Предлагаемые подходы и идеи Э. Тоффлера

Применение гегелевского триадного подхода к конструированию образов будущего не является новым для современной футурологии. Модифицированное гегельянство представляет собой, в частности, одно из двух основных направлений в теории постиндустриализма. Согласно первому из подходов, развитие общества осуществляется как линейный (монотонный) прогресс. Методологически этот взгляд восходит к философии просветителей-прогрессистов. Применительно к концепту о смене индустриального уклада он, как уже указывалось выше, был адаптирован в работах Д. Белла.[533] Второй подход в теории постиндустриализма выстраивался на принципах гегелевской циклической диалектики. Грядущее постиндустриальное общество видится в нем как синтез аграрного (тезис) и индустриального (антитезис) укладов. Наиболее известной фигурой в данном направлении футурологии стал провозвестник наступления «третьей волны» нобелевский лауреат Элвин Тоффлер. В противоположность белловской трактовке новая цивилизация рассматривалась им как «нечто типа диалектического возврата к прошлому», феномен deja vu. Многие из обозначенных Э. Тоффлером еще в 1980 г. (год издания тоффлеровской книги «Третья волна») признаки грядущего миропорядка совпадают с авторскими оценками индикаторов синергийной перспективы. Однако, сущностно предлагаемый подход продвигается вперед по сравнению с тоффлеровской концепции «третьей волны».[534]

Трудно принять без комментариев тоффлеровское волновое понимание исторического процесса. Одна эпоха внутренне проистекает из другой, разрешая возникшие в ней противоречия, а вовсе не сменяет ее наподобие набежавшей волны. Волна есть следствие, а вовсе не причина действия определенных сил. Волновое движение в истории является не более чем внешним проявлением глубинных исторических законов. Естественно, что в истории человечества, которая представляется как циклический процесс, волн гораздо больше, чем три. Волна (или три смежных волны) в истории – этот не конкретно историческая ситуация, это отражение глубинного процесса развития, что составляет авторскую концепцию. До выявления же причинных оснований описанных волн Э. Тоффлер в своих рассуждениях не доходил.

Э. Тоффлер вообще не работал в категориях «традиции» и «модерна». Проблема соотношения традиционализма и модернизма далеко не исчерпывается тоффлеровской тематикой смены технологических укладов. Она принципиально шире. Технологические трансформации являются в предлагаемой объяснительной модели не более чем одним из проявлений смены миростроительских парадигм развития. Принципы преемственности и изменчивости, как исходные фундаментальные основания общественного бытия, оказались вне внимания американского футуролога. Взятая им за основу рассмотрения исторического процесса схема – аграрный уклад – промышленный уклад – постиндустриальный уклад не позволяла выйти на понимание движущих сил указанных трансформаций.

В критике индустриализма Э. Тоффлер по существу восстал против модерна. Ценностный потенциал индустриальной эпохи им искусственно нивелировался. Разграничения восходящей (собственно модерн) и нисходящей (постмодерн) стадий модернизма для Э. Тоффлера не существовало. По большому счету, декларированный американским футурологом синтез достигнут не был.

Отмеченные признаки свидетельствуют о том, что предсказываемая в авторской версии грядущая глобальная трансформация мира, представляющая собой новую историческую стадию развития, опирается на реальные эмпирически фиксируемые тенденции. Однако они остаются пока только сигналами, не означающими еще самого перехода к синергийной платформе. Сохраняется гибельная для человечества, особенно при условии своей логической завершенности, парадигма модернистского антитезиса.

На первой стадии модерн, реализующей задачу высвобождения личностной человеческой энергии из пут традиционалистских ограничителей, имел вполне позитивное значение. Но отрицание, само по себе, не может служить мегаисторическим ориентиром развития. Антитезис ценен прежде всего в перспективе грядущего синтеза.

Вторая историческая стадия реализации парадигмы модерна актуализировала его разрушительный потенциал. Отрицание системообразующих традиций было доведено до того состояния, когда сама система, в качестве которой выступает человеческое общежитие, подвергается распаду. Процесс высвобождения человека дошел до своего предела, за которым начинается деструкция самой освобожденной от традиционалистских добродетелей личности. Этот этап, за которым закреплено название постмодерн, в действительности не отрицал, а доводил до логической завершенности модернистскую парадигму развития. Постмодернизм (неудачное терминологическое обозначение не изменяет сущности проблемы) представляет собой, таким образом, вторую, нисходящую стадию в истории модернизма. Вслед за модерном, сформировавшим идею о смерти Бога, а через него божественно установленных традиций, постмодерн представил реальную перспективу деградации человечества.

По существу современное человечество оказалось на развилке исторического выбора. Первый сценарий – это проторенная предшествующим модернистским опытом дорога мировой деструкции-дорога постмодерна. Ее финал есть распад человеческой цивилизации.

Задача самосохранения человечества актуализирует вторую сценарную модель. Спасение от глобальной деструкции общества и человека видится в восстановлении традиций. Это восстановление, впрочем, не может быть осуществлено как реставрация традиционного уклада. Речь должна идти о синтезе традиционалистской и модернистской парадигм. Переход к новому типу мироустройства не наступит сам собой. Он предполагает наличие политической воли, достаточно весомой в планетарном масштабе.