Глава 1. Портрет топ-менеджера в интерьере

Совещание все никак не могло начаться. Топ-менеджеры Великой корпорации нервничали то ли из-за предстоящего начальственного вливания, то ли от неопределенности, каким оно будет на этот раз. Гадкоутенкова посматривал на всех исподлобья и прикидывала, начинать ли ей сейчас изображать нездоровье или ограничиться простой рабочей усталостью. Додумать не успела – дверь переговорной стремительно распахнулась и под аккомпанемент собственных грозных высказываний, адресованных кому-то в коридоре, вошел победоносный Безбашнев. Присутствовавшие на совещании слегка вжали головы в плечи. Гадкоутенкова зашелестела бумажками. Кроме этого шороха, не было произведено ни звука.

Босс держал паузу.

– Ну, что молчим-то? – нарушил тишину кто-то из смельчаков. – Ждем кого-то?

Робкие замечания, что вроде все собрались и можно начинать, пробудили в президенте корпорации живейший интерес.

– Так все или не все? – заинтересованно вопросил он, склонив туловище над полированной столешницей переговорного стола.

Топ-менеджеры закивали и одобрительно заулыбались.

– Вы тут решите пока, в полном ли вы составе, времени я терять не намерен.

Топ-менеджеры еще раз призывно заулыбались, подтверждая свой наиполнейший состав.

– Тогда если вы тут все, почему я не вижу ни одного умного лица в этом помещении?!

По рядам пронесся шепот, глаза многих округлились, прочие опустили головы так низко, что разглядеть выражение их лиц не представлялось возможным.

– Что? – босс оглядел растерянный топ-менеджмент Великой корпорации и наконец оглушительно захохотал.

Руководители, окончательно сбитые с толку, стали понемногу улыбаться и переглядываться. Ну да, опять на понт берет! Сколько лет, а к его выходкам все не приноровиться. В рядах наметилось видимое оживление, руководители зашелестели бумажками, стали вполголоса переговариваться с соседями.

– Я не понял, меня так плохо слышно? – босс был опять серьезен. – Я задаю вопрос: почему среди топ-менеджеров корпорации я не вижу ни одного умного лица?… И почему ни на одном неумном лице я не прочитал за последнее время ни одной умной мысли?

– Джан Франкович, – не выдержала Гадкоутенкова, обращаясь к Безбашневу, – мы тут как раз хотели поднять вопрос о топ-менеджерах…

– Подожди, Агриппина, – прервал ее Безбашнев, – и до тебя с твоим вопросом доберемся.

– А что от нас требуется сейчас? – осмелел не в меру чувствительный руководитель отдела общей оценки. – Вы скажите – мы ответим.

Безбашнев сделал такое лицо, как будто ему прямо на полированную столешницу подкинули дохлого таракана. Махнув рукой в сторону незадачливого руководителя, он повернулся к Гадкоутенковой и презрительно произнес:

– Этот вопрос вы хотели с вашими топ-менеджерами поднимать? Так можете поднимать дальше – без меня!

– Значит, так! Завтра здесь должен лежать план развития корпорации на ближайшие два года. Уяснили? По оформлению – все вопросы к Дунько, методисту, он знает все мои требования. Я еще посмотрю, какие мысли по развитию заглядывают в ваши ожиревшие головы. Если не увижу достойного плана – на следующей неделе весь бизнес переведу. Повторяю – все активы переведу в глину.

На этом президент Великой корпорации поднялся из-за стола, резким движением опрокинул кресло на колесиках и стремительно покинул переговорную.

Воцарилось нередкое на сегодняшний день молчание. Кто-то из топ-менеджеров пытался уйти вслед за президентом.

Железная леди корпорации госпожа Буйнова медленно сняла очки. На ее холеном лице отразилось подобие недоумения. Госпожа Буйнова занимала в корпорации место особое и заслуженное. Она была из тех первооткрывателей великого Дела, заслуги которых уже давно перестали измеряться простым КПД или эффективностью труда. Критерии результата давно уже заменило всеобщее осознание величия и значимости железной леди, а попытки привлечь ее к организационной деятельности до сих пор не увенчались успехом даже у родоначальника этой корпорации, господина Без-башнева. Категорически отрекшись от участия в „стратегических преобразованиях“, госпожа Буйнова демонстрировала величайшее пренебрежение к коллегам при неизменно высоком качестве решения юридических тонкостей. Не меняя выражения тонкого лица, она то ли прошептала, то ли материализовала бессловесно мысль: „Бред…“ – и немигающим взглядом уставилась на начальницу по кадрам Великой корпорации.

Гадкоутенкова взяла слово:

– Что я вам говорила? Наш зайчик слов на ветер не бросает. Если он уже об этом задумался, так и будет.

В ответ руководители зашумели, что у него часто меняется настроение и на этот раз он просто решил их припугнуть. А какой план развития может быть завтра, если ни у кого конь не валялся, нет ни малейшего представления, куда это самое развитие пристроить и в чем оно будет проявляться.

Тут в дискуссию скромно вмешался методист Дунько, единственный посвященный в особенности требований босса к стратегическим документам.

– Коллеги, позвольте напомнить, что в корпорации принят разработанный нами мастер-план о внедрении проектного управления. В связи с этим в компании проводится перестройка процессов и процедур…

На тихого Дунько обрушился шквал воплей, поэтому никто так и не услышал его разъяснений по поводу существования примерной матрицы развития, которая и смогла бы при определенной доработке прямо не сходя с этого места превратиться в требуемый план развития корпорации. Эта любимая Безбашневым матрица развития – плод бессонных ночей методиста Дунько – воплощала в себе все чаяния президента по поводу того, куда же двигаться дальше.

Очень раздражала президента неспособность топ-менеджеров корпорации улавливать его мысли и обрывки формулировок на лету. Только методист Дунько, проведя не один час „на ковре“ и притащив за полгода своей работы не одну тонну бумаг для согласования, научился не то чтобы улавливать, а тщательно конспектировать и выстраивать из этих обрывков внятные конструкции. Хотя долгие и упорные его труды по формализации сказанного президентом Великой корпорации так и не были оценены. Топ-менеджеров это вообще никогда не интересовало, а президента в десяти случаев из десяти не устраивало то, как это выглядело.