Нестяжательство и иосифлянство

Глава русских исихастов стал вождем нестяжательского направления, полемизировавшего с иосифлянским. Вассиан Патрикеев, Гурий Тушин, Артемий Троицкий и другие представители первого течения выступали за монастыри как центры духовного просвещения, живущие исключительно трудом своих насельников и доброхотными подаяниями извне. Преображающая сила фаворского света представлялась достигаемой при максимальном удалении от забот внешних и предельной сосредоточенности на жизни внутренней. Идеалом "заволжских старцев" был бедный, затерянный в лесах монастырь, богатый лишь Духом Святым, каким был скит пр. Нила.

Программа преподобного Иосифа Волоцкого (1440-1515), в миру Иоанна Майкова, ориентировалась на создание монастырей — крупных феодальных центров с обширными владениями, книгописными, иконописными и иными мастерскими, активно влиявших на общественную жизнь, воспитывавших духовных пастырей для мирян, сотрудничавших с государством в общем деле укрепления страны, нередко бывших даже укрепленными крепостями.

В советской историографии, одержимой идеей социальной конфронтации, преувеличивались расхождения между двумя течениями. Между тем оба они развивали единую программу "игумена земли Русской" пр. Сергия Радонежского, сочетавшего монашеский подвиг, духовную аскезу со служением родной земле, ее народу, но акцентируя по мере необходимости различные функции. В реальной действительности древнерусские монастыри стали одновременно и подлинными очагами духовности, и процветавшими центрами феодального хозяйства и средневекового искусства, и оборонными твердынями.

Более того, при отсутствии центров образования, подобных университетам, они выполняли их культуртрегерскую функцию на обширных пространствах мало освоенных земель, особенно на севере Руси. В них как в цветущих "вертоградах" вырастали зодчие, книжники, певчие, иконописцы, музыканты, садовники, просвещенные деятели культуры. На Западе подобную роль до XI в. играли бенедиктинские монастыри во главе с обителью в Монте-Кассино. В России деятельность монастырей была более обширной и продолжительной. Даже после основания университетов они вплоть до революции служили оплотом духовности, носителями традиций, прибежищем народным. "Северная Фиваида" представляет одну из ярких страниц истории отечественной культуры, духовности и практической жизнестроительной мудрости [5, с. 171-176].

Примером процветающей обители, устроенной в удивительно живописном уголке родной природы, может служить Успенский монастырь под Волоколамском, который основал пр. Иосиф Волоцкий. С ним связано много эпизодов отечественной истории, из него вошли в хранилища многие творения культуры, в том числе богатое собрание рукописей. Сам же пр. Иосиф был незаурядным церковным писателем, автором нескольких десятков сочинений, главным из которых является «Просветитель», направленный против умножившихся еретических движений, вносивших в умы смятение и соблазн вольномыслия (стригольники, новгородско-московская ересь, Матвей Башкин, Феодосии Косой).

Еретичество как любое инакомыслие представляет сложный неоднозначный феномен. С одной стороны, оно вносит дестабилизирующий момент и потому преследуется официальной идеологией; с другой — нестандартное мышление инициирует свободу интеллектуального поиска, обогащает культурный контекст новыми версиями, если под еретичеством не скрывается откровенное богохульство, злобствующая ненависть и экстремистские разрушительные устремления и действия. Во всяком случае, и ранее и всегда, чтобы понять общую идейную ситуацию, необходимо принимать во внимание всю совокупность фактически наличествующих течений мысли, включая оригинальные и оппозиционные, охранительные и освободительные, догматические и еретические, без субъективного преувеличения роли каждого из них, но путем создания объективно взвешенной по всем параметрам и адекватной исследовательской модели.

XVI столетие богато видными культурными деятелями и мыслителями, многие из которых упомянуты выше. Из неназванных можно указать на Зиновия Отенского (автора обширного богословского труда «Истины показание к вопросившим о новом учении»), Федора Карпова (боярина-западника, дипломата, сторонника гражданской справедливости, апеллировавшего к авторитету Аристотеля), Ивана Лересветова (мелкопоместного дворянина, обратившегося к Ивану Грозному с проектом реформ, в «Большой челобитной», указывавшего на мудрость греческих философов и латинских докторов"), Ермолая-Еразма (книжника из окружения митрополита Макария, составившего трактат «Благохотяшем царем правителница и землемерие» и литературно обработавшего старинное муромское предание — житийную «Повесть о Петре и Февронии»).

Крупнейшим же отечественным мыслителем века расцвета русского средневековья предстает Максим Грек (ок. 1470-1556), в миру Михаил Триволис. Выходец из знатного греческого рода, проживший в юные годы несколько лет в Северной Италии, где сотрудничал с Иоанном Ласкарисом, Анджело Полициано, Альдо Мануцием и другими деятелями Возрождения; бывший одно время поклонником Савонаролы и монахом доминиканского ордена; уехавший затем на Афон, где принял постриг в Ватопедской обители, и спустя несколько лет приглашенный в Москву Василием III для перевода греческих книг, он именно в России стал европейски известен как писатель, богослов, мыслитель, претерпевший немало страданий и получивший высокое признание в качестве авторитетного филолога и философа. Подобно своему небесному патрону Максиму Исповеднику, он удостоился высокого имени Философа, о котором в древнерусских источниках сообщалось: "дивный философ", "изящный в философех", "зело мудрый в философии" [9, с. 173-174].

Перу Максима принадлежит огромное число переводов, толкований, посланий, повестей, догматических, нравственных, философских сочинений, часть из которых издана, но многие еще не опубликованы. Он перевел фундаментальную «Толковую Псалтырь» двадцати четырех толковников, написал «Главы поучительны начальствующим правоверно» специально для вразумления вступившего на престол Ивана IV. В «Беседовании о пользе грамматики» подчеркивал единство филологии и философии, выработанное эллинской школой, создал в традициях философского диалога лучшие свои творения «Беседа души и ума» и «Беседует ум к душе своей», где показал борения мятущейся человеческой натуры, необходимость просветления и очищения души с целью нравственного восхождения: „Нашея славы высоту, о душе, познаим и не уподобляим без ума себе безсловесным скотом". Изучение жизни и творчества Максима необходимо для понимания русской средневековой мысли, ее связи с византийской и европейской традициями, для уяснения образа философа и стиля философствования, признанных на Руси в качестве положительного образца.

Литература:
Громов М.Н. Нестяжательство и иосифлянство./История философии. Запад-Россия-Восток. Книга первая. Философия древности и средневековья.- М.:Греко-латинский кабинет, 1995 - с.464-467