наличие публичной власти, отделенной от основной массы народа;

Взимание налогов для содержания публичной власти». Еще в племенную эпоху, на стадии суперсоюзов племен, появляются два элемента государственности — публичная власть и налогообложение в виде даней. «С крушением родоплеменного строя публичная власть сбрасывает с себя племенную оболочку, покрываясь общинной.... К двум элементам государственности добавляется третий и последний — размещение населения на территориальной основе. Это означало, что складывание государства на Руси в главнейших его чертах», и в форме города-государства, «завершилось». Применительно к «XI-XII вв. мы можем говорить о наличии трех признаков государства...»[25].

Таким образом, согласно логике построений И.Я. Фроянова, города-государства вызревают на базе племенных союзов, по мере трансформации кровнородственных структур в территориально-общинные. «Древнерусская государственность сложилась в условиях доклассовых общественных связей», а классовым содержанием «наполнялось... по мере созревания классов», которые оформились не ранее XIV-XV вв.[26]

Эти выводы были закреплены в последующих монографиях, в которых получают окончательное завершение и прежде сделанные наблюдения по истории средневекового Новгорода, социальной и политической борьбы в Древней Руси, зависимому населению[27]. /C.18/

Для понимания взглядов И.Я. Фроянова на дальнейшие судьбы русской государственности особое значение имеет очерк «О возникновении монархии в России». По мнению исследователя, начало новой эпохе в истории Руси положило монголо-татарское нашествие: «Древнерусская цивилизация погибла под ударами полчищ Батыя и его продолжателей. По масштабам тех времен это была катастрофа всемирного значения, имевшая весьма существенные последствия для исторических судеб Руси и ее соседей, ближних и дальних»[28]. Условия ига поставили княжескую власть в иные отношения к народу, чем прежде: «Если до прихода татар Рюриковичи занимали княжеские столы, как правило, по приглашению городского веча, рядясь на нем об условиях своего княжения... то теперь они садились на княжения по изволению хана, запечатленному соответствующим ханским ярлыком...». Как следствие — «высшим источником власти на Руси становится ханская воля», а вече «теряет право распоряжения княжеским столом. Это сразу же сделало князя самостоятельным по отношению к вечу, создав благоприятные условия для реализации его монархических потенций. [...] Князь вступает в борьбу с вечем и в конечном итоге побеждает в этой борьбе»[29]. Дмитрий Донской «поставил последнюю точку в эволюции княжеской власти от общинной к монархической, обозначив крупную веху в монархическом развитии Руси...». Внешним проявлением этого было упразднение института тысяцких — вечевого органа, и сосредоточение всей власти в руках князя. «Князь московский, стряхнув с себя вековую пыль, взошел на новую ступень власти, перед которой открывались самодержавные дали». Однако до самодержавия еще предстояло пройти путь длиной не менее чем в столетие. Пока же княжеская власть была «в немалой мере повязана высшим московским боярством», и только «к исходу XV в.... усвоила самодержавный характер, с присущей ему всей полнотой политической власти в стране». В условиях того времени, полагает И.Я. Фроянов, «такая власть могла быть только деспотической»[30]. Правда, сразу же он делает весьма важное примечание: «Под деспотической властью мы понимаем неограниченную власть монарха»[31]. Эта оговорка необходима — в литературе термину «деспотизм» приписывается в основном отрицательное значение, чаще всего — самодурство, беззаконие, жестокость и т.п. В такой интерпретации деспотизм — не форма правления, а манера поведения данного носителя верховной власти. Примечание И.Я. Фроянова ставит все на свои места: «На рубеже XV-XVI столетий титулы “самодержец” и “царь” обозначали монарха, как самостоятельно державшего Русскую землю, так и владевшего ею единолично, /С.19/ имеющего в руках всю полноту государственной власти. [...] В этом качестве, хотя и в различных вариациях (деспотически грубых и цивилизованно просвещенных) самодержавная монархия фактически продержалась до Февральской революции...»[32]. Таким образом, деспотизм — только одно из возможных (и нежелательных) проявлений монархической (самодержавной) власти.

В рассматриваемом очерке И.Я. Фроянов не только впервые проследил развитие русской государственности в длительной исторической перспективе, но и четко сформулировал свое видение ее сущности: «На протяжении многих столетий Россия держалась на трех фундаментальных основах... общине, или мире, самодержавии, или монархии, и православии, или восточной редакции христианства»[33].

Очерк «О возникновении русского абсолютизма» является своеобразным продолжением предыдущего, хотя и написан был намного раньше, в конце 1960-х гг.[34] Значительное место в нем занимают вопросы терминологии. По мнению исследователя, «нет достаточно веских оснований противопоставлять самодержавие абсолютизму, а последний — деспотизму, они совпадают в самом существенном, характеризуя власть монарха в качестве неограниченной». Некоторые отличия между ними — «различия фасадов, а не сооружений, оттенки количества, а не качества»[35]. Такое определение не представляется бесспорным, но в сущности, является компетенцией автора очерка — главное, чтобы он свою терминологию последовательно выдерживал, а он это делает.

Более существен вопрос о сословном представительстве. Этот вопрос И.Я. Фроянов трактует однозначно: «Специфические особенности Земских соборов и местных сословно-представительных учреждений в России свидетельствуют о неправомерности суждений насчет русской сословно-представительной монархии. Точнее было бы назвать Россию той поры неограниченной монархией с сословно-представительными учреждениями»[36].

С этим мнением можно согласиться. Суть в том, что сословия в России имели другую природу, другое происхождение и играли другую роль, чем в Западной Европе. Модель сословно-представительной монархии, выработанная на западноевропейском материале, для русской действительности не подходит (хотя и имеет некоторое сходство в деталях). Прав был В.О. Ключевский, которого цитирует И.Я. Фроянов: «Народное представительство возникло у нас не для ограничения власти, а чтобы найти и укрепить власть»[37]. Земский собор не конкурент и контрагент государя, /С.20/ а орудие его и помощник. В этом одна из принципиально важных характерных черт русской государственности. Русская самодержавная монархия была самодержавной в полном смысле слова. Она не ассоциировала себя с «правовым государством», а непосредственно отождествляла интересы государства с интересами государя, единство и неразложимость личности государя и его государства в полном соответствии с нравственным законом православия. «Договорная» монархия для русского человека такой же нонсенс, как семья, основанная на «договоре» между отцом и его детьми.

Из этой нерасторжимости вытекает патернализм — одна из характернейших черт русской государственности. Это забота не столько об «общем благе», сколько — теоретически — о благе каждого: каждый может обращаться к государю, минуя закон, минуя все инстанции. И может иметь надежду, что будет услышан и защищен. Такое отношение, конечно, не вытекает из писаного закона, и в сущности, противоречит ему. Закон — условен, власть государя — над законом, не укладывается в рамки закона и потому безусловна. Государь облечен властью необъятной.

Но можно ли назвать эту власть «деспотичной» в общеупотребительном значении этого слова? «Люби правду и милость и суд праведен» — поучал своего наследника основатель Российского самодержавного государства. Государь не подчиняется законам человеческим, но он должен быть (не может не быть) справедлив и милостлив. Он не должен (не может!) преступать высшего, надчеловеческого закона — Закона Божьего, воплощенного в православии, вся власть его основана на Законе. Именно так мыслит свое государство и своего государя православный русский человек. И эта власть монарха, покоившаяся, прежде всего, на сакрально-нравственных началах, была гораздо ближе к народу, чем власть современных, «всенародно избранных» правителей.

Один из наиболее удачных очерков посвящен Ивану III. В его правление «завершается формирование монархии в России... в отличие от князя Дмитрия [Донского], стесненного удельной системой и повязанного еще московским боярством, самодержец Иван приобретает всю полноту власти». Ивана III «можно рассматривать как государственного деятеля, запрограммировавшего политическое развитие России на многие столетия». Первый государь всея Руси «понимал огромную важность идущих из старины традиций общинного самоуправления, и потому закон детально содействовал укреплению земских начал общественной жизни»[38]. «Из глубины веков Иван III подает нам пример гибкого взаимодействия централизованной... власти и местного самоуправления. Собранная государем сильная центральная власть, опирающаяся на самодеятельные местные союзы, составляет своеобразие русской истории. Ослабление того или /С.21/ другого всегда было чревато неустройством и потрясениями, конечным распадом страны»[39].

Увидев в Иване III «выдающегося созидателя и устроителя России, разрешившего насущные проблемы, вставшие перед страной, и давшего ход ее дальнейшему развитию»[40], И.Я. Фроянов отдал справедливую дань памяти одному из величайших деятелей нашей истории. Но еще важнее, что он сумел в этом очерке впервые определить одну из основных особенностей российской государственности, сочетание сильной центральной власти и местного самоуправления. Именно это сочетание только и может обеспечить жизнеспособность огромной многоэтничной страны. Земско-самодержавный строй, сложившийся при Иване III, — вот что пришло на смену ушедшему в прошлое княжеско-вечевому строю.

И.Я. Фроянов создал целостную концепцию русской государственности, построив ее не только на социально-экономическом и социально-политическом, но и, что особенно важно, на нравственном фундаменте. В этом его коренное отличие и от большинства предреволюционных историков, и от историков советского периода. Всякая концепция, то есть всякое объяснение исторических явлений, по необходимости ограничена и не может адекватно охватить все бесконечное многообразие реального исторического мира. Ограничена и концепция И.Я. Фроянова, но у нее есть бесспорные преимущества — она стремится проникнуть в самую суть, в духовную основу государственности. И в общих чертах делает это успешно.

К числу достоинств и особенностей научного творчества И.Я. Фроянова следует отнести и необычайно широкий для современного исследователя диапазон изысканий, с точки зрения как объекта исследования, так и временных и территориальных рамок. Помимо уже указанных выше работ, перу его принадлежат труды по истории крестьянских переходов, проблеме черносошного землевладения, столыпинским реформам, революционного движения, событиям 1980-90-х гг. и др. Хорошо владея материалом по всемирной истории, И.Я. Фроянов всегда стремится к широким обобщениям и сравнительно-историческому анализу. В то же время он, как никто другой, умеет извлечь максимум информации из источника, мастерски вписать ее в контекст исторических процессов, окунуть читателя в колорит и своеобразие изучаемой эпохи.

* * *

В нашей науке, несмотря на солидную традицию делить историографию на «дворянскую», «буржуазную» и т.п., еще не вполне осмыслено влияние социальной среды, в которой рос и формировался будущий историк, на его научные интересы и взгляды. Хотя подобные попытки и предпринимались. Например, М.М. Богословский, в свое время объясняя феномен двух великих русских историков, писал: «Ключевский происходил /С.22/ из той общественной среды, в которой более, чем в какой-либо другой, сохраняется чувство привязанности и любви к старине, из которой вышел С.М. Соловьев, из которой в древности выходили наши летописцы»[41].

Игорь Яковлевич Фроянов вышел из другой «общественной среды». Среды, генная память которой передавала из поколения в поколение культ главных добродетелей и ценностей: свободы, личного достоинства, защиты Отечества и православной веры. Эти врожденные, изначальные для казака ценности, помноженные на отчаянную храбрость и изрядную долю авантюризма, в лучшем смысле этого слова, толкали его на безрассудные, казалось, обреченные на неудачу, поступки. Окруженные многочисленными врагами, долгое время оторванные от исторического национального ядра, казаки не только выжили, но и расширили пределы Русского государства, пробились сквозь природные и неприятельские заслоны в неизведанные дали и освоили их. Казак по природе — боец и первооткрыватель. Все эти ценности и качества отличают Игоря Яковлевича. Он — патриот Отечества, носитель православных ценностей, боец, для которого свобода — превыше всего. Может быть, не случайно, никто до него не уделял такого внимания свободным мужам домонгольской Руси. Тем мужам, которые первыми приняли всеуничтожающий удар полчищ Батыя, и потомки которых, не желая подставлять шею под ярмо развивавшегося крепостничества и усиливавшегося государственного гнета, уходили в вольные степи, завоевывая и осваивая их для того же государства Российского.

Как бы там ни было, но главными первопроходцами и открывателями неизведанных земель на Руси были свободные люди, наследники древнерусских вольностей — представители казачества и черносошного Севера. Эти русские «Колумбы», тихо и скромно, не считая себя героями, а просто «делая свое дело» либо удовлетворяя извечную тягу русской души к «просторам», уже к середине XVII в. вышли к Тихому океану. Это качество первооткрывателя — самая яркая черта научного творчества И.Я. Фроянова.

Можно быть очень квалифицированным историком, тонким источниковедом, хорошо знающим не только материал по теме, но и по периоду в целом, разбираться в зарубежной литературе и источниках и т.д., и т.п. Опираясь на такие навыки можно писать очень хорошие, высокопрофессиональные работы. Но... Этого недостаточно, чтобы составить веху в истории исторической науки. Здесь нужны и другие качества: умение выбрать значимую тему и ракурс ее изучения и, может быть, самое главное— смелость и особая интуиция. В настоящее время, например, можно часто услышать на разных научных форумах, прочесть в публикациях, что, дескать, феодализма (равно как и классов и классовой борьбы) в Древней Руси не было. Более того, для многих авторов таких заявлений это «очевидно». «Очевидно» так же, как еще совсем недавно «очевидным» было обратное: «Древнерусское общество являлось феодальным, а Русская /С.23/ Правда была кодексом развитого феодального права». В чем причина таких пассажей? С одной стороны, в отсутствии должной смелости, позволявшей пойти наперекор официальной научной доктрине. А с другой — типичный научный консерватизм, не позволявший вырваться за четко обозначенный круг проблем и решений. Вспоминается известный исторический анекдот о Колумбе, которого другие капитаны, после того как уже была открыта Америка, подначивали: «Подумаешь! Просто поплыл на Запад, и мы бы так смогли». В ответ Колумб предложил критикам установить на столе вареное яйцо в вертикальном положении. Все усилия бравых кепов закончились безрезультатно. «Это невозможно» — сказали они Колумбу. Первооткрыватель взял яйцо, ударил его о стол, и оно встало в вертикальном положении. «Что же ты сразу не сказал, что его можно ударять», — возмутились критики. «Если бы я вам сказал, как открыть Америку, вы бы ее, конечно, открыли», — ответил Колумб.

Вопрос о достоверности этого исторического анекдота для нас не важен. Важна та извечная проблема в истории человечества, которая поднята в нем. Думается, что собеседниками Колумба были неплохие, даже очень хорошие капитаны, намотавшие не одну милю волн за кормой и выдержавшие не один десяток штормов, жарких схваток и т.п. Но для того чтобы стать первооткрывателем континента, этого было мало. Не хватало, казалось бы, банальной вещи. Но любая банальная вещь становится таковой, когда кто-то обратит на нее внимание.

В науке тоже есть очень хорошие «капитаны», но «Колумбами» становятся лишь особо отмеченные судьбой. Игорь Яковлевич принадлежит к небольшому кругу «Колумбов» исторической науки. Найдется немало более квалифицированных и опытных «капитанов», которые могут лучше «швартоваться» и «отдавать якоря», «ориентироваться в океане», «ловить ветер в паруса», «идти на абордаж», «подбирать команду» и «управлять ею». Все это так. Однако «Америка», почему-то, открывалась именно «Колумбу».

[1] Греков Б.Д. Киевская Русь. М.; Л., 1953. С. 125-126, 450, 519, 525, 528-529 и др.

[2] К историографическим предпосылкам концепции следует отнести: 1) идеи дореволюционных исследователей о верховной ("княжеской" (Б.Н. Чичерин, А.Б. Лакиер), "государственной" (П.А. Соколовский), "корпоративно-дружинной" (Н.П. Ламбин)) собственности на землю; 2) наработки советских историков С.В. Юшкова, В.И. Довженка и М. Ю. Брайчевского о князе - верховном собственнике и дани-ренте; 3) положения Н.М. Дружинина, опиравшегося на теоретические разработки В.И. Ленина, о "государственном феодализме" (правда, применительно к гораздо более позднему историческому периоду). - См.: Пузанов В.В. Княжеское и государственное хозяйство на Руси Х-ХII вв. в отечественной историографии XVIII - начала XX в. Ижевск, 1995. С. 7-70.

[3] Греков Б.Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века. М.; Л., 1946. С. 81.

[4] Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 73.

[5] В советской историографии доминировала точка зрения, что эпоха развитого феодализма на Руси наступает уже в XI в.

[6] И.Я. Фроянов, в отличие от других исследователей древнерусского общества, основное внимание уделил не феодальным, а дофеодальным институтам и отношениям. Именно такая постановка вопроса во многом способствовала выходу из замкнутого круга "тотальной феодализации", позволила объективно оценить место и роль различных укладов в Древней Руси.

[7] Фроянов И.Я. О рабстве в Киевской Руси, Он же Крестьяне-данники на Руси X-XII вв., Он же. Смерды в Киевской Руси // Вестник Ленингр ун-та 1966 № 2 Вып 1. С 62-73, Он же. Закупы "Пространной Правды" // Проблемы отечественной и всеобщей истории: Сб. ст. к 150-летию Ленинградского университета. Л., 1969 С 50-58, Он же. Данники на Руси Х-ХП вв. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1965 г. М.,1970. С. 33-41 и др.

[8] Опубликована в 1999 г. - См: Фроянов И.Я. Киевская Русь Главные черты социально-экономического строя СПб., 1999.

[9] Там же С 129.

[10] Такая осторожность понятна. Ведь напрашивавшиеся выводы не укладывались в разработанные методологические схемы. Поэтому, с одной стороны, следовало продумать методологическое обоснование, а с другой - не дать оппонентам в руки "оружие", которое для автора новой концепции могло стать смертоносным. Не случайно оппоненты буквально провоцировали И.Я. Фроянова на этот шаг, заявляя, что он "формационно не определяет древнерусское общество". Эти замечания в тех условиях буквально означали: "Не придерживается формационной-марксистской теории".

[11] Там же. С. 293-294.

[12] Показательно, что, доказывая ведущее положение свободной общины в Древней Руси, И.Я. Фроянов указывал на корреляцию его выводов с данными, полученными исследователями при изучении черной волости XV - начала XVI в. В частности, он ссылался на работы Ю. Г Алексеева, в которых тот показал жизнеспособность черной волости и дофеодальный характер собственности свободных общинников (См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь: Главные черты социально-экономического строя. С. 294).

[13] Нетрудно заметить, что положения И. Я. Фроянова о "многоукладности" в Древней Руси перекликались с выводами разгромленного "нового направления" о "многоукладности" в России начала XX в.

[14] Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории.

[15] Последний аспект И.Я. Фроянов назвал особо для него притягательным (см.: Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. С. 5).

[16] Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. С. 150-215.

[17] Там же. С. 216-243.

[18] Там же. С. 236 и др.

[19] Под оставшимся "за пределами нашей историографии" подразумевались так называемые "буржуазные" концепции исторического процесса, в приверженности к которым и обвинялся И. Я. Фроянов.

[20] Пашуто В.Т. По поводу книги И. Я. Фроянова "Киевская Русь. Очерки социально-политической истории" // Вопросы истории. 1982. № 9. С. 176.

[21] Курбатов Г.Л., Фролов Э.Д., Фроянов И.Я. Христианство. Античность. Византия. Древняя Русь. Л., 1988.

[22] К сходным выводам пришли Э.Д. Фролов и Г.Л. Курбатов, рассматривая процессы распространения христианства в античном мире и в Византии. Написанные ими соответствующие разделы, безусловно, явились важной теоретической и методологической базой, позволяющей И.Я. Фроянову более убедительно обосновать свое видение проблемы христианизации Руси.

[23] Курбатов Г.Л., Фролов Э.Д., Фроянов И.Я. Указ. соч.

[24] Фроянов И.Я. Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988. С. 252, 265-267 и др.

[25] Фроянов И.Я. К истории зарождения русского государства // Из истории Византии и византиноведения. Л., 1991. С. 61-93.

[26] Там же. С. 93 и др.

[27] Фроянов И.Я. Мятежный Новгород: Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IХ - начала ХIII столетия. СПб., 1992; Он же. Древняя Русь: Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. М.; СПб., 1995; Он же. Рабство и данничество у восточных славян. СПб., 1996.

[28] Фроянов И.Я. О возникновении монархии в России // Дом Романовых в истории России / Отв. ред. И. Я. Фроянов. СПб., 1995. С. 31.

[29] Там же. С. 31-32.

[30] Там же. С. 36-39.

[31] Там же. С. 46, примеч. 120.

[32] Там же. С. 39-40.

[33] Там же. С. 20.

[34] Написан для участия во всесоюзной дискуссии о русском абсолютизме, которая проходила в 1968-1969 гг. на страницах журнала "История СССР".

[35] Фроянов И.Я. Начала Русской истории. Избранное. М., 2001. С. 911.

[36] Там же. С. 919.

[37] Там же. С. 918.

[38] Фроянов И.Я. Иван III и русская государственность // Фроянов И.Я. Начала Русской истории. С. 922-923.

[39] Там же. С. 924.

[40] Там же. С. 922, 926.

[41] Богословский М.М. Историография, мемуаристика, эпистолярия (Научное наследие) / Отв. ред. А. И. Клибанов. М., 1987.