Привлекательность Этики Личности, соблазнительность ее для многих, заключается в
кажущейся возможности достижения с помощью быстрых и легких способов высокого
уровня жизни, персональной эффективности и богатых, глубоких взаимоотношений с
другими людьми, минуя естественный процесс работы и роста.
Это – символ, лишенный содержания. Это – инструкция "Как–быстро–стать–богатым",
обещающая "достаток без усилий". Может даже показаться, что она срабатывает, но человек
при этом на самом деле не изменяется.
Этика Личности иллюзорна и обманчива. А попытка достичь высоких результатов
методами быстрого действия окажется столь же успешной, как и попытка попасть в нужное
место в Чикаго, пользуясь картой Детройта.
Процитируем Эриха Фромма7, разглядевшего своим проницательным взглядом
причины и последствия Этики Личности:
"Сегодня мы имеем дело с индивидуумом, ведущим себя подобно автомату, который не
знает и не понимает самого себя. Знает он лишь того человека, которого ожидают в нем
видеть – человека, чей язык общения заменен бессмысленным лепетом, чей живой смех
заменен синтетической улыбкой, чья истинная боль сменилась чувством тупого отчаяния. Об
этом человеке могут быть сказаны две вещи. Первое – что он страдает от утери
непосредственности и индивидуальности, а это может оказаться неизлечимой болезнью.
Второе – он существенно не отличается от нас и миллионов тех, кто ходит по этой земле".
В каждой жизни присутствуют последовательные стадии роста и развития. Ребенок
учится переворачиваться на животик, садиться, ползать, затем ходить и бегать. Каждый шаг
важен, и на каждый требуется время. Ни единого шага пропустить нельзя.
Это относится ко всем фазам жизни, ко всем областям развития, будь то обучение игре
на фортепиано или эффективному общению с коллегой по работе. Это верно в отношении
отдельной личности, в отношении брака и семьи и в отношении организации.
Мы понимаем этот принцип процесса и принимаем его как факт для мира физических
явлений. Гораздо труднее понять этот принцип применительно к эмоциональной сфере, к
сфере человеческих отношений или к характеру личности. Но даже если мы сможем понять
это, то принять это и жить в соответствии с этим пониманием окажется еще более трудной
задачей. Вот почему иногда мы ищем более короткий путь и надеемся получить желаемый
результат, перескочив через несколько жизненно важных ступенек и сэкономив на этом
время и силы.
7 Фромм, Эрих (1900-1980), немецко-американский психолог и социолог. (Прим. перев.)
Однако что же получается, когда мы пытаемся сократить естественный процесс нашего
роста и развития? Представьте, что вы, будучи весьма средним игроком в теннис, решили
поразить окружающих, выступая в соревнованиях с мастерами. К чему это приведет? Разве
одно только позитивное мышление позволит вам эффективно противостоять профессионалу?
Что будет если вы сможете убедить своих друзей, что играете на фортепиано на уровне
концертирующего исполнителя, в то время как в действительности ваше место среди
начинающих?
Ответ очевиден Просто невозможно нарушать, игнорировать, сокращать этот
естественный процесс развития. Это противоречит природе, и попытка найти короткую
дорогу к успеху приведет лишь к разочарованию.
Если в любой сфере деятельности я по десятибалльной шкале нахожусь на отметке
"два" и хочу передвинуться на отметку "пять", то сначала надо сделать шаг к отметке три.
"Путешествие в тысячу миль начинается с первого шага", и в каждый момент может делаться
только один шаг.
Если вы не покажете учителю, на каком уровне находитесь, – задавая вопросы или
признаваясь в своем незнании, – вы никогда не научитесь расти. Долго притворяться нельзя,
ведь все непременно откроется. Признание собственной необразованности часто является
первым шагом к образованию. Торо говорил: "Ну как не позабыть о нашей
необразованности, осознание которой так необходимо для роста, если мы все время
пользуемся своими знаниями!"
Вспоминается один случай, когда две молодые девушки, дочери моего друга, пришли
ко мне в слезах, жалуясь, что их отец с ними суров и совсем их не понимает. Они боялись
быть откровенными с родителями, опасаясь последствий. Но в то же время им очень были
нужны родительские любовь, понимание и подсказка.
Я поговорил с их отцом и убедился, что умом он понимает проблему. Однако,
согласившись, что иногда не может совладать со своим характером, он отказался взять на
себя ответственность за происходящее и честно признать, что уровень его эмоционального
развития низок. Гордость не позволяла ему сделать первый шаг, чтобы изменить положение.
Чтобы отношения с женой, мужем, детьми, друзьями или коллегами были
эффективными, мы должны учиться слушать. А это требует от нас эмоциональной силы.
Слушать – это значит быть терпеливым, открытым, иметь желание понять, то есть иметь
свойства высоко развитого характера. Гораздо проще действовать с низкого эмоционального
уровня, давая при этом советы высокого уровня.
В случае с теннисом или фортепиано уровень нашего развития становится совершенно
очевидным, так как тут притворяться невозможно. Однако в сфере характера и
эмоционального развития не все так очевидно. Мы можем "принять позу" перед тем, кто нас
плохо знает, или перед коллегой. Мы можем притвориться. И на какое-то время у нас что-то,
может быть, получится – по крайней мере, на публике. Мы даже, возможно, обманем самих
себя. И тем не менее я уверен, что большинство из нас прекрасно знают, что мы из себя
представляем на самом деле; и я думаю, что многие из тех, с кем мы живем и работаем,
знают это тоже Я часто наблюдал последствия попыток укоротить естественный процесс
роста в сфере бизнеса, когда руководство пытается "купить" новую культуру высокой
производительности, качества, морали и обслуживания клиентов с помощью ярких речей,
обучения улыбаться, внешнего контроля или же посредством укрупнений, объединений,
отделений и других структурных изменений – популярных и непопулярных. Эти
руководители не обращают внимания на то, что подобные манипуляции порождают
атмосферу низкого доверия Если эти методы не срабатывают, то они ищут другие техники и
приемы из арсенала Этики Личности, которые, в свою очередь, тоже будут игнорировать и
нарушать естественные принципы и процессы, служащие основой культуры высокого
доверия
Помню, я и сам много лет назад нарушил этот принцип. Однажды, придя домой во
время празднования трехлетней годовщины моей маленькой дочки, я увидел, как она
забилась в угол гостиной, прижимая к себе все подаренные ей игрушки и не желая позволить
другим детям в них играть Первым, что мне бросилось в глаза, было то, что свидетелями
этого проявления эгоизма оказались несколько родителей. Я был смущен, причем вдвойне,
из-за того, что как раз в то время читал в университете курс, посвященный человеческим
отношениям. И я понимал, или, по крайней мере, чувствовал__________, чего от меня ожидают эти
родители.
Атмосфера была накалена, – дети окружили мою маленькую дочь, протягивая к ней
руки и прося поиграть с теми игрушками, которые сами только что подарили, а моя дочь
решительно им в этом отказывала. Я сказал себе: "Разумеется, я должен научить дочь
делиться с другими! Умение делиться – одно из самых ценных наших достоинств!"
Для начала я попробовал просто попросить ее:
— Солнышко, пожалуйста, поделись со своими друзьями игрушками, которые они тебе
подарили!
— Нет! – упрямо ответила она.
Мой второй метод заключался в обращении к здравому смыслу:
– Солнышко, если ты научишься делиться своими игрушками с ребятами, которые
пришли к тебе в гости, то и они поделятся с тобой игрушками, когда ты придешь к ним!
И снова она без лишних раздумий отрезала:
- Нет!
Я начал приходить во все большее замешательство, ибо было очевидно, что я не имею
влияния. Третьим методом, избранным мной, был подкуп. Я сказал очень тихо:
— Солнышко, если ты поделишься, я дам тебе что-то вкусненькое. Я дам тебе кусочек
жевательной резинки.
— Я не хочу жвачку! – закричала она.
После этого я начал впадать в отчаяние. Для четвертой попытки я выбрал угрозы и
запугивание:
— Если не поделишься, тебе здорово попадет!
— Ну и что! – выкрикнула она. – Это мои игрушки! Я не должна ни с кем делиться!
В итоге мне пришлось применить силу. Я просто взял у нее из рук часть игрушек и
раздал их детям:
– Берите, ребята, играйте!
Возможно, моей дочке нужно было получить опыт обладания этими игрушками,
прежде чем отдать их другим. (Ведь, в самом деле, как я могу отдать то, чем не владею?) Она
нуждалась в том, чтобы я, как отец, имел более высокий уровень эмоциональной зрелости и
позволил ей получить этот опыт.
Однако в тот момент для меня больше значило мнение обо мне других родителей, а не
рост и развитие моего ребенка и наших с ним взаимоотношений. Я просто изначально был
уверен в собственной правоте: она должна была поделиться, а значит, была неправа, не делая
этого.
Возможно, уровень моих ожиданий по отношению к малолетней дочери был слишком
высоким просто потому, что по своей собственной шкале я сам был на нижнем уровне. Я
оказался неспособен или не пожелал отдать ей терпение и понимание и ждал от нее, что она
отдаст свои вещи. В попытке компенсировать недостаточную влиятельность, я занял силу у
своего отцовского положения и авторитета и принудил дочь делать то, чего я от нее хотел.
Но, занимая силу, создаешь слабость. Слабость занимающего силы объясняется тем,
что увеличивается его зависимость от внешних факторов. Становится слабей и тот, кто
вынужден подчиниться, так как это сковывает рост, развитие независимого мышления и
внутренней дисциплины. И в конечном счете ослабевают сами взаимоотношения.
Сотрудничество уступает место страху, и оба человека становятся более эгоистичными и
агрессивными.
Но что же происходит тогда, когда сам источник, откуда занята сила, – будь то
огромный рост или физическая мощь, позиция, авторитет, какой-то документ, атрибуты
высокого положения, внешность или прежние достижения, – изменяется или перестает
существовать вовсе?
Если бы я был более зрелым, я мог бы положиться на свою внутреннюю силу – на свое
понимание роста и необходимости делиться, на свою способность любить и воспитывать, – и
позволил бы дочери самой выбрать – хочет она делиться или нет. Возможно, после попытки
урезонить ее, я мог бы переключить внимание детей на какую-нибудь интересную игру, сняв
таким образом со своего ребенка эмоциональное давление. Теперь я уже знаю, что как
только дети обретают чувство собственности, они делятся своими игрушками совершенно
естественно, свободно и спонтанно.
Мой опыт говорит мне, что когда-то нужно учить, а когда-то нужно не учить. Когда
отношения натянуты и атмосфера накалена эмоциями, попытка учить часто воспринимается
как форма осуждения и неприятия. В то же время, когда отношения благоприятны, по-моему,
гораздо продуктивнее поговорить с ребенком наедине и спокойно обсудить то, что считаешь
важным и чему хочешь его научить. Наверное, для подобного действия требовалась более
высокая эмоциональная зрелость, чем тот уровень терпения и внутреннего контроля,
которым я обладал в то время.
Возможно, чувство собственности должно приходить прежде, чем потребность
делиться. Возможно, многие из тех, кто в браке и в семье отказывается отдавать и делиться
или же отдаем механически, сами, по существу, так и не знают, что такое самообладание,
никогда не ощущали, что значит владеть собой, не осознавали своей индивидуальности и не
испытывали чувства собственного достоинства. Если мы хотим реально помочь нашим детям
расти, необходимо быть достаточно терпеливыми, чтобы позволить им испытать чувство
собственности, и достаточно мудрыми, чтобы научить их дару давать, показывая это личным
примером.
