Доказательства и их допустимость 1 страница

 

Понятие, содержание и форма доказательства. Источники доказательств

Вопрос о понятии доказательства в теории уголовного процесса является, пожалуй, одним из самых запутанных. В то же время это один из наиболее актуальных вопросов практики. Требование обоснованности приговора и иного процессуального решения нуждается в аргументах, которые могли бы быть использованы в качестве его основания, а такими основаниями могут быть только доказательства.

В теории уголовного процесса сложилось устойчивое мнение о доказательстве как неразрывном единстве его содержания и формы. Однако как содержанию, так и форме доказательства в теории придается неодинаковый смысл.

С точки зрения российских ученых эпохи судебной реформы XIX в., «доказательства судебные суть один из видов доказательств вообще. Доказательствами судебными мы называем основания судейского убеждения при решении спорного вопроса, подлежащего судебному разбирательству, убеждения, на котором основывается приговор суда»[122]. Доказательства - это «данные, которые породили нас убеждение»[123]. «Уголовным доказательством называ-

ется всякий факт, имеющий назначением вызвать в судье убеждение в существовании или несуществовании какого- либо обстоятельства, составляющего предмет судебного исследования»^[124].

Таким образом, судебные доказательства - это данные или факты, служащие средством установления других фактов, составляющих предмет судебного исследования, т.е. виновности лица в совершении преступления и других обстоятельств, имеющих значение для дела. Так понимал доказательства и УПК РСФСР: «доказательствами являются любые фактические данные, на основе которых органы расследования, прокурор и суд устанавливают наличие или отсутствие общественно-опасного деяния, виновность лица, совершившего это деяние, и иные обстоятельства, имеющие значение для дела». Однако понятие; фактических данных порождало немало споров о том, чем все же являются доказательства - фактами или сведения ми (т.е. данными) о них.

В середине XX в. еще господствовала точка зрения о том что «судебные доказательства - это обычные факты, те же совершающиеся в жизни явления, те же вещи, те же люди, те же действия людей. Судебными доказательства ми они являются лишь постольку, поскольку они вступают в орбиту судебного процесса, становятся средством для установления интересующих суд и следствие обстоятельств, для решения интересующих суд и следствие вопросов»^[125]. Аналогичным образом определяли доказательства М. А. Чельцов («Факты, из которых выводится существование доказываемого факта, носят название доказательственных фактов или доказательств... Доказательствами являются факты, обстоятельства»^[126]), С. В. Курылев (доказательство - «известный факт, находящийся в определенной связи с неизвестным»^[127]) и др.

 

В более поздний период такое определение доказательства было подвергнуто суровой критике^[128], основанной на положениях теории отражения: событие преступления принадлежит прошлому и сопровождающие его факты и обстоятельства даются субъектам уголовного процесса - следователю, судье - лишь посредством отражения этих фактов их сознанием. Даже те реальные факты, которые доступны непосредственному восприятию, хотя и продолжают существовать к моменту доказывания (например, шрамы на теле потерпевшего, следы торможения на дороге), в материалах дела сохраняются лишь в виде описания, схемы, т.е. сведений^[129]. Существование материального объекта со следами преступления не превращает этот факт в доказательство, так как доказательством является не сам объект, а заключенная в нем либо обстановке его обнаружения информация^[130]. И даже так называемые «доказательственные факты», т.е. уже установленные элементы действительности, есть не что иное как знания о фактах реальной действительности^[131].

Таким образом, ученые сошлись на том, что доказательства - это полученные в ходе уголовного судопроизводства знания, ведущие к получению логическим путем другого знания. Содержанием нашего знания являются сведения или информация.

Информационный подход к понятию доказательств занял доминирующее место в науке^[132] и получил отражение в новом УПК. Статья 74 УПК определяет доказательства как любые сведения, на основе которых в определенном законом порядке субъекты уголовного процесса устанавливают наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию, а также иных обстоятельств, имеющих значение для дела.

Такое понимание доказательства означает отсутствие предустановленной оценки доказательств, доказательства изначально не рассматриваются как факты (т.е. достоверные сведения). Эти сведения могут как соответствовать, так и не соответствовать представлениям субъекта о расследуемом событии, возникшем на основе ранее полученных сведений. Они могут характеризовать разные стороны события, с большей или меньшей степенью вероятности указывать на устанавливаемые обстоятельства. Но все эти сведения являются доказательствами как объектами деятельности участников уголовного процесса - их обнаруживают, собирают, закрепляют, рассматривают, проверяют и оценивают, их исследуют, анализируют, группируют и обобщают, их используют, оспаривают и подтверждают.

В то же время представляется, что критика понятия доказательства как факта^[133] была основана на ошибочном истолковании факта как самой объективной действительности, как явления материального мира, существующего независимо от того, знаем мы или нет о его существовании^[134]. Понимаемые именно так факты, конечно же, не могут рассматриваться в качестве доказательства: они или не существуют в момент производства по делу или не известны суду, поэтому ими не могут быть обоснованы судебные решения.

Однако если рассматривать факт в соответствии с его философским смыслом как познанную часть реальности, достоверное знание о ней, мысленный (идеальный) образ объективной действительности, то концепция «доказательство- факт»^[135] имеет полное право на существование и правомерно продолжает обосновываться в современной науке^[136].

 

Такими доказательствами-фактами являются, например, нахождение лица в определенном месте, наличие или обнаружение отпечатков пальцев рук на орудии преступления, неприязненные взаимоотношения между подозреваемым и жертвой, используемые судом в качестве аргументов для обоснования в приговоре вывода о виновности лица в совершении преступления.

Противопоставление рассматриваемых концепций (доказательства-факты и доказательства-сведения о них) не имеет ни теоретического, ни тем более практического смысла. Любые сведения, о которых говорится в ч. 1 ст. 74 УПК, - это знания о реально существовавших или несуществовавших явлениях, имеющие, в силу этого, как объективное, так и субъективное содержание. Объективность знания заключается в существовании как объекта познания, так и закономерностей отражения этого объекта сознанием познающего субъекта. Субъективность знания обусловлена его принадлежностью определенному субъекту, установки, стереотипы, интересы которого в той или иной степени сказываются на отражаемой им картине мира. Будучи многократно проверенными, сопоставленными с другими сведениями, наши знания приобретают характер достоверных, т.е. настолько верных, что они перестают вызывать сомнения, что и делает правомерным их рассмотрение как фактов. «Понятие доказательственного факта не означает ничего иного, кроме знания о фактах реальной действительности», - писал В. Я. Дорохов1.

Понятие доказательства, таким образом, имеет два значения, доказательства-сведения и доказательства-факты, соответствующие двум уровням человеческого познания мира: чувственно-практическому и рациональному (логическому). Собирание, проверка и оценка доказательств-сведений завершается возникновением доказательств-фактов, позволяющих обосновать вывод о виновности или невиновности лица в совершении преступления. Соответственно, ошибка в оценке достоверности доказательственной информации ведет к ошибке в основанных на этой информации выводах.

Поскольку окончательную оценку доказательствам, в том числе и с точки зрения достоверности их содержания, дает только суд в результате исследования всех доказательств в их

совокупности, можно считать, что доказательства-факты появляются в уголовном процессе одновременно с постановлением приговора. Пока же приговор не вступил в законную силу, а иногда и после, обоснованность оценки судом достоверности доказательств может подвергаться сомнению.

Информационный подход к понятию доказательства отчетливо прослеживается во всех процессуальных кодексах. Формулировки ст. 55 ГПК и ст. 64 АПК (доказательствами по делу являются полученные в предусмотренном законом порядке сведения о фактах, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон, а также иных обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела) почти дословно воспроизводят определение доказательства, содержащееся в ст. 74 УПК. И это не случайно: все названные виды судопроизводства являются способами осуществления правосудия. Правосудие опирается на общие для всех его видов конституционные принципы и нуждается в едином подходе к доказательствам, которыми обосновываются его акты^[137].

В теории справедливо обращено внимание на то, что сведения об обстоятельствах, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела, не существуют сами по себе. Способ (вид) существования содержания, не отделимый от него, называется формой.

В соответствии с ч. 2 ст. 74 УПК в качестве доказательств допускаются показания подозреваемого, обвиняемого, показания свидетеля, потерпевшего, заключение и показания эксперта, заключение и показания специалиста, вещественные доказательства, протоколы следственных и судебных действий, иные документы. Перечень этих видов доказательств принято отождествлять с формой доказательств. Неразрывность содержания и формы означает, что сведения о подлежащих установлению обстоятельствах существуют не иначе как в виде (или в форме, что одно и то же)

показаний обвиняемого и подозреваемого, показаний свидетеля и потерпевшего, заключений и показаний эксперта, заключений и показаний специалиста, вещественных доказательств, протоколов следственных и судебных действий, иных документов. Соответственно такому представлению о единстве формы и содержания закон определяет показания подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего, эксперта и специалиста как сведения, сообщенные ими на допросе (ст. 76-79, ч. 2 и 4 ст. 80 УПК), заключение эксперта - как содержание исследования и выводы по поставленным перед ним вопросам (ч. 1 ст. 80), заключение специалиста - как суждение по поставленным перед ним сторонами вопросам (ч. 3 ст. 80). Сведения об обстоятельствах, имеющих значение для дела, составляют содержание протокола следственного действия (ст. 83, 166), судебного заседания (ст. 83, 259) и иных документов (ст. 84).

Даже такое отличающееся от других видов доказательств, как вещественное доказательство (ст. 81), тоже может быть представлено как неразрывное единство формы (предмета или документа) и содержания в виде сведений, которые несут оставленные на объекте следы преступления, или иной связи объекта с событием преступления.

Рассматривая содержание и форму доказательства, следует иметь в виду, что любое явление выполняет функцию содержания или формы во взаимодействии с другими явлениями. Поэтому кроме процессуальной формы доказательств существует форма получения доказательств, обеспечивающая их допустимость, а также форма закрепления доказательств, обеспечивающая сохранение и последующее использование сведений, имеющих значение для установления обстоятельств дела. Письменная форма уголовного судопроизводства требует документального удостоверения каждого процессуального действия. Поэтому заключение эксперта - это письменное сообщение (сообщение в письменной форме) о произведенном экспертом исследовании и сделанных на его основе выводах. Сведения об устанавливаемых по уголовному делу обстоятельствах, порченные в ходе следственных действий, обязательно фиксируются в соответствующем протоколе. С учетом сказанного, протокол следственного действия является как одним видов доказательств (например, протокол обыска, осмотра,

опознания), так и формой сохранения доказательств (например, показаний).

В научной литературе многозначность процессуальной формы при анализе понятия доказательства учитывается не всегда, что ведет к подмене понятия «форма доказательства» понятием «форма сохранения информации»^[138] или «форма собирания доказательств».

В авторитетном учебнике уголовно-процессуального права читаем: «доказательство по уголовному делу выступает в единстве своего содержания (сведения) и процессуальной формы получения и фиксации этих сведений»^[139] (курсив мой. -В. Л.). Еще более четко высказался автор одной из последних работ в этой области: «понятие "доказательство" в уголовном процессе следует рассматривать как единство не двух, а трех основных элементов: 1) сведений о фактах, 2) источников сведений о фактах, 3) способов и порядка собирания, закрепления и проверки сведений о фактах и их источников»^[140] (курсив мой. -В. Л.).

Отождествление формы доказательства с процессуальной формой собирания и (или) формой закрепления полученных сведений имеет своим следствием включение процедуры следственного действия (являющегося, как известно, основным способом собирания доказательств) в понятие доказательства.

Ошибочность такого взгляда на форму доказательства заключается в том, что он основан на смешении двух самостоятельных явлений. Как доказательство, так и способ его собирания имеют собственные форму и содержание. Безусловное наличие связи между процессуальной деятельностью и доказательствами не дает оснований для их отождествления.

Дискуссионным является в теории также вопрос об источниках доказательств. Многие авторы, анализируя перечисленные

в ч. 2 ст. 74 УПК (а раньше, в ч. 2 ст. 69 УПК РСФСР) явления: показания, вещественные доказательства, заключения эксперта и специалиста, документы, называют их также лоточниками доказательств^[141]. «Если само доказательство, - пишет, например, М. Шалумов, - это сведения, то источник доказательства - это процессуальная форма, в которой закреплены, изложены данные сведения»^[142].

Не соглашаясь с таким пониманием источника доказательств, В. Я. Дорохов писал, что источником доказательства является его носитель, в то время как показания свидетеля и заключение эксперта - это источники фактических данных^[143]. Однако и такой подход к понятию источника неудовлетворителен. Ведь под фактическими данными автор понимает именно сведения о преступлении, значит, следователь и суд получают эти сведения из показаний свидетеля и заключений эксперта, что не соответствует действительности. Следователь, дознаватель, а в судебном заседании суд и стороны получают информацию не из показаний свидетеля или потерпевшего, а от самого свидетеля или потерпевшего, которые и являются источниками этих сведений. Показания свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого, заключение эксперта или специалиста сами являются доказательствами и не могут быть своим собственным источником^[144]. Источник какого-либо явления не тождествен самому явлению, он возникает раньше того явления, которое порождает. Источник доказательства, как правильно отмечено в литературе, возникает до начала процесса доказывания^[145]. В этом смысле в качестве источника доказательств, пожалуй, можно было бы рассматривать лишь документы, которые были составлены не в связи с производством по уголовному

делу, и зачастую - до его возбуждения. Эти документы действительно становятся источником сведений для лица, осуществляющего производство по уголовному делу, являясь одновременно формой существования этих сведений и видом доказательства.

Неоднозначность понятия источника доказательства, отмеченная многими процессуалистами^[146], однако, не лишает его право на существование. Сведения об интересующих следствие и суд обстоятельствах дела, конечно же, имеют свои источники. Такими источниками являются лица, обладающие доказательственной информацией, предметы, сохраняющие на себе следы воздействия преступления, документы, составленные вне производства по уголовному делу и несущие в себе информацию, способную пролить свет на исследуемое событие^[147]. Но если сведения, исходящие от свидетеля, потерпевшего, эксперта, из материального объекта признаются доказательствами (ч. 1 ст. 74), то свидетель, потерпевший или эксперт, а также материальные предметы должны быть признаны источниками доказательств^[148].

Анализ подходов к определению формы и источников доказательств приводит к выводу, что расхождения во взглядах обусловлены рассмотренным выше разнообразием в понимании самого доказательства.

Показания свидетеля и заключения эксперта не являются источниками доказательств, так как сами являются доказательствами - сведениями об интересующих следствие и суд обстоятельствах дела. Однако картина меняется, если говоря о доказательстве, мы имеем в виду достоверно установленный факт. Источником такого факта, как писал в свое время М. С. Строгович, являются именно «те предусмотренные законом источники,... посредством которых они эти факты устанавливают»^[149]. Факты, имеющие значение

для дела, устанавливаются показаниями свидетеля и потерпевшего, показаниями подозреваемого и обвиняемого, заключениями и показаниями эксперта и специалиста и т.д. Сами являющиеся доказательствами, показания свидетелей, потерпевших, обвиняемых, заключения экспертов, вещественные доказательства и документы устанавливают существование определенных фактов, которые в свою очередь используются в качестве доказательств события преступления, виновности лица в его совершении, т.е. являются их источниками.

При этом одно доказательство может служить источником нескольких фактов. Например, свидетель сообщает не одно, а несколько обстоятельств, имеющих значение для дела. В то же время доказательство-факт может возникать на основании нескольких доказательств-сведений. Ведь чтобы признать какое-либо обстоятельство установленным достоверно, необходимо сопоставить между собой все имеющие к нему отношение сведения. Так, факт наличия у потерпевшего телесных повреждений может быть установлен протоколом освидетельствования. Однако тот факт, что эти повреждения причинены подозреваемым, не может быть установлен каким-то одним доказательством. Для его установления используется уже доказанный факт наличия самих повреждений, а также показания свидетелей, потерпевшего, подозреваемого. Установив этот факт, мы получаем возможность доказывать другие имеющие значение для дела обстоятельства, в частности, наличие вины в форме умысла или неосторожности. Таким образом, доказательства образуют взаимосвязанную и разноуровневую систему, исходным звеном которой тем не менее является информация как результат первичного отражения события преступления в окружающем нас мире.

В свое время проф. М. С. Строгович создал так называемую двойственную концепцию доказательств. «Понятие доказательства, - писал он, - имеет два значения. Доказательства - это, во-первых, те факты, на основе которых устанавливаются преступление или его отсутствие, виновность или невиновность того или иного лица в его совершении и иные обстоятельства, от которых зависит степень ответственности этого лица. Доказательствами являются, во-вторых, те предусмотренные законом источники, из которых следствие и суд получают сведения об

имеющих для дела значение фактах и посредством которых они эти факты устанавливают»^[150]. Подвергнутая авторами «Теории доказательств в советском уголовном процессе» критике^[151], эта концепция представляется логически безупречной. Посредством показаний, заключений и протоколов (доказательств-сведений) следователь и суд получают достоверные знания, т.е. доказательства-факты. В этом аспекте показания, заключения и протоколы (доказательства первого, чувственно-практического уровня в единстве своего содержания и формы) действительно выступают источниками доказательств-фактов (доказательств второго рационально-логического уровня).

Критикуя позицию М. С. Строговича как за использование термина «факт» применительно к доказательству, так и за удвоение понятия доказательства, авторы «Теории доказательств в советском уголовном процессе» и их последователи неправомерно расчленили его стройную концепцию, что и привело к искажению понятия источника доказательств. Сконструированное для доказательства-факта, понятие источника доказательств (ч. 2 ст. 74) непригодно для доказательств-сведений.

Таким образом, мы можем определять доказательства как любые сведения, на основе которых субъекты уголовного процесса устанавливают обстоятельства, имеющие значение для дела (информационный аспект); как достоверные сведения (факты), обосновывающие обвинительный приговор (аксеологический и логический аспекты); как показания свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого, заключения и показания эксперта и специалиста, вещественные доказательства, протоколы, следственных и судебных действий (формально-процессуальный аспект). При этом мы должны отчетливо понимать, что в природе не существует трех разных видов доказательств, рассмотренное с разных сторон это понятие представляет собой их диалектическое единство. Однако правильное понимание доказательства, его источника, содержания и формы имеет огромное значение для усвоения всех остальных вопросов теории доказательств. Одним из них является вопрос о допустимости доказательств.

 

5.2. Понятие, значение и условия допустимости доказательств

 

Допустимость доказательств в уголовном процессе в отличие от процесса гражданского не исчерпывается простым перечислением видов допускаемых доказательств. Задача получения достоверного знания о виновности лица в совершении преступления обусловливает особые требования к лежащим в основании такого знания доказательствам. Поэтому в течение многих лет в уголовно-процессуальной науке формировалось представление о допустимости доказательств как о гарантии законности принимаемого по делу процессуального решения, а также гарантии прав и законных интересов участников уголовного процесса. УПК РСФСР первоначально не содержал указания на допустимость доказательств, однако это понятие исследовалось весьма активно в науке и признавалось практикой.

Законом РФ от 16.07.1993 № 5451в ст. 69 УПК РСФСР, определяющую понятие доказательства, была включена ч. 3, закреплявшая, что доказательства, полученные с нарушением закона, признаются не имеющими юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания обстоятельств, указанных в законе. Статья 50 (ч. 2) Конституции РФ провозгласила, что использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона, при осуществлении правосудия в Российской Федерации не допускается. Аналогичное положение содержит и новый УПК: доказательства, полученные с нарушением требований УПК, являются недопустимыми, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК. Исходя из этого, допустимые доказательства - это доказательства, полученные с соблюдением требований УПК. Только такие Доказательства имеют юридическую силу (т.е. силу доказательств), могут быть положены в основу обвинения и использоваться для доказывания обстоятельств, имеющих значение для дела. Однако конкретных условий допустимости доказательств закон не называет, ограничившись лишь указанием на недопустимость полученных с нарушением права на защиту показаний обвиняемого, не подтвержденных

им в судебном заседании, а также показаний, основанных на догадке, предположении, слухе, или при отсутствии известности источника осведомленности.

В науке сложилось представление о допустимом доказательстве, как о таком доказательстве, которое: а) получено надлежащим, т.е. управомоченным, субъектом; б) из надежного источника; в) в порядке, предусмотренном законом; г) облечено в предусмотренную законом форму.

Критериями оценки допустимости доказательства, таким образом, являются: а) управомоченность субъекта; б) надежность источника информации; в) законность способа получения доказательства; г) наличие требуемой по закону формы фиксации (закрепления) сведений^[152].

Однако влияние состязательности на рассмотренное выше понятие доказательства вносит свои коррективы и в представления о допустимости доказательств.

Во-первых, в качестве доказательств допускаются любые сведения об обстоятельствах, имеющих значение для дела, если они имеют форму (вид) показаний свидетеля, потерпевшего, обвиняемого, подозреваемого, заключений и показаний эксперта и специалиста, вещественных доказательств, протоколов следственных и судебных действий и иных документов.

Во-вторых, круг субъектов, имеющих право представления и собирания доказательств, не ограничивается следователем, дознавателем, прокурором и судом; ими признаются все участники уголовного судопроизводства, наделенные законодателем статусом стороны, т.е. потерпевший, гражданский истец, гражданский ответчик, их представители, подозреваемый, обвиняемый и защитник.

В-третьих, расширен круг допускаемых законом способов собирания доказательств. Получение предметов, документов и иных сведений; опрос лиц с их согласия; истребование справок, характеристик, иных документов от органов государственной власти, местного самоуправления, общественных объединений и организаций признаются законными (т.е. допустимыми) способами собирания доказательств.

С учетом сказанного, сведения, собранные защитником, обвиняемым, потерпевшим признаются доказательствами

в той же мере, что и результаты доказательственной деятельности официальных участников процесса. В процессе доказывания допускается использование результатов, полученных в ходе оперативно-розыскной деятельности (ст. 89 УПК). Иные документы допускаются в качестве доказательств, если изложенные в них сведения имеют значение для установления указанных в ст. 73 обстоятельств (ст. 84 УПК). Допустимым доказательством признано письменное заключение специалиста, отвечающего на вопросы, поставленные перед ним сторонами (п. 3.1 ч. 2 ст. 74, ч. 3 ст. 80 УПК). Сохраняется ли при таких обстоятельствах значение названных выше условий допустимости доказательств?

Представляется очевидным, что подход к оценке допустимости доказательств, собираемых официальными государственными органами и их должностными лицами и неофициальными участниками процессуальной деятельности, не может быть одинаковым.

Субъекты уголовного процесса, выполняющие действия по собиранию доказательств ex oficio, т.е. в силу своего служебного статуса, обязаны соблюдать требования уголовно- процессуального закона. Нарушение норм УПК судом, прокурором, следователем, органом дознания или дознавателем в ходе уголовного судопроизводства влечет за собой признание недопустимыми полученных таким путем доказательств (ч. 3 ст. 7 УПК). Процессуальные решения этих субъектов (определение суда, постановление судьи, следователя, дознавателя, прокурора) должны быть законными, обоснованными и мотивированными (ч. 4 ст. 7 УПК).

Деятельность стороны защиты, а равно других неофициальных участников процесса по собиранию доказательств не подчинена правовой регламентации, в связи с чем на них не распространяется требование соблюдения каких-либо процессуальных норм и правил. Представляемые ими в соответствии со ст. 86 УПК предметы и документы получены в свободной от процессуальных предписаний форме, они заведомо не соответствуют и не могут соответствовать предъявляемым к процедуре следственных действий требованиям. Вводя такое регулирование отношений, связанных с представлением доказательств, допуская собирание и представшие доказательств стороной защиты, законодатель мог руководствоваться лишь одним из двух соображений. Либо е представляемые стороной защиты предметы и документы

заранее признаются допустимыми (допускаемыми) доказательствами, либо требование допустимости к доказательствам защиты не предъявляется вовсе.

В пользу первого из вариантов говорит наличие у доказательств защиты достаточных для их использования в процессе доказывания признаков: а) они получены указанным в законе субъектом; б) одним из предусмотренных законом способов (например, истребования документа из государственного учреждения); в) облечены в предусмотренную законом письменную или вещественную форму (иной документ, заключение специалиста, предмет).

Что касается надежности источника сведений, то она подлежит проверке вне зависимости от того, каким субъектом (официальным или нет) эти предметы и документы получены.

С другой стороны, к доказательствам защиты не могут быть предъявлены требования, в зависимости от которых они допускаются или не допускаются в процесс доказывания, поскольку это означало бы возложение на сторону защиты обязанности доказывания. Представляется, что положение ст. 14 УПК, согласно которому обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность, распространяется на любые выдвигаемые им доводы и представляемые аргументы. Такой вывод вытекает и из содержания ч. 4 ст. 235 УПК: при рассмотрении ходатайства об исключении доказательства, заявленного стороной защиты, на том основании, что доказательство было получено с нарушением требований УПК, бремя опровержения доводов, представленных стороной защиты, лежит на прокуроре^[153]. В остальных случаях бремя доказывания лежит на стороне, заявившей ходатайство. Но в любом случае очевидно, что: а) к доказательствам, полученным неофициальными субъектами уголовно-процессуальной деятельности, требования, аналогичные предъявляемым к доказательствам, собираемым официальными участниками, не применимы, но б) это обстоятельство не лишает их значения доказательств, как допустимых аргументов в судебном споре.