Категория причинности: непосредственный опыт и метафорическое осмысление

При обсуждении оснований метафор мы установили, что существуют не­посредственно возникающие концепты (такие, как ВЕРХ—НИЗ, ВНУТРИ-СНАРУЖИ, ОБЪЕКТ, ВЕЩЕСТВО и т. п.) и метафорические концепты, воз­никающие на основе нашего опыта (такие, как ПОЛЕ ЗРЕНИЯ — это ВМЕСТИЛИЩЕ, ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ — ЭТО ВМЕСТИЛИЩЕ И Т.П.). Из ТОГО Ограниченного набора примеров, которые мы рассмотрели, может показаться, что существует четкое разграничение между непосредственно возникаю­щими концептами и концептами, возникающими на основе метафор, и что каждое понятие обязательно либо одного, либо другого вида. Это не так. Даже такой базовый концепт, как CAUSATION/ПРИЧИННОСТЬ, нельзя от­нести только к одной из указанных категорий. Скорее, у этого понятия есть непосредственно возникающее ядро, которое затем переосмысляется метафорически.

Непосредственное взаимодействие с объектами: прототип причинности

Традиционные теории значения исходят из того, что все сложные концеп­ты можно разложить на примитивы, которые не поддаются дальнейшему членению. Такие примитивы считаются элементарными «строительными кирпичиками» значения. Понятие причинности часто считается таким элементарным строительным кирпичиком. Мы считаем, что традицион­ные теории делают фундаментальную ошибку, принимая базовые кон­цепты за неразложимые далее примитивы.

Мы согласны с тем, что причинность — это базовая категория чело­веческого мышления. Этот концепт относится к числу понятий, наиболее часто используемых человеком для ментальной организации материаль­ного мира и культурных реалий. Но это не означает, что причинность

* Здесь и далее термин causation переводится в зависимости от контекста как 'причин­ность', 'причинная связь' или 'каузация'. — Прим. ред.

Должна считаться неразложимым далее примитивом. В противополож­ность идее примитива, мы хотели бы предложить другую теоретическую концепцию, согласно которой причинность представляет собой эмпи­рический (experiential) гештальт. Правильное понимание причинности предполагает, что она воспринимается как кластер, состоящий из дру­гих компонентов. Кластер же, в свою очередь, формирует гештальт — то целое, которое человеческие существа считают более базовым, чем составляющее его части.

В наиболее явном виде это прослеживается в наблюдениях за деть­ми. Пиаже высказал гипотезу, что дети сначала изучают причинную связь в непосредственном взаимодействии с окружающими объектами — стаскивая одеяла, бросая бутылочки, кидая игрушки. И действительно, существует стадия, на которой дети, похоже, «практикуют» эти действия, например, они постоянно бросают ложку. Такие непосредственные дей­ствия, даже детские, имеют определенные общие свойства, объединяющие их с категорией непосредственной каузации. Последняя образует суще­ственную часть повседневного функционирования человека в мире — будь то включение или выключение ламп, застегивание и расстегива­ние рубашек, открывание дверей и т. п. Хотя каждое из этих действий отлично от других, подавляющая их часть имеет общие черты того, что можно назвать «прототипическим» или «парадигмальным» случаем непосредственной каузации. Эти общие черты таковы:

У агенса есть цель как-то изменить состояние пациенса. Это изменение физического состояния. У агенса есть «план» достижения этой цели. План требует от агенса использования моторной программы. Агенс контролирует эту моторную программу. Агенс ответственен за проведение этого плана.

Агенс — это источник энергии (т. е. агенс направляет свою энергию на па­циенса), а пациенс — цель, на которую направлена энергия (т. е. изменение в состоянии пациенса происходит из-за внешнего источника энергии). Агенс дотрагивается до пациенса либо сам, либо с помощью инструмента (т. е, имеется пространственно-временное пересечение между тем, что делает агенс, и изменением в пациенсе). Агенс успешно выполняет план. Изменение в пациенсе различимо.

Агенс с помощью сенсорного восприятия производит мониторинг изменений в пациенсе.

Есть единственный специфицированный агенс и единственный специфици­рованный пациенс.

Этот набор свойств характеризует «прототипическое» непосредственное взаимодействие с объектами, и одновременно это — пример каузации par excelence. Мы используем слово «прототипический» в том же смысле, что и Рош в своей теории категоризации человеческого мышления (1977). Ее эксперименты показывают, что люди категоризируют объекты не в теоретико-множественных терминах, а в терминах прототи­пов и семейного сходства. Так, маленькие летающие и поющие птички, например, воробьи, малиновки и т. п., — это прототипические птицы. Цыплята, страусы и пингвины — это тоже птицы, но не центральные представители этой категории, т. е. они относятся к непрототипическим птицам. Но они тем не менее птицы, потому что у них достаточно семейных сходств с прототипом. Иными словами, цыплята, страусы и пингвины обладают таким количеством важных свойств прототипа, что этого достаточно для их отнесения к категории птиц.

Выше мы привели двенадцать характеристик, которые присущи про­тотипу причинности в следующем смысле. Эти характеристики снова и снова воспроизводятся вместе в одном действии за другим в тече­ние нашей повседневной жизни. Мы воспринимаем их как гешталът, т. е. как набор совместно реализующихся характеристик, который более существенен для нашего опыта, чем отдельное проявление каждой ха­рактеристики. Категория причинности возникает именно по отношению к данному комплексу свойств, характеризующих прототипические при­чинные связи, из-за постоянного повторения этого набора характеристик в повседневной жизни человека. Менее прототипические виды причин­ности — это действия или события, несущие достаточное количество черт семейного сходства с прототипом. Причинные отношения такого рода могут включать, например, воздействие на расстоянии, воздействие, оказываемое агенсом — не человеком, использование промежуточного агенса, появление двух или более агенсов, непреднамеренное или некон­тролируемое использование моторной программы и т. п. (В причинных отношениях, реализующихся в мире природы, в качестве агенса и пациенса выступают события; место плана занимают законы физики, а цель и программа моторной деятельности, т. е. все, присущее людям, выносит­ся за скобки.) Если нет достаточного семейного сходства с прототипом, мы отказываемся называть происходящее каузацией. Например, если в ситуации представлено множество агенсов, действия агенсов отдалены в пространстве и времени от изменений состояния пациенса, кроме того, если не было ни желания произвести изменения, ни плана сделать что-либо, ни мониторинга результатов, тогда мы, вероятно, не будем говорить, что это пример реализации причинной связи, или, по крайней мере, у нас возникнут определенные сомнения в этом.

Хотя границы категории причинности размыты, в огромном количе­стве случаев она выделяется очень легко. Успешное функционирование человека в мире предусматривает распространение категории причиннос­ти на совершенно новые области деятельности; это происходит за счет формулирования намерений, планирования, выведения следствий и т. п. Концепт оказывается устойчивым, поскольку, используя его, мы предполагам успешно функционировать. Обладая категорией причинности, возникшей из нашего опыта, мы можем применять ее к метафорическим концептам. Так, во фразе Harry raised our morale by telling jokes 'Гарри поднял наш боевой дух, рассказывая шутки' представлен пример причин­ной связи, согласно которой то, что сделал Гарри, заставило наш боевой дух подниматься вверх, как в метафоре счастье СООТВЕТСТВУЕТ ВЕРХУ. Хотя описанная нами категория причинности является базовой для человеческой деятельности, ее нельзя рассматривать как «примитив» в смысле строительного кирпичика, т. е. как неразложимый концепт, не поддающийся анализу. Так как концепт причинности определяется как прототип, который формируется на основе повторяющегося набора характеристик, наше представление о причинности одновременно и холистично, и допускает анализ по этим характеристикам; кроме того, категория причинности в нашем понимании способна к большой ва­риативности. Вероятно, термины, с помощью которых анализируется прототип причинности (например, контроль, моторная программа, наме­рение и т. п.), также имеют свои прототипы и их можно анализировать дальше. Это позволяет человеку оперировать концептами, которые одно­временно являются базовыми, холистическими и в то же время допускают неограниченно глубокий анализ.

Метафорические расширения прототипа причинности

Простые примеры создания объекта (например, бумажного самолетика, снежка, замка из песка) — все это особые случаи непосредственной ка­узации. Все они включают прототип непосредственного взаимодействия с объектом, со всеми его свойствами, перечисленными выше. Но у них есть одно дополнительное свойство, которое выделяет их как примеры со­здания (making) объекта: в результате взаимодействия получается объект, который мы рассматриваем как объект другого вида. То, что раньше было листом бумаги, теперь превращается в бумажный самолетик. Мы относим его к другой категории — у него другая форма и функция. Именно это отделяет примеры создания объектов от других видов непосредственного взаимодействия с ними. Даже такое простое изменение состояния, как превращение воды в лед, можно рассматривать как пример создания объекта, так как у льда другая форма и функция, нежели у воды. Таким разом мы получаем примеры типа:

You can make ice out of water by freezing it.

Ты можешь сделать из воды лед, заморозив его.

ни похожи на следующие контексты:

I made a paper airplane out of a sheet of newspaper. Я сделал самолетик из листа газеты.

I made a statue out of clay. Я сделал статую из глины.

Мы концептуализируем изменения такого рода — переход из одного состояния в другое, получение новых форм и функций — в терминах метафоры the object comes out of the substance/объект возни­кает ИЗ СУБСТАНЦИИ. Именно по этой причине в приведенных выше примерах используется выражение out of 'из': лед рассматривается как возникающий из воды; самолет — как возникающий из бумаги; ста­туя — как возникающая из глины. В предложении I made a statue out of clay 'Я сделал статую из глины' субстанция глина рассматривается как ВМЕСТИЛИЩЕ (благодаря метафоре СУБСТАНЦИЯ - ЭТО ВМЕСТИЛИ­ЩЕ), из которого возникает объект — статуя. Таким образом, концепт СОЗДАНИЕ ОБЪЕКТА метафоричен, хотя и не полностью — в отдель­ных своих частях. Тем самым понятие СОЗДАНИЕ ОБЪЕКТА — пример непосредственно возникающего концепта, а именно пример НЕПОСРЕД­СТВЕННОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ, который далее дополняется метафорой ОБЪЕКТ ВОЗНИКАЕТ ИЗ СУБСТАНЦИИ.

Другой способ концептуализации категории СОЗДАНИЕ ОБЪЕКТА — это использование на основе непосредственного взаимодействия другой метафоры: THE SUBSTANCE GOES INTO THE OBJECT/СУБСТАНЦИЯ ПЕРЕХО­ДИТ В ОБЪЕКТ. Ср. примеры следующего типа:

I made a sheet of newspaper into an airplane. Я превратил лист газеты в самолетик.

I made the clay you gave me into a statue.

Кусок глины, который ты мне дал, я превратил в статую.

Здесь объект рассматривается как вместилище для материала.

Метафора субстанция переходит в объект используется не толь­ко для концептуализации категории СОЗДАНИЕ ОБЪЕКТА; она распростра­нена куда более широко. С помощью этой метафоры мы концептуализуем большое количество разнообразных изменений как естественных и ини­циированных человеком. Например:

The water turned into ice. Вода превратилась в лед.

The caterpillar turned into a butterfly. Гусеница превратилась в бабочку.

She is slowly changing into a beautiful woman.

Она постепенно превращается в красивую женщину.

Метафора ОБЪЕКТ ВОЗНИКАЕТ ИЗ СУБСТАНЦИИ также используется за рамками концепта СОЗДАНИЯ ОБЪЕКТА, но в существенно более ограни­ченном количестве случаев; в основном это примеры, связанные с эво­люцией:

Mammals developed out of reptiles.

Млекопитающие произошли от пресмыкающихся (букв, развились из).

Our present legal system evolved out of English common law.

Наше существующее законодательство возникло из общего права Англии.

Таким образом, обе метафоры, к которым мы обращаемся для преобразо­вания категории НЕПОСРЕДСТВЕННОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ОБЪЕКТАМИ в концепт СОЗДАНИЯ ОБЪЕКТА, независимо друг от друга используют­ся для концептуализации различных аспектов понятия CHANGE/ИЗМЕ­НЕНИЕ.

Эти две метафоры ИЗМЕНЕНИЯ, которые используются как часть концепта СОЗДАНИЯ ОБЪЕКТА, естественно возникают из такого фунда­ментального человеческого опыта, как рождение. При рождении объект (ребенок) выходит из вместилища (матери). В то же время субстан­ция матери (ее тело и кровь) находится в ребенке (объекте-контей­нере). Опыт рождения (а также сельскохозяйственного выращивания культур) обеспечивает концептуальную основу для общего понятия CRE­ATION/СОЗИДАНИЕ, ядро которого составляет концепт СОЗДАНИЯ физиче­ского объекта, который, однако, далее распространяется и на абстрактные сущности. Мы можем увидеть это основание в метафорах рождения, от­носящихся к созиданию в самом общем смысле:

Our nation was born out of desire for freedom. Наша нация родилась из жажды свободы.

His writings are products of his fertile imagination.

Его труды — продукт его богатого (букв, плодородного) воображения.

His experiment spawed a host of new theories.

Его эксперимент породил целый сонм новых теорий.

Your action will only breed violence.

Твои действия вызовут только жестокость (букв, размножат жестокость).

Не hatched a clever scheme. Он вывел умную схему.

Не conceived a brilliant theory of molecular motion.

Он задумал (букв, зачал) блестящую теорию молекулярного движения.

Universities are incubators for new ideas. Университеты — это инкубаторы новых идей.

The theory of relativity first saw the light of day in 1905. Теория относительности впервые увидела свет в 1905 году.

The University of Chicago was the birthplace of the nuclear age. Чикагский университет стал местом рождения ядерной эры.

Edward Teller is the father of the hydrogen bomb. Эдвард Теллер — отец водородной бомбы.

Все это примеры общей метафоры creation IS birth/созидание — это РОЖДЕНИЕ. Здесь мы обнаруживаем другой пример метафорического осмысления причинной связи особого типа.

Наконец, есть еще один особый случай ПРИЧИННОЙ СВЯЗИ, который мы концептуализуем в терминах метафоры EMERGENCE/ВОЗНИКНОВЕ­НИЕ. Это примеры, когда ментальное или эмоциональное состояние рассматривается как причина действия или события:

Не shot the mayor out of desperation. Он застрелил мэра из-за безумия.

Не gave up his career out of love for his family. Он отказался от карьеры из любви к семье.

His mother nearly went crazy from loneliness. Его мать чуть не сошла с ума от одиночества.

Не dropped from exhaustion. Он упал от изнеможения.

Не became a mathematician out of passion for order. Он стал математиком из любви к порядку.

В приведенных примерах СОСТОЯНИЕ (безумие, одиночество и т. п.) рас­сматривается как вместилище, а действие или событие интерпретируется как объект, возникающий из вместилища. КАУЗАЦИЯ концептуализуется как ВОЗНИКНОВЕНИЕ СОБЫТИЯ ИЗ СОСТОЯНИЯ.

Каждое понятие либо является предельным строительным кирпичиком, либо может быть разложено на строительные кирпичики одним и только одним способом. Теория, которую мы предлагаем в следующей главе, наоборот, исходит из того, что существуют естественные измерения (di­mensions) опыта и что понятия можно исследовать по этим измерениям разнообразными способами. Более того, в рамках нашего опыта понятия можно шаг за шагом анализировать по каждому из этих направлений, причем предельные строительные кирпичики будут обнаруживаться да­леко не всегда.

Таким образом, есть три объяснения тому, почему ПРИЧИННОСТЬ не относится к числу примитивов, не допускающих дальнейший анализ:

- Причинность характеризуется в терминах семейного сходства с прототипом НЕПОСРЕДСТВЕННОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ОБЪЕКТАМИ.

- Сам прототип НЕПОСРЕДСТВЕННОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ОБЪЕКТАМИ представляет собой гештальт характеристик, которые естественно реализу­ются совместно друг с другом; этот гештальт допускает анализ, не ограни­ченный по глубине.

- Прототипическое ядро категории ПРИЧИННОСТИ метафорически пере­осмысляется различными способами.

Краткие выводы

Как только что было показано, концепт ПРИЧИННОСТИ основан на про­тотипе НЕПОСРЕДСТВЕННОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ОБЪЕКТАМИ, который прямо возникает из опыта человека. Прототипическое ядро расширя­ется метафорой для создания широкой категории ПРИЧИННОСТИ, пре­дусматривающей множество особых случаев. Для этого используются следующие метафоры: объект возникает из субстанции, субстан­ция ПЕРЕХОДИТ В ОБЪЕКТ, СОЗИДАНИЕ - ЭТО РОЖДЕНИЕ И КАУЗАЦИЯ (события состоянием) — ЭТО ВОЗНИКНОВЕНИЕ (события/объекта из со­стояния/вместилища).

Было также продемонстрировано, что прототипическое ядро концеп­та ПРИЧИННОСТИ - НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ С ОБЪЕКТА­МИ — нельзя рассматривать как семантический примитив, не поддающий­ся дальнейшему анализу. Это, скорее, гештальт, состоящий из характерис­тик, которые естественно возникают вместе в актах непосредственного взаимодействия с окружением в повседневной жизни человека. С точки зрения нашего опыта, прототипический концепт НЕПОСРЕДСТВЕННОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ОБЪЕКТАМИ можно считать базовым и элементарным, но не в смысле теории «строительных кирпичиков».