Ф.М. Достоевский. В сказку важно погрузиться с самого начала, ибо основные персонажи и ее главный герой определяются, как правило

В сказку важно погрузиться с самого начала, ибо основные персонажи и ее главный герой определяются, как правило, уже с первых строчек сказочного повествования. Именно здесь чаще всего завязывается сказочная интрига:

В некотором государстве жил-был король, холост-неженат, и была у него целая рота стрельцов... В этой роте служил стрелец-молодец по имени Федот; метко в цель попадал, почитай, никогда промаху не давал, и за то любил его король пуще всех его товарищей.

В сказочном тексте не бывает незначащих слов. Прежде всего заметим, что речь идет о короле, а не о царе. Король - это правитель западноевропейского государства; на Руси правили князья, позже - цари. Тем не менее в сказке государством правит "иноземный" монарх, и вряд ли это обстоятельство можно назвать случайным. Таким образом мы косвенно узнаем о некотором несоответствии правителя государству и определенной степени отчуждения от подвластной ему страны. Если прибавить, что, в соответствии с текстом сказки, он не правил, а всего лишь жил-был, да к тому же еще холост-неженат, то лишь утвердимся в своем убеждении, что в этой стране с "головой" не все в порядке. Теперь, чтобы получить максимально ясное представление о смысле сказочной символики государственной власти, обратимся к тому, что по этому поводу говорит М.-Л. фон Франц:

В египетских алхимических текстах, имеющих отношение к теологии, король символизирует доминирующее коллективное сознание. В то время как старый король является воплощением одряхлевшей и полностью истощившейся системы коллективного сознания, молодой король воплощает новый символ Самости... Можно убедиться в том, что образ Христа прошел точно такое же развитие, ибо, стоило ему кристаллизоваться, превратившись в новый символ Самости, психическая структура, соответствующая системе коллективных норм и установок, «казалась отвергнутой, и образ, который вначале действительно символизировал накопленные внутренние переживания, теряет свое реальное содержание. При этом исчезает и его интеллектуальный, и его сакральный смысл, пропадает изначальное наполнение символа, и он постепенно трансформируется в привычную ритуальную окаменелость. Именно таков символический смысл образа старого короля, и по этой причине он очень часто оказывается воплощением сопротивления всему новому, с которым ему постоянно приходится сталкиваться. Когда предвещается рождение нового божественного младенца, старый король трясется от страха потерять свою власть. Поэтому он прилагает все усилия к тому, чтобы этого младенца уничтожить, ибо, вопреки тому, что все еще является символом Самости, он сразу начинает ориентироваться на отвержение и разрушение. Анализируя большое количество материала в своей книге Лион, Юнг убедительно показал, что Самость - это не только статическое ядро психики, но и самообновляющаяся система.

Если рассматривать сказочного патриарха под таким углом зрения, то уже с самого начала сказки нам вряд ли следует ожидать от него какого бы то ни было позитива. Можно полагать, что в этой сказке идет речь о "мужской" детерминанте коллективного сознания, чуждой психике в целом, лишенной контакта с внутренней женственностью, не способной держать ситуацию под контролем, но пока еще достаточно властной, чтобы привести всю психическую систему к саморазрушению.

Перейдем к рассмотрению образа главного героя, "стрельца-молодца по имени Федот". В одной фразе содержится бездна информации. Сейчас мы попытаемся ее извлечь, но сначала процитируем фон Франц, чтобы получить представление о взгляде аналитического психолога на символический смысл образа главного сказочного героя:

Интерпретируя сказочный текст, мы постоянно сталкиваемся с затруднениями, возникающими при точном определении символического смысла образа главного сказочного героя. Если его поведение не соответствует психодинамике эго или Самости, можно очень легко попасть в заблуждение. По этой причине я называю его частью архетипа Самости, которая представляет собой модель эго-комплекса и его основной структуры. Одна из основных функций архетипической Самости заключается в поддержании адекватной направленности эго-сознания.

Совершенно неправомерно сопоставление главного сказочного героя с эго. Сказочный герой чаще всего отражает аспект Самости, относящийся к развитию эго-структуры, поддерживая и укрепляя ее. Он же является архетипичесяой моделью правильного поведения.

В то же время сравнение поведения сказочных героев дает возможность убедиться в существовании очень широкого поведенческого спектра. Одни персонажи оказываются способными лишь на то, чтобы, зевая, лежать на печи, ничего не делать и ни к чему не стремиться, а потом жениться на царевне, тогда: другие должны постоянно сражаться с врагами и одолевать козни ведьм, колдунов и т.п. Тем не менее, читая сказку, вам никогда не придет в голову усомниться в том, что все должно произойти именно так, а не иначе, что только такое поведение героя является единственно верным и только таким путем, в отличие от своих соперников, он может добиться своей цели. Иными словами, когда-то правильно быть дураком, а когда-то умником или героем. В таких-то случаях требуется волшебная сила или помощь того или иного животного, зато в других главный герой справляется сам. В каждый момент его поведение кажется естественным и адекватным ситуации. Доверившись своему чувству, вы придете к мысли, что такое поведение является верным, и через эту идентификацию откроете для себя возможность воспринимать окружающую вас жизнь. Поэтому есть все основания утверждать, что поведение точного героя может быть понятно только в контексте всей сказки, что он символизирует личность, чье действие является инстинктивно правильным в данной конкретной ситуации. Таким образом правильным лучше всего считать поведение, соответствующее ситуации в целом. Вы не можете сказать: «Врагов обязательно надо побеждать, а злющих ведьм - уничтожать", ибо всегда можно отыскать сказку, в которой события разворачиваются совершенно по-иному. Вы лишь в состоянии сказать, что здесь, в этой сказке, герой поступает правильно, хотя никто не может предугадать, как именно ему следует поступать дальше. То есть изыскание правильной возможности означает явление более примитивное, чем выбор правильной интеллектуальной обстановки. Эта возможность приходит из глубины личности и находится в непосредственном отношении к Самости.

Человеческому сознанию очень важно иметь модель паттерна деятельности эго при наличии остаточных инстинктов. Мифологические и сказочные персонажи напоминают нам о правильном способе поведения, который соответствует многогранности человеческой жизни. Поэтому такое разнообразие может служить очевидным доказательством трудности поставленной задачи.

Итак, у государя была "целая рота стрельцов". Давайте зададимся вопросом: почему именно стрельцов? Историк, скорее всего, выскажет предположение, что возраст сказки как-то соотносится с ХVI-ХVII веком - временем возникновения на Руси стрелецких поселений. И, наверное, он окажется прав. Наша задача будет несколько сложнее. Она состоит в том, чтобы перейти на символический уровень мышления и постараться обнаружить скрытое психологическое содержание. Для этого нам придется вспомнить, что изначально стрелец - это воин, вооруженный луком и стрелами.

Бог Аполлон олицетворяет силу сознания. Лук и стрелы Аполлона имеют отношение к интересу, который пробуждается любовью, концентрации умственной энергии, возникающей в период любовного увлечения. Согласно схоластической теории познания, получение знаний возможно только через любовь, что означает, что научиться чему-то можно лишь обожая этот предмет и самозабвенно им увлекаясь. А это говорит о том, что у истоков поиска истины всегда находится анима.

Если приходится учиться тому, что вам совершенно не по душе, когда у вас нет никаких проекций, то между вами и вашим делом отсутствует всякая эмоциональная связь, или, попросту говоря, оно для вас ничего не значит... В этом заключается весь секрет обучения и познания. Вы можете сказать, что это просто два аспекта того, что обычно называется вниманием, возникающим либо в результате концентрации сознания, либо при наличии любви, но и в том и в другом случае имеет место проекция. Увлечение всегда связано с наличием проекции.

Лук и стрела указывают направление на то, что выделяется в качестве объекта внимания; точно такие же явления происходят во время влюбленности: находясь в потоке жизни вы вдруг чувствуете, что кто-то вас подстрелил, и начинаете думать об этом человеке день и ночь. Внезапно все либидо направляется именно на него и там концентрируется. Поэтому можно сказать, что лук и стрела имеют отношение к резкому устремлению энергии бессознательного в определенном направлении. Это происходит через проективный механизм, так как стрела имеет наконечник, указывающий на направление либидо.

Теперь нам легче понять, что означает рота королевских стрельцов: распределенный человеческий интерес, а если сказать точнее, отсутствие определенного интереса. Однако у короля есть любимый "стрелец-молодец по имени Федот". В русском языке слово молодец многозначно, оно содержит множество оттенков, самые распространенные значения связаны с молодостью, отличием и одобрением. Действительно, Федот "никогда промаху не давал", то есть, среди огромного разнообразия интересов оказывается один, ярко выраженный, который может считаться подлинным, и глубоким, ибо всегда устремляет человека к поиску истины. В чем же заключается его психологический смысл?

Ответ на этот вопрос находится у нас под рукой. Он содержится в имени главного героя. Федот русское имя, производное от греческого Феодосии, что значит богоданный, отданный Богу. А теперь соединим воедино все, что нам удалось обнаружить, чтобы взглянуть на картину в целом с точки зрения эволюции мужской психологии. Как правило, молодой мужчина, который еще не прошел инициацию, но уже вплотную к ней приблизился, может иметь множество увлечений, но лишь очень немногие из них надолго войдут в его жизнь. Эти увлечения определяются той глубинной потребностью, которую мы называем человеческим предназначением, призванием или судьбой. Именно они формируются и сами формируют тот внутренний стержень, который определяет человеческую личность. Именно они обладают наибольшим энергетическим потенциалом и потому на первых порах находятся в самом близком контакте с доминирующими установками коллективного сознания, до тех пор, пока не произошло рождение "божественного младенца", то есть новой Самости. Вот почему мы имеем все основания связывать образ главного героя этой сказки с аспектом Самости, имеющим непосредственное отношение к развитию эго-структуры. В чем будет заключаться это развитие, мы увидим, следуя сюжетной линии сказки. Пока мы еще только в начале пути. Наступило время отправиться дальше.

Имеет смысл внимательно проследить за самым началом развития событий с тех самых пор, как стрельцу случилось пойти на охоту. Читая эту сказку на английском языке, мы в соответствии с комментарием Джонсона могли бы отметить, что в одном этом слове содержится намек на возможность будущего счастья, ибо случилось значит - посчастливилось. В английском языке такая интерпретация напрашивается сама собой, так как эти слова имеют один корень. В русском языке они не являются однокоренными и связаны с множеством значений, на пересечении которых находится смысловое поле слов судьба, участь или доля. Во всяком случае, для нас очень важно, что все, что происходило дальше, происходило случайно, то есть не было обусловлено причинно и потому не имеет рационального объяснения. Не.менее важно, что чудесное событие случилось "раным-ранехонько, на самой зоре". Богатый символикой утренний переход от ночной темноты к дневному (солнечному) свету не требует подробных разъяснений. Человеку становится видно все, что его окружает, то есть можно говорить о наступлении просветленного состояния, обретении внутреннего зрения и даже духовного видения. Однако в Данном случае мне хочется обратиться к деталям. Попробуем увидеть психологический смысл, скрытый за словами раным-ранехонько и на самой зоре. Оба обстоятельства привлекают наше внимание: первое - лингвистическим повтором, второе - усилением временной конкретики. Первое мы обсудим несколько позже, о втором скажем сейчас. Оно означает, что случайность произошла точно вовремя. В связи с этим напомним и о том, что "стрелец никогда промаху не давал", то есть точно попадал в цель. Однако на сей раз он промахнулся: не убил сидевшую на ветке дерева горлицу, а лишь "перешиб ей крылышко". Горлица - по дикий голубь, который, подобно ворону в мифах и сказках, является вещей, то есть судьбоносной птицей. С точки зрения здравого смысла, сидящую на ветке дерева птицу легче убить, чем просто перебить ей крыло. Падение подбитой птицы ассоциируется с падением с дерева созревшего плода. Промах стрельца инстинктивно точен и происходит вовремя. Все эти подробные рассуждения я привожу лишь для того, чтобы продемонстрировать, что имела в виду М.-Л. фон Франц, говоря о правильном поведении сказочного героя. Если он не попадает точно в цель, то его неточность абсолютно адекватна ситуации. В переводе на психологический язык это означает, что небольшое изменение направления проекции оказывается вполне достаточным для кардинальной перемены внутреннего состояния в целом. После этого человек начинает совершенно По-новому реагировать на привычную для него ситуацию, и его жизнь изменяется радикально. Очень часто это изменение проекции может быть очень незначительным и даже незаметным, и здесь необходимо иметь в виду, что речь идет вовсе не о любой проекции. Вспомним о том, что "стрела" богомазанного-Федота была направлена вверх.

Очень важны слова, с которыми раненая горлица обращается к стрельцу: "возьми меня живую, принеси в свой дом, посади на окошко и смотри: как только найдет на меня дремота, в ту самую пору ударь меня правою рукою наотмашь - и добудешь себе великое счастье!"

Окно в доме (и связанный с ним символический смысл) является самой тонкой и прозрачной гранью между внутренним и внешним миром. Через окна обитатель жилища частично воспринимает внешний мир. Внесение в дом подбитой птицы и помещение ее на окно означает не только возвращение во внутренний мир какой-то его спроецированной части. Это бессознательный отказ от "витания в облаках", от нереализуемых фантазий, которые могут служить лишь временной опорой нежизнеспособным сознательным установкам (вспомните: "надежды юношей питают"). Иными словами, человек перестает вкладывать душу в дело, которое его больше не увлекает. Он остывает и теряет какой бы то ни было интерес к увлекавшей его ранее идее. Если этого не происходит, мужчина по-прежнему продолжает жить в мире своих идей и фантазий, где одна из них может со временем сменяться другой, затем - следующей и т.д. Такой тип мужчины Юнг называл puer aeternus (вечный юноша) с присущей ему сильной зависимостью от материнского комплекса. Эта зависимость мужчины заслуживает особого внимания, и Джонсон достаточно подробно анализирует ее проявление в западной психологии, однако аналогичный анализ здесь уведет нас далеко в сторону.

Обратимся к символическому смыслу слов, с которыми горлица обращается к Федоту: "как только найдет на меня дремота, в ту самую пору ударь меня правой рукою наотмашь - и добудешь себе великое счастье". Как только проекция перестала работать и отказалась от поддержания прежней сознательной детерминанты, в человеческой активности наступает временная пауза (дремота). Как правило, это депрессивное состояние, во время которого происходит накопление внутренних ресурсов для совершения необходимой трансформации. Однако эта трансформация требует приложения существенных усилий воли в нужный момент и в нужном направлении ("ударь меня правой рукою наотмашь"). Опять же хочу обратить внимание на предсказание "великого счастья", которое наступит «•последствии, что может нас окончательно убедить в существовании психологической связи между случайностью и счастьем даже при отсутствии видимой лингвистической связи.

Горлица обратилась к стрельцу человеческим голосом, и после того, как тот выполнил все, что ему было сказано, "сделалась душой-девицей". Символический смысл этого чудесного превращения весьма прозрачен, ибо о нем говорится буквально. Мужская анима воплощается в человеческом образе, который свидетельствует о максимальном соответствии увлечения земной человеческой жизни. С некоторым допущением можно Говорить о "русском" аналоге западного образа прекрасной дамы, подробное описание которого можно найти в книге Джонсона. В русской сказке прямым текстом говорится о душе-девице. Таким образом отпадает малейшая необходимость в какой бы то ни было интерпретации: символический смысл содержания лежит на самой поверхности, в тексте сказки.

Следует подчеркнуть еще одну немаловажную особенность. Речь идет о высокой информативной ценности и глубоком психологическом смысле словосочетаний, содержащих повторы, которыми изобилуют сказочные тексты. Я просто перечислю все, с которыми мы уже встретились, без дальнейших комментариев, чтобы читатель сам мог убедиться в правомерности этого суждения: жил-был (король), холост-неженат, стрелец-молодец, раным-ранехонько, душа-девица. Такие повторы, ничуть не менее важные, будут встречаться и дальше. Пока мы только в самом начале сказки.

Нет никакого смысла повторять вслед за Джонсоном, какую важную роль играет анима в творческой жизни мужчины. Почти треть книги посвящена именно этому. И если бы смысл выбранной мной русской народной сказки только этим и ограничивался, не стоило ломать копья, чтобы делать анализ сказочного текста столь подробным образом и брать его к качестве послесловия. Несколько позже мы увидим, как реализуется ее другая, менее заметная, но не менее важная роль, о которой упоминал Юнг: роль посредницы между человеческим эго и Самостью.

Поэтому следующий эпизод, на котором мы остановимся, - тот, где король, польстившись на красавицу стрельчиху, любой ценой захотел ее отобрать. Во-первых, следует заметить, что душа-девица тотчас же объявляет стрельцу о своем решении: «умел ты меня достать, умей и жить со мною, ты мне будешь нареченный муж, а я тебе богоданная (выделено мной В.М.) жена!». Так все и происходит. Опять сказка говорит нам прямым текстом о том, что речь идет о мужской аниме, ибо теперь мы достаточно информированы, чтобы прочитать то, что написано буквально: богоданный (нареченный Федотом) муж и богоданная жена. Обратим внимание, как это перекликается со словами Апостола Павла: «Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа.» (1Кор.11; 8,9). Вряд ли можно усомниться в том, что речь идет именно о встрече мужчины со своей душой, а также о последствиях, которые неизбежно возникают при интеграции (браке) мужской идентичности со своей анимой. Такое отличие этих отношений от аналогичных отношений в легенде о Парсифале сразу бросается в глаза. Там – долгое странствие в одиночестве и почитание всех прекрасных дам. Здесь – мгновенное заключение брака, причем, начиная с этого момента, и вплоть до кульминации сказки жена стрельца будет не просто влиять, но, фактически, полностью определять его судьбу. Все, что случилось с Федотом дальше (вспомним о предсказании «обретения великого счастья»), произошло после и в результате богоданных сущностей. Справедливости ради, необходимо отметить, что и среди русских народных сказок такое развитие сюжета встречается достаточно редко. Какие-то аналогии можно увидеть, анализируя сказку «Мужрая жена».

Все, что происходит с главных героем с дальнейшем, достаточно хорошо предсказуемо. Творческое начало, непосредственно связанное с анимой, непременно себя проявит и не сможет не войти в конфликт с доминирующими установками коллективного сознания. Для мужского «я» возникает тяжелая ситуация, когда оно оказывается между молотом и наковальней: с одной стороны – потребность в творчестве и наличие внутренних возможностей для реализации этой потребности, а с другой – конвенциональные нормы, принуждающие мужчину вписываться в окружаюший его социум с присущей этому социуму системой ценностей. В этот момент для мужского эго, которое отчасти символизирует главный герой, наступает тяжелое время, связанное с внутренним конфликтом между хочу и могу и должен, на разрешение которого иногда уходит вся жизнь. По крайней мере, мы можем предполагать возникновение внутреннего автономного центра, который символизирует молодая семья, где сосредоточены творческие способности, традиционная мудрость (о ней будет сказано немного позже) и энергетические ресурсы. Этот центр прекращает следовать прежним установкам и начинает самостоятельную жизнь. Конфликт назревает и не заставляет себя долго ждать. Его проявление - дело времени.

Итак, наступает время, когда король принимает, решение избавиться от стрельца, который к тому времени уже оставил государеву службу, и жениться на прекрасной стрельчихе. В реализации королевской затеи принимают участие три сказочных персонажа с абсолютно разными функциями. Устаревшие или чуждые конкретной личности нормы и ценности, которые символизирует королевская власть, уже перестали соответствовать насущным человеческим потребностям. Однако одряхлевшее и бездеятельное коллективное сознание не прекращает навязывать свой контроль молодому и энергичному творческому началу. Разумеется, любая установка, направленная на то, чтобы вписать творческий процесс в ту или иную схему или идею, заранее обречена на провал, но на обретение творческой свободы уходит немалое количество энергии и сил. При этом совсем не очевидно, что в течение человеческой жизни новое обязательно возьмет верх над старым. Далее мы увидим, как много требуется от человека для того, чтобы он мог следовать по пути, предначертанному ему судьбой. Любое значительное отклонение от этого пути ведет к тяжелейшему неврозу.

Что касается коменданта (заметим, что этот персонаж наряду с самим королем тоже оказывается "иностранным"), он, конечно же, является простым исполнителем королевской воли. В сказке важна не столько его функция, сколько само наличие. Что под этим имеется в виду, мы узнаем несколько позже.

Рассматривая образ бабы-яги в этой сказке, следует иметь в виду, что он имеет очень мало отношения к архетипической Бабе-Яге, которая встречается во многих других русских сказках, в частности, в сказке о Василисе Прекрасной. Здесь этот персонаж лучше всего соотносится с образом злой карги, которая появляется во второй половине легенды о Священной Чаше. По крайней мере, ее функция в сказке не вызывает сомнений: каждый раз она задает вектор, определяющий направление странствия Федота. Точно так же покупает злая карга. Их функции очень похожи, что позволяет нам говорить об одинаковом символическом смысле двух этих образов, имеющих отношение к теневой части анимы.

Любопытно отметить два обстоятельства: обе женщины - баба-яга и душа-девица, очень хорошо осведомлены о волшебной силе друг друга, и между ними сказке происходит заочное соперничество. В психологическом смысле этого соперничества мы разберемся чуть позже. Второе обстоятельство связано с ем, что баба-яга не собирается сама погубить стрельца, а, помогая королю, посылает Федота на испытания, в которых гибель героя является только одной из возможностей. Заметим, что главная цель короля заключается не в том, чтобы уничтожить Федота, а в том, чтобы завладеть его женой. Особый интерес представляет символический смысл союза короля и бабы-яги. Вспомнив, что за образом бабы-яги стоит теневое, то есть вытесненное (репрессированное) содержание анимы, а королевская власть символизирует доминирующее коллективное сознание, которое является главной причиной этого вытеснения, наличие такого союза перестает удивлять, даже, наоборот, кажется вполне естественным, так как речь идет о двух частях единого целого. В процессе аналитической работы, Когда приходится иметь дело с сопротивлением, мы встречаемся именно с этим "творческим союзом".

Баба-яга советует королю отправить стрельца добывать оленя - золотые рога. В соответствии с древней символикой в некоторых русских народных сказках реконструируется миф о том, что солнце перемещается по небу на рогах чудесного оленя, за которым гонится божество преисподней. Как и владыка преисподней, олень - существо мужского пола, ибо он рогат. У славян слово солнце среднего рода, а бог солнца - мужчина, между тем в фольклоре славян солнце зачастую представляется в женском роде, а луна в мужском.⁵

Другую очень интересную и не менее важную аналитическую интерпретацию образа оленя мы находим у М.-Л. фон Франц:

Мотив двух распятых святых на дереве или на кресте существует во многих христианских легендах, а также в цикле легенд о Короле Артуре и легенде о Чаше Грааля, в которой Парсифалъ действительно переживал явление Христа и был обязан найти не только замок Грааля, но и оленя, точнее, прибитую к дереву оленью голову, которую ему следовало взять. В главной легенде он ни о чем не забывает и приходит в Грааль непосредственно перед тем, как находит эту голову оленя, которую преподносит какому-то женскому божеству. Либо олень символизирует злое начало, которое губит всех вокруг и является тенью Христа. Красавец-олень, обладает великолепными рогами, которые оказываются для него всею лишь декоративным украшением, затрудняющим передвижение. Единственная цель этого украшения состоит в том, чтобы произвести как можно больше впечатления на самку. Вот почему образ оленьей головы может служить эталоном заносчивости и высокомерия и, следовательно, воплощать теневую часть христианской этики. Исключительное высокомерие и проявление гордыни по отношению к окружающим в Христианстве является едва ли не самым большим грехом, то есть наихудшей теневой установкой. ⁶

Теперь попробуем примерить эти интерпретации на золотые рога оленя из русской народной сказки. Если обычные оленьи рога являются символом высокомерия, золотые рога - это уже символ непримиримой гордыни. А если к тому же эти рога могут переносить на се6е солнце, то мы ошибемся совсем немного, предположив существование тенденции к инфляции. Каждый человек, который занимается творческой деятельностью, рано или поздно проходит этот этап личностного развития, когда затраченные усилия приносят первые результаты, получающие общественное признание. Таким образом символический смысл путешествия за золоторогим оленем имеет прямое отношение к испытанию славой. В чем же заключается опасность этого испытания?

Король отправляет стрельца на гнилом корабле, что тридцать лет в отставке числится, с командой, состоящей из полусотни самых негодных матросов, горьких пьяниц. Чтобы добраться до острова, где живет олень, надо плыть три года, и обратно три года. Но через месяц (тридцать дней) корабль потонет, и стрелец и матросы - все на дно пойдут" Такова невротическая перспектива погони за славой, которая, к сожалению, хорошо известна только "темной стороне души". Потребность в признании окружающими результатов нашей деятельности рождается у нас глубоко внутри, но одновременно с ней рождается ее тень. В сочетании с традиционными детерминантами коллективного сознания она способствует возникновению установки, связанной с ориентацией на социальное признание и постоянный успех, тем самым подталкивая эго к инфляционному краху. Кстати говоря, смысл этого предупреждения тоже лежит на самой поверхности сказочного текста, где речь идет о гнилом корабле и негодной команде горьких пьяниц. Иными словами, сказка предупреждает нас, что стремление к славе (обладанию оленем с золотыми рогами) имеет непосредственное отношение к непримиримой гордыне, связанной с инфляцией эго, а потому не может быть удовлетворено в принципе и невротично уже в момент своего возникновения. Разумеется, любые средства, найденные для реализации этого стремления, окажутся негодными. Числа, которые упоминаются в этом контексте (тридцать лет корабль в отставке числится, три года туда да три назад, тридцать дней, которые может прослужить корабль), усиливают наше внимание, фокусируя его на напряженной неполноте системы.

Завершая обсуждение этого эпизода, хочется привести один старый анекдот, запомнившийся мне "коммунистических" времен. На политбюро вызывают начальника управления космическими полетами и требуют направить советский космический корабль прямо к Солнцу. Тот возражает, объясняя очевидную нелепость этой затеи, ибо корабль непременно сгорит, не успев долететь до Солнца. И тогда он слышит в ответ: "Ты что же, думаешь, в ЦК дураки сидят? - Ночью полетим!" Любые комментарии на этот счет мне кажутся излишними.

Федот не включается в гонку за чудесным оленем, и тогда тот оказывается у него в руках. Если не ставить во главу угла достижение успеха, он приходит сам. Тем не менее следует отметить, что стрелец посадил оленя в глухую закрытую клетку. Мне кажется, что этот поступок главного героя в интерпретации не нуждается.

Само собой разумеется, что раздобыть чудо-оленя Федоту помогает его жена, прибегая к помощи волшебной книги. Символический смысл волшебной книги достаточно очевиден:

В сказках следовать книжной мудрости - значит следовать определенной традиции, придерживаться знаний психологических законов и событий, которые к настоящему времени уже были как-то зафиксированы и передавались из поколения в поколение.⁶

Эту мысль М.-Л. фон Франц можно понимать так: проблемы такого уровня могут быть разрешены при условии знания психологических законов и неукоснительного их соблюдения. Стрелец становится обладателем оленя и без всякого сожаления с ним расстается. после этого чудесный олень перестает интересовать и самого короля. То есть, если в бессознательном отсутствует тенденция к мегаломании (которая через отцовский комплекс связана с архетипической властью) или эта тенденция выражена очень неявно, она не будет заметно отражаться в сознательных установках и не окажет на них существенного влияния. А это означает, что возникший внутренний конфликт вряд ли окажется затяжным (вместо 6 лет - 10 суток), если эго будет достаточно сильным, чтобы через пять суток (отметим, что число пять символизирует полноту и завершенность) прекратить поиски того, что уже имеется. Каюсь бы, эта мысль очень простая, однако до сих пор испытание славой считается одним их самых трудных.

И, наконец, обратим внимание на двух молодцев, которые появляются, как только прекрасная стрельчиха раскрывает волшебную книгу. Вместе со своей хозяйкой они образуют триаду. С одной триадой, состоящей из бабы-яги, короля и коменданта, мы уже знакомы. Следуя развитию сюжета и встречая разные триадические сочетания, мы каждый раз будем их фиксировать, пока, наконец, не наступит пора детально разобраться в трансформации числового символа.

А теперь вернемся к Федоту, для которого наступило время главного испытания. По тому же сценарию получает задание "пойти туда - не знаю куда, принести то - не знаю что". Теперь его странствие должно продолжаться "девять лет туда и девять обратно, а будет ли толк с того - бог ведает". Девять -трижды три, что в переводе с символического языка означает возрастание напряжения в психологической системе на целый порядок. На этот раз волшебная книга с двумя молодцами уже не помогает. Теперь главный герой должен пройти весь путь самостоятельно. Разумеется, он совершит свое путешествие с помощью жены, но, во-первых, на сей раз это уже будет только помощь, а не выполнение задания, а во-вторых, и это еще более важно, в его странствии наступит критический момент, когда Федоту придется действовать только на свой страх и риск. Именно по этой причине никто не мог заранее предсказать, чем завершится испытание. Сама формула задания свидетельствует о неизбежности отхода от любой формы сознания: не знаю куда, не знаю что. Имманентное - анима - начинает чувствовать свои ограничения и подводит человеческое "я" к трансцендентному - Самости, выступая при этом в роли посредника и проводника. В этом отношении очень важным символическим смыслом наделен мячик, который Федоту дала жена (в других сказках вместо мячика используется клубок ниток). Путь, по которому катится мячик, в символическом пространстве означает траекторию, по которой эго-комплекс движется в направлении Самости и происходит смещение центра тяжести всей психической системы. Следуя этой траектории, человеческое "я" следует линии судьбы. Все, что случается с ним в процессе этого движения, оказывается предопределенным. Мудрая сказка говорит, что наша судьба находится у нас в душе; судьба мужчины находится в руках его анимы. Полотенце, вышитое стрельчихой, можно рассматривать в качестве символа очищения, происходящего в процессе трансформации. Оно же указывает нам на непрекращающуюся связь с анимой, ибо является результатом творчества. Таким образом, путь в глубинные слои бессознательного лежит через очищающее творчество.

Отправив стрельца в длительное и безнадежное путешествие, король пытается принудить его жену стать королевой. Однако из этой затеи ничего не выходит. Вдохновение нельзя захотеть. Нельзя принудить себя творить. Стремление к творчеству рождается в бессознательном. Любое сознательное насилие быстро приводит к психическому истощению. Птичка улетает прочь.

После встречи Федота с тремя сестрами жены (внимание - третья триада!), а затем и с ее матерью становится совершенно понятно, что связь мужского эго-комплекса с анимой не только не прерывается, а, наоборот, укрепляется и усиливается. Это усиление мы можем почувствовать, когда теща Федота раскрывает волшебную книгу. Два великана, которые вместе со старушкой-волшебницей составляют четвертую триаду, обладают гораздо большими возможностями по сравнению с двумя молодцами, как, впрочем, и волшебная сила матери значительно превосходит возможности ее дочери. Вряд ли мы сильно ошибемся, предположив, что возрастание волшебной силы соответствует степени погружения в глубинные слои бессознательного.

На последнем этапе странствия стрельца сопровождает лягушка, которая указывает ему дорогу и помогает переправиться через огненную реку. При этом весь путь стрелец несет лягушку в банке с молоком. Перед нами встают вопросы, на которые мы не можем не ответить, иначе оборвется смысловая нить нашего аналитического исследования. Эти вопросы таковы: В чем заключается символический смысл образа лягушки и ее нахождения в молоке? Почему главный герой переправляется через огненную реку на непомерно раздувшейся лягушке?

В фольклоре лягушка чаще всего оказывается "нечистым" существом. Читая фольклорные произведения, вы можете заметить, что лягушка покровительствует материнству, помогая в рождении детей и способствуя плодородию. В сказках лягушка часто оказывается заколдованным человеческим существом; тело человека имеет определенное сходство с телом лягушки: ее маленькие передние и задние лапки могут служить карикатурой на человеческие конечности. Часто мы называем маленьких детей лягушатами. Если содержание бессознательного появляется в образе лягушки, для меня это является первым признаком того, что оно может стать осознанным и стремится стать таковым. Часто содержание бессознательного оказывается неуловимым для сознания, оказывающего сильное сопротивление... Христианство связывает лягушку с колдовством и дьявольщиной. Но в то же время она имеет отношение к рождению детей и к окончанию психологического бесплодия. Образ лягушки воплощает природное начало и символизирует жизненный импульс.⁸

Теперь о молоке. В русских поверьях считалось, что огонь, возникший на земле от удара молнии, нельзя погасить водой, так как от нее он только сильнее разгорается, а поэтому пожары от молнии можно заливать лишь молоком или квасом. В этом обычае запечатлены два вида жертв огню: животная (молоко) и растительная (хлебный квас). Здесь следовало бы добавить, что молоко - это материнская питательная среда, где лягушка (образ которой имеет непосредственное отношение к материнству) чувствует себя в своей стихии. Молочная питательная среда как бы усиливает материнский аспект образа лягушки и является тем символическим проводником (похожую функцию выполняло полотенце), соединяющим эго с архетипом Праматери. Здесь просматривается близкая связь этого образа с образом саламандры, которая не горит в огне и является символом первичной материи и Великой Матери¹⁰. Огненная река, то есть горящая вода, - едва ли не самый распространенный алхимический символ трансформативной среды⁴. Переправа через огненную реку - трансценденция на качественно иной уровень бессознательного, выход за пределы пространства существующих антиномических противоречий. Собираясь прыгать через реку, лягушка раздувается до огромных размеров, чтобы стрелец уместился у нее на спине, и без труда преодолевает препятствие. Так на символическом зыке нам сообщается, как последовательно реализует себя трансцендентная функция: сначала через аниму, а затем - через материнский архетип. Джонсон совершенно прав, говоря о необходимости проведения различий между ними, в особенности, если речь идет об аналитическом процессе. Однако на данном примере хорошо видно, как именно через эти архетипы может последовательно осуществляться трансценденция. Развитие сказочного сюжета дает нам наглядное представление, каким образом глубинное протекание мужского индивидуационного процесса связано с разными женскими архетипическими структурами. Последующий анализ укрепит наше представление о такой модели психодинамического процесса. В легенде о Парсифале подобная связь тоже существует, но проявляется не столь очевидно.

Теперь настало время разобраться в том, куда же пришел Федот. Вот как об этом говорится в тексте: за рекой гора, в горе - дверь в пещеру. Общеизвестен культ Олимпа в Греции, Арарата в Армении, Фудзиямы в Японии, Гималаев в Индии. Культ гор существовал у древних евреев: Моисей общался с Богом на горе Синай, богослужения и жертвоприношения совершались на высотах, что вызывало протесты у пророков, выступавших против проявления язычества. Вообще почитание гор - глобальное явление. Многочисленные данные свидетельствуют о том, что горы связывались с образом бога земли и преисподней. В славянской традиции известно выражение Красная Горка. Так называли дни в канун Юрьева дня (22 апреля) или после Пасхи - а оба этих дня связаны с культом бога земли. Есть данные о том, что горы связывались не только с богом земли, но и с Великой богиней: в славянском язычестве наряду с выражениями Красная Горка и черная гора есть выражения белая гора и девичья гора. С точки зрения лингвистики слова гора и гореть родственны.¹¹ Итак, во многих мифологических системах гора считается науминозным символом, воплощением обители Бога или богов. Психологическая интерпретация образа сказочный горы будет иметь прямое отношение к центру всей психологической структуры, то есть – к Самости. В этой связи уместно вспомнить цитируемую Юнгом «вечную истину» Лаоцзы: высокое стоит на глубоком.

Приступим к анализу кульминационного момента сказки – пребывания главного героя в чудесной пещере. Постараемся исследовать весь эпизод, отмечая как можно больше деталей и рассматривая их с разных точек зрения. Этот анализ начнем с совета, который лягушка дала Федоту. Суть его состоит в том, чтобы стрелец только повторял за старцами все, что те будут говорить и делать, и не делать ничего по собственной инициативе (в первую очередь – не задавал вопросов). Вспомним, что Василиса Прекрасная подчиняется запрету не спрашивать лишнего. Точно так же ведет себя Парсифаль во время пребывания в замке Грааля. Однако наш герой его нарушает. Зададимся вопросом: в чем состоит психологический смысл этого запрета? Вот как на этот вопрос отвечает фон Франц:

В легенде о Священной Чаше… Парсифаль не нарушает табу на познание и не задает вопроса о Чаше Грааля. Он не спрашивает ни об исцелении раненого короля, ни о том, кому служит Чаша, потому что ему внушили, что задавать вопросы – привилегия детей. Парсифаль напоминает Адама, поэтому его часто называют третьим Адамом, в противоположность первому Адаму и второму Адаму, то есть Христу. Его грех заключается в том, что он не задает вопроса, тогда как первый Адам вкушает плод Древа Познания Добра и Зла. Таким образом мы можем увидеть постепенное изменение установки по отношения к познанию. Точно так же, как сейчас грех состоит в пренебрежении к знаниям, раньше грех заключался в стремлении к познанию… Теперь мы знаем, что оставаться бессознательным -это тоже грех по отношению к человеческой природе. Если кто-то остается ниже соответствующего ему уровня познания, появляется чувство вины и невротические симптомы. Мы до сих пор сталкиваемся с дилеммой, что же является грехом: знание или невежество. Так как мы не можем сколь угодно долго оставаться невинными, весь вопрос заключается лишь в том, какой именно грех мы собираемся предпочесть,⁸

Федот нарушает запрет и задает вопрос, о содержании которого мы поговорим несколько позже. Он ступает иначе, чем поступили Василиса и Парсифаль, и последствия для него оказываются совершенно иными. В диаметрально противоположном поведении архитипических героев можно усмотреть целую закономерность. Кардинальный трансцендентный переход для мужчины на пути к Самости (то есть к Богу) состоит в нарушении материнского запрета. В этом заключается основной смысл трансценденции от материнского архетипа к Единосущному и Тождественному. Женщина в силу самой своей природы не стремиться к этому переходу, ибо для нее архетип Великой Матери в существенной степени оказывается самим ядром Самости. Как только индивидуационный процесс женщины подходит к той стадии, когда в этом вопросе возникает необходимость, он оказывается лишним, ибо женщина уже находится там, куда ее привела судьба, где не только ответы, но и сами вопросы оказываются бесполезными и бессмысленными.

Постараемся осмыслить события, которые происходят в пещере. В ней пребывают два старца вместе со своим невидимым слугой Шмат-разумом (это уже пятая сказочная триада). Давайте попробуем проникнуть в символический смысл этих сказочных персонажей и посмотреть на весь эпизод, да и на сказку в целом, с разных точек зрения. В первую очередь нам следует дать ответ на следующие вопросы: Почему в пещере живут два старца, а не один и не три? Кто этот странный бесплотный слуга да еще с таким необычным именем?

Сначала попробуем ответить на первый вопрос. Ответ может звучать, например, так: причина, по которой старцев именно два, точно та же, по которой в сказке существуют два молодца и два великана. Пришла пора исследовать в деталях психологический смысл этой сказочной символики.

Трехэлементная композиция, состоящая из женской фигуры посередине и двух мужских по сторонам, возникла в Передней Азии. В России тоже был известен сюжет богини с "прибогами". Мифы, верования и культовые символы могли проникать к восточным славянам из Передней Азии разными путями: через Балканы, Кавказ, Среднюю Азию. Считалось, что "прибоги" явно ниже по рангу находящейся в центре богини. В русском искусстве они часто бывают изображены в виде всадников.¹¹

Теперь вспомним все отмеченные нами триадические группы сказочных персонажей: бабу-ягу с королем и комендантом, жену-волшебницу с двумя молодцами, трех ее сестер, волшебницу-мать с двумя великанами и Шмат-разума с двумя старцами. Легко заметить, что по мере того, как развивается сказочный сюжет, возрастает позитивная волшебная сила центральной женской фигуры (за исключением трех сестер, где это усиление может быть обусловлено количественно): баба-яга - душа-девица - мать-старушка - Шмат-разум (обратите внимание, что все имена этих персонажей являются составными). Одновременно с увеличением позитивной волшебной силы по "женской линии" возрастает значимость "прибогов" по "мужской": король, комендант - два молодца - два великана - два старца. Такая тенденция не вызывает ни малейших сомнений. Кроме одного-единственного: в какой мере Шмат-разум может символизировать женскую часть нуминозной сущности?

Так мы переходим к ответу на второй вопрос. Начнем с имени слуги. Прежде всего заметим, что из всех сказочных персонажей по имени упоминаются лишь двое: Федот и Шмат-разум (то же самое можно сказать о Василисе Прекрасной и Бабе-Яге). Во-вторых, Шмат-разум - имя составное. "Шмат" - в просторечий"-означает кусок, часть. Так наше внимание акцентируется на том, что одна часть имени обозначает Часть, которой оказывается вторая половина имени - разум. Теперь постараемся разобраться с функцией бесплотного персонажа. Она не вызывает ни малейших сомнений: он служит двум старцам. Однако эти отношения между хозяевами и слугой весьма необычны, ибо этот слуга может без труда перейти на службу к другому. Функция слуги в сказке заключается в том, чтобы накормить старцев, то есть удовлетворить их голод и жажду (эти слова часто использует Джонсон). Таким образом можно говорить о какой-то идентичности этой функции назначению Священной Чаши. К этому вопросу Мы еще вернемся чуть позже, а сейчас мне кажется уместным упомянуть об изобилии и разнообразии трактовок дохристианской и христианской западноевропейской символики Грааля.

Согласно кельтским преданиям, исходным прообразом романического Грааля является чудесный неиссякаемый сосуд в виде рога или, чаще, котла, который может также быть талисманом власти. Эта версия в различных вариантах встречается в кельтской, валлийской и ирландской традициях... Чудесным котлом или золотой чашей, нормально функционирующей только Тогда, когда говорят правду, владеет ирландский бог Мананнан. Как известно, в Парсефале Вольфрама фон Эшенбаха Грааль представлен волшебным светящимся камнем. Согласно христианской гипотезе, Грааль трактуется как трансформация дароносицы, а серебряное блюдо - как дискос, то есть блюдо для хлеба при причастии. Предположим, что у Кретьена де Труа Грааль уже тождествен чаше тайной вечери, в которую Иосиф Аримафейский собрал кровь Христа, а копье тождественно копью Лонгина, римского центуриона, пронзившего тело умершего Христа. Описанная Кретьеном де Труа процессия рассматривалась либо как причастие больного, либо как воспроизведение византийской православной литургии.¹³

Итак, мы имеем все основания говорить об определенном совпадении функций Священной Чаши и Шмат-разума. Эти функции отражены в роковом вопросе, который следовало задать Парсифалю: "Кому служит Чаша Грааля?" и в вопросе, который Федот запросто задает Шмат-разуму: "Послушай, Шмат-разум! Хочешь мне служить? У меня житье хорошее." В сказочном повествовании символы находят свое выражение через иные образы, однако их функция остается неизменной. В обоих случаях можно говорить о прямой аналогии с символическим рогом изобилия. И если Чаша Грааля является высшим символом вечной женственности, то мы вряд ли можем отрицать наличие такого же, но не столь явно выраженного смысла в образе бесплотного Шмат-разума. Теперь подведем итоги. Подойдя к вопросу о символическом смысле этого сказочного персонажа с двух разных сторон, мы пришли к выводу: есть достаточно оснований, чтобы рассматривать этот образ в качестве проявления божественного женского начала. Теперь прислушаемся к суждениям русских религиозных философов. Они имеют прямое отношение к интересующему нас вопросу.

Во всяком живом организме необходимо различать два единства - единство действующего начала, сводящего множественность элементов к себе как к единству, и, с другой стороны, множественность сведенную к единству. Мы имеем единство производящее и единство произведенное - единство как начало (в себе) и единство в явлении. В божествен ном организме Христа единящее, организующее начало есть божественное Слово или Логос.¹⁴

Единство второго рода, единство произведенное носит название Софии. И как Сущий, различаясь от своей идеи, вместе с тем есть одно с нею, также и Логос, различаясь от Софии, внутренне соединен с нею. София есть тело Божие, материя Божества, проникнутая началом божественного единства. Осуществленный в себе и носящий это единство Христос, как цельный божественный организм - универсальный и индивидуальный вместе, - есть и Логос и София...¹⁵

Представляя себе Софию как божественное единство в явлении, мы можем рассматривать образ Шмат-разума как профанированную Софийность. О профанировании сакрального в русских сказках мы порассуждаем чуть позже. Здесь лишь отметим, что сложное имя бесплотного слуги сообщает нам о Премудрости, которая является частью Целого (Единосущего).

Прояснив для себя символический смысл образа невидимого слуги, попробуем определить психологическое содержание триады, состоящей из обитателей пещеры, и посмотреть, как оно изменяется в присутствии главного героя. Прежде, чем начать анализ, сошлемся на истолкование догмата о Троице, сделанное Юнгом при описании платоновской процедуры творения:

...В двух смешениях участвуют две особые пары противоположностей, поскольку вместе они призваны образовать единство, их можно предположительно расположить в виде следующей четверицы:

 

 

Неделимое и делимое образуют со своим средним простую триаду, чья особая "сущность" только причастна "природе тождественного и природе иного". Эта триада передает тройку, которая соответствует умопостигаемому, не ставшему еще реальностью. Для возникновения реальности необходимо второе смешение, вторая смесь, в которую силой привносится иное. Последнее, таким образом, и есть то четвертое, которое по характеру своему "противник", сопротивляющийся гармонии. Однако именно с ним, по свидетельству текста, неразрывно связано желанное бытие... средний член второй пары противоположностей совпадает со средним членом первой пары. Получающаяся в результате фигура напоминает по своему виду расположение предметов в виде пятерки (как она рисуется на игральных костях), поскольку две пары противоположностей обладают общим средним¹⁶: