Гротовский Е. Ты чей-то сын // Родник, 1990. № 1

Режиссер говорит: для меня нет ролей, персонажей; есть только уни­кальная личность актера, ситуации автора и текст пьесы. Позиция инте­ресная. Но... Смотрим их спектакль «Игра любви и случая» по пьесе Мариво. Во всем чувствуется стиль и культура: сценография, музыкаль­ное оформление, разбор. Живых людей на сцене нет, на их игру можно с интересом смотреть долгое время, покоряясь общей культуре созданно­го, но сочувствовать им, волноваться за них невозможно.

На следующий день утром актеры и режиссер приходят к нам в ауди­торию, чтобы услышать наше мнение об их спектакле. Само по себе это, конечно, уникально: известный режиссер, руководитель одного из круп­нейших театров Европы интересуется мнением студентов и педагогов русской театральной школы. Мы ценим это и говорим самые теплые сло­ва об их работе. Однако постепенно разговор переходит из комплимен­тарного русла в профессиональное, и начинают звучать очень важные существенные вопросы, сразу устанавливающие границу двух школ. Главный водораздел, как выясняется, — мышление и воображение в роли.

В. М. Фильштинский задает вопрос героине французского спектак­ля: «Что бы вы стали делать, если бы ваш возлюбленный ушел, но не вернулся, как это написано в пьесе?» Ответ: «Я не задавала себе этот вопрос, зачем? Ведь у Мариво он вернулся». Мы: «Вот поэтому вы не испугались по-настоящему, когда он ушел». Она: «Конечно, я думала, что он не вернется». Думала, что не вернется, а не испугалась, значит воображение о будущем не включилось. Второй вопрос ей же: «Что об­щего между вами и вашей героиней?» Ответ: «Ничего». Вопрос: «Но ведь ваша героиня любит и вы, Кэролин, любили или любите, чтобы вы лично делали, если бы Ваш любимый ушел навсегда?» Ответ: «?..» Переводчики поясняют, что ее шокировал наш вопрос, он расценен как вмешательство в личную жизнь. Жюльен Ди Капуа, наш итальянский студент, потом резюмировал разницу школ так: «Им не свойственно наше выворачивание наизнанку в роли, соединение с собой, они не понимают, что на сцене можно жить». Интересно, что они прекрасно понимают слова «оценка», что только подтверждает, что смысл этого элемента скорее важен как режиссерский инструмент.

15.10.99

Смотрели со студентами фильм о французском режиссере Филлипе Женти (Jenty). Это театральная труппа из Франции Stowaways? которая разъезжает по всему миру, отказавшись от постоянной театральной

площадки. Спектакли представляют собой зрелище, соединяющее акте­ров, кукол, «живые» предметы, «живое» пространство. Большое место в действии занимает соединение людей, пространства и кукол. Диалог между персонажем-ктером и куклой, которой управляет тот же чело­век. Я — актер-персонаж — веду диалог с куклой-персонажем, которой управляет моя рука. Безотносительно всего пафоса и смысла театра, декларированного в фильме режиссером, сразу могу сказать, что это прекрасный тренинг на раздвоение сознания «Я — не Я».

Смысл этих упражнений тот же, что в моих упражнениях на разделе­ние тела на две половинки: ритмическое, физическое (жара—холод), действенное (одна рука любит, другая ненавидит). Вспомним упражне­ния, которые вынес из обучения для своей индивидуальной разминки один из наших выпускников, видимо, не случайно, он взял и это упраж­нение. Оно действенно.

Режиссер сформулировал пафос этого раздвоения иначе, на мой взгляд, достаточно умозрительно: «Искать живую сторону в своем мер­твом — в кукле». Хотя мне кажется, что раздвоение сознания и полушарная дестабилизация, на которые направлены и наши упражнения, имеются в виду и здесь. Напомню, о сознательной полушарной дестаби­лизации как способе овладения особым состоянием сознания, называемом «вдохновение», говорил Ю. М. Лотман. Цитата приведена ранее, впрочем, повторим: «...При одновременной (то есть нормальной) работе обоих полушарий головного мозга имеет место определенное торможе­ние активности каждого из них, между тем как выключение одного из полушарий стимулирует активность другого..., вероятно, это... отража­ет некоторую закономерность сознания. Состояние, именуемое вдохно­вение, равно как и другие психологические эффекты, свойственные творческому мышлению и творческой деятельности, возможно, связа­ны с целенаправленной дестабилизацией полушарной активности». ¹

1. Лотман Ю. М. Асимметрия и диалог. Текст и культура // Серия: труды по знако­вым системам. Тарту,