Этика производства следственных действий

 

Следственные действия, в процессе которых следователь получает и проверяет доказательства, регулируются законом на различном уровне детализации. Сам уголовно-процессуальный закон, о чем говорилось выше, в ряде случаев содержит нормы, обязывающие соблюдать требования нравственности. Нравственный критерий в уголовно-процессуальных нормах выражается обычно в форме запретов. Это запрет совершать действия, унижающие честь и достоинство, запрет разглашать сведения об интимных сторонах жизни, запрет домогаться показаний путем насилия, угроз, и иных подобных мер и т. д.* Но и сами положения закона могут допускать различное истол­кование, что наблюдается как в теоретической литературе, так и на практике.

* См: Там же. С. 99—110.

 

Поэтому важно определить ряд общих требований как пра­вового, так и нравственного характера, которые относятся ко всем без исключения следственным действиям и соблюдение которых обеспечивает законность и нравственность следствия в целом. Так, Д. П. Котов считает, что "можно выделить опреде­ленную совокупность нравственных требований, характерных для всех следственных действий, для всей следственной такти­ки. Наряду с принципами справедливости и гуманизма, уваже­ния чести и достоинства граждан в эту совокупность необходи­мо включать как минимум следующие нравственные требова­ния: непримиримое отношение к любым нарушениям буквы и духа процессуального закона, регламентирующего следствен­ные действия; строжайшее соблюдение культуры уголовного процесса; объективность, принципиальность; отсутствие тенден­циозности, предвзятости, недоверия, подозрительности, обви­нительного уклона; стремление не причинять вреда отдельным лицам и коллективам при производстве любых следственных действий"*. С этим перечнем нравственных требований следу­ет согласиться, отметив, однако, разный уровень и пестроту в выборе критериев "помещения в список", а также и то, что некоторые из них допускают весьма широкое толкование (куль­тура процесса) или содержат оценочные понятия (отсутствие подозрительности и др.).

* Кокорев Л. Д., Котов Д. П. Указ. соч. С. 110.

 

Анализ следственной практики показывает, что в ней име­ют известное распространение недостатки в части как соблю­дения закона, так и выполнения этических норм. К ним отно­сятся: обвинительный уклон, связанный с разработкой лишь одной версии; необеспечение прав участвующих в следствен­ных действиях лиц; поверхностное ведение следствия; пассив­ность, приводящая к нераскрытию преступлений; небрежность при производстве следственных действий и их протоколирова­нии. Встречаются и отдельные случаи фальсификации следст­венных материалов. Некоторые из этих недостатков можно объ­яснить низким уровнем профессионализма, малоопытностью следователей, значительная часть которых имеет небольшой следственный стаж. Но наряду с этим нельзя не отметить и недостатки в сфере правового и нравственного сознания: не­развитое чувство профессионального долга; процессуальный нигилизм; дефекты профессиональной совести; низкий уровень общей и правовой культуры и др. Преодоление такого рода недос­татков требует устранения многих объективных и субъективных причин. Что же касается деятельности следователя при совер­шении любого следственного действия, то она может быть ус­пешной лишь при условии, что, во-первых, обеспечивается стро­жайшее соблюдение процессуального закона; во-вторых, следо­ватель создает здоровую нравственную атмосферу, уважая дос­тоинство всех участвующих в деле лиц, действует объективно.

Рассмотрим далее кратко нравственные требования, кото­рые рекомендуется соблюдать при производстве основных след­ственных действий *.

* Подробный анализ этических аспектов произвобства отдельных следственных действий содержится в названной книге С. Г. Любимова (с. 16—88); см. также: Леоненко В. В. Профессиональная этика участников уголовного судопроизводства. Киев, 1981. С. 58—75; Кокорев Л. Д., Котов, Д. П. Указ. соч. С. 99—114.

 

Допрос является наиболее распространенным следствен­ным действием. Закон предусматривает следующие виды до­проса: допрос свидетеля, допрос потерпевшего, допрос обви­няемого, допрос подозреваемого, допрос эксперта. Цель любого допроса — получение показаний об обстоятельствах, сущест­венных для дела, но содержание допроса и нравственные про­блемы, могущие возникнуть при его производстве, существен­но различаются. Достаточно сопоставить, например, допрос об­виняемого, не признающего себя виновным, и допрос свидете­ля, дающего добросовестные и подробные показания.

Допрос с психологической стороны представляет собой бе­седу. Ее процедура и условия регулируются законом, а собе­седники находятся в заведомо неравном положении, когда один вправе спрашивать, определяя предмет и приемы беседы, а другой обязан отвечать и притом, как правило, правдиво. Толь­ко обвиняемый и подозреваемый не несут уголовной ответст­венности за заведомо ложные показания.

Цель допроса — получение у допрашиваемого правдивых показаний об обстоятельствах, существенных для дела. Следо­ватель не может ограничиваться простым фиксированием того, что скажет на допросе свидетель, обвиняемый, потерпевший. На следователе лежит обязанность установить по делу истину, а для ее выполнения необходимы достоверные доказательства, в том числе соответствующие действительности показания доп­рашиваемых. Свидетель, потерпевший, эксперт обязаны дать правдивые показания под угрозой уголовной ответственности.

Получение правдивых показаний при допросе — правовая и нравственная обязанность следователя.

Во время допроса следователь стремится получить от доп­рашиваемого показания обо всех известных тому обстоятельст­вах дела, и при этом правдивые показания, соответствующие тому, что знает допрашиваемый, а также преодолеть ложь, если она имеет место.

Нравственная сторона получения показаний при допросе заложена в уголовно-процессуальном законе. Запрещается до­могаться показаний обвиняемого и других участвующих в деле лиц путем насилия, угроз и иных незаконных мер.

Насилие в целях получения показаний глубоко безнравст­венно и незаконно. Оно влечет уголовную ответственность доп­рашивающего.

Насилие как способ получения показаний широко применялось в средневековом процессе, где пытка, мучительство допраши­ваемого использовались в целях "приведения к признанию". Физическое и психическое насилие, запрещенное международ­но-правовыми актами и национальным законодательством, фак­тически до сих пор применяется, вопреки закону. Достаточно упомянуть об американской практике "допросов третьей степе­ни", о публикациях по поводу применения в различных странах при допросах медикаментозных средств, гипноза и т. п.

В Российском государстве признается преступлением и строго карается принуждение к даче показаний путем приме­нения угроз или иных незаконных действий со стороны лица, производящего дознание или предварительное следствие. А если эти действия соединены с применением насилия или издева­тельством над личностью допрашиваемого, то они влекут весь­ма строгую санкцию. Принуждение к даче показаний путем уг­роз или иного психического насилия и всякое физическое наси­лие при допросах с целью просто получить показания или же показания, желательные допрашивающему, преступно и глубо­ко аморально.

Закон прямо запрещает допрашивающему применять на­силие и угрозы, а также иные незаконные меры. Таково, напри­мер, задержание свидетеля по надуманным основаниям в целях получения от него желательных для следователя показаний. Оно само по себе уже образует состав преступления, преду­смотренного ст. 301 УК. Но нельзя признать законным и всякое другое принуждение лица к даче показаний, домогательство показаний путем мер, аналогичных насилию и угрозам. И хотя закон не расшифровывает сущности "иных незаконных мер", следует прийти к выводу, что имеется в виду всякое воздейст­вие на допрашиваемое лицо, понуждающее его к даче показа­ний вопреки его воле, производимое приемами и способами, не­совместимыми с демократическим правопорядком, правовым ста­тусом личности. Приемы, грубо нарушающие действующие в обществе нравственные принципы и нормы, в конечном счете нарушают закон.

В свете сказанного следует поддержать развернутую С. Г. Любичевым критику ряда так называемых тактических приемов, рекомендуемых некоторыми авторами в интересах получения показаний, которые, по мнению допрашивающего, являются правдивыми. К числу таких приемов относятся, в частности, побуждение обвиняемого к "чистосердечному признанию", хотя закон считает смягчающим ответственность обстоятельством не признание вины, а чистосердечное раскаяние, а также актив­ное способствование раскрытию преступления (п. 9 ст. 38 УК). Недопустимо разжигание конфликта между "соучастниками", использование отрицательных свойств личности допрашивае­мого или обмана при допросе, в том числе и формирование оши­бочного мнения относительно тех или иных обстоятельств. "Фор­мирование неправильного представления, которое может быть только намеренным, умышленным, есть не что иное, как обман, причем в наиболее изощренной форме", — считает М. С. Строгович *. С. Г. Любичев, как и ряд других авторов, подвергает критике рекомендации "создания напряжения" в ходе допроса путем предъявления многочисленных и не связанных между собой доказательств, разного рода "следственные ловушки" и т. п.

* Строгович М. С. О судебной этике//Проблемы государства и права на современном этапе. Вып. 7. М., 1973. С. 9.

 

Ярослав Гашек описал своего рода теоретическую концепцию следствия и тактических приемов, примененных при допросе рядового девяносто первого полка Иосифа Швейка, искавше­го свою часть совсем не в том направлении. Их придерживал­ся путимский жандармский вахмистр, который "никогда не ру­гал задержанных или арестованных, но подвергал их такому ис­кусному перекрестному допросу, что и невинный бы сознался...» — Криминалистика состоит в искусстве быть хитрым и вме­сте с тем ласковым — говаривал своим подчиненным вах­мистр. — Орать на кого бы то ни было — дело пустое. С обви­няемыми и подозреваемыми нужно обращаться деликатно и тонко, но' вместе с тем стараться утопить их в потоке вопро­сов". Применив к Швейку свою методику, вахмистр пришел к выводу, что тот является... русским шпионом.

 

Критикуются также рекомендации о проведении так на­зываемого "эмоционального эксперимента". Сущность послед­него приема, предложенного А. В. Дуловым, состоит в неожи­данном предъявлении обвиняемому связанной с преступлением материализованной информации (вещественные доказательст­ва, человек и пр.) и наблюдение за эмоциональной реакцией допрашиваемого, которая может быть зафиксирована на ки­нопленку, магнитофонную ленту. Проводя такой эксперимент, сле­дователь наблюдает реакцию обвиняемого и убеждается в пра­вильности своей гипотезы о его причастности к уголовному делу.

Комментируя этот прием, С. Г. Любичев отмечает: "Можно себе представить, какое чувство обреченности и безнадежности может возникнуть у невиновного человека, которого "изобли­чают" таким способом в совершении преступления. Он, не зная, в чем дело, то бледнеет, то краснеет и обливается потом, и все это фиксируется на кинопленку и рассматривается следовате­лем как доказательство вины. Поистине трудно вообразить, ка­кое уродливое и безнравственное судопроизводство было бы по­рождено подобными методами. Несомненно, что все эти приемы, основанные на предвзятом отношении к обвиняемому, представ­ляют не что иное, как психическое насилие, и их применение про­тиворечит нравственным основам уголовного процесса" *.

* Любичев С. Г. Указ. соч. С. 41.

 

К числу незаконных и безнравственных приемов допроса относится постановка наводящих вопросов. Наводящий вопрос, содержащий в своей формулировке желательный для спраши­вающего ответ, внушает допрашиваемому информацию, кото­рой он во многих случаях не располагает, и крайне опасен для установления истины. Но постановка наводящих вопросов и без­нравственна, так как противоречит требованию объективного, беспристрастного следствия. Следователь, спровоцировавший наводящими вопросами неправильные, не соответствующие дей­ствительности ответы, впоследствии оказывается вынужден искать выход из ситуации, которую сам же и создал, если убе­дится в ошибочности своей версии. Но еще хуже, если послед­ствием неправильных методов допросов явятся необоснованные выводы по делу, привлечение к ответственности невиновного.

В процессуальной и криминалистической литературе раз­работана классификация видов вопросов, которые следует ста­вить при допросах в интересах получения достоверной инфор­мации. Вопросы могут быть дополняющими, напоминающими, контрольными, уточняющими, вспомогательными и т. д. Одновременно не рекомендуется задавать наводящие вопросы, "улав­ливающие" вопросы, "оскорбительные" вопросы. По-разному оцениваются "косвенные" и "условные" вопросы.

Общими требованиями к любым вопросам, которые ставятся при допросе, следует считать безусловный запрет в какой бы то ни было форме подсказывать желательный допрашивающе­му ответ и недопустимость постановки вопросов, по форме и содержанию унижающих достоинство допрашиваемого.

К числу небезупречных в правовом и нравственном отно­шении приемов допроса относят допрос с выходом на место происшествия в случаях, когда он заведомо не может дать но­вых доказательств. Допрос свидетелей и потерпевших, произ­водимый на основании оглашения показаний других лиц, также нарушает общий запрет задавать наводящие вопросы и право свидетеля давать показания свободно, сообразуясь со своей со­вестью, и о том, что он лично знает.

М. С. Строгович характеризовал практику оглашения доп­рашиваемым свидетелем показаний других лиц как насилие над совестью свидетеля.

Допрос во всех случаях должен производиться с соблюде­нием общих требований к культуре поведения должностного лица. Официальность, корректность, вежливость, внимание к лицу, дающему показания, уважение к его личности в соответ­ствии с занимаемым в деле положением, но во всех случаях без попыток унизить достоинство — обязательные требования к допрашивающему.

В ряде литературных источников можно найти рекоменда­ции о способах установления психологического контакта с доп­рашиваемым, чтобы расположить его к следователю и побу­дить к даче правдивых и откровенных показаний. Однако, поль­зуясь такими рекомендациями, следователь во всех случаях обязан исходить из того, что по своему правовому статусу он является представителем власти и действует официально, в рамках закона. Поэтому при допросе не должны допускаться панибратство, приспособление к допрашиваемому в целях на­лаживания "взаимопонимания".

Такого рода манера общения с подследственным осмеяна Ильей Ильфом и Евгением Петровым в "Золотом телёнке". — "Вам, Шура, я все скажу как родному, — заявил Паниковский, обра­щаясь к Балаганову. Со времени последней беседы с субин­спектором уголовного розыска к Балаганову никто не обращался как к родному. Поэтому он с удовлетворением выслушал слова курьера и легкомысленно разрешил ему продолжать... "

При допросе, как и при любом общении с участвующими в деле лицами, следователь обязан соблюдать определенные пра­вила речевого этикета, вежливую форму обращения. Нельзя обращаться к допрашиваемому на "ты", независимо от того, кто допрашивается. Исключение может иметь место лишь в отно­шении малолетних. При допросе допрашивающий и допраши­ваемый находятся в неравном положении. Но это тем более не дает следователю права вести допрос грубо, невежливо, под­черкивая свое превосходство.

Автор книги о речевом этикете по поводу формы обращения пишет: "Среди взрослых неравноправное ты (когда человек обращается на ты, а в ответ требует лишь вы)—проявление крайней невежливости, противоречие самим основам нашего общества". (Гольдин В. Е. Речь и этикет. М., 1983. С. 73.)

В УПК нет прямого указания о форме обращения следова­теля к другим лицам. Но из всего содержания УПК ясно, что следователь Обязан обращаться ко всем гражданам на "вы".

Протоколирование допроса должно производиться в соот­ветствии с законом "в первом лице и по возможности дослов­но". Отступления от этого требования имеют определенную нрав­ственную окраску и могут повлечь за собой нежелательные эти­ческие последствия. Если допрошенный, ознакомившись с про­токолом, обнаруживает, что его показания в той или иной сте­пени искажены, записаны не полностью, он утрачивает доверие к следователю, что, естественно, сказывается на нравственной оценке личности следователя, его авторитете. При этом не име­ет существенного значения, сознательно ли следователь иска­зил или неполно записал показания допрошенного. Разумеется, умышленно неправильное фиксирование показаний в протоко­ле -— глубоко аморально и противозаконно.

Протокол во всех случаях должен быть полным и точным. Спор по поводу правильности протокола между следователем и допрошенным крайне нежелателен. Если же допрошенный про­сит занести в протокол уточнения и поправки, то отказать ему в этом следователь не вправе.

При решении вопроса о проведении очной ставки следо­ватель наряду с тактическими соображениями учитывает и оп­ределенные нравственные нормы. В частности, во многих слу­чаях нравственно недопустима очная ставка между взрослым и несовершеннолетним (в особенности с малолетним), очная став­ка между обвиняемым, подозреваемым и потерпевшим, только что перенесшим тяжелую эмоциональную травму. Очная став­ка, проводимая между тем, кто не может дать показаний о фактах, интересующих следователя, и тем, кто о них подробно рас­сказал (между подозреваемым, который заявил, что не помнит об определенных обстоятельствах, и потерпевшим, например), не имеет законных оснований. Но она, кроме того, содержит элементы воздействия на личность одного из допрашиваемых, ограничивая его свободу в определении линии своего поведения и право не свидетельствовать против себя самого.

Очная ставка проводится при наличии противоречий в по­казаниях ранее допрошенных лиц. Готовясь к очной ставке, сле­дователь обычно имеет определенное мнение о том, кто из ее участников ранее дал правдивые показания. Однако подготовку к очной ставке ее будущих участников нельзя превращать в "натаскивание" того, кому следователь доверяет. Допустимо лишь сообщить о наличии противоречий с показаниями другого лица и о решении провести очную ставку.

Во время очной ставки следователь обязан воздерживать­ся от проявления своего отношения к показаниям допрашивае­мых, избегать наводящих вопросов в любой форме.

Осмотор места происшествия, казалось бы, не может вы­звать каких-либо нравственных коллизий или осложнений, так как здесь обязательные участники — только следователь и по­нятые. Однако и это следственное действие сопровождается общением с различными людьми и имеет нравственные аспекты.

Достаточно хотя бы рассмотреть нравственную сторону осмотра в жилом помещении, который означает проникновение в жилище и определенное вмешательство в личную жизнь. Не случайно ст. 25 Конституции России предусматривает, что про­никновение в жилище, если оно происходит против воли про­живающих в нем лиц, должно производиться в соответствии с судебным решением. Осмотр в жилом помещении не должен подменять обыск. Следователь обязан ограничиться обследова­нием только тех объектов, которые непосредственно относятся к происшествию.

В процессе осмотра места происшествия, местности и по­мещений, который производится с участием понятых, часто специалиста, нередко представителей милиции, важно обеспе­чить правильные взаимоотношения со всеми присутствующи­ми при осмотре. Следователь руководит действиями всех уча­стников осмотра, принимает меры к удалению посторонних с места происшествия.

Обнаруженные при осмотре факты, относящиеся к интим­ным сторонам жизни тех или иных лиц, не подлежат разгла­шению.

Труп с места происшествия следует удалять как можно скорее после завершения осмотра; при этом недопустимо бес­церемонное, грубое обращение с телом. Не вызванное необхо­димостью обнажение при посторонних тела погибшего также нежелательно.

Эксгумация трупа должна производиться при самом огра­ниченном круге участников. Понятые должны быть извещены о характере предстоящих действий. Их рекомендуется пригла­шать из числа сотрудников кладбища.

Освидетельствование — осмотр тела человека в целях об­наружения на нем следов преступления или особых примет — требует особого внимания к нравственной стороне его соверше­ния. Как отмечалось выше, процессуальные нормы, регулирую­щие порядок производства освидетельствования, в значитель­ной части прямо обусловлены необходимостью охраны общест­венной морали. Следователь не присутствует при освидетель­ствовании лица другого пола, если оно сопровождается обнаже­нием; понятые в этом случае должны быть того же пола, что и освидетельствуемый, и т. д. Участие в освидетельствовании врача надо признать желательным практически в большинстве слу­чаев. Закон запрещает действия, унижающие достоинство освидетельствуемого лица. Но сам осмотр тела, сопровождающийся обнажением, может быть воспринят лицом как унижение, что нельзя признать безосновательным. Поэтому от следователя требуется особый такт, терпеливое разъяснение цели и значе­ния освидетельствования. Фотографирование тела, особенно частей, обычно скрываемых одеждой, должно производиться с согласия лица.

Существен вопрос о возможности принудительного осви­детельствования. Некоторые авторы полагают, что принудитель­ное освидетельствование подозреваемых, обвиняемых, потер­певших и свидетелей допустимо, так как необходимо в интере­сах установления истины и борьбы с преступностью*. Но про­тив этого мнения приводятся веские соображения, основанные на том, что принудительное освидетельствование можно рас­сматривать как физическое насилие. Следует согласиться с мнением, что принудительное освидетельствование обвиняемо­го и подозреваемого возможно лишь в исключительных случаях и только после того, как следователь принял все необходи­мые меры для того, чтобы убедить обвиняемого или подозре­ваемого в необходимости освидетельствования. Свидетель и по­терпевший не могут подвергаться принудительному освидетель­ствованию**.

* См.: Жалинский А. Э. Освидетельствование в советском уголовном про­цессе. Львов, 1964. С. 30—31. Авторы Комментария к Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР 1985 года издания, которым широко пользова­лись практические работники, также не видят проблемы в принудитель­ном освидетельствовании любого лица (см. с. 304—305 Комментария).

** См.: Любичев С. Г. Указ. соч. С. 57.

 

Среди других следственных действий по собиранию дока­зательств обыск, пожалуй, в наибольшей степени стесняет права гражданина и требует особо четкого соблюдения нравственных норм, вытекающих из закона или им обусловленных.

А. Ф. Кони писал об обыске: "Эти следственные действия до такой степени вносят смуту в жизнь честного человека и в отношение к нему окружающих, что должны быть предпри­нимаемы с большой осторожностью". (Кони А. Ф. Избранные произведения. М., 1959. Т. 1. С. 607.)

Обыск производится тогда, когда для этого есть достаточ­ные правовые основания, когда он необходим по обстоятельст­вам дела и, следовательно, нравственно оправдан. Незаконное производство обыска — грубое нарушение конституционных прав гражданина. Из ст. 25 Конституции Российской Федера­ции следует, что для производства обыска необходимо полу­чить разрешение суда, что означает, в частности, повышение ответственности за необоснованный обыск.

Обыск без соответствующего разрешения по причине его безотлагательности, обыск в ночное время по той же причине допускается лишь тогда, когда получение разрешения затруд­нено или же промедление с обыском может сделать его безре­зультатным.

Следователь обязан обеспечить присутствие лица, у кото­рого производится обыск, или других лиц, указанных в ст. 169 УПК. Одновременно необходимо принять меры к тому, чтобы дети, проживающие в помещении, были удалены и размещены в дру­гом месте. Если в семье находятся больные, то их следует изо­лировать таким образом, чтобы обыск не мог непосредственно влиять на их состояние.

По поводу круга понятых при обыске в литературе можно встретить различные рекомендации. Но представляется наибо­лее правильным приглашать понятых из числа граждан, не зна­комых с обыскиваемым, и не его соседей.

Часть 3 ст. 170 УПК предусматривает право следователя ограничиться при обыске предложением выдать объекты, имею­щие значение для дела, и при условии их добровольной выдачи

не проводить дальнейших поисков, если нет оснований опасаться сокрытия разыскиваемых предметов и документов. Использо­вание такого порядка в соответствующих случаях позволяет избавить обыскиваемых от не вызывающегося необходимостью стеснения их прав.

Предметы и документы, относящиеся к интимным сторо­нам жизни граждан и не имеющие отношения к делу, не долж­ны предъявляться другим лицам, в том числе понятым. Также не оглашается не относящаяся к делу личная переписка.

В процессе производства обыска не следует торопиться со вскрытием запертых помещений и хранилищ, не приняв мер к тому, чтобы они были открыты добровольно. После обыска, вы­зывающего, как правило, беспорядок в жилище, необходимо принять меры к восстановлению обычного состояния.

Обыск всегда сопровождается эмоциональным напряжени­ем. Он требует повышенной выдержки и такта со стороны сле­дователя.

Независимо от результатов сам факт производства обыска у гражданина бросает тень на его репутацию. Поэтому справед­ливо мнение о необходимости какой-то реабилитации таких лиц. В. В. Леоненко в качестве одного из вариантов предлагает офи­циальное уведомление местных органов власти, жилищных ор­ганов, организаций, где работают эти лица о их непричастности к преступлению *. Правда, юридическая процедура такого уве­домления не разъясняется.

* См.: Леоненко В. В. Указ. соч. С. 71.

 

При предъявлении для опознания лица соблюдение право­вых и нравственных норм способствует получению объектив­ных результатов этого важного следственного действия. В то же время их нарушение чревато серьезными последствиями (например, ошибочное опознание невиновного в качестве пре­ступника).

Лицо предъявляется для опознания в группе других лиц, по возможности сходных с ним по внешности. Следователю над­лежит получить согласие посторонних лиц, так называемых статистов, на их участие в составе группы, предъявляемой для опознания. Далеко не каждому приятно или хотя бы безразлич­но стоять в одном строю с подозреваемым в преступлении, бу­дучи похожим с ним по внешности, да еще с риском быть по ошибке "узнанным" в качестве преступника.

Предъявление для опознания больших групп людей (на­пример, строя подразделения военнослужащих), не обладающих внешним сходством, не только не способствует эффектив­ности опознания, но недопустимо в нравственном плане. В по­добной ситуации опознающий оказывается перед строем лю­дей, настороженно и, надо полагать, негативно к нему относя­щихся, он подвергается усиленному эмоциональному воздейст­вию. С другой стороны, весь строй предъявляемых лиц оказы­вается, как правило, в роли возможных объектов опознания, подозреваемых.

Закон запрещает постановку опознающему наводящих во­просов. Но не менее опасны "наводящие действия" (например, когда до опознания опознающему показывают лицо, которое предстоит опознавать). Всякого рода ориентирование опознаю­щего в том, кого желательно опознать, — грубое нарушение закона, ведущее к фальсификации доказательств. Оно, конеч­но, и безнравственно.

Вся организация предъявления для опознания должна спо­собствовать тому, чтобы опознающий действовал без принуж­дения или внушения, чтобы объективность и беспристрастность проводящего его следователя не оставляли ни у кого сомнений.

Выше были рассмотрены нравственные аспекты производ­ства основных следственных действий по собиранию доказа­тельств. Общие нравственные требования едины для всех дру­гих следственных действий: безупречное следование закону, объективность, уважение достоинства участвующих в деле лиц, добросовестность, причинение минимального вреда имуществу или другим благам, если этого невозможно избежать. То же касается следственного эксперимента, наложения ареста на имущество, выемки, получения образцов для сравнительного исследования. Новые нравственные проблемы возникают при контроле за телефонными и иными переговорами, который пока законом урегулирован недостаточно.

Протоколирование следственных действий регулируется законом. Ход и результаты каждого следственного действия должны быть отражены в соответствующем протоколе. Закон достаточно определенно формулирует правовые требования, обеспечивающие объективность и полноту каждого протокола. Если следственное действие было произведено, то следователь обязан составить об этом протокол, независимо от того, дало ли это следственное действие результаты, на которые рассчиты­вал следователь. Уклонение от составления протокола допроса, очной ставки, обыска или иного следственного действия проти­воречит закону. К примеру, если следователь в результате до­проса получил данные, опровергающие версию, которую он считает истинной, и не составил протокола такого допроса, утаив таким образом существенные для дела данные, то он совершает незаконный и аморальный поступок.

Каждый протокол следственного действия должен быть полным, точным и объективным. Все содержащиеся в нем све­дения должны соответствовать тому, как проходило следствен­ное действие и какие фактические данные были получены в процессе и результате его проведения.

Например, в протоколе допроса свидетеля его показания в соответствии с законом должны быть записаны "в первом лице и по возможности дословно". Это не значит, что следователь обязан заносить в протокол и те показания, которые заведомо не относятся к делу. Но недопустимо опускать часть показаний, в которых свидетель рассказывает о других преступлениях об­виняемого или прочих лиц, по поводу которых у следователя ранее отсутствовали данные.

Следователь не заносит в протокол вульгарные, жаргон­ные выражения, если их дословное цитирование не является необходимым.

Показания должны фиксироваться в протоколе максимально точно, с сохранением стиля и манеры речи, присущей допра­шиваемому. Между тем своего рода "редактирование" показа­ний при занесении их в протокол — застарелый и распростра­ненный недостаток.

С. А. Голунский еще в 1942 году писал о результатах анализа протоколов допросов свидетелей, проведенного прокуратурой РСФСР. В результате сопоставления протоколов допросов по аналогичным делам выяснилось, что, если верить протоко­лам, старый профессор математики, актриса театра оперет­ты, ломовой извозчик, неграмотная старуха-домохозяйка и 12-летний школьник говорят одинаково. (См.: Голунский С. А. Допрос на предварительном следствии. Ашхабад, 1942. С. 109—110.) И в наше время можно встретиться с подобными фактами, разве что вместо извозчика в деле будет фигурировать води­тель такси.

Всякого рода отступления от требований закона о точной и объективной фиксации в протоколах следственных действий полученных данных, искажения или умолчание о существен­ных обстоятельствах — безнравственны. Они, по сути, означа­ют фальсификацию следственных материалов.