Этиология. Ключом к пониманию нарциссизма являются понятия нар-циссической травмы и кризиса нового сближения

Ключом к пониманию нарциссизма являются понятия нар-циссической травмы и кризиса нового сближения. Признание травмы нарциссической личности позволяет понять ее глубокие эмоциональные переживания. Значительная часть внешнего образа, если не весь образ целиком, который она создает для собственной пользы и для других, представляет собой компенсацию этой травмы. Кризис нового сближения дает возможность понять развитийные преимущества, ресурсы и дефицит ее эго и, тем самым, — сущность ее отношений с объектом, структуру защиты и опыта self.

Травма — это глубокая рана в ощущении истинного self. В самых крайних случаях нарциссического нарушения рана бывает так глубока, а компенсация так скромна, что личность не проявляет следов постоянного ощущения или понимания своего собственного подлинного self. В менее крайних проявлениях этого нарушения, более характерных для нашей культуры, часто появляется какое-то неясное представление о подлинном self, но одновременно происходит его отвержение. Хотя термин «нарциссизм» заимствован из греческого мифа, который в бытовом понимании представляет собой воплощение самолюбия, в случае нарциссических нарушений личности в виде невроза характера или стиля характера происходит как раз наоборот. В ответ на ранние травмы нар-циссическая личность похоронила свою настоящую аутоэкспрес-сию и заместила ее высоко развитым, компенсаторным фальшивым self.

Нарциссическая травма может принимать бесконечное число специфических форм, но принципиально появляется в тех случаях, когда окружение требует от личности, чтобы она каким-то образом стала другой, чем она есть в реальности. В сущности послание, которое получает формирующаяся личность, звучит: «Не будь тем, кем ты являешься, будь тем, кем я хочу, чтобы ты был. То, кем ты являешься на самом деле, разочаровывает меня, угрожает мне, злит меня и излишне меня возбуждает. Будь тем, кем я хочу, чтобы ты был, и я буду тебя любить».

Как уже ранее было замечено, таким общим образом можно охарактеризовать любую характерологическую проблему. Специфика заключается в том, что шизоидной личности говорили, чтобы она перестала существовать, оральной — чтобы ничего не хотела, Симбиотической — что она не должна развивать свои индивидуальные возможности. Таким образом нарциссизм выступает в каждой характерологической адаптации, а нарциссические черты характера в большей или меньшей степени можно будет обнаружить в каждой структуре характера, сформированной в течение фазы нового сближения.

Так происходит по нескольким причинам. Во-первых, любая характерологическая адаптация приводит к развитию компенсаторного фальшивого self, в которое эго инвестирует и которое решительно защищает. Во-вторых, задачи той фазы индивидуа-ции, которая называется новым сближением, действительно сложны и требуют нетронутой структуры эго, а также сочувствующего, понимающего, полного уважения, отражающего и обеспечивающего отклик окружения. Окружение, формирующее шизоидную и оральную структуру изначально не соответствует требованиям и прошлые раны эго могут быть очень серьезными. По этой же причине многие проблемы из области репрезентации self в отношениях с объектом, в отношении к действительности, а также защитные функции, характерные для типичной нарциссической личности, мы часто наблюдаем и в других характерологических адаптациях.

Столь же часто случается, что личности, проявляющие серьезные нарциссические нарушения, в периоды, когда они нуждались в поддержке и уходе, не получили достаточной родительской заботы. Родители, которые способствовали возникновению нарциссизма, часто не воспринимают своих детей как настоящих живых человеческих существ. Это приводит к своего рода нереальности, обуславливающей объектные отношения и способ отношения к действительности, что представляет собой идеальную почву для развития сугубо нарциссических форм адаптации в момент, когда личность окажется перед лицом проблем формирования self. Сила, побуждающая к нарциссическим решениям, станет особенно угнетающей, если детские попытки развивать self будут сопровождаться родительской идеализацией или унижением.

Такой более общий взгляд на нарциссизм не является чем-то новым и нашел свое отражение уже в работах Adler (1985), Blanck (1974, 1979), Miller (1981, 1984), Lowen (1983). Мои исследования в рамках нарциссизма приобрели большую последовательность благодаря тому, что я понял эту обобщенную сложность, относящуюся ко всем структурам характера, возникшим до и в течение фазы нового сближения. Именно поэтому я весьма чуток к проявлениям нарциссизма, выступающим в других структурах характера, даже если самая важная жизненная проблема — другого рода. В это же время я пришел к выводу, что следует также различать нарциссизм, возникший в результате более специфической этиологии и обуславливающий специфические характерологические паттерны. Этот «уже понимаемый нарциссизм» образует весьма полезную диагностическую категорию. Выражаясь короче, личности тогда могут считаться нарциссическими в более узком смысле, когда до появления нарциссической травмы периода нового сближения они пережили очень мало травм. В результате они являют собой такой адаптационный образец, в котором ин-тегральность и самооценка представляют существенную трудность, но в которой по большому счету отсутствует основная проблема безопасности. Я называю нарциссизм «чистым», чтобы отличить его от нарциссических адаптации, накладывающихся на иные структуры характера.

Далее я опишу нарциссизм в его узком значении с точки зрения его эвристически ценности, хотя по-прежнему отдаю себе отчет в том, что нарциссическая травма и неудачи в репрезентации self и в объектных отношениях появляются также и в других категориях. Это соответствует подходу, применяемому в других позициях этой серии, согласно которым структура характера понимается как экспрессия центральной жизненно проблемы. В рамках этой модели любая личность может испытывать трудности в области одной или нескольких коренных проблем. В отношении нарциссической травмы и адаптации это правило становится только более реальным с точки зрения их места в последовательности развития и того факта, что все пережитые в этот период травмы чрезвычайно ощутимы для истинного self.

Таким образом, в более узком значении нарциссическая патология отражает те сложности в репрезентации self и в объектных отношениях, которые следуют из трудностей по части сепарации - индивидуации фазы нового сближения. Именно в этот сложный период личность впервые начинает вполне ценить свою сепарацию, эмоционально борется с последствиями этой действительности и оказывается перед задачей интегрировать в себе чувство собственной значимости с подверженностью к травмам. Это новое сближение с реальностью представляет собой первые индивидуальные попытки воссоединить идеализированную мечту, охватывающую ощущения симбиоза и собственной значимости с реалиями экзистенции, влекущей за собой отдельность и ограничения. Окружение, которое способно позаботиться об обеих этих полюсных сторонах, которое любит чудо зарождающейся личности и красоту открытого и независимого ребенка, поддерживает, укрепляет и развивает подлинность личности. В то время она может быть так прекрасна и, вместе с тем, так слаба и так беззащитна перед любой травмой, какой родилась. Однако, если то, кем ты являешься, слишком велико или слишком мало, слишком энергично или недостаточно энергично, слишком сексуально или недостаточно сексуально, чересчур возбуждает или возбуждает не слишком, слишком рано развито или развивается слишком медленно, излишне независимо или независимо в недостаточной мере, то ты не можешь свободно самореализоваться. Это и есть нарциссиче-ская травма.

Твои попытки быть тем, кем я хочу, чтобы ты был — это и есть фальшивое self. Патологии, объединенные общим названием «нарциссические», — есть, просто выражаясь, результатом 1) твоего бытия скорее тем, кем хотели, чтобы ты был, а не тем, кто ты есть в действительности и 2) твоей блокировки в той точке, в которой для действительного становления собой тебе необходимо было поддерживающее отражение. Значительная часть возникшей патологии есть результат отвержения самого себя. Отвергая в себе то, что отвергали другие, ты будешь отражать свое окружение. Ты будешь пытаться скрыть то, что ранее было отвергнуто, и упорно работать, чтобы компенсировать эту утрату. Скорее всего ты будешь злиться или избегать тех людей, которые проявляют отвергнутые тобой черты.

Объектные отношения у нарциссической личности постоянно будут отображать ее попытки отрицать то, что было отвергнуто и подавлено, а также достижения и презентацию фальшивой компенсации. Этот закон наиболее очевидно проявляется у тех нарциссических особ, которые почти компульсивно посвящают себя тому, чтобы иметь подобающую одежду, дом, автомобиль, партнера — то есть то, что позволит им представить миру фальшивую компенсацию self. Однако необходимо помнить, что ком-пульсивные формы самоотрицания и затирания содержимого собственного self могут быть так же нарциссичны таким образом, который мы здесь описываем. Если податливость травме и человечность кому-то угрожали, то он отрекся от них; если кому-то угрожала собственная значимость — он также ее отринул. Нарциссизм — это просто прокламация фальшивого self, которому отдается преимущество перед self настоящим. Удачная терапия будет в итоге базироваться на возрождении и, затем, — выражении истинного self.

Мне кажется, что фазу нового сближения, описанную Mahler, следует считать периодом, в котором ребенок впервые сталкивается с двумя принципиальными человеческими противоположностями, которые должны быть интегрированы. Эта поляризация касается 1) единства — индивидуации и 2) чувства собственной значимости — подверженности травмам. Многие психопатологии рождаются в ситуациях, в которых какая-либо часть какого-либо противопоставления не может быть свободно переживаема и интегрирована. Симбиотический характер наверняка возникает из недопущения интеграции первой противоположности, тогда как характер нарциссический является следствием блокировки развития второй. Это дихотомическое разделение, однако, наверное имеет более эвристическую, нежели действительную природу, поскольку нарциссический характер, не став собой, никогда не достигает индивидуации. Он скорее пытается воплотить то, чего требует от него окружение — возникшая таким образом идентичность фальшива. Однако по-прежнему кажется, что он достиг индивидуации и, в принципе, способен предпринимать активные, внешне самостоятельные шаги в реальном мире.

Чтобы лучше понять людей с нарциссическими проблемами, необходимо помнить о сильной подверженности травмированию, которую испытывает ребенок в период нового сближения. Ребенок начинает испытывать угрозу от обнаруживаемой своей восприимчивости к травмированию и бессилия, а также от сознания того, что он — отдельное от матери существо и не обладает ее магической силой. Когда он вырастает из носящей скорее маниакальный характер фазы упражнений, то нуждается в особенно чутком понимании, симпатии, отклике, отражении и уважении. Кажется, это — период, в котором особенно трудно оставаться «в меру хорошей» матерью. Быть в меру хорошей значит позволить «прорастающей» личности нарциссический катексис или использование родителей в процессе переживания сложных внутренних конфликтов.

Понимание термина «нарциссический катексис» необходимо для полной оценки значения развития нарциссизма и более поздних потенциальных его проявлений во взрослой жизни. Объект нарциссически катексируется, когда становится целью посвящения и привязанности кого-либо, кто не замечает, что он (ребенок) имеет самостоятельный центр жизни и активности. Его значение связывается лишь с фактом бытия частью чьей-то жизни, имеет ценность, обнаруживаемую только в соотношении с другой особой и в определенном смысле он должен безусловно удовлетворять чьи-то потребности. Другими словами — это архаический self - объект, воспринимаемый только в связи с потребностями других, а не объект настоящий, воспринимаемый таким, какой он есть на самом деле. (Такого рода разделения на -объект и объект реальный нет у Kohut, но по моему мнению, оно представляет эвристическую ценность).

Фаза нового сближения является для ребенка правомерным этапом развития. Зрелый родитель поддерживает своего потомка, допуская нарциссический катексис и разрешая ребенку воспользоваться им для определения закладывающегося и отдельного self. Понимание, уважение, отражение, отклик и любовь, о которых говорят психологи ориентированные на развитие, это примерно то же самое, что награждение в концепции Carla Rogers и безусловно позитивный подход в психотерапии. Хотя «в меру хороший родитель» вынужден навязать своему ребенку некоторые границы, но в способе его поведения будет содержаться принципиальное послание, что с ребенком все в порядке, что он желанный и любимый такой, какой он есть. Безусловно позитивный подход будет касаться его сущностной человечности со всем его величием и всей восприимчивостью к травмированию. Это такой же род приятия, какой способны проявлять по отношению друг к другу взрослые искренне любящие партнеры, когда привязываются, как настоящий объект к настоящему объекту и ценят прекрасное в другом человеке, одновременно поддерживая друг друга в воспринимаемых слабостях.

В понимании нарциссизма мне очень помогла Alice Miller (1981), показав метод, с помощью которого нарциссические родители воспитывают нарциссических детей. Родитель, испытавший в детстве нарциссическую травму, будет искать у своего ребенка нарциссическое понимание и отражение, которого сам не получил. В итоге ребенок не может использовать его в разрешении своих огромных проблем периода нового сближения; он скорее сам использует ребенка для отражения, в котором постоянно нуждается. В своей известной работе Golomb (1992) представляет поучительные истории нарциссических родителей и их детей и объясняет последствия нарциссического воспитания.

Классическая архетипическая фигура матери, которая ка-тексирует своего ребенка, это «сценическая мать». Этот типично патетический характер живет артистической экспрессией своего потомства и в процессе такой идентификации утрачивает свои границы. Чаще всего ребенок сценической матери используется ею в надежде предотвратить разочарования и дефицит в жизни матери; поэтому ее забота начинает принимать какой-то отчаянный характер. У героини фильма Fame (Слава), Дорис Финекер — классическая сценическая мать. Она периодически вторгается и вмешивается в прослушивания своей дочери, которая стремится получить место в нью-йоркской школе искусств. Когда же позднее она звонит, чтобы узнать окончательный результат, то с беспокойством спрашивает: «Так ты поступила или нет?» Получив ответ, она отворачивается от телефона и говорит с чувством: «Дорис, у нас получилось».

Когда ребенок не дает необходимого отклика или же когда не исполняет завышенных ожиданий, мать может отказать ему в своей любви или же реагировать взрывами гнева, типичными для детской фазы нового сближения. Тогда ребенок, будучи подверженным травмированию и зависимым, станет отрицать свое истинное self, только бы удержать мать рядом. Живя согласно идеализированным ожиданиям и служа ее нарциссическим потребностям, он отвергает и теряет себя. Он инвестирует в идеальное, фальшивое self, стараясь посредством него вернуть то, что утратил — любовь, отклик и отражение, необходимое ему для того, чтобы открыть, воспринять, развить и полюбить свое истинное self. При такой нарциссической этиологии нарциссическая травма бывает связана с родительской неспособностью воспринимать, понимать и любить ребенка со всеми его реальными конфликтами, всей впечатлительностью и величием. Новое переживание отвержения истинного self означает повторное испытание очень хаотических и угнетающих эмоций периода нового сближения, без родительской поддержки, необходимой для разрешения этого кризиса. Конфронтация с этим состоянием, названным Masterson (1976) «депрессией брошенности», появляется в ходе каждого процесса лечения нарциссической проблемы.

Другая этиологическая картина связана с наличием родителя, который испытывает угрозу и зависть по причине проявляющейся прелести маленького ребенка. Такой родитель, сам, как правило, унижаемый и оскорбляемый в начале жизни, не хочет дать своему ребенку того, что было недоступно для него. Особенно в том случае, если будет видеть, что другой родитель идеализирует ребенка, тогда он будет просто-напросто стараться унизить едва формирующуюся личность.

Нередко мне приходилось наблюдать комбинацию этих двух этиологических факторов, обыкновенно появляющихся в соответствии с определенными, предусматриваемыми относительно пола, отношениями. Часто, например, я встречал случаи, когда мать ребенка мужского пола, разочаровавшись в партнере, идеализировала сына, требуя, чтобы он заботился о ней или жил в соответствии с ее идеализированными представлениями. Обычно, мать прежде идеализировала и отца до тех пор, пока, разочаровавшись, не оставила своей иллюзии. Нарциссически катексируя сына, она переносит свою идеализацию на него самого и, таким образом, создает ему условия для вдвойне более болезненной нарциссической травмы. Когда мальчик в ответ на материнский катексис развивает нарциссическое фальшивое self, то ревнивый отец в ответ унижает его. В такой ситуации детское истинное self переживает двойную травму: вначале от материнского неумения воспринять его слабость и чувствительность и от ее идеализирования его, а затем от отцовской потребности в мести и ощущения унижения. Отчаяние, с каким классическая нарциссическая личность поддерживает образ своего фальшивого self, может быть понято при условии признания сильнейшей боли, которую она испытала в этом двойном отвержении ее истинного self. Осознание этой стороны дихотомии в рамках терапии или вне ее сопровождается интенсивным переживанием отсутствия поддержки и понимания, глубинным ощущением ничтожности и унижения, а также отчаянной жаждой сохранить эти угнетающие чувства. Именно в такой момент нарциссическая личность может предпринять попытки использовать все доступные ей формы защиты для отсечения эмоций. Такие предохранительные механизмы основываются на усилении инвестирования в фальшивое self, на необоснованном чувстве собственной значительности, на acting-out в виде насилия, самоубийства и пристрастия к наркотикам, а также на таком расщеплении внешней среды, в котором другие воспринимались бы как целиком поддерживающие или же совершенно опасные. В конечном итоге переработка депрессии брошенности и текущее интегрирование self значимого и подверженного ранению открывает путь к характерологическому изменению нарциссическои личности.

Таким образом, в ответ на травму формируется нарциссическая компенсация. Компенсация эта заключается в блокировании личности в ее чувстве собственной значимости, которая — ввиду того, что является абсолютно нереалистической — чрезвычайно восприимчива к травмированию. Чтобы быть в состоянии жить с этой исключительной восприимчивостью, нарциссическая личность пользуется двумя основными стратегиями: либо пытается соответствовать требованиям значительности, развивая в себе педантизм, либо отрекается от действительно абсолютистской и примитивной природы своей значительности и тем самым делает ее бессознательной. Чем успешнее будут ее компромиссы, тем труднее потом будет от них отказаться.

В период нового сближения ребенок правомерно использует своих родителей, чтобы найти самого себя. Его идентичность выковывается в пределах Симбиотической орбиты, когда идентификация и идеализация фигур родителей служат ему помощью в различении и обнаружении своей идентичности через отражение того, что предоставляют родители. В отличие от этой ситуации, взрослая нарциссическая личность использует других для поддержки, укрепления и придания значительности фальшивому self. К сожалению, таким образом она упрочивает зависимость, поскольку фальшивое self никогда не станет автономным и не принесет ему самому удовлетворения. Принципиальный и необходимый сдвиг в лечении нарциссическои личности появляется тогда, когда она вновь начинает использовать других с целью распознания и укрепления своего подлинного self. Вначале, как и по отношению к ребенку, это ставит ее в однозначно более зависимую позицию. Однако по мере того, как личность начинает признавать бедность своего действительного self и искать у других поддержки в его распознавании и заботе о нем, становятся заметными и зачатки будущей независимости, поскольку нахождение истинного self кладет передел поискам и отчаянной потребности в беспрестанном восхищении. Когда нарциссическая личность перестанет использовать других для поддержания своего фальшивого self и начнет прибегать к ним, чтобы обнаружить self настоящее, она начнет свой путь домой.