Крыло смерти и добрый хлеб будущего

Усиливающееся ощущение хаоса, саморазрушение, саморазложение – вот ключевые страхи сегодняшнего человека, которым пытается что-то противопоставить современное неразвлекательное кино. И это не умозрительные задачки на тему «актуального», а личная потребность авторов – поиск причин изматывающего душевного беспокойства и собственных рецептов борьбы с ним. Причем серьезность тем не исключает жанрового разнообразия, вполне обходится без обостренного социального пафоса и трагического надрыва. В программе четвертого фестиваля «Другое кино», полностью составленной из российских картин, представлен весь жанровый спектр - комедия лирическая, этнографическая, фантасмагорическая, мелодрама, драма социальная, психологическая, триллер, документальное кино и даже городское фэнтэзи. Удивительно, но при таком разнообразии почти в каждом из десяти фильмов присутствует смерть – прямо или косвенно, но именно она олицетворяет ту пугающую предельную степень энтропии, за которой кончается возможность жизни.

В дебютной комедии Таисии Игуменцевой «Отдать концы» (в мае картина представляла Россию в Каннах) сама история начинается с объявления о грядущем конце света, который помогает жителям некоей абстрактной деревни выйти из сомнамбулического состояния и начать жить в полную силу – так, как следовало бы с самого рождения, да вот почему-то не задалось… Исходное событие двух других фильмов завязано со смертью уже буквально. В «Прощании» (фильм закрытия сочинского «Кинотавра» в этом году) успешная актриса Анна Рябинина (яркая работа Алены Бабенко) бросается с крыши в первых же кадрах. Что привело туда женщину, вернувшуюся в Москву после десятилетнего отсутствия, - предмет интереса режиссера Дмитрия Константинова. В «Московских сумерках» (приз зрительских симпатий «Золотая ладья» на фестивале «Окно в Европу» в Выборге) врач-реаниматолог (возможно, лучшая работа в кинокарьере Игоря Гордина) в самом начале выясняет, что вчера… умер. Именно внезапная смерть героя позволяет режиссеру картины Алене Званцовой поразмышлять о смысле жизни. Некую инфернальную, зазеркальную историю отношений мужчины и женщины разыгрывают герои легкой камерной ленты Александра Поженского «Про жену, мечту и еще одну». Здесь нет прямого присутствия смерти, но зато есть сопряженная с ней попытка заглянуть за пределы реальности в другие пространства в поисках лекарства от зыбкой неопределенности и горького несовершенства имеющихся судеб. Уже вполне конкретная, страшная в своей обыденности и невыносимая своей неожиданностью смерть – ось сюжета в фильме Арсения Гончукова «Полет. Три дня после катастрофы». Вернувшийся в родной город солдат-срочник Саша пытается научиться жить с памятью о смерти близких людей, погибших в авиакатастрофе. Это непросто, когда задыхаешься от жажды мести к уцелевшему пилоту, разбившему лайнер. Еще одна – гипотетическая, но вполне конкретная – смерть может подарить жизнь смертельно больному отцу героя «Разносчика» Андрея Стемпковского: надо лишь исполнить киллерский заказ. Один из самых многообещающих молодых российских режиссеров доходит до почти достоевского накала, переосмысляя «Преступление и наказание» в реальности сегодняшнего дня. В страшные игры со смертью играют и московские подростки в доку-драме Ивана Твердовского «Собачий кайф» - едва ли не самой титулованной короткометражке года.

Программа фестиваля сложилась в этот «пасьянс смертей» совершенно невольно. Исходным посылом было скромное желание отборщиков «всего лишь» собрать свежее российское кино, авторы которого пытаются как-то взаимодействовать с реальностью. Если дело с поэтизацией, мифологизацией и, в конечном счете, с примирением с Прошлым у нас – по крайней мере, в кино – более-менее налаживается (Высоцкий, Харламов, Гагарин, Поддубный…), то проживание Настоящего – и в жизни, и в кино – происходит, как представляется, с видимыми затруднениями. В чрезвычайно рискованном по форме фильме «Больше – Меньше» режиссер-дебютант Денис Банников пытается увязать исторические переломы с сегодняшним днем, нащупать те ценности, которые не теряют блеск при смене политического строя, постигнуть обратную связь настоящего с прошлым. Здесь знаки смерти – пошлость, извращение, разрушение, предательство – главные лекала, по которым перекраивают наше создание под лозунги о политкорректости и толерантности.

Впрочем, невольное «крыло смерти» четвертого фестиваля ДК не должно заслонить от зрителя главное, что объединяет героев картин, – желание другой жизни. Вечная мечта о счастье, которое «где-то рядом», остается тем смыслом существования, который продолжают искать герои на экране и их прототипы в зрительном зале. Этот панорамный вид на действительность получил шанс приблизиться к завершенности благодаря участию в программе признанных мастеров, углы зрения которых на реальность уже обрели многочисленных поклонников и у нас, и за рубежом. У постоянного участника Венецианского кинофестиваля Алексея Федорченко реальность перетекает в прошлое, которое питает настоящее. Ожерелье эротических новелл о брачных обрядах, испокон служивших заговариванием, притягиванием счастья в новую начинающуюся жизнь у народов восточной части России, наполняет сиянием его фильм-орнамент «Небесные жены луговых мари» (приз сценаристу и оператору на Киноавтре, фестивали в Венеции, Торонто и т.д.), который сам режиссер называет «марийским декамероном».

Безупречный, завораживающий, спокойный и красивый фильм снял один из самых успешных и признанных российских документалистов Виталий Манский. В его «Трубе» (призы на Кинотавре и в Карловых Варах), показывающей людей, едва сводящих концы с концами рядом с газопроводом, по которому другие люди качают миллиарды долларов, при желании можно отчетливо прочитать холодное, слегка ироничное, а иногда и презрительное к человеческой покорности слово «Вечность», которое выкладывал мальчик с замороженным сердцем в чертогах Снежной Королевы.

Неизбывную, сосущую тоску носит внутри герой Константина Хабенского в, пожалуй, лучшем российском фильме года, щемящей трагикомедии «Географ глобус пропил». Именно этому непутевому выпивохе широкой души и усталого сердца, скованного благородным безволием, режиссер Александр Велединский поручает совершать учительский подвиг «выпекания хлеба будущего». Выполнима ли миссия? Мы будем верить, что это будет добрый хлеб. С которым продлится и возможность жизни.