Игра и труд

Нам далеко не всегда удавалось тогда достаточно удачно построить связанные с классным преподаванием инсценировки, но все-таки первые шаги в этом направлении были сделаны в Петрограде лишь школой имени Достоевского.

В основу советской школы должен быть положен труд. Труд, но не принудительная трудовая повинность, не подготовка с детских лет к какому-нибудь ремеслу, даже не самообслуживание, но творческий труд, развивающий одновременно и руки, и мышление, воспитывающий и зоркость глаза, и ловкость всех движений, и смекалку. Инициативность в любой деятельности, тесная связь учебы с трудом и труда с учебой – вот важнейшие принципы, учиться, чтобы уметь трудиться, трудиться, чтобы уметь приобретать знания и навыки...

Что такое труд? Это целенаправленное применение энергии, физической или душевной. Это превращение мысли человека в вещь, в предмет.

Труд – это дело преимущественно взрослых людей. У детей имеется нечто, соответствующее труду, но иное, присущее главным образом их возрасту. Это – игра. Дети строят из кубиков дома, из песка пекут пирожки, пускают в воздух самолеты из бумаги; это тоже их труд, но называется он иначе – игрой. Игра для ребенка – естественная потребность растущего организма. Без игры ребенок не может нормально расти и развиваться так же, как и нормальный взрослый человек не может существовать без труда. Игра для ребят не забава, а естественное превращение духовных и физических сил в действия, в вещи. Энергия ребенка требует выхода, и он играет. Сам, без указки и помощи взрослых, один или вместе со сверстниками. И не надо путать игры с забавой или развлечениями: забавлять и развлекать ребят могут взрослые, но играть ребенок любит лишь самостоятельно.
«Я – сам», – говорит он, когда большие лезут к нему со своей помощью или указаниями.

Младшие и средние классы школы – это время упоительных игр. Лишь в конце этого периода игра разбивается на два русла, переходит в труд в его настоящем значении и в спорт, эту игровую модификацию труда. Имеется еще один интересный момент в этих играх – соревнование.

В школе Достоевского это игровое начало и было положено в виде инсценировок в основу обучения ребят. И хотя тогда мы совершенно не сознавали всего значения этого приема и применяли его, руководствуясь лишь педагогическим чутьем, но результаты его оказались очень удачными – они сказались на всем жизненном обиходе школы. И даже то, что впоследствии придало этой школе известность – увлечение ее питомцев литературой и издание различных газет, листков и журналов – это тоже было одним из игровых увлечений шкидцев, принявшим длительную форму. Наши питомцы всегда во всем играли. Буйные силы требовали у них выхода в любой форме – в бузе ли, как тогда называлось беспричинное озорство, в играх ли или в учебе.

Итак, использование игрового начала в обучении и воспитании наших учащихся – вот что лежало в основе школы имени Достоевского.

«Чтобы выйти в люди»

Нас спрашивали:

– Как удалось вам добиться, чтобы ваши воспитанники работали чуть ли не по 12 часов в день? Для чего вам понадобилось возложить на них такое бремя?

А некоторые добавляли: это – неправдоподобно, тут не обошлось без террора.

Наивные люди: они предполагают, что наших шкидцев можно было чем-нибудь напугать, как-либо «терроризировать».

В школе Достоевского мы задачу эту решили по-иному.

Ребята, прибывшие в школу имени Достоевского, приносили с собой в большинстве случаев навыки лишь низшей стадии коллективности – сборища. У них, как мы уже говорили, сильны были и круговая порука – «своих не выдавать», и привычка к беспрекословному повиновению главарям-насильникам, и разделение всего мира на «мы» и «они». Попав к нам в школу, они получали и пищу, и кров, им не надо было больше входить для этого в шайки, здесь не царил уже закон джунглей и можно было не бояться ни друг друга, ни каких-нибудь насильников. Ребята находили здесь и еще нечто ценное – радость товарищества, прелесть совместных игр, шалостей, классных занятий, а поэтому очень легко включались в эту более высокую стадию коллективности, и которая царила в нашей школе и проявлялась в постоянно вздымающихся волнах разных массовых увлечений, какими бывали и столь привившиеся у нас инсценировки и массовые «учеты».

Но такая коллективность таила в себе и опасность. Массовые увлечения и вспышки могли произойти и в совсем нежелательных направлениях. Нам надо было как можно скорее подводить нашу школу к следующему, более высокому этапу в развитии сообщества – к организованному коллективу, а для этого необходимо было найти и поставить перед нашими ребятами какую-нибудь единую цель, общую, для всех понятную, всеми желанную и требующую для своего осуществления дружной, непрестанно ведущейся деятельности.

Макаренко такую цель и такую деятельность не надо было ни искать, ни придумывать, она сама возникла с самого начала жизни его учреждения. И эта деятельность была труд: работать, чтобы просуществовать. Его первые питомцы, почти уже взрослые, полуворы, полубандиты, сначала не хотели ни работать, ни учиться. Но пришлось ездить в лес, добывать дрова, в город – привозить продукты. А потом пришлось, чтобы не голодать, заняться сельским хозяйством, а позднее в коммуне имени Дзержинского стать за фабричные станки.

Чтобы не голодать, надо работать – вот что стимулировало всю жизнь его колонии. Кто прочел внимательно, как работали горьковцы в пору летней страды, тот знает, что это был вовсе не труд-забава. Но это был нужный, понятный для каждого воспитанника, целесообразный труд, и он творил чудеса, объединял, преобразовывал людей.

Этого мы не могли предложить нашим ребятам. Не могли дать им ни мастерских, ни полей для сельского хозяйства. Чтобы иметь кров, пищу и одежду, им не надо было ни трудиться, ни даже учиться.

Если бы мы предложили им учиться на шофера, на моряка, то страстью к такому учению загорелись бы, вероятно, все. Учиться на слесаря, на столяра, на маляра пожелали бы тоже очень многие. Но учиться вообще, безо всяких перспектив, не известно «на кого», им было не интересно. Учиться же на инженера, на врача, на агронома, на учителя большинству из них казалось утопией, несбыточной мечтой, недостижимой целью.

И вот только теперь, когда им на ряде удачных «учетов» удалось показать не только гостям, но и самим себе, на что они способны, чего могут добиться в учебе, только теперь наши питомцы смогли совсем другими глазами посмотреть и на себя, и на учебные занятия. Когда же нам удалось добиться полного признания и одобрения со стороны портовиков и сделать Торговый порт нашим шефом, такая общая, способная объединить всех цель была найдена.

Учиться, чтобы добыть себе путевку в жизнь, так сказали бы мы теперь. Учиться, «чтобы выйти в люди», так сказали тогда шкидцы. Это стало их девизом, это звучало в их гимне.

Путь наш долог и суров,

Много предстоит трудов,

Чтобы выйти в люди.

Вот для чего понадобилось нам возложить на наших питомцев такое бремя. Вот во имя чего они могли учиться по десять часов в день.