Побег в никуда

 

 

Если хочешь полетать, солнцу, ветру улыбнись,

Глаза зажмурь и прыгни ввысь.

Если хочешь убежать от невзгод, обид, забот,

Оттолкнись от земли, отделись от колеи!

 

Ну, а что потом?..

…потом – суп с котом, вот и все.

 

Кларика, Escape Lane

 

Район Ноб-Хилл

24 декабря

8 часов утра

Воют сирены, «Скорая помощь» на полном ходу врывается на площадку перед приемным отделением больницы Ленокс. Бригада врачей делится на две группы и каждая занимается своим, только что доставленным пациентом.

 

 

На носилках их перенесли из машины, установили на тележки и покатили по длинным коридорам больницы. Как могло показаться со стороны, они и тут продолжили гонку, соревнуясь, кто первый попадет в операционную, кому первому сделают компьютерную томографию, кто первый ляжет на операционный стол и кому достанется лучший хирург. Словно дуэль между Мартеном и Арчибальдом никак не заканчивалась, даже на пороге смерти.

 

 

Дыхательные трубки им вставили до приезда «Скорой», ввели седативные препараты, в машине подключили к аппарату вентиляции легких, наложили вокруг шеи специальный жесткий бандаж для стабилизации позвоночника и поставили капельницу с пятью трубочками для лекарств.

Столько ниточек связывали их с жизнью, но надолго ли?

 

Случаю было угодно, чтобы утром Элиот Купер, один из старейших хирургов больницы, проходил пешком мимо подъезда приемного покоя «Скорой помощи», возвращаясь после ночного дежурства, как раз в тот момент, когда из машины выгружали двух мужчин, упавших с моста и выловленных из океана спасателями из морского патруля.

Тридцать два года назад его жена Элен, которую он очень любил, бросилась с того же проклятого моста, чтобы свести счеты с жизнью. С тех пор символ Сан-Франциско вызывал у него болезненные ассоциации, и он стал активно выступать за сооружение заградительного барьера вдоль моста, чтобы предотвратить возможные случаи суицида. Эта мера, впрочем, никогда не давала эффекта.

Элиот прислушался к тому, о чем говорили врачи из бригады «Скорой помощи», выгружая раненых из машины, и посмотрел в их сторону: один из них – молодой француз, Мартен Бомон, другой – пожилой мужчина, личность не установлена.

Интуиция подсказала, что нужно вернуться в больницу и помочь коллегам, ведь накануне Рождества врачей на дежурстве оставалось немного. И еще он хотел кое-что проверить. Купер обратил внимание на пожилого мужчину, лежащего на носилках: орлиный нос, волосы с проседью… А вдруг это…

Хирург подошел ближе и наклонился над раненым. Да, это был его старый друг Арчибальд Блэкуэл. Элиот немедленно решил вписать свое имя в список дежурных врачей. Вернулся в кабинет, стал переодеваться и готовиться к операции, но перед тем, как отключить мобильник, набрал номер телефона Габриель.

 

Клэр Джулиани, врач-практикант, оставшаяся по графику в тот день на дежурство, с ужасом перечисляла многочисленные и серьезные травмы своего пациента, молодого француза, по возрасту чуть старше ее самой: повреждены позвонки, сломаны ребра, сломаны обе руки, перелом одной ноги, трещина на ключичной кости, повреждена грудная клетка, вывих бедренного и плечевого суставов с правой стороны. Не говоря об ушибах внутренних органов, которыми следовало заняться незамедлительно: разрыв селезенки, повреждение стенок кишечника…

 

Элиот пришел в ужас: сила удара была такова, что Арчибальд должен был умереть мгновенно. Он упал на воду плашмя, повернувшись немного на бок, видимо, в последний момент, словно хотел защитить Мартена и взять на себя самый сильный удар от столкновения с водой.

У него были сломаны несколько позвонков и кости таза, разрыв обеих почек, повреждены мочевой пузырь и селезенка, многочисленные кровоизлияния во внутренних органах и, в придачу, отек головного мозга. Не надо быть врачом, чтобы понять, что с такими тяжелыми повреждениями шансов выжить у него практически не было. Но даже если произойдет чудо и он не умрет, то ходить его друг уже не сможет, поскольку повреждение позвоночника привело к серьезной травме спинного мозга.

 

Полдень

Габриель разрешили ждать в коридоре. Через матовое стекло дверей, ведущих в операционный блок, она видела расплывчатые силуэты врачей, спасающих жизнь двум самым главным мужчинам ее жизни, и лихорадочно пыталась понять, что же произошло.

Конечно, она не знала, как получилось, что Мартен и Арчибальд сделали «шаг к смерти», и что произошло между ними на мосту. Но Габриель была уверена, что подобная трагическая развязка была предопределена логикой их бескомпромиссного противостояния. Она не могла одного предпочесть другому, ей хотелось спасти обоих, сблизить их, защитить друг от друга, любить каждого и обоих вместе. Однако возникают такие противостояния, неотвратимый исход которых может разрешить лишь смерть одного из соперников.

 

20 часов

Давно уже наступила ночь, когда Клэр Джулиани вышла из операционной, с хмурым усталым лицом и черными кругами под глазами. Она бросила перчатки и халат в пакет для мусора, потом сняла хирургическую шапочку, освободив мокрые от пота волосы. Выкрашенная фиолетовым красителем челка упала ей на глаза, но у ее не хватило сил убрать ее. В ординаторской Клэр выпила чашечку кофе, переоделась и побрела на стоянку машин. Похолодало, но ей это даже понравилось. Несколько недель назад она приехала в Сан-Франциско, но уже соскучилась по Манхэттену. Ей надоел этот город с его претензией на сладкую жизнь, невозмутимые жители, красивые, довольные собой и окружающим благообразием, где все отравлено духом позитива. Она-то была иной: ни благодушной, ни красивой, ни позитивной. У Клэр была очень тяжелая жизнь, поэтому она предпочитала суровые нью-йоркские зимы нейтральному калифорнийскому теплу.

Она украдкой зевнула. Глаза покраснели и слезились: весь день Клэр провела, стоя у операционного стола, но помощь врачей в данном случае могла оказаться напрасной. Красавец-француз сильно покалечился, и худшее ожидало его впереди: психологический шок, легочная контузия, пневмоторакс… Перед уходом она посмотрела результаты сканирования, судя по всему, ночью может случиться кровоизлияние в мозг, тогда понадобится срочная операция, но, учитывая его состояние, он вряд ли ее перенесет. Даже если француз выйдет из комы, то можно ли быть уверенными, что удар не привел к повреждению спинного мозга, а в таком случае он на всю жизнь останется парализованным.

С ожесточением оторвав приклеенный к предплечью антиникотиновый пластырь, Клэр пошарила в «бардачке» в поисках завалявшееся сигаретки. Опершись на капот своей развалюхи, перекрашенной в идиотский сиреневый цвет, она закурила первую за два месяца сигарету, всем назло, хотя и с сожалением из-за того, что сорвалась.

«Давай, чертова табачная отрава, рано или поздно ты сделаешь из меня проститутку…»

В правой руке – окурок, в левой – мобильный: вот к чему приводят дурные привычки. В процессе долгой операции Клэр бросала взгляд на свой ноутбук, уже не надеясь заметить мигание красного глазка индикатора, что означало бы, что пришла эсэмэска или письмо. Она ждала звонка или письма от одного человека. От мужчины, из-за которого и сбежала из Нью-Йорка. Этот мужчина любил Клэр, но она не могла ему просто ответить «я тебя тоже». Клэр нехорошо поступала по отношению к нему. Она его обманула, разочаровала, ранила. И все это ради того, чтобы убедиться, что он все еще ее любит. Проверить, как долго он станет терпеть ее выходки. Потому что Клэр не умела любить иначе. Когда-нибудь, если у него хватит терпения дождаться этой минуты, она могла бы открыть ему свое сердце, решилась бы произнести заветные слова, способные все изменить.

Клэр достала свой компьютер. Вот уже неделю, как он не звонил, не писал, не объявлялся. Вероятно, он отступился, как и другие. Она машинально открыла официальный сайт больницы и вышла на портал справочной службы. Переходя по ссылкам, попала на страничку, которую вел Элиот Купер, посвященную несчастным случаям на мосту Золотые Ворота. Она узнала, что с момента открытия моста в 1937 году тысяча двести девятнадцать человек прыгали вниз, кончая жизнь самоубийством: примерно двадцать человек каждый год. И из этих тысячи двухсот девятнадцати несчастных выжили только двадцать семь!

«Всего лишь два процента», – грустно подумала Клэр.

Она по опыту знала, что подобную статистику трудно заподозрить во лжи.

 

20 часов 15 минут

В просторной комнате царит холодный, синеватый полумрак, на электронных приборах зеленая змейка жизни подрагивает и ритмично извивается на круглых мониторах, пищит сонар, как эхолокатор. Это реанимационное отделение больницы Ленокс.

В нескольких метрах друга от друга – две металлические койки, между ними – стул, на нем сидит женщина, сгорбившись, спрятав лицо в ладонях. Она сидит молча, устав плакать. Дежурная сестра или сиделка.

На койках – мужчины. Оба без сознания, в коме. Они так долго соперничали между собой, вместо того чтобы попытаться понять друг друга. Оба любят одну женщину, правда, каждый по-своему. Любить-то любят, но…

 

20 часов 30 минут

Клэр Джулиани потушила сигарету, застегнула доверху свое армейского кроя пальто с высоким воротником, где вместо пуговиц по борту располагались в ряд толстые английские булавки из серебристого металла. Ее дежурство закончилось. Наступил вечер 24 декабря, завтра ей исполнится тридцать лет. Если бы она была нормальной женщиной, то поспешила бы на праздничный ужин в кругу семьи или готовилась бы провести вечер со своим мужчиной, или хотя бы осталась в ординаторской, которую стажеры украсили по случаю Рождества. Но Клэр не была «как все» и не собиралась меняться. Предпочитала мучительную неопределенность отношений с глазу на глаз, а за неимением такой научилась довольствоваться гордым одиночеством, к тому же ее профессия способствовала подобному времяпрепровождению. Как и любому хирургу-травматологу, ей не раз приходилось сталкиваться с летальными исходами, и ежедневная близость к смерти разрушала ее изнутри. Правда, с некоторыми пациентами у нее устанавливалась невидимая духовная связь. Тонкие ниточки взаимоотношений придавали ей стойкость, а иногда, в такие вечера, как этот, например, казались ей едва ли не единственным каналом связи с человечеством.

На первый взгляд Клэр была вполне успешным человеком. Ей нравилась хирургия, она посвящала профессии много времени и при желании могла бы быть и хорошенькой, изображать эдакую героиню повседневной жизни, что-то типа Дориана Грея в белом медицинском халате, эротический ум при пылком сердце. Но она была не такая…

Клэр опять взглянула на экран компьютера – красненький глазок не мигал, не подавал признаков жизни. А если ей самой позвонить ему? Может, рискнуть и взять на себя смелость показаться слабой в глазах мужчины? Однажды она так сделала, правда, очень давно, и это плохо закончилось. После этого душа Клэр была разорвана на мелкие части, обескровлена, опустошена, как выжженная земля. Тогда она дала слово, что больше никогда подобного себе не позволит. Но со временем, становясь старше и мудрее, поняла, что с угрызениями совести, если нарушишь данное себе слово, можно легко договориться, однако с душевными муками справиться гораздо сложнее.

Клэр загрузила на экран телефонную книжку, выбрала из списка номер с загадочным именем Хим. Дрожащим пальчиком почти нажала кнопку вызова абонента, но решила дать себе немного времени на размышление. Сердце забилось чаще, но Клэр отбросила сомнения и…

Еще одна карета «Скорой помощи» ворвалась на территорию больницы и, завывая сиреной, остановилась с включенными проблесковыми маячками напротив автоматических ворот. Из машины доставали носилки с девочкой-подростком в бессознательном состоянии, на лице – расплывшаяся тушь для ресниц.

Клэр подошла ближе. Почему никто не занимается пациенткой? Она наклонилась к носилкам. На девочке были джинсы с низкой посадкой (слишком низкой) и облегающая маечка (слишком облегающая) с прикольной надписью: «Непорочная грешница».

– Что тут? – обратилась Клэр к врачу бригады «Скорой помощи».

– Школьница четырнадцати лет, попытка суицида, наглоталась какой-то химии: хлората натрия и пентахлорофенола.

«Клэр, как дела?» – откуда-то очень издалека послышался негромкий голос. Она кинула взгляд на мобильник. Это был его голос. Его голос! Понадобилось не более пяти секунд, чтобы она приняла решение. Клэр отключила телефон и занялась пациенткой. Серьезная попытка самоубийства, и это в четырнадцать-то лет…

Сегодня вечером прошлое странным образом преследует ее на каждом шагу.

 

25–