчонки?!

Он повернул голову. Вот они. Катька лежала согнутая в дугу, голова между колен, совсем недалеко, у углу пульта. Лизка, постанывая, пыталась кара­бкаться по полу, превратившемуся в стену. Из носа у нее текла кровь, чер­ная в свете ламп.

- Ты куда собралась? - поинтересовался Зигфрид, стараясь не шевелиться. Лизка обернулась, всхлипнула:

- Ты живой?! Кони... они...

- Там гироскопический подвес, - напомнил Зигфрид, - ничего с ними не случится. Катьке помоги.

- Что с тобой? - вгляделась девчонка. - Что у тебя с плечом??

- Ничего, - терпеливо отозвался Зигфрид, - помоги Катьке, - и одним рывком снял себя с обломка, подавив крик. Зажмурил глаза, зажал рану; в ушах шумело, в темноте медленно вращались огненные круги. Когда мальчишка открыл глаза - Лизка бинтовала ему плечо, а Катька, сидя на корточках, крутила шеей и всматривалась в экраны, по временам пытаясь их реаними­ровать.

- Больно? - руки Лизки действовали быстро и ловко, словно бы независимо от самой девчонки, которая шмыгала носом, потому что кровь у нее еще шла.

- Уже не очень, - Зигфрид сел удобнее. - Где мы, девчонки? Я ничего не понял.

- Я тоже, - призналась Катька. - Меня ударило об аппарат связи... и се­йчас ничего не работает.

- Это потому что ты невероятно твердолобая, - Зигфрид покосился на ру­ки Лизки. - Я не умру от потери крови?

- От трепливости ты умрешь, - сердито сказала та. - Мы куда-то провали­лись. Но я тоже не поняла, куда, просто ухнули, и все... Ну вот. Подвигай рукой.

- Спасибо, Лиззи, - Зигфрид поднялся на ноги. - Так... Посмотрим.

- Мне страшно, - неожиданно призналась Катька. - Это ловушка? Или что?

- Сейчас все узнаем, - уверенно (хотя он и не ощущал настоящей уверенно­сти) обнадежил Зигфрид. - Хватит страдать, фроляйннен. Совсем ничего не работает?

- Совсем, - подтвердила Катька.

- Бери тестер и займись проверкой, - приказал Зигфрид. - Лизи, ты са­дись к пульту.

- Подожди, а ты что собираешься делать? - Катька подозрительно посмотре­ла на мальчишку, который полез по "стене" вверх. Зигфрид оглянулся через здоровое плечо:

- Всего лишь выйти наружу, красавица.

- Ты?! - возмутилась Катька. - Лучше я? - Зигфрид поднял брови. - Не гримасничай, я серьезно! Прекрати играть в благородство, ты же ранен?

- Даже раненый, я остаюсь мужчиной, - невозмутимо ответил Зигфрид, - а вы - девушки. Игра тут ни при чем.

- Зиг, не смей! - крикнула Катька.

- Не ори, - попросил германец и улыбнулся. - Девчонки, ну ничего же опасного нет. Мы скорее всего просто под землю провалились, в каверну. Я пос­мотрю, как и что, может быть, выберусь сразу наверх. Вот. Связь будем дер­жать через браслеты, - он подмигнул: - Ну что вы, девчонки? Ничего там страшного нет. Вы займитесь ремонтом, а я скоро. Лиззи, говори со мной.

...Через верхний люк выйти не удалось - его не получалось открыть, и Зигфрид с опаской подумал, цел ли вертолет. Когда он пробирался через "хвост" (кони в своей люльке и в самом деле плевательски плевали на про­исходящее) - зажегся свет, и германец с облегчением ощутил, как откликну­лась на разные голоса ожившая машина.

- Живем, - пробормотал он на родном языке и спросил: - Что там было?

- Шунт разорвало в первом блоке, - голос Катьки зазвучал удовлетворенно. - Сейчас все в норме...

- Зиг, мы в какой-то пещере, - вклинилась Лизка. - Большая, свежая сов­сем... даже яма, а не пещера. Зиг, это ловушка, не выходи.

Зигфрид остановился в задумчивости. Спросил:

- Прожектор вращается?

- Нет, - после короткого молчания огорченно ответила Лизка.

- Я выйду через погрузочный люк, - отозвался Зигфрид. - Надо, девчонки, мы ведь даже не видим, куда откапываться.

- Подожди, Зиг, - попросила Катька. Через несколько секунд она появилась, карабкаясь снизу и таща в левой руке переноску активированного света, а в правой - свой ТКЗ-94. - Я сяду в люке и не спорь, - сказала она таким тоном, что Зиг и в самом деле не стал спорить, только вырубил свет в гру­зовом отсеке, чтобы их фигуры не "светились" в проеме. Они посидели в темноте, потом Зигфрид осторожно разблокировал замок и распахнул дверь, а Катька включила переноску, полоснув мощным лучом вокруг, словно это был старинный огнемет. Зигфрид выбрался наружу и присел на наклонной плите брони, держа свой РПП наизготовку. Катька оседлала край люка, поводя то лучом, то стволом плазмомета.

"Индрик" не упал - он сполз в дыру. Те, кто выкопал эту пешерищу - с дьявольской точностью и хитростью! - не рассчитали. Лесоход должен был упасть камнем, отвесно - в этом случае находившихся в нем людей наверня­ка швырнуло бы о броню так, что они не остались бы в живых. Но своей не­представимой для лесовиков тяжестью чудовище продавило край ловушки и не упало, а съехало по очень крутому откосу, воткнувшись в землю носом и обрушив на себя несколько тонн ее. Все закрепленные грузы были целы, и переноска оказалась не так уж нужна - в дыру наверху лился свет.

- Я спрыгну, - Зигфрид примерился, - а ты принеси аварийную лестницу и закрепи ее тут.

Катька кивнула, пристроила переноску на краю люка и соскочила вну­трь. Зигфрид сделал то же, только наружу и, присев, вслушался, держа ИПП наизготовку.

Тихо. Только наверху шумел лес. Потом щелкнули магнитные присоски, и сверху съехала лестница.

- Держи, - сказала Катька. - Ну что?

- Ничего, пусто, - Зигфрид осторожно выпрямился, поводя оружием. - Отко­паемся, куда мы денемся... Сдадим назад и будем рыть... - он хотел доба­вить что-то еще, но замолк, напряженно вглядываясь вверх. Ему показалось, что там возникло какое-то шевеление.

- Катрин, осторожнее, - предупредил он спокойно, - голову не поднимай...

Она - умница - даже не моргнула глазом, продолжая смотреть на него. Наверху же выдвинулась хохлатая голова, потом - туловище по пояс; рука поднимала длинный пистолет для выстрела в спину девчонки.

Зигфрид выстрелил дважды - промазал, но вабиска дернулся, а Катька, пружинисто перекатившись назад через плечо и встав на колено, первым же выстрелом срезала его. Сверху послышались отрывистые выкрики, грохнуло несколько дымных выстрелов, полетели охотничьи копья - одно, скользнув над плечом Зигфрида, вонзилось в землю у ноги.

Наверху стало тихо,

- Давай сюда! - крикнула Катька. - Зиг, скорей!

Сверху с плеском и жирным хлюпаньем полилась резко пахнущая тем­ная жидкость - масло! Его лили со всех сторон несколькими потоками, оно с тяжелыми брызгами разбивалось о броню и с чмоканьем падало на землю.

- В люк! - заорал Зигфрид, вскакивая на лестницу. - Они нас сейчас по­дожгут!

- Сюда! - Катька протянула руку и с неожиданной силой подтянула маль­чишку на броню. Их окатило маслом. Отплевываясь, Катька свалилась в люк как раз в тот миг, когда вниз полетели, кувыркаясь и треща искрами, факе­лы. Зигфрид упал следом и, навалившись на рычаг всем телом, захлопнул двери перед самой стеной катящегося огня. Потом - поскользнулся в масле и слетел вниз, спиной ударившись в дверь спальника.

- Успел, - сказал он, улыбаясь перемазанным лицом. - Сколько эта пак­ость развивает температуры?

- Ну уж не пять тысяч, - Катька, припадая на ногу, осторожно слезла вниз

- Я колено ушибла.

- Да что там у вас?! - срывала голос Лизка. - Отвечайте же!

- Вабиска, Лиз! - отозвалась Катька. - Мы идем...

- Будем выкапываться, - добавил Зигфрид, - только помоемся сперва...

 

10.

- Все, - Игорь потянул коня за узду, помогая ему выбраться на мел­кое место, - дальше нельзя. Только на шагателе, даже лесоход не пройдет. Борька сплюнул в грязь и махнул рукой:

- Возвращаемся. Пойдем параллельно реке, ну и в дельте встретимся с Зигом и девчонками.

- Как мы рандеву-то им назначим? - Игорь запрыгнул на седло и сел там боком. - Связи нет, придется методом тыка...

- Придется, - согласился Борька. - Ну, мы с Раскидаем на это готовы, правда, Раскидай? - он потрепал конские уши, и Раскидай положил голову на плечо хозяину. - Знаешь что, Игорь? - Борька тоже вспрыгнул на седло, как на стул, - есть хорошая идея. Ты слушаешь?

- Угу, - кивнул Игорь. В ветвях, огромных деревьев странными голосами перекликались невидимые птицы. Неподалеку кто-то с хряском ломился через кусты, круша заодно невысокие деревца. - Я слушаю, - повторил Игорь.

- Почему бы тебе не взять латифундию? Тут или севернее... Вот честное слово, к тебе - пошел бы первым, хоть мы, казаки,в латифундиях почти никогда не селимся. И еще нашлось бы много желающих. Даже у нас в станице.

- Я думал об этом, Борь, - негромко отозвался Игорь. - Это, если честно, заманчивая мысль... Сам себе хозяин. Экстерриториальность, внутреннее пра­во, охранная дружина, нарезки и хутора... учил я это, даже зачеты по прин­ципам управления сдавал, помнится...

- Ну и?.. - Борька выжидающе посмотрел на него.

- Как ты думаешь, вот Дзюба - мог он создать на месте губернии латифун­дию? - поинтересовался Игорь.

- Мог, - уверенно ответил Борька.

- Но не создал, верно? А почему?

- Не знаю, - признался Борька.

- А потому, что есть нечто большее, чем латифундия, чем своя воля и свои желания... Я ничего плохого не хочу оказать о латифундистах, но я-то - не латифундист. Мы, Муромцевы, вот уже несколько веков служим Зимнему Дворцу, а не себе. Это не всегда было выгодно, но всегда - почетно, а что может быть выше чести? "Тэмпора мутантур - сэмпер идем", знаешь как переводится? "Времена меняются - мы прежние", Борь. Поэтому мне мало латифундии - мне нужно величие Империи, и я ему служу. - Игорь вдруг улыбнулся и полюбопытствовал: - Я доходчиво объяснил?

- Вполне, - вздохнул Борька. - Значит, будущим летом ты улетишь?

- Улечу, - кивнул Игорь,

- Жалко, - в сторону оказал Борька. - Ну что, едем на северо-запад?

- Едем, - согласился Игорь, садясь в седле уже нормально.

ИНТЕРЛЮДИЯ: ПРОЩАЙ, ПОЗАБУДЬ... (1.)

Прощай, позабудь - и не обессудь.

А письма сожги, как мост.

Да будет мужественным твой путь,

Да будет он прям и прост!