Победа над радиацией

 

 

— Опять Володя что-то необычное устроил? — спросила у подбежавшего к нам дедушки Анастасия.

И дедушка, мельком лишь на меня взглянув, бросив коротко: «Привет, Владимир», пояснил:

— Он на берегу у озера. Он нырнул и камешек достал со дна. Теперь стоит, зажав его в своей руке. Предположить могу: ему сжигает камень ручку, но он его не отпускает. И я не знаю, какой дать совет.

Потом дедушка повернулся ко мне и строго сказал:

— Твой сын там, ты — отец... чего ж стоишь?

Не совсем понимая, что происходит, я побежал к озеру. Рядом бежал дедушка и пояснял:

— Этот камешек — радиоактивен. Он небольшой, но энергии в нём много. Эта энергия похожа на радиацию.

— Откуда же он взялся на дне озера?

— Давно он там. Ещё отец мой знал об этом камешке. Но донырнуть туда никто не мог.

— А, как Володя донырнул? Откуда он узнал?

— Нырять на глубину я его натренировал.

— Зачем?

— Так он мне досаждал, всё время просил об этом.

Вам же воспитанием ребёнка заниматься недосуг, всё на стариков сваливаете.

— А, кто ему о камне рассказал?

— Так кто ж ему, кроме меня, расскажет? Я рассказал.

— Зачем?

— Он захотел узнать — что не дает замёрзнуть озеру зимой.

Когда мы подбежали к озеру, я увидел своего сына, стоящего на берегу. Его волосы и рубашка были мокрыми, но вода с них уже стекла, значит, он стоял так уже давно, — решил я.

Мой сын, Володя, стоял с вытянутой вперёд рукой, сжав пальцы в кулак, и, не отрываясь, сосредоточенно смотрел на него.

Было ясно: в руке у него зажат тот самый злополучный камешек со дна озера. Я сделал всего два шага в сторону сына. Он быстро повернул голову ко мне и сказал:

— Не подходи ко мне, папа.

И когда я остановился, добавил:

— Здравия мыслям твоим, папа. Но только отойди подальше, может, будет лучше, если вы с дедушкой на землю ляжете, — я смогу тогда спокойно сосредоточиться.

Дедушка тут же лёг на землю, и, сам не зная почему, я тоже лёг с ним рядом.

Некоторое время мы молча смотрели на стоящего на берегу Володю, потом, ко мне пришла совсем простая мысль, и я сказал:

— Володя, да ты просто швырни его подальше.

— Куда подальше? — не поворачиваясь, спросил сын.

— В траву.

— Нельзя в траву, там может многое погибнуть. Я чувствую, его нельзя пока бросать.

— Так что же ты будешь так стоять, и день, и два? Что дальше? Будешь стоять неделю, месяц?

— Я думаю, как поступить, папа. Давайте помолчим, пусть мысль найдёт решенье, не надо отвлекать её.

Мы с дедушкой молча лежали и смотрели на Володю.

И вдруг, я увидел, что, с противоположной стороны берега, медленно, очень медленно, для сложившейся ситуации, идёт Анастасия.

Не дойдя до Володи метров пять, она, как ни в чём не бывало, села на берег озера, опустила в воду ноги и некоторое время так сидела.

Потом, повернулась к сыну и совершенно спокойно спросила:

— Тебе жжёт ручку, сынок?

— Да, мама, — ответил Володя.

— О чём ты думал, когда доставал камень, и о чём думаешь сейчас?

— От камня исходит энергия, похожая на радиацию. О ней рассказывал мне дедушка. Но, от человека — тоже исходит энергия. Я это знаю. И человеческая энергия всегда сильнее, никакая другая победить человеческую не может.

Я достал камешек и держу его. Всеми силами стараюсь подавить его энергию. Вогнать её обратно, внутрь. Я хочу показать, что человек — сильнее любой радиации.

— И тебе удаётся показать превосходство исходящей от тебя энергии?

— Да, мама, удаётся. Но он нагревается всё сильнее. Он немножечко обжигает мои пальцы и ладонь.

— Почему ты его не бросишь?

— Я чувствую, этого делать нельзя.

— Почему?

— Я чувствую.

— Почему?

— Он... Он взорвётся, мама. Взорвётся, как только я разожму пальцы своей руки. Взрыв будет сильный.

— Правильно, он взорвётся. От камня исходит заключённая в нём энергия. Своей энергией ты подавил её поток и направил внутрь, мысленно образовал ядро внутри камешка, и там скапливается сейчас и твоя, и его энергия. Она не может скапливаться бесконечно.

Она уже внутри ядра, тобою в мыслях сотворенного, бушует и нагревается, и обжигает камень твою ручку.

— Я это понял, поэтому не разжимаю пальцы.

Внешне Анастасия была совершенно спокойна, движения её были медленными и плавными, и говорила она размеренно и с паузами, но я чувствовал, что она необыкновенно сосредоточенна и мысль её, наверное, работает, как никогда быстро.

Она встала, как-то вяло потянулась и спокойно сказала:

— Значит, ты понял, Володя, если сразу открыть камешек, может быть взрыв?

— Да, мама.

— Так значит, её нужно выпускать постепенно.

— Как?

— Потихоньку, сначала, слегка разжав большой и указательный пальчики, ты оголишь часть камня, и тут же мысленно представь, как из него лучом ввысь исходит энергия, тобой запущенная в камень. И за твоей, его энергия начнёт стремиться. Будь осторожен: только вверх луч должен уходить.

Володя, сосредоточенно глядя на крепко сжатый кулак, потихоньку ослабил большой и указательный пальцы.

Утро было солнечное, но, даже при свете дня, был виден луч, исходящий от камня.

Птица, летящая в вышине, попала в этот луч и превратилась в клуб дыма. Словно взорвалось паром маленькое облачко, по которому скользнул луч. И, через несколько минут, луч стал почти незаметен.

— Ой, и засиделась я тут с вами, — сказала Анастасия, — пойду, может, завтрак приготовлю, пока вы тут развлекаетесь.

Уходила она тоже очень медленно. Сделав пару шагов, она слегка пошатнулась, подошла к воде и омыла лицо.

Вероятно, за внешним спокойствием, она скрывала невероятное напряжение. Скрывала, чтобы не испугать сына и не помешать его действиям.

— Откуда ты знала, как необходимо было поступить, мама? — крикнул вслед удаляющейся Анастасии Володя.

— Откуда? — передразнил Володю уже поднявшийся с земли и повеселевший дедушка. — Как откуда? По физике твоя мама в школе отличницей была. — И захохотал.

Анастасия повернулась в нашу сторону, тоже засмеялась и ответила:

— Я не знала об этом раньше, сынок. Но, что бы ни случилось, всегда нужно искать и находить решение. Не сковывать страхом свою мысль.

Когда луч стал уже совсем невидимым, Володя разжал пальцы. На его ладони спокойно лежал небольшой продолговатый камешек.

Он некоторое время смотрел на него, бормоча почти про себя: «Заложенное в тебе — не сильнее человека».

Потом снова сжал пальцы в кулак, разбежался и прямо в рубашке нырнул в озеро. Он не появлялся минуты три, а когда вынырнул, сразу поплыл к берегу.

— Это я его научил так воздух экономить, — сказал дедушка.

Когда Володя вышел на берег, попрыгал, стряхивая воду, и подошёл к нам, я не вытерпел и высказался:

— Да ты знаешь, что такое радиация, сынок? Не знаешь. Знал — не полез бы и не нырял за этим камнем.

Неужели занятия не находится тебе здесь другого?

— Я знаю о радиации, папа. Дедушка мне рассказывал о том, какие катастрофы случаются у вас на атомных электростанциях, какое есть оружие и какая проблема теперь возникла с хранением ядерных отходов, — ответил Володя.

— Ну и при чём здесь этот камень, лежавший на дне озера? При чём?

— Вот именно, при чём? — вступил в разговор дедушка. — Ты тут повоспитывай его, Владимир. А я — хоть отдохну немного. А то, в последнее время, уж очень много требований твой сын предъявляет ко мне.

Дедушка стал удаляться, и мы остались с сыном наедине.

Мой сын стоял передо мной в своей мокрой рубашке. Он явно был растроен тем, что заставил всех поволноваться.

Мне больше не хотелось на него строжиться. Я просто стоял и молчал, не зная о чём говорить. Володя заговорил первым:

— Понимаешь, папа, дедушка мне сказал, что эти хранилища ядерных отходов таят в себе очень большую опасность. По теории вероятности, они могут нанести непоправимый вред многим странам и людям, в них живущим. И даже всей нашей планете.

— Могут, конечно, но, ты здесь при чём?

— Так, если люди посчитали, будто бы решена проблема, но опасность всё равно остаётся, то значит, неправильно она решена.

— Ну и что, что неправильно?

— Дедушка сказал, что правильное решение должен найти я.

— Ну и как? Ты нашёл?

— Теперь да, папа.

Он стоял передо мной, мой девятилетний сын, мокрый, с пораненной рукой, но уверенный в себе.

И говорил он спокойным и уверенным тоном о решении проблемы хранения ядерных отходов.

Это было весьма странно. Ведь он — не учёный, не физик-ядерщик и даже не учится в обычной школе.

Очень странно. Стоит на берегу таёжного озера мокрый ребенок и рассуждает о безопасном хранении ядерных отходов.

Не надеясь на, хоть сколько-нибудь эффективное решение с его стороны по этой проблеме, а лишь для того, чтобы поддержать разговор, я спросил:

— Ну и как конкретно ты разобрался с этой неразрешимой проблемой?

— Из множества вариантов, я думаю, самым эффективным является их рассредоточение.

— Не понял, чего рассредоточение?

— Отходов, папа.

— Это, как?

— Я понял, папа: в малых дозах радиация совсем не опасна. В небольших количествах она содержится повсюду: в нас, в растениях, в воде, в облаках.

Но, если её сконцентрировать в одном месте, возникает реальная опасность.

В ядерных хранилищах, о которых рассказывал дедушка, искусственно сконцентрированы радиоактивные предметы в одном месте.

— Ну, это все знают. Радиоактивные отходы свозят в специально построенные хранилища, которые тщательно охраняются от террористов. Специально обученный персонал следит за тем, чтобы не нарушалась технология хранения.

— Всё так, папа. Но, опасность — всё равно существует. И катастрофа — неминуема, её причина — чья-то специальная мысль, навязываемое людям неправильное решение.

— Этой проблемой, сынок, занимаются научные учреждения, в которых работают люди с высокими учёными степенями. Ты — не учёный, науку не знаешь, а потому, не можешь решать такую важную проблему.

Её решением должна занимается современная наука.

— Но, результат, папа? Ведь, именно в результате решений современной науки и подвергается человечество большой опасности. Я, конечно, не учусь в школе, не знаю науки, о которой ты говоришь, но...

Он замолчал и опустил голову.

— Что означает твоё «но»? Почему ты замолчал, Володя?

— Я не хочу, папа, учиться в той школе и изучать науку, ту, которую ты имеешь в виду.

— Почему не хочешь?

— Потому, папа, что наука эта ведёт к катастрофам.

— Но, другой ведь, науки нет.

— Есть. «Действительность только собой определять необходимо», — говорит мама Анастасия. Я понял, что это такое, и изучаю или определяю. Пока не знаю, как сказать точнее.

 

Надо же, как он твёрд в своих убеждениях, — подумал я и спросил:

— А, какова вероятность катастрофы по-твоему?

— Стопроцентная.

— Ты в этом убеждён?

— По теории вероятности и факту непротиводействия пагубной мысли, катастрофа — неминуема. Строительство больших ядерных хранилищ можно сравнить со строительством больших бомб.

— А твоя мысль, значит, вступила в противодействие пагубному.

— Да, я запустил в пространство свою мысль. И она победит.

— А конкретно, как твоя мысль решила вопрос о безопасном хранении ядерных отходов?

— Все ядерные отходы, сконцентрированные в больших хранилищах, необходимо расконцентрировать — вот моя мысль.

— Расконцентрировать — это означает разделить на сотни тысяч или даже миллионы маленьких кусочков?

— Да, папа.

— Простое решение. Но остаётся главный вопрос — где хранить эти маленькие кусочки?

— В поместьях родовых, папа.

От неожиданности, невероятности услышанного я некоторое время не знал, что и сказать. Потом почти выкрикнул:

— Бред! Полный бред придумал ты, Володя.

Потом, я немного подумал и сказал уже более спокойно:

— Конечно, если ядерные кусочки рассредоточить по разным местам, глобальной катастрофы можно избежать. Но, будут подвержены опасности миллионы семей, решивших жить в поместьях. А ведь, все люди хотят жить в экологически чистой местности.

— Да, папа, все люди хотят жить в экологически чистых местах. Но таких мест уже почти не осталось на земле.

— И здесь, в тайге, тоже не экологически чистое место?

— Здесь место относительно чистое. Но, не идеальное, не первозданное. Идеальных — нигде не осталось.

Облака из разных мест, бывает, и сюда приносят кислотные дожди. Травинки, деревья, кусты пока справляются с ними, но ведь, грязные места с днём каждым лишь грязнее получаются.

И с каждым днём таких мест всё больше. Вот потому не отступать от грязного, а наступать сейчас необходимо.

«Творить самим необходимо чистые места», — так мама говорит.

Из множества возможных вариантов, мысль моя выбрала один, нет у неё другого варианта.

Рассредоточить, приручить, для жизни пользу извлекая, хранить в поместье маленький кусочек — безопаснее, так мысль говорит.

— А, где в поместье? В кладовке? В сейфе? В погребе эту капсулу с радиоактивным содержанием хранить? Тебе мысль твоя ещё не подсказала?

— В земле закопанной, не менее, чем на девять метров, хранить необходимо капсулу.

Я задумался над невероятным, на первый взгляд, предложением сына и всё больше стал склоняться к мысли: рациональное зерно в нём, всё же, есть.

По крайней мере, предложенный им вариант хранения ядерных отходов действительно полностью исключает возможность масштабных катастроф.

Что же касается загрязнения в конкретном поместье, то его действительно можно избежать, да ещё и пользу извлечь.

Может, придумают учёные что-то, наподобие маленького реактора. Или ещё что-нибудь.

Вдруг, меня тоже осенила мысль.

Это надо же! Вот она! Вот ещё одна причина, объясняющая необходимость рассредоточения хранилищ с радиоактивными отходами. Деньги!

Огромные деньги платят иностранные государства за хранение этих отходов.

На них и строятся хранилища, содержится обслуживающий персонал и целые охранные управления.

Часть денег, как водится, исчезает неизвестно куда. А пусть эти деньги платят каждому поместью, где хранятся капсулы с радиоактивными отходами.

Здорово! И безопасность заражения будет гарантирована, да, при этом, ещё и деньги людям платить будут.

В настоящее время никто не может безопасность гарантировать даже тем, кто живёт вдали от хранилищ.

Когда случилась авария на Чернобыльской АЭС в Украине, заражению подверглись части территорий не только Украины, но и России, Белоруссии. Облака могли разнести загрязнение на сотни и даже тысячи километров.

Таким образом, предложение сына, пусть пока концептуальное, требующее детализации, всё же, заслуживает самого пристального внимания и учёного мира, и правительств, и главное — общественности.

Прохаживаясь вдоль берега озера и занятый своими мыслями, я совсем забыл о сыне. А он — молча стоял на том же месте, наблюдая за мной.

Воспитание не позволяло ему первым обратиться ко мне. Прервать мысль размышляющего человека здесь считалось недопустимым.

Я решил перевести разговор на другую тему.

— Ты, значит, всё время размышляешь о разных проблемах, Володя, а обязанности у тебя есть какие-нибудь? Какую-нибудь работу тебе поручено выполнять?

— Работу?.. Поручают?.. Я всегда занимаюсь тем, чем захочу. Работу? Что подразумевается под словом «работа», папа?

— Ну, работа — это когда ты делаешь какое-то дело, и тебе за него платят деньги. Или делаешь дело, которое приносит пользу всей семье.

Вот мне, например, в твои годы, родители поручали за кроликами ухаживать. И я ухаживал. Траву для них рвал, кормил, клетки чистил. А кролики приносили семье нашей доход.

Володя, выслушав меня, вдруг, сказал немного возбуждённо:

— Папа, я тебе сейчас расскажу об одной обязанности, которую я сам себе поручил. Это — очень радостная обязанность. Только ты сам определи, работой она называется или нет.

— Расскажи.

— Тогда, пойдём, покажу тебе одно место.

 

 

«Гуси, Гуси!» — «Га-Га-Га»