Этика речи защитника

Защитник-адвокат в своей речи, естественно, противостоит стороне обвинения в состязательном процессе. В отличие от по­зиции прокурора как "говорящего публично судьи" позиция за­щитника не может не быть односторонней. Его участие в судеб­ных прениях подчинено определенным нравственным началам.

Главное в нравственно оправданном ведении защиты в це­лом и в содержании и построении защитительной речи — уме­ние верно определить свою позицию, опираясь на правовые и нравственные ориентиры.

Защитник может применять только законные средства и способы защиты. Выступая на стороне человека, обвиняемого в нарушении закона, он сам должен неукоснительно соблюдать законы, пользоваться только легальными средствами.

Защитник вправе применять лишь нравственно допусти­мые приемы защиты. В частности, он не вправе лгать суду, склонять суд к неправде, хотя бы это было выгодно его подза­щитному. "У адвоката не только нет права на ложь, не только нет права на использование искусственных, надуманных, фаль­сифицированных доказательств — у него нет права и на неис­кренность, нет права на лицедейство" * — пишет Я. С. Киселев.

* Проблемы судебной этики. С. 240.

 

Защищая конкретного человека от обвинения в преступле­нии, защитник не может оправдывать само преступление. А. Ф. Кони, критикуя в свое время пороки адвокатуры, писал о справедли­вой тревоге в связи со случаями, когда "защита преступника обращалась в оправдание преступления, причем, искусно из­вращая нравственную перспективу дела, заставляла потерпев­шего и виновного меняться ролями... " *.

* Кони А. Ф. Собр. соч. Т. 4. С. 134.

 

Защита должна осуществляться на основе согласованности позиции защитника и подсудимого по принципиальным вопро­сам, и прежде всего по вопросу признания или отрицания вины.

По поводу последнего положения во многих публикациях приводились и приводятся аргументы в пользу двух противо­положных точек зрения, да и адвокатура, и суды далеко не сразу и не твердо встали на одну определенную позицию. Речь идет о ситуации, когда подсудимый в суде виновным себя не признает и последовательно настаивает на своей невиновности, а в процессе судебного следствия виновность его подтверждена достаточными и проверенными доказательствами и сам защит­ник приходит к убеждению, что его подзащитный виновен, стро­ить же защитительную речь на отрицании виновности беспер­спективно.

Многие авторы считают, что в таком положении возможно и нравственно оправдано расхождение позиций подсудимого и защитника. Защитник в своей речи вынужден признать винов­ность подсудимого доказанной и, соответственно, настаивать на смягчении его участи. Так, Л. Д. Кокорев в одной из последних работ писал: "Руководствуясь нравственными принципами, ад­вокат не может утверждать то, в чем сам не убежден, не может лгать, не может поступать против своей совести и внутреннего убеждения. И если в ходе расследования, судебного следствия адвокат пришел к выводу, что вина обвиняемого установлена, он из этого и должен исходить, строя свою защиту; иной путь будет ложью, сделкой с совестью" *.

* Кокорев Л. Д., Котов Д. П. Этика уголовного процесса: Учебное пособие. Воронеж, 1993. С. 176.

 

Другие ученые высказывают противоположное мнение: защитник, который вопреки воле подсудимого переходит, по сути, на позицию обвинения, оставляет подзащитного без помо­щи, без защиты. "Создается такое, совершенно нетерпимое с юридической и этической точек зрения положение: в судебном разбирательстве происходит состязание не между прокурором и защитником, а между прокурором и защитником, с одной сто­роны, и подсудимым, с другой. Между прокурором и адвокатом создается "трогательное единение". Заявление защитника о виновности подсудимого представляет чрезвычайно тяжелый удар по защите... " *.

* Проблемы судебной этики. С. 253.

 

Судебная практика последнего времени, как правило, ис­ходит из того, что признание защитником виновности подсуди­мого, когда последний ее отрицает, означает нарушение права на защиту, обязанности защитника использовать все законные средства и способы защиты, не действовать во вред обвиняемому.

Что касается нравственной стороны такого решения, то здесь приходится идти по пути морального выбора в условиях морального конфликта, когда соблюдение одной нормы влечет за собой нарушение другой. Но предпочтение все же следует отдать нравственной обязанности до конца защищать от обви­нения другого человека, который доверил свою судьбу адвока­ту, надеется на его помощь. А обвинение пусть поддерживает тот, кому это положено. Разумеется, защитник-адвокат в этой сложной ситуации должен использовать даже малейшие воз­можности для опровержения обвинения в его основе, а также представить суду соображения о доказанных по делу фактах, говорящих в пользу подсудимого, положительно характеризую­щих его личность и т. д. Необходимо учитывать, что сама пози­ция подсудимого, последовательно настаивающего на своей не­виновности, может породить сомнение в верности обвинительной версии, что вправе использовать защитник в своей аргу­ментации.

Структура речи защитника в какой-то мере напоминает структуру речи обвинителя, так как они посвящены одному предмету, хотя освещают его с разных сторон. Но здесь, конеч­но, нет таких жестких канонов, которые определяют построе­ние речи обвинителя, выступающего от имени государства.

В речи защитника ярко проявляется гуманизм самой про­фессии адвоката и его миссии, выполняемой в суде. Он стре­мится помочь человеку, который, пусть по своей вине, попал в беду, или же тому, кто вовсе не виновен, но может оказаться осужденным по ошибке в результате некритического отноше­ния к необоснованному обвинению. Обвиняемый, представший перед судом, еще не осужден. Защитник более чем другие уча­стники судебного разбирательства обязан уважать достоинство подсудимого, щадить его самолюбие и выступать в их защиту, в том числе и при произнесении своей речи. Защитник, по выра­жению А. Ф. Кони, — "друг, советник" обвиняемого.

Речь защитника должна в концентрированной форме пред­ставить суду все то положительное, что характеризует лич­ность и поведение подсудимого. Все обстоятельства, смягчаю­щие ответственность, установленные по делу, необходимо от­четливо и убедительно отметить в речи, а обстоятельства, отяг­чающие ответственность или доказанные сомнительно, оценить соответствующим образом. При характеристике подсудимого нельзя допускать преувеличения, вопреки фактам утверждать о несуществующих добродетелях подсудимого. Это может по­родить недоверие к речи и позиции защитника в целом. Если защита ведется по групповому делу, то защитнику следует из­бегать в своей речи изобличения других подсудимых в совер­шении преступления. Но в жизни возникают такие ситуации, когда интересы подсудимых противоречивы и между их защит­никами дискуссия неизбежна. При этом защитник одного под­судимого заинтересован в том, чтобы суд признал виновным в целом или в большей части подсудимого, которого защищает другой защитник. На практике адвокаты в подобных случаях говорят о праве своеобразно понимаемой "необходимой оборо­ны", что отражает вынужденный характер действий фактиче­ски на стороне обвинения. Ю. И. Стецовский пишет, что адвока­ту очень важно "стремиться ограничить защиту тем миниму­мом, который действительно необходим для опровержения об­винения или смягчения ответственности подзащитного. Всякие заявления защитника против других лиц можно считать оправ­данными, если без этого нельзя осуществить защиту обвиняе­мого, доверившего защитнику свою судьбу. Защитник должен быть предельно тактичным и сдержанным в отношении тех обвиняемых, против которых направлена его аргументация" *.

* Стецовский Ю. И. Уголовно-процессуальная деятельность защитника. М.,1982 С. 97.

 

Недопустимо строить защиту на подчеркивании негатив­ных сторон личности потерпевшего, его отрицательных нравст­венных качеств. Тем более нельзя унижать достоинство потер­певшего. Если действия потерпевшего на самом деле способст­вовали совершению преступления, спровоцировали его, и это имеет юридическое значение, то это обстоятельство может и должно быть освещено в речи защитника. Но всегда следует помнить, что потерпевший — жертва преступления, а судят того, кто обвиняется в причинении ему ущерба, горя, нравст­венных страданий.

В речи защитника нельзя использовать доводы, несостоя­тельность которых очевидна. Обман, ложь, сознательное иска­жение фактов глубоко безнравственны. Они несовместимы с престижем адвоката как человека и как юриста, выполняю­щего гуманные функции. А с позиций результативности за­щиты они представляют опасность и для судьбы клиента ад­воката. Обнаруженный обман даже "в мелочах" подрывает доверие ко всему, что говорил защитник, так как честность градаций не имеет.

В то же время адвокат в своей речи не обязан упоминать обстоятельства, могущие повредить защите, если о них не гово­рил обвинитель. Это относится также к критике обвинения с позиции: "то, что не доказано бесспорно, не может быть поло­жено в основу обвинения" или: "версия подсудимого, не опро­вергнутая обвинением, должна признаваться за истинную". Здесь мы имеем дело с нравственным правом строить тактику защи­ты в соответствии с правами, предусмотренными законом.

Судебная речь защитника будет тогда достигать своей цели, когда защитник владеет искусством доказывать, убеждать, спо­рить и приемами судебного красноречия. С развитием состяза­тельного начала в российском уголовном процессе эти умения приобретают все более актуальное значение.

В своей речи защитник прямо ведет полемику, спор с об­винением. И сама манера, форма этого спора должна отвечать определенным нравственным установлениям.

В "Пособии для уголовной защиты", изданном в 1911 году, профессор Л. Е. Владимиров рекомендовал адвокатам пом­нить, что "судебный бой не есть академический спор и здесь целесообразно быть односторонним и пристрастным". Он ре­комендовал защитникам: "... будьте постоянно и неуклонно несправедливы к обвинителю... Рвите речь противника в клочки и клочки эти с хохотом бросайте на ветер. Противник должен быть уничтожен весь, без остатка... Нужно осмеять соображе­ния обвинителя, осмеивайте их! Будьте беспощадны. Приди­райтесь к слову, к описке, к ошибке в слове... Это ведь не умственный диспут, а потасовка словами и доводами, пота­совка грубая, как сама общественная жизнь людей". (Владимиров Л. Е. Пособие для уголовной защиты. СПб., 1911. С. 169). Несколько ранее он же писал: "... судебное состязание не есть бой, не есть война; средства, здесь дозволяемые, должны ос­новываться на совести, справедливости и законе".

Конечно, судебные прения ни в правовом, ни в нравствен­ном отношении нельзя рассматривать как "потасовку" между сторонами, своего рода "игру без правил". Их участники, гово­рящие публично, вправе пользоваться лишь нравственно доз­воленными приемами, обязаны соблюдать собственное достоин­ство, уважать честь и достоинство своих противников и других участвующих в деле лиц, помнить, что они обращаются к суду, уважение к которому проявляется и в соблюдении нравствен­ных норм.