Бригада Кëхлинга и Мостки- Любино Поле

 

«К нам пробился свежий батальон»,- написал штурмманн Хесс. Но среди них было много тех, которые снова и снова пытались разорвать железное кольцо. Теперь верх взяло благоразумие и осознание того, что для освобождения осажденного гарнизона требуется применение не менее полка, способного пробиться через ряды час от часу усиливающегося противника.

27 января командир 287-го пехотного полка 96-й пехотной дивизии оберст Кëхлинг получил приказ на создание «бригады Кëхлинга». Задача для бригады гласила: «Атакой установить связь с Мостками!» После решения этой задачи должна была быть закрытой оставшаяся часть зияющей бреши шириной 12 км. Любино Поле в связи с Мостками не называлось. Здесь что-то оставалось неясным.

Спасская Полисть изымалась из ведения 215-й пехотной дивизии, объявлялась «прочным местом» и населенный пункт и бригада входили в непосредственное подчинение I-му АК. Граница между 18-й и 16-й армиями на юге все еще проходила через пространство прорыва по линии Мостки-Финев Луг. Только почти четыре недели позже, 23 февраля, произошла передача ХХХУШ АК, то есть участка до озера Ильмень, 18-й армии.

К частям оберста Кëхлинга, находящимся в Спасской Полисти, ожидалось прибытие:

боевой группы Бекер –оберст-лейтенанта Бекера, командира противотанкового батальона 215-й дивизии; 377-й пехотный полк (или часть его) 225-й пехотной дивизии под командованием оберста Шëпфера (225-я пехотная дивизия прибыла из Франции в начале января и стояла в основной массе южнее Вырицы на западном краю прорыва); майор Бëме со своим Ш-м батальоном 271-го пехотного полка из 93-й пехотной дивизии был задействован в южной части «пальца». Ему подчинялись подразделения и из других частей.

В то время как оберст Кëхлинг старался улучшить позицию «прочного места» Спасская Полисть, подготовить плацдарм для собственной атаки и посадочную площадку для самолетов, с Ленинградского фронта из-под Кузмина перед высотой 50 были сняты Ш-й батальон 3-го полицейского пехотного полка со штабом и батальоном связи, три стрелковые и пулеметная роты и вечером 29 января передислоцированы в Чудово. 31 января батальон был переведен в Спасскую Полисть, а в деревню Овинец прибыл гауптман Хирте со своим Ш-м усиленным батальоном 284-го пехотного полка.

После трех безуспешных атак вдоль шоссе на Мостки, отраженных противником, оберст Кëхлинг окончательно отказался от стоивших больших потерь и напрасных попыток удара вдоль шоссе.

Следующую атаку решили провести в трех километрах западнее шоссе через лес. Командир 423-го пехотного полка 212-й пехотной дивизии оберст Кëппель был назначен руководителем новой боевой группы. Она была образована в составе трех батальонов: Ш 284-го пехотного полка под командованием гауптмана Хирте, I 377-го пехотного полка 225-й ПД и Ш 3-го полицейского стрелкового полка под командованием гауптмана Шрейбера, замещавшего находившегося в госпитале командира майора Рефельдта. После ранения Шрейбера батальон возглавил гауптман Клеебаум. Несколько недель до этого он был назначен в дивизию из Главного управления полиции порядка. Но человеком, который держался при постоянной смене командиров батальона, был его мотором, со времени Луги излучавший сильную энергию, был адъютант обер-лейтенант Люгер. В штабе батальона был еще один привлекательный человек, бесстрашный смельчак и помощник во всех делах и нуждах, известный под кличкой «баварский лев» -штабс-врач доктор Гшнейдингер.

Вследствие положения обеих боевых групп в Мостках и Любином Поле майор Паннир личным донесением просил разрешить провести навстречу предполагаемому удару с севера атаку собственными силами на север. На это дивизия радировала: «Попытайтесь продержаться до 3.2. Готовится новая атака с северо-запада по вашему освобождению». Утром 2.2 в 215-ю ПД была послана радиограмма: «Сегодня утром переходим еще раз к активной обороне с применением всех сил. Просим поддержки пикирующими бомбардировщиками на юго-восточную позицию противника, начиная с окраины леса, так как до сих пор здесь не наблюдались зенитные средства. Позиция противника будет обозначена зелеными и красными ракетами из нашего расположения. Паннир».

Как и было объявлено, I батальон проявил активность и вызвал огневой удар на вражеские позиции, продолжавшийся свыше часа. Атака по освобождению Мостков была назначена на 2 февраля, казалась хорошо подготовленной, ей придавалось большое значение вплоть до Ставки Гитлера.

Из «Вольфшанце» прибыл на самолете адъютант Гитлера по Вермахту генерал-майор Шмундт. Точно в назначенное время он прибыл к отметке 38.9, чтобы по поручению Верховного Главнокомандующего дать указания для боевой группы оберсту Кëхлингу о значении проводимой операции и ожиданиях в связи с этим фюрера. Тут же совершилась первая неприятность: генерал и оберст Кëхлинг увидели перед собой только один батальон – это был Ш батальон 284-го полка во главе с гауптманом Хирте. Оберст Кëппель со своим штабом и двумя другими батальонами (I/377 и Ш/3-СС-полицейской дивизии) еще не прибыли. Попытки выяснить отчего и почему это произошло ничего не прояснили. Приказ есть приказ и Ш батальон 284-го полка должен был выполнять задачу один. Гауптмана Хирте это не испугало, он и его батальон знали на что они идут. И, кроме того, они знали, что в Мостках находятся их товарищи из 287 полка, то есть полка их 96 ПД.

Мостки, речь шла только о Мостках. Должно быть это была вторая оплошность. То, что за Мостками находится еще и «прочное место» Любино Поле, казалось, никто не знал. Целью для Ш/284 были однозначно Мостки. В выявленной только позднее оплошности обвинили саму бригаду, так как боевая группа Кëппеля была применена для «освобождения Мостков» и приказ для боевой группы гласил: «I батальон 2-го полицейского стрелкового полка 3.2 пробивается на Мостки для эвакуации раненых. Находящиеся в Мостках части поддерживают прорыв».

Но было еще только 2 февраля и все было покрыто мраком.

Ш/284 образовал два клина, на острие каждого было по танку и пошел вперед по двум идущим рядом просекам. Во второй половине дня первая цель атаки была достигнута и при соответствующих мерах безопасности и при морозе -50º С был оборудован лагерь в лесу, в котором наступавшие провели ночь. Между тем, прибыли оберст Кëппель со штабом и два других батальона. Ранним утром 3 февраля боевая группа в полном составе пошла вперед. Гауптман Хирте, как опытный воин Восточного фронта, решил обезопасить дорогу и оставил у отметки 37.8 две группы 10-й роты из 284 пехотного полка под командованием флаг-юнкерского унтер-офицера Фойта, которому он оставил одно противотанковое орудие и один танк. Таким образом, был оборудован опорный пункт «паук», который позже был еще несколько усилен. Ушедшие вперед батальоны шли часто по грудь в снегу, преодолевая частые заросли и переплетенные сучья. Идущую впереди головную группу постоянно приходилось менять после того как она совершенно выдыхалась, прокладывая путь. Борьба с природой была тяжелее, чем с противником. Во второй половине дня подошли 2 км северо-западнее Мостков. Гауптман Хирте получил приказ – занять вечером своим Ш батальоном Мостки.

 

 

 

Подпись под картой на стр. 179.

 

Любино Поле.

Место сражения с огневыми позициями I батальона 2-го

Полицейского стрелкового полка.

20 января – 4/5 февраля 1942 г.

 

 

Он послал на разведку ударную группу во главе с лейтенантом Балзером и принял все меры для атаки. Между тем гарнизон в Мостках подготовился к передаче позиции и отходу. И в Любином Поле готовились к выполнению приказа. Из опорного пункта «Норд» поздно ночью в Мостки вместе с дозорной группой вышел майор Паннир, чтобы выяснить положение.

В то время как проводились мероприятия в Мостках и Любином Поле, гауптман Билитц, офицер Iа в штабе бригады, едва мог отбиваться от запросов, поступающих отовсюду вплоть до штаба армии, а теперь еще и из Ставки фюрера. Теперь все они получали один ответ: «Дозорная группа в пути!»

 

 

В 21.00 через штаб бригады Кëхлинга передали прямой приказ из Ставки фюрера гауптману Хирте: немедленно выступить. В 23.30 батальон пошел по следу дозорной группы лейтенанта Балцера. В передовой группе батальона шли унтер-офицер Рейман и фельдфебель Гриес, которым первым в Мостках протянул руку обер-лейтенант Портек. Ш/284 батальон без приключений прошел в Мостки и ранним утром 4 февраля принял на себя оборону ОП.

Когда майор Паннир узнал, что этот батальон должен был удерживать только Мостки, а о защите Любина Поля ему ничего не известно, он вернулся в Любино Поле и решил вопреки приказу оставаться там до освобождения своего I/2 батальона. Поскольку при отступлении его части Любино Поле было бы сразу занято русскими, которые получили бы идеальный плацдарм для наступления на север с уже оборудованными позициями, то падение Мостков было бы вопросом нескольких дней. Кроме того, противник заимел бы путь снабжения от Ямно через Любино Поле на запад. Несмотря на большое превосходство противника в людях и технике и большие потери, это ему не удалось сделать. Также было установлено, что только здесь имеется возможность при задействовании соответствующих сил отрезать русских от их баз снабжения и пополнения. От этого нельзя было отказаться. Все эти соображения занимали мысли майора Паннира на обратном пути, и потому он по прибытии в Любино Поле послал следующую радиограмму:

«Держу после установления контакта свою позицию, требуется, как и прежде, снабжение по воздуху. Раненых передал в боевую группу Фишера. Паннир».

То же самое было передано в 215-ю ПД. Но заветное освобождение так и не наступило.

Из полученных данных можно было понять, что Ш батальону 3 полицейского стрелкового полка поставили задачу обезопасить пробитую боевой группой Кëппеля дорогу в населенные пункты Мостки и Любино Поле и после успешного освобождения прежних защитников удерживать ее как жизненно важную артерию путем сооружения ОП. Лежащая на поверхности идея использовать Ш батальон 3 полка СС-полицейской дивизии для освобождения своих товарищей из I батальона 2 полка той же дивизии, как это было в случае с батальонами 96 ПД, была не принята во внимание. «Прочное место» Любино Поле должно было быть передано I батальону 377 пехотного полка. В то время, когда ранним утром 4 февраля прежние защитники Мостков покинули деревню в совершенно измотанном состоянии и выступили в путь в боевую группу Кëппеля, I/377 соединился со штабом оберста Кëппеля в лесном лагере западнее железнодорожной насыпи. На обратном пути П/287 батальон во главе с обер-лейтенантом Портеком заблудился. Маленькими и большими группами солдаты проходили мимо ОП «паук» и расположенного в 1400 м севернее ОП батальона СС-полицейской дивизии. Это был,вероятно, «опорный пункт Эрбе», названный по фамилии обер-лейтенанта Эрбе, командира 11-й роты. Однако остается фактом то, что Ш батальон 3 полицейского стрелкового полка был не в Любином Поле, а 3 и 4 февраля в соответствии с приказом возводил опорные пункты вдоль маршрута. Не сам батальон, а ударная группа батальона под командованием обер-лейтенанта Штассника вошла днем в Любино Поле, где ее приветствовал гауптман Байерляйн. Штассник имел задание оборудовать западнее Любина Поля ОП. Но поскольку там уже имелся ОП, майор Паннир, как самостоятельный командир боевой группы, выделил людей на самый слабый ОП на юге. Только через несколько часов появилась рота, командир которой сообщил, что за ним идет батальон, который должен сменить I/2 СС-полицейской дивизии. Этот батальон – I/377 пехотного полка – был по количеству людей значительно больше чем батальон СС-полицейского стрелкового полка.

 

Но прежде чем майор Паннир смог реализовать свое указание и передать позицию, русские атаковали южный участок. Атака была отбита. Только после этого батальон покинул Любино Поле, попрощавшись с могилами своих товарищей, распрощавшихся здесь с жизнью. Полный решимости, хотя и в состоянии полного изнеможения, батальон выступил маршем на Трегубово, откуда транспортом был вывезен в Пушкин. 8 февраля из I батальона 2 полицейского стрелкового полка оставались в строю: 4 офицера, 20 унтер-офицеров и 57 солдат.

На обратном марше батальон ознакомили с приказом по армии от 4 февраля. Люди узнали о благодарности командира 215 ПД и о том, что он назвал их «героями Любина [Поля – В. П. ]» Но больше всего их обрадовала благодарность собственного командира:

«Окруженным на севере в Мостках товарищам по армии батальон стал верным помощником в их трудные моменты, охотно помогал раненым, боеприпасами и продовольствием. В этой связи надо упомянуть о сильной психологической помощи, которая потоком шла с юга на север. Образцовым было сотрудничество с выделенными, а позднее и подчиненными ему частями. Забирая с собой последнего раненого, оружие, приборы, противотанковую и пехотную пушки, которые с неимоверным трудом и под сильным огневым воздействием противника приходилось тащить по глубоко заснеженному лесу, I батальон 2 полка СС-полицейской дивизии выполнил свою задачу».

22 мая 1942 г. штурмбаннфюрер и майор полиции Рудольф Паннир был награжден Рыцарским крестом. Став позже штандартенфюрером и оберстом полиции, он всегда помнил свой батальон.

 

 

Копия.

 

Главное командование 18 армии. Штаб армии.

Отд. Па. 4 февраля 1942.

 

 

Приказ по армии!

 

Ранним утром пробившейся на юг группе Кëхлинга удалось освободить окруженные русскими в Мостках и Любином Поле П/287 и I/2- СС-полицейского полка.

В тяжелейших условиях и при сильном морозе оба батальона в 10-ти дневных ожесточенных боях героически отразили все атаки и не уступили ни пяди земли противнику.

Благодаря вашему упорству и постоянной боевой готовности даже в тяжелейшие моменты Вы сделали свыше человеческих сил, подали армии блестящий пример верного исполнения долга и доказали противнику, что дух немецкого солдата и фанатическая стойкость всегда живут в Вас.

С глубокой благодарностью я вспоминаю Ваших павших и раненых товарищей.

Я выражаю обоим батальоном и их храбрым командирам свою благодарность и полную признательность.

 

Подп. Линдеманн

генерал кавалерии.

Раздать:

До батальона без тыловых служб.

(примечание:

I/P.S.R. 2 в первом абзаце стоит для

I/2-полицейского стрелкового полка

СС-полицейской дивизии).

 

 

Копия.

 

СС-полицейская дивизия.

П а/b

 

Приказ по дивизии.

 

Господин командующий генерал I АК направил в дивизию следующее письмо:

«Командование I армейского

корпуса. Корпусной штаб,

Командующий корпусом. 7.2.42.

 

В СС-полицейскую дивизию.

 

Выражаю свою благодарность и полную признательность I батальону 2 СС-полицейского полка за его храбрость и выдающуюся стойкость во время окружения в Любином Поле. Благодаря упорной выдержке в Любином Поле батальон связал часть русских сил, имевших задачу пробиться на северо-запад к шоссе на Любань, находясь в тяжелейших боях и испытывая большие лишения. Тем самым удалось выиграть время и устранить кризисное положение путем подвода свежих сил.

I армейский корпус в моем лице выражает благодарность павшим товарищам. Раненым мы желаем скорейшего выздоровления.

 

Фон Боте

генерал пехоты».

 

Своей героической борьбой I батальон 2 стрелкового полка вписал в историю СС-полицейской дивизии новую славную страницу. Выражаю батальону мою особую благодарность и признательность.

 

Подп. Вюнненберг.

 

Распределитель С.

Заверенная для полка копия.

 

Прорыв расширяется.

 

То, что 215 и 126 ПД с постоянно подводимыми подкреплениями смогли удержать свои позиции в прорыве шириной в 30 км вдоль Волхова, сыграло решающую роль в том, что смогли удержаться части в «пальце» у Спасской Полисти и в «большом пальце» у Земтицы-Любцы (после потери Мясного Бора). Такие же угловые устои находились на севере у Дымно и на юге у Подберезья. Между Спасской Полистью и Любцами по шоссе ширина прорыва сужалась до 12 км. О том, какое значение имели Мостки и Любино Поле, находящиеся на шоссе внутри этого прорыва, говорит тот факт, что противнику понадобилось 10 дней, чтобы большими силами пересечь шоссе. От Волхова до Любина Поля 10 км. Чтобы преодолеть еще 30 км в глубину прорыва до Вдицко, ему понадобилось только 5 дней.

Значение опорных пунктов на шоссе как препятствий потоку русских частей выявилось только тогда, когда они стали затруднять им подвоз снабжения. Остающиеся на шоссе опорные пункты (далее ОП – В.П.) сужали место прорыва, значительно затрудняли снабжение, отнимали часть сил у передовых русских частей и замедляли их продвижение вперед. 28 января хорошо прослеживается как «половина» в отношении времени и пространства, является серединой нашей точки пересечения северо-западнее Финева Луга. Противник сам дал этому доказательство: на еще 40 км до Новинки он затратил, без существенных боев, такое же время – 15 суток, как и на захват территории с тяжелыми боями и высокими потерями, особенно в первые дни. Спустя 3 суток после достижения Новинки головными частями 15 февраля произошло окончательное растяжение Волховского мешка с дальнейшим продвижением на юго-запад к Пристани.

 

 

«Вперед!»

 

 

Генерал-лейтенант Клеффель, командующий L АК, в эти дни озабоченно огляделся и дал тылу своего корпуса команду: «Вперед!» Что это означало, можно узнать из военного дневника дивизии за 8 февраля 1942 г.:

«Командующий L АК имеет намерение остановить прорвавшиеся у Мостков русские части, продвигающиеся на север в направлении на Слуцк и угрожающие тылу и снабжению корпуса и находящимся там дивизиям. Поэтому каждая дивизия должна быть готова к возможному выделению из своего состава одного батальона и одной батареи для обеспечения безопасности тыла L АК. Паролем для выделения послужит слово «Вперед». Как только такой пароль поступит в СС-полицейскую дивизию от командующего L АК, 2-й полк выделит усиленный батальон, а высвободившийся батальонный участок обороны занимает I батальон 2-го полка Паннира (в данный момент полковой резерв) с добавлением смешанной дивизионной резервной роты (из саперного батальона, батальона связи, взвода мотоциклистов связи, дивизионного штаба) под командованием обер-лейтенанта Рехенберга. 2-й полк выделил также одну резервную роту (вероятно 3./2) из двух стрелковых взводов и 1 станковый МГ, в нее вошел также взвод «ягдкоманды».

Из 2-го полка для решения задачи «Вперед» был определен П/2 Дëрнера, а из артиллерийского полка 9-я батарея Доттервейха. Уже на следующий день 9.2 в 22.15 от оберста Шперла из L АК к обер-лейтенанту Хейлманну поступил сигнал «Вперед», после чего 10 февраля в 22.00 он вступил в дивизии в силу. Пароль был передан офицером Iа во 2-й полк (гауптман Роте), в артиллерийский полк (оберст-лейтенант Шмедес) и в саперный батальон (оберст-лейтенант Фрош).

Ровно год тому назад оберст Шульце со своим 2-м полицейским стрелковым полком выступил из Версаля в Париж. Пробудились прекрасные воспоминания об этом времени. Но как же теперь 9 февраля 1942 г. изменилась ситуация!

Именно в эту ночь, в которую русские оборудовали лесной лагерь недалеко от железнодорожной насыпи около населенного пункта Конечки, а русские саперы и строительные части прокладывали дорогу через лес на Савкино и Глебово, в Пушкине обер-лейтенант Гасперс был на пути к майору Дëрнеру в штаб П./2. Незадолго до этого гауптман Роте положил адъютанту, оберст-лейтенанту Фрейтагу, приказ о вводе в действие батальона на подпись. Точнее говоря, дополняющий приказ. Основной приказ пришел прямо из дивизии, так же как и для гауптмана Доттервейха, командира 9-й батареи. Было ясно, что из себя представляли приказы. 11 февраля противник захватил Глебово и Савкино и остановился у Порожков. Здесь он встретил сильное сопротивление. Отдельными группами он прошел еще дальше на запад до дороги по болоту севернее Озеречно, приютился в находящихся севернее лесных домишках и появился 12.2 лыжной разведкой перед Новинкой. Конечная станция!

Конечная станция в этом случае означала максимальное растяжение мешка или максимальное проникновение противника на запад (основное направление его удара был северо-запад).

В 9-й батарее началась тяжелая работа. Она началась в тот самый час, когда обер-лейтенант Оелкерс с ударной группой из I./3 проник во вражеское расположение в Верхнее Кузмино, а противник, в свою очередь, провел несколько атак из лесного питомника южнее Пулкова, чтобы сделать прорыв. Между тем П./2 (без 1-й стрелковой роты) под командованием майора Дëрнера как резерв корпуса был на грузовом автотранспорте переброшен в «группу Бассе». 9-я батарея шла пешим маршем. Штаб корпусного резерва, к которому теперь относились П./2 и 9-я батарея, находился в Вырице. Оставшаяся стрелковая рота из батальона Дëрнера прибыла в Вырицу только 13.2. Из приказа по L АК от 10.2.1942 можно узнать, какие задачи ставились названной «группе Бассе».

В пункте 3 говорилось: «L АК обороняет свои позиции на Северном фронте и препятствует любым попыткам противника прорваться. Кроме того, он принимает оборону южного фланга и тыла 18-й армии. Для этого корпусу подчиняется группа Бассе (командир 225 ПД), которая задействывается на этом участке». Показанные границы проходили: справа от Воскресенское (10 км южнее Красногвардейска) юго-восточнее до вокзала Слудицы, затем вдоль железнодорожной линии на юг и слева от Тосно (вкл.) юго-юго-восточнее на Усадище мимо середины Шаровского болота западнее к Красной Горке и мимо Червино. Дальше говорилось: «Группа Бассе препятствует на своем участке дальнейшему продвижению противника через дорогу восток- запад на север. Для этого вдоль дороги между Конечками и Верховьем сооружаются ОП и населенные пункты Порожки, Валенки, Конечки, Курдово, Каменка, Гришкино, Федосино, Большое и Малое Васильевское, Глубочко и Верховье с привлечением всех сил оборудуются также в ОП.

В качестве центра обороны были обозначены железная дорога Север-Юг, дорога по обе стороны станции Еглино и группа ОП Порожки-Конечки, которые «надо удерживать против любой атаки противника с привлечением последних резервов».

«Группа Бассе» состояла из следующих частей:

рота Фелера (12 ТД), П./2 Дëрнера (СС-полицейская дивизия), батальон Лëргеса (58 ПД), группа гауптмана Экштейна (121 ПД), батальон оберст-лейтенанта Хардта (122 ПД), 1-я сотня (эстонцы), Ш./141 и Ш./409.

Артиллерия: штаб 225-го артполка (225 ПД), Ш./225 артполк (225 ПД) с двумя танками 1У, 1 танк Ш, два взвода 1./31 зенитный дивизион и батарея 436 артбатальона, часть 52 артполка, 100-я строительная рота и 104-й саперно-строительный батальон.

 

Добровольцы севернее Новгорода.

 

В докладе OKW за 10 февраля говорилось: «При успешном отражении сильнейших массовых атак противника особенно отличились Вюртембергская 20 моторизованная ПД и фландрский СС-легион». Речь шла о добровольческом легионе «Фландрия», одном из легионов, созданных в вермахте и частей СС летом 1941 года как самостоятельные легионы из добровольцев европейских стран. 10 ноября 1941 года фламандцы отправились на Северный фронт и были причислены к находящейся под Ленинградом 2-й пехотной бригаде СС под командованием генерал-майора Клингенберга.

В то же время, когда 1-я батарея гауптмана Фогеля была снята со своей позиции перед Пулковом и стояла в готовности к маршу на Волхов, 17 января легион «Фландрия» был поднят по тревоге, срочно погружен и брошен к прорыву на Волхове. Когда он прибыл туда, навстречу ему уже шли отдельные наступающие русские роты. Соотношение в людях было таким же как и у батальона Паннира в Любином Поле с одной разницей: легион расположился на южном краю прорыва в районе Копцы-Тютицы-Заполье, то есть сбоку от 126 ПД. В непосредственной близости у Любцев, на шоссе, 2-3 км южнее Мясного Бора начинался участок второй пехотной бригады СС (мот.) – батальон сопровождения рейхсфюрера СС и СС-зенитный дивизион «Ост». Для обеих частей даты боев и сражений были одинаковы: 10.1-17.3.1942 (для зенитного дивизиона «Ост» до 28.5) – наступательные и оборонительные бои по окружению Волховского мешка. Подробности этих боев неизвестны, однако приведенные даты доказывают, что обе части принимали участие в ударе 58 ПД с юга на север для окружения мешка. Одновременно с севера на юг наносила удар «усиленная полицейская дивизия СС» (15-19 марта), который привел к соединению наступающих частей в районе просеки «Дора».

Здесь надо коротко обсудить действия второй пехотной бригады СС (мот.), поскольку полицейская дивизия СС уже здесь, а далее все больше, хотя и не в полном составе, а только отдельными частями, участвовала в боях вместе с ней, а остатки боевой группы «полицейская дивизия» вошли в нее на северном участке фронта в 1944 году. Эта бригада, участвовавшая в рождественских боях 1941 года под Ленинградом, входила последовательно в латышскую добровольческую бригаду СС, вторую латышскую бригаду СС, боевую группу «Шульдт», 19-й латышский добровольческий дивизион и 19-ю гренадерскую дивизию СС (латышская № 2). Первым командиром этой латышской (№ 2) дивизии был Хинрих Шульдт по прозвищу «кэптен». Он был убит 25 марта 1944 года в должности командира бригады и звании генерал-майора войск СС. Его преемником и последним командиром боевой группы полицейской дивизии стал штандартенфюрер и оберст полиции Бок.

Можно назвать здесь фамилию последнего командира новой дивизии, сражавшейся на Волхове –штандартенфюрер Харцер. В то время он был гауптштурмфюрер и находился не на Волхове, а в такой же ситуации против подавляющего превосходство противника под Юхновым – в 130 км западнее Москвы.

Речь идет о 4-м пехотном полке СС под командованием Шульдта, в котором Харцер был командиром П батальона. Этот моторизованный полк воевал в составе 2-й пехотной бригады СС под Ленинградом. В конце ноября 1941 года его вывели из фронта и с 28.11 по 6.12 он находился в Кракове на переформировании и перегруппировке. Он должен был стать внутри дивизии «Рейх» костяком для фламандских добровольцев, которые в июне 1942 года в большом количестве прибыли из дивизии «Викинг». К этому времени полк официально был выведен из состава 2-й пехотной бригады СС, которая потом хорошо акклиматизировалась севернее Новгорода. Он стал в это время как 4-й пехотный полк СС –«самостоятельным» полком. О том, как он прибыл под Москву, лучше всего расскажет сам Харцер:

«Моторизованный полк после действий в составе 2-й бригады СС под Ленинградом был перемещен в середине декабря 1941 года в Краков на переформирование дивизии «Дас Райх». Но все прошло иначе! Наступление танковой армии Гудериана на Москву было остановлено восточнее Оки и Гудериан был смещен, так как он хотел оперативно уклониться. Русские прорвались, на юге и на севере в районе 4-й армии фронт был разорван. Надо было создать линию перехвата. Полк под командованием Шульдта с 18 до 30 декабря был переброшен по воздуху вперед. На 120 Юнкерсах были переброшены один за другим около 3000 человек с личным оружием при -30° С мороза под Калугу, Малоярославец и Юхнов. Тяжелое вооружение и автомашины добирались собственным ходом.

Два первых аэродрома были уже заняты русскими. Часть батальонов еще сумели отвернуть. Прямо с самолетов была проведена атака. Два батальона прикрывали отступление остатков 4-й армии и с тяжелыми боями и потерями отступили через Медин на Юхнов. П батальон Харцера после выгрузки в Юхнове был подчинен 16-й танковой дивизии, использовался как подвижная группа на санях и маршем отправлен на юго-восток. Он занял Зубово, находящеевся примерно в 20 км, организовал с имеющимися обозами сопротивление и держался в этом далеко выдвинутом рукаве против сильных атак до 20 января. Севернее постепенно образовалась слабая линия фронта.

Но на юге все еще существовал разрыв, так как русские здесь продвинулись далеко. Немецкие позиции было не удержать. По приказу они были оставлены, а полк собран в Юхнове. В связи с сильной атакой русских из района Ржева противник попытался с помощью другой атаки взять в клещи немецкие части между шоссейными дорогами Москва-Рославль и Москва-Вязьма. Здесь промедление было подобно смерти! Несколько пополненный полк был сдвинут севернее, чтобы атаковать в середину Угры, притока Оки, и прорваться до железной дороги Калуга-Вязьма. 19 января он выступил из Федоткова без танков и артиллерийской поддержки, участь брошенных на самих себя, вне больших соединений, частей! Было захвачено много населенных пунктов, а затем совместно с парашютно-десантной частью оберста Мейндла освобождено захваченное русскими шоссе на Юхнов.

С 30 января начались сильные атаки русских. Появились первые Т-34. Наши противотанковые пушки были бессильны против них и раздавлены. Ш батальон оставил населенный пункт Колодцы. Потери были большие. С русскими танками могли бороться только несколько легких полевых гаубиц. Появилась танкобоязнь! Новая атака - и прорыв русских танков вынудил оставить Колодкино. Наконец прибыла одна танковая рота. Ночной атакой П батальон снова овладел Колдкиным. Все там выглядело ужасно. Все пленные и раненые были убиты советскими солдатами. Вечером 8 февраля полк был сменен частями пехотной дивизии и направлен еще севернее, чтобы удерживать шоссейную дорогу Юхнов-Вязьма. В полку еще насчитывалось 700 человек. Но определенную приказом линию фронта надо было сначала отбить, а потом удерживать. В марте пришел приказ об отступлении. В полку осталось 180 человек. Он был отведен на пополнение в дивизию «Дас Райх».

Полк дрался блестяще. Путем целенаправленного и умного руководства своих командиров полк сглаживал недостатки в проведении отдельных операций в составе других соединений или фронтовых частей, в которых оставались только жалкие остатки. В знак признания своих заслуг он получил наименование «Лангемарк».

«Но судьба его как самостоятельной части была типичной – как говорили солдаты – быть сожженным! За три месяца боев численность полка упала с 3000 до 180 человек. Это произошло не по злой воле командования армии, а из-за жестокой необходимости, диктующей свои условия. В будущем такая же участь постигла все боевые группы, входящие в чужие части. С другой стороны их боевые действия развенчивают некоторые домыслы отдельных участников войны о войсках СС, изданных уже в мирное время».

Это примечание о действиях 4-го пехотного полка войск СС, история которого (В. Тике. «Воздушным транспортом в горячую точку на Восточном фронте») появилась в этом же издательстве, принадлежит обергруппенфюреру Хауссеру. Насколько он был прав, можно будет вскоре увидеть на примере нашей дивизии: в действиях батальона Ш./1 Нойсса в боевой группе Кольберга и Ш./3 Форстройтера/Рефельдта в боевой группе Кëппеля, позднее Бëме и, наконец, на «спокойном» фронте у Михалева в начале просеки «Эрика».

27 января на южном участке фронта наиболее напряженная обстановка сложилась у населенного пункта Замошье. Расположенное несколько севернее Малое Замошье после пятидневного штурма 31 января было окружено русскими. Тем самым они стали угрожать не только Большому Замошью, но и расположенной несколько километров южнее Оссии и проходящей за линией фронта важной дороге Подберезье-Горенка/Село Гора. Здесь была окружена половина 3-й роты 2-го полицейского полка СС, которая была размещена здесь. Вторая ее половина стояла в Б.Замошье во главе с фельдфебелем Вейнхольдом, исполнявшего должность командира взвода.

12 февраля здесь боевой группой Бурка была проведена атака против южного фронта русских для стабилизации тонкой линии фронта и устранения постоянной опасности, угрожавшей этому участку.

К боевой группе Бурка принадлежал не только немецкий батальон и легион «Фландрия», но и П./262 батальон испанской «Голубой дивизии».

После того как превосходящими силами противнику удалось захватить ОП М. Замошье, все отчетливее вырисовывался его замысел – овладеть с этих позиций путем охвата с запада южным плечом дороги Любцы-Земтицы.

Но его следующий удар натолкнулся на оборону и контратаки.

Еще одна часть, сыгравшая важную роль для полицейской дивизии и 1 батареи в Гуси/Село Гора, не попала до сих пор в наше внимание – добровольческий легион «Нидерланды». В то время, как в январе в районе Копцы-Тютицы-Заполье гауптштурмфюрер Липперт пытался привести в порядок и свести свои в начале по-отдельности бросаемые в бой две стрелковые и две усиленные роты, образовывавшие легион «Фландрия», легион «Нидерланды» железнодорожным транспортом и на судах был переброшен из Кракова через Данциг в Либаву. Затем пешим маршем через Ригу и Псков добровольцы из Нидерландов в конце января начале февраля пришли в район Гуси/Село Гора. Они сразу же имели контакт с противником, попав в ожесточенные бои. С самого начала между легионом и нашей 1 батареей установились великолепные товарищеские отношения, оправдавшие себя с течением недель и месяцев.

Легион «Нидерланды» с самого начала состоял из одного полка, в который входили 13-я (пехотная гренадерская) и 14-я (охотники за танками) роты. Их командиром был тогда СС-оберфюрер Рейх.

После захвата русской позиции в лесу севернее Село Гора и по обе стороны железнодорожной линии 4 марта легион впервые был назван в сообщении Вермахта: «…севернее озера Ильмень отличился легион «Нидерланды».

Ожесточенные бои, в которых участвовал легион в районе Гуси-Пятилипы, продолжались от страстной пятницы до пасхального воскресения 1942 года. До 10 апреля здесь находился I батальон добровольческого легиона «Нидерланды» под командованием СС-гауптштурмфюрера Франка, затем его сменил П батальон этого же легиона. Это было первое серьезное испытание нидерландских добровольцев, из которых многие, очень многие были захоронены на кладбище в Село Гора.

 

 

1-я батарея полицейского артиллерийского полка.

 

 

В дивизионном приказе от 17.1.1942, согласно которому I./2 Паннира размещался в Мостках и Любином Поле, под пунктом 3 говорилось: «Не грузится батарея легких полевых гаубиц…».

Речь шла о 1-й батарее полицейского артиллерийского полка, которой командовал гауптман Фогель. Проследим ее путь от снятия с огневой позиции под Пулковом (16 января) до этого момента в рамках общих событий. Вследствие особенностей боевых положений она в ходе боев никогда не пересекалась с батальоном Паннира.

С начала боевых действий на Волхове с середины января 1942 года до их окончания в середине апреля она никогда не сражалась и не была рядом с частями полицейской дивизии СС.

Пехотой, с которой она целыми месяцами делила радости и горести, был батальон легиона первых добровольцев, участвовавших в составе немецких вооруженных сил, легиона «Нидерланды». Как он появился здесь, мы уже рассказывали выше.

Батарея оставалась в течение всего времени своего действия на месте, которое сложилось в результате положения прорыва. Это был единственный случай на Волхове.

Однажды мы уже показали, что с 28 по 31 января русским впервые не удался боковой удар, который они хотели осуществить из Вдицко через Финев Луг дальше на юг.

«Здесь в Пятилипах-Гуси, как бастион, стояла 1-я батарея. Как раз на такой важной для русских дороге через Село Гора-Горенка-Оссия-Некохово-Подберезье к Волхову.» Тогда это был конец января. Это же справедливо и сейчас, для первых февральских дней.

После этих дней для усиления позиций, на которые оказывал сильный нажим противник, прибыл батальон легиона «Нидерланды». Между тем батарея сменила свои огневые позиции, перейдя из одной половины деревни Гуси в другую половину. Установленные на первоначальных позициях орудия постоянно обстреливались противником. Он почти ежедневно, преимущественно по утрам, обстреливал батарею из леса восточнее Гуси. Поэтому одно орудие было установлено для стрельбы прямой наводкой на южную окраину Гуси. Благодаря такому положению, орудие играло большую роль в отражении атак. В успешных его действиях принял большое участие лейтенант Глазер. Офицер батареи, обервахмистр Ризе, во многом способствовал тому, что человеческие и материальные потери батареи оставались в сносных границах. Он неустанно заботился об обустройстве позиций и снова и снова менял их как для всей батареи, так и для отдельных орудий. Каждый командир орудия, да и вообще каждый солдат на батарее, имел все самое лучшее. То, что для эффективной стрельбы нужно функционирование средств связи, наверное, азбучная истина. Но в положении батареи наличие хорошей связи было особенно важно.

Убитые артиллеристы покоились вместе с европейскими добровольцами из легиона «Нидерланды» на кладбище в Село Гора.

С середины февраля батарея оказалась в полном окружении. Движение по дороге между Гуси и Село Гора было прервано уже с первых дней. Все снабжение батареи приходилось осуществлять колоннами солдат с рюкзаками через Радони вдоль западной линии блиндажей в лесу до Гуси. Понятно, что артиллеристам чаще приходилось выступать в роли пехотинцев, чем стрелять из орудий. В этом положении доставка артиллерийских боеприпасов и другого снабжения доставляла большие трудности.

Холодной ночью в начале апреля русские прорвались в Гуси силой в два взвода. Ранним утром солдаты 1-й батареи во взаимодействии с подразделением легиона «Нидерланды» уничтожили их, частично в рукопашном бою.

Нельзя забыть также действия взвода 665-й саперной роты вместе с ее командиром фельдфебелем Вальтером Плауманном, люди которого часто с помощью одного холодного оружия смогли отстоять Гуси и Пятилипы.

Непрерывные и часто жесточайшие оборонительные бои во все время способствовали установлению особого духа товарищеской взаимовыручки между людьми 1-й батареи и солдатами легиона.

В марте также был прорыв русских в северную часть Пятилип. Он был отражен наблюдателями обервахмистром Айзенбартом и Рëмхильдом. Они стреляли почти с собственной позиции. За 200-300 метров до них все нападавшие были убиты.

Здесь опять названы фамилии. Собственно говоря, стоило бы назвать всю батарею, человек за человеком. Увы, но это невозможно – списка личного состава батареи больше не существует. Хроникер знал только, что Рëмхильд, который позже стал офицером и которому он благодарен за переданные сведения, был в составе батареи, что Шорц смог дать ему пояснения о времени, когда батарея во второй раз стояла на Волхове –конец 1943 начало 1944 г. в составе второй латышской бригады «кэптена» Шульдта – и что его лучший товарищ, адъютант командира I-го дивизиона артиллерийского полка обер-лейтенант Лутце, пошел добровольцем в батарею сражаться на Волхове. До этого он в 1940 г. во Франции уже был адъютантом в дивизионе.

 

 

В конце апреля 1942 года батарея передала свои позиции батарее вермахта. Ей были переданы пушки и вся позиция. Железнодорожным транспортом 1-я батарея была перевезена обратно в «кольцо вокруг Ленинграда». Однако она заняла позиции не в районе своего 1-го дивизиона, который как и прежде занимал позиции южнее Пулкова, а намного западнее в район, занимаемый боевой группой «Йеккельн», где она заняла огневую позицию перед Урицком с пунктом наблюдения в центральном посту вокзала в Урицке.

Когда 1-я батарея прибыла туда, многие служащие батареи имели награды в виде «Железного креста» обоих классов, знаки за «Штурмовую атаку», а командир батареи был награжден «Немецким крестом» в золоте.

В том, что основная ценность батареи –лошади- относительно хорошо переносили морозы и тяжелые усилия, было заслугой ветеринара доктора Хартмана.

После того как батарея была сменена, добровольцы из «Нидерландов» оставались еще на старой позиции. В апреле разгорелись сильные бои за Гуси, в которые русские часто врывались, однако деревня в конце концов осталась в наших руках. Потом весной, с наступлением периода таяния снега советские войска установили здесь передовую позицию, однако легион «Нидерланды» жестко оттеснил их обратно и участвовал, особенно с середины июня, в тяжелых боях за Волховский котел. Здесь в качестве трофеев легион захватил кроме 66 орудий и 3500 пленных, среди которых находился заместитель командующего 2-й советской ударной армии (может быть это был генерал Алферьев, который до сих пор считается пропавшим без вести? – В. П.) Когда батарея вошла в состав боевой группы «Йекельн», на ее участке было спокойно и за период с 19. до 24.4.1942 г. не происходило ничего существенного.

25.4 в 00.00 боевая группа «Йекельн» приняла дополнительно весь участок побережья (то есть до Ораниенбаумского котла). Батарея вскоре познакомилась с еще одним действующим на Северном фронте добровольческим легионом – легионом «Норвегия». Этот легион несколько позже был сменен Ш./538 батальоном 538 пехотного полка и после многодневного отдыха принял 26.5.1942 участок П./538 батальона на позициях своего 1-го полка под Пулковом, где находились на своих основных позициях 2-я (Габель) и 3-я (Эттхëфер) I-го дивизиона полицейского артполка.

Обер-лейтенант Лутце опять занял свою должность адъютанта, что случилось не позже 15 мая, когда обер-лейтенант Майлхаммер, исполнявший эту должность, убыл в отпуск.

В эти недели вообще стали выдавать отпускные плацкарты, которые распределялись среди участников боев на Волхове.

13.5 был сменен в районе западнее Мостки-Любино Поле штаб 3-го полка во главе с оберстом Борхертом. Когда спустя пять дней оберст-лейтенант Фрайтаг со своим штабом смог покинуть позиции на Волхове – остатки батальонов уже несколько дней до этого были выведены – для штаба 1-го полка Гизеке с различными подчиненными ему батальонами началось сражение за окончательную ликвидацию Волховского котла.

 

 

12 февраля 1942 года.

 

 

В этот день передовые части 2-й ударной армии достигли находящегося в 80 км северо-западнее прорыва на Волхове населенного пункта Новинка, который был как бы противоположным полюсом для Ямно. С 13 января прошло 30 суток. Всего лишь в 60 км севернее Новинки находился Пушкин, в 20 км – Вырица. И чуть больше 20 км северо-западнее находилась Сиверская с командным пунктом 18-й армии в Дружноселье (я так перевел с немецкого эту транскрипцию. – В. П.) Он оставался здесь еще два года до 23 января 1944 года. Три недели до этого был сменен командующий армией: генерал-полковник Кюхлер был назначен командующим группой армий «Норд», а командующим 18-й армии стал генерал кавалерии Линдеман. Начальником штаба армии с 29.1.42 являлся оберст, затем генерал-майор, Вэгер. Первым офицером штаба был, как и прежде, Фр. Фон Штрахвитц, повышенный с 1 января 1942 года в должности до оберста. Его помощником стал Фëрч, позднее начальник штаба у генерал-полковника Линдемана.

А как все это выглядело «снаружи»? 2-ю ударную армию часто называют власовской. В любом случае это является ошибкой. Генерал-майор Власов командовал тогда 20-й армией, располагавшейся западнее Москвы, и подчинялся Жукову. Армия стояла в центре и сыграла решающую роль. Власов стал тогда «спасителем Москвы». Сталин наградил его орденом Красного Знамени и одновременно присвоил ему звание генерал-лейтенанта. Когда командующий северо-западным (правильно Волховским – В. П.) фронтом Мерецков попал в немилость, Сталин лично назначил его заместителем командующего северо-западным фронтом и командующим 2-й ударной армией. Через три дня Власов с Ворошиловым, Маленковым и командующим ВВС Новиковым прибыли в Малую Вишеру и встретились с генералом армии Мерецковым. 19 марта, когда впервые было произведено окружение котла, Власов был назначен командующим и 21 марта он прибыл в котел. Только с этого времени можно говорить о «власовской армии».

Хотя в советской военной истории существует описание «Волховского фронта», однако в ней отсутствуют подробности и имена. В «Истории Великой Отечественной войны» говорится лишь следующее: «Чтобы облегчить положение Ленинградского фронта, в декабре 1941 года Ставкой главнокомандования был образован Волховский фронт, который зимой и весной 1942 года своими активными действиями отвлек от Ленинграда значительную часть сил противника».

Таким образом, ни Власова, ни Мерецкова не существовало. Впрочем, Власов не существовал и для Москвы. Он просто растворился в книге по истории войны.

Вернемся к 12 февраля – 30 дням битвы на Волхове, в которой противник все еще диктовал свои условия. Его старания с самого начала овладеть шоссе между Спасской Полистью и Любцами, наконец увенчались успехом: Мостки и Любино Поле были сданы немецкими частями!

Чтобы показать как это случилось, вернемся еще раз к «прочным местам». Еще когда сменяемые части были на марше, это было 5 февраля, ОП «паук» подвергся первым атакам. Его обороняли только две группы из 10-й роты 284-го пехотного полка во главе с унтер-офицером Фойтом с одним противотанковым орудием из 14-й роты 284 пехотного полка. 4 февраля колонна снабжения под защитой танков дошла до батальонов боевой группы Кëппеля. 7 февраля она попала южнее ОП «паук» в заложенное противником минное заграждение, была атакована и вынуждена вернуться, имея убитых и раненых.

Между тем находящийся в 1400 м севернее ОП «паук» ОП «Эрбе» продолжал дальше оборудоваться Ш батальоном 3-го полка полицейской дивизии СС. Командир батальона, гауптман Шрейбер, в это время был ранен и командование перешло к гауптману Клеебауму.

 

 

4 февраля русские начали оборудовать в 250 м южнее ОП «паук» собственный ОП. Из него он начал производить постоянные атаки, а с 5 февраля уже и на ОП полицейской дивизии СС. 6 февраля разгорелись особенно сильные бои за Спасскую Полисть, находящуюся всего лишь в нескольких километрах дальше. В них П./377 пехотного полка понес очень большие потери. Противник постоянно усиливался и атаковал Спасскую Полисть и ОП. В радиограмме в бригаду Кëхлинга командующий 18-й армией выразил свою благодарность ее защитникам, но одновременно нпомнил ее задачу – безусловно удержать Спасскую Полисть. Параллельно с попытками овладеть ОП «паук» и «полицейской дивизии СС» противник усилили свои атаки на Мостки и Любино Поле. Соотношение в силах мы уже знаем. От защитников, Ш батальона 284 полка требовалась последняя самоотверженность. Атаки на ОП происходили теперь со всех сторон. Унтер-офицер Хайнрих Шмаль из штаба Ш батальона 3 полицейского стрелкового полка оставил нам дневниковую запись, в которой описал наглядную картину положения и боя за такой ОП:

«Это было в свирепый холодный февраль 1942 г. Наш батальонный КП был оборудован вместе с КП полка вермахта и небольшой частью нашей пулеметной роты прямо на дороге подвоза в небольшом ОП.

Как выглядел тогда этот ОП?

Мы вырывали в глубоком, по живот, а часто и по грудь, снеге дыры и выкладывали их хворостом. Наш ОП был выложен еловыми ветками и брезентом. Потом эта дыра была обустроена под соответствующий КП.

Русские уже давно прощупывали оборону нашего ОП. По ночам они атаковали с юга, днем – с востока, вечером – с запада или севера. Уже несколько дней к нам не поступали ни продовольствие, ни боеприпасы. Большевики перерезали дорогу снабжения. Даже танки, снабжавшие раньше нас всем необходимым, не могли больше пробиться к нам. Дорога была сильно заминирована. Два наших танка попали на мины и вышли из строя. Кроме нашей «железной порции», на которую мы уже не могли смотреть, и горсти сырой чечевицы, есть было нечего. Желудки бунтовали. То один, то другой из нас, мучимый голодом, отрезал кусок от туши убитой лошади. Маленькая кучка мяса была быстро отрезана и туша стала выглядеть ужасно.

Нам остался лишь один луч света, и мы ждали его каждый день. Между 14.00 и 15.00 появлялись наши летчики и сбрасывали нам продвольствие. И хотя мы выложили полотнища и стреляли ракетами, чтобы обозначить нашу позицию, наши летающие камрады бросали его в сторону русских. Мы считали за счастье, если одна из 6 или 7 бомб с продовольствием приземлялась к нам.

Полюсом спокойствия в эти тяжелые критические дни был наш батальонный адъютант обер-лейтенант Люгер. Каждое утро он собирал всех к себе, обсуждал с нами положение и разъяснял, что мы, насколько возможно, должны оборонять ОП до последнего патрона. Его поведение и смех, которые несмотря ни на что не покидали его, поддерживали некоторых, опустивших голову, и придавал им новые силы и мужество. Но я, почти постоянно бывший рядом с ним, знал и его заботы. Но он их скрывал.

Когда однажды ночью русские опять безуспешно пытались захватить наш ОП, он на следующее утро сказал всем нам: «Товарищи, сегодня ночью нас опять хотели прихлопнуть. Но все не так уж и плохо. Даже если нам нечем будет стрелять, мы пробьемся на следующий ОП. Но до этих пор мы должны удерживать позицию». И мы ее держали.

Это случилось морозным 10 февраля 1942 г. в 15.00.

В тишине леса вдруг раздался сильный шум боя. Большевики незаметно подобрались вплотную к нашим позициям и открыли по нам с близкого расстояния убийственный огонь. Частично они вклинились между нашими КП. Но как только раздался первый выстрел, каждый выскакивал из своего убежища, брал винтовку, автомат или ручные гранаты и спешил, в основном ползком, на боевую позицию. Но и тут первым там оказался обер-лейтенант Люгер. Он отдавал приказания и указывал каждому свое нужное место. В жестоком двухчасовом ближнем бою русские были разбиты и отброшены.

Когда бой затих, Люгер, как всегда, собрал нас всех к себе и сказал: «Сегодня опять была щекотливая ситуация. Но вы снова храбро сражались».

Другая задача бригады Кëхлинга – закрытие зияющей бреши вдоль шоссе на юг – была не выполнена.

Атаки на Спасскую Полисть стали еще сильнее. 12.2 группе русских численностью около 100 человек впервые удалось ворваться в нее. С трудом удалось их выбить оттуда. Еще дальше севернее по обе стороны Трегубова также совершались попытки прорыва с запада. Они были согласованы с атаками с другой стороны – из Кривино-Ольховские хутора. Их целью было отрезать весь «кулак» вместе с «пальцем». В случае успеха это была бы предпосылка для захвата Чудова. В предыдущие дни оберст Кëппель пытался в нескольких радиограммах получить разрешение оставить ОП Мостки и Любино Поле. Но вместо разрешения сюда прибыл лично бригадный адъютант обер-лейтенант Альбрехт, чтобы по поручению оберста Кëхлинга еще раз настоятельно указать на значение приказа – удерживать «прочные места». Для своего прибытия адъютант совершил танковый прорыв вдоль шоссе. Конечно, он взял с собой все необходимое, прежде всего медикаменты. А в обратный путь он взял с собой, как обычно в таких случаях, тяжелораненых. И все же оберст Кëппель 11 февраля отдал приказ своим батальонам об оставлении этих населенных пунктов. Командиры батальонов не знали о его самоуправстве. Но они вздохнули с облегчением и стали осторожно и осмотрительно проводить подготовку к эвакуации. Гарнизон Любина Поля, в основном это был I батальон 377 полка, с наступлением темноты пробился в Мостки и дальше до круговой обороны штаба Кëппеля. Батальон Хирте вышел из Мостков, за ним последовал Ш батальон 284 полка, и оба они встретились в 2.00 утра 12 февраля у КП боевой группы. Отсюда Ш/284 должен был как последний батальон отведен в тыл. Чтобы не делать колонну слишком длинной и не подвергать ее в эти утренние часы опасности вражеским атакам, с чем приходилось считаться, гауптман Хирте запросил и получил разрешение двигаться параллельно другим колоннам самостоятельно.

Неясным оставалось только, по полученным сведениям можно было только предполагать, что части боевой группы Бекера, которые 31 января предприняли последнюю попытку освобождения гарнизонов ОП вдоль шоссе, своевременно не вернулись, а остались в ОП и теперь находятся с колонной I./377 батальона на обратном пути. Также было неизвестно, а только предположительно, что группа Штасслина, состоящая из Ш батальона 3 полка полицейской дивизии СС, находится еще около штаба боевой группы Кëппеля и обеспечивает безопасность восточного направления. К середине дня группа из Ш батальона 3 полка полицейской дивизии СС оказавшись недалеко от отм. 37.9, то есть у ведущей на северо-запад дороге снабжения противника, имела с ним контакт, который перерос в часовой бой всей группы Кëппеля. Задуманное противником окружение всей группы Кëппеля не удалось. ОП «паук» получил между тем подкрепление. Из батальона 271-го пехотного полка (командир которого был майор Бëме, награжденный Рыцарским крестом), из «пальца» южнее Спасской Полисти были присланы 18 человек. Это были остатки двух рот. Очевидно для облегчения унтер-офицера Фойта, блестяще защищавшего до сих пор ОП «паук», к нему был прислан еще лейтенант Фразер из 14-й роты 284-го пехотного полка.

О происшедшем в Мостках и Любине Поле, отступлении и наступлении боевой группы Кëппеля в эти дневные часы 12 февраля в ОП «паук» ничего не было известно. Из бригады пришло лишь указание, что следует ожидать с направления Мостки прибытия дозорной группы под командованием унтер-офицера Реймана. Рейман, как и флаг-юнкерский унтер-офицер Фойт, служил в той же 10-й роте батальона Хирте. Следовательно, в указании не было никакого намека на что-то чрезвычайное. Тем больше было всеобщее удивление, когда вместо ожидаемой дозорной группы прибыла боевая группа Кëппеля.

Когда арьергард батальона Хирте покинул в первые часы начинающегося 12 февраля Мостки, передовые части противника уже входили в Любино Поле. Это произошло в те же часы, когда примерно 80 км северо-западнее авангард 2-й ударной армии достиг Новинки.

Вечером этого богатого на события 12 февраля все еще «прочные места» Мостки и Любино Поле оказались в руках противника, а,следовательно, и шоссе между Спасской Полистью и Любцами. Таким образом, так же как и просеки, по которым проходили пути снабжения между Мясным Бором и Кречно, теперь и дорога Ямно-Мостки-Ольховка оказалась свободной и противник мог быстрее продвигаться вперед. Последствия этого сказались уже вскоре.

Бригада Кëхлинга, до сих пор напрямую подчинявшаяся I АК, была подчинена в этот же день вновь образованной боевой группе. Создание новой боевой группы было связано не только с событиями последних дней, но и в связи с событиями 12 февраля. Это создание ни в коем случае не явилось наказанием для оберста Кëхлинга. Справедливости ради надо сказать, что вскоре был наказан за самоуправство и сдачу «прочных мест» оберст Кëппель. Он был отстранен от должности и его заменил майор Бëме.

Говоря о новой боевой группе, подразумевалась «группа Хëнике», образованная 12 февраля.

 

Группа Хëнике.

 

 

Ситуация значительно ухудшилась. 61-я ПД располагалась в основном на Волхове южнее устья реки Тигода. Там теперь остался усиленный 151-й пехотный полк во главе с оберстом Франкевитцем. Штаб 61-й ПД во главе с командиром дивизии генерал-лейтенантом Хëнике образовал 12 февраля новую боевую группу «Хëнике», подчинявшуюся 215-й ПД так же как и «бригада Кëхлинга» и вновь созданная из двух других полков 61-й ПД «бригада Шайдиса». Последняя располагалась на правом фланге группы в районе Ольховка-Сенная Кересть. Там она переняла часть участка 254-й ПД. Бригада Кëхлинга располагалась в «пальце» «прочного места» Спасская Полисть, в ОП «паук» и ОП полицейской дивизии СС и, небольшими, главным образом дозорными, группами вдоль дороги снабжения в направлении на Ольховку. Основные силы 61-й ПД, бригады Шайдиса были предназначены для атак на южном направлении, которые должны были привести к окружению Волховского прорыва. Но этого не случилось. Наоборот, бригада с трудом оборонялась от многочисленных атак русских. За Ольховку шли жестокие бои, она неоднократно переходила из рук в руки.

В бригаде Кëхлинга произошла смена командира боевой группы Кëппеля. 13.2 им стал майор Бëме. После потери ОП на шоссе значение ОП «паук» значительно выросло. Он был увеличен и лучше укреплен. Батальону Хирте (Ш./284) было поручено обезопасить восточное направление, батальону Ш./3 полицейской дивизии СС фронт на западном направлении. Обер-лейтенант Эрбе (11-я рота/3 полк полицейской дивизии СС) удерживал по-прежнему свой ОП «Эрбе».

Командиром боевой группы был майор Бëме. Три дня спустя она как «полковая группа Бëме» была подчинена вместе с «полковой группой Арнинга» и «полковой группой Кольберга» штабу полицейской дивизии СС и генерал-лейтенанту Вюнненбергу. В задачи этих групп входил захват плацдарма для запланированной атаки на юг для окружения котла. Такой исходный плацдарм мог быть захвачен только через ОП «паук» и им же охраняться. ОП «паук» к настоящему времени сам висел на тонкой ниточке на краю паутины из просек противника. Путь снабжения к нему был большей частью прерван. Задача по его обороне и содержанию была возложена на командира Ш./3 полицейской дивизии СС гауптмана Форстройтера. Командир с частями батальона прибыл туда 18 февраля в 17.00 с наступлением темноты. Противник был совершенно ошарашен и за полчаса после наступления батальона просека была очищена без всяких потерь. Контратаки противника были отбиты. Путь снабжения для ОП «паук» стал свободен.

В боевой группе Бëме два батальона были одинаковы слабы. Ш./3 полицейской дивизии СС насчитывал 5 офицеров, 26 унтер-офицеров и 61 солдата и по численности равнялся батальону гауптмана Хирте - Ш./284 96-й ПД, знакомому нам еще по Мосткам. Батальон Хирте насчитывал 5 офицеров, 16 унтер-офицеров и 71 солдата.

 

После роспуска бригады Кëхлинга, а также и Хипплера, Ш батальон 3 полка дивизии СС был передан в 11-ю ПД. 16.2 еще один батальон дивизии был снят ночью с позиции перед Пулковом и отправлен маршем по шоссе в направлении на Чудово. Это был Ш батальон 1 полка во главе с гауптманом Нойссом, который однако до Чудово не дошел, по дороге был остановлен и 16.2 был брошен в бой восточнее Гонгоси (так в немецкой транскрипции – В. П.) против прорвавшегося противника. В начале марта Ш батальон 1 полка дивизии СС находился в районе Красной Горки, и только 12 марта его командир доложил о прибытии батальона на КП оберст-лейтенанту Кольбергу в район Приютино. Позднее на позициях в «кулаке» батальон был почти уничтожен. Следует упомянуть также, что он, как и Ш батальон 3 полка, был передан от гауптмана Форстройтера собственному командиру – майору Рефельдту – и до 18 мая действовал самостоятельно вне рамок дивизии. Генерал Вюнненберг написал позже тогда еще гауптману Нойссу в госпиталь пожелание успехов по поводу награждения его Немецким крестом в золоте. Чествовался также и Ш батальон 3 полка, адъютант которого обер-лейтенант Люгер после боев за Михалево также получил такую же награду.

«Я благодарю Вас за Ваши выдающиеся заслуги на фронте по окружению Ленинграда и особенно за блестящие боевые действия на Волхове, где Вы, оставленные сами на себя, со своими людьми воевали в чужом соединении, давая отпор, и внесли ценный вклад в уничтожении противника.

Сверх того, Вы своим поведением и постоянной готовностью заслужили честь и признание дивизии».

 

Достижение окончательного растяжения котла.

 

 

12 февраля 1942 года батальон Дëрнера еще квартировался в Вырице, а батарея Доттервайха находился на марше в Куровицы. По дороге из боевой группы Дëрнера пришел приказ: «Батарее в этот же день прибыть в Вырицу. Прибытие срочно необходимо». Батарея шла маршем по снегу и морозу в -20° С еще около 40 км. Спешка стала понятной, когда вспомнили, что в этот день противник появился на железнодорожной линии перед Новинкой, а его направление удара было нацелено на удаленную на 20 км Сиверскую, сердце 18-й армии.

О боевых действиях батальона Дëрнера не имеется никаких донесений. Однако здесь надо сказать, что майор Дëрнер был отличный солдат, командир, который всегда заботился о своих людях, а они, в свою очередь, готовы были идти за ним «в огонь и воду». Каждый знал, что он не требует ничего такого, чтобы он не сделал сам. Он вел вперед, а в решающие моменты был всегда в нужной роте или взводе. Где был Дëрнер, там была победа – он просто увлекал всех.

Сейчас батальон шел за ним по льду и снегу, днями и ночами, при жестоком морозе, сквозь все более уплотняющиеся ряды противника до решающего прорыва под Красной Горкой, до оказания помощи пробивающимся с востока товарищам из 254-й ПД. Батальон Дëрнера начал свой марш с севреа на юг вдоль железной дороги от Вырицы через Слудицы на Новинку ночью 14 февраля. Приказ на марш был одновременно приказом на атаку. Находящиеся в 8 км восточнее перекрестка железных дорог Порожки еще не были заняты русскими. Атака П./2 батальона началась, очевидно, с очистки лесо-болотистой местности восточнее Новинки, севернее дороги Озерешня-Нестерово. Более сильный противник захватил тогда долину реки Оредеж и деревни Глебово и Савкино. Майор Дëрнер вечером 18.2 предпринял атаку на Глебово, которую и захватил 19.2 даже без поддержки тяжелого оружия. Савкино было отбито атакой с севера (группа поддержки Гравенштайна?) и с юга (Дëрнер). Не уничтоженные и не плененные русские части отошли на восток в болотистые леса. 9-я батарея в это время стояла в готовности к отправке в Вырице и получила приказ на отправку в Борисово 19.2 в 20.00 вечера. Расстояние от перекрестка железных дорог до центра Ленинграда составляло 80 км. На таком же расстоянии на восток находилось Чудово. И точно на 80 км северо-восточнее находилось место, название которого в КП армии в Сиверской уже два дня непрерывно появлялось на телеграфных аппаратах и звучало у радистов по рациям – Погостье! В Сиверской это слово было у всех на устах. В районе Оредежи, куда теперь направлялась маршем батарея, никто об этом не имел понятия.

Но командование ясно видело опасность, которая угрожала, в случае падения Погостья, всем находящимся в составе I АК частям. В многонедельных боях все атаки пока были отражены. Особенно успешно действовала 269-я ПД. Но теперь противник сосредоточил все силы для клещевой атаки в направлении на Любань. Целью этой атаки было силами частей изнутри котла и ударом южнее Любани соединить эти клещи и отрезать весь I АК.

Судьба наших стоявших в долине Оредежи частей и частей, находящихся на марше, повисла на волоске. Между Красной Горкой и Тигодой караулил противник. До 19 февраля он находился южнее железной дороги, теперь он пробрался через лесные заросли, двигался под защитой точно рассчитанной огневой завесой через чистые заснеженные поля к железнодорожной насыпи, прыгал, падал, вставал или оставался лежать, тащил за собой на санях станковые пулеметы, поливал нас из также установленных на санях минометов, неся смерть и гибель нашим еще держащимся узлам сопротивления, и врываясь в них маленькими или большими группами с криками «Ура!». С наступлением темноты этого же 19 февраля он уже сосредоточился и целыми колоннами стал наступать через Пастелевской болото на север в направлении Любани. В 35 км западнее 9-я батарея в 23.00 начала свой марш из Вырицы через долину Оредежи на юг в Борисово. Направления маршрутов были разные, но их объединяло одно - -32° С мороза.

Когда батарея после трехчасового отдыха в Борисове продолжила в 9.00 свой марш, у русских двигались уже целые полки. Штабы и тыловые части всех видов в Любани уже начали подготовку к ее обороне. Командованию армии не оставалось ничего другого как снять с фронта, окружавшего Ленинград, некоторые батальоны и выдвинуть их в находящееся южнее Чудова пространство для того, чтобы удержать шоссе, и бросить их в бой.

Между тем, батарея пришла в Глебово, захваченное за день до этого без артиллерийской поддержки батальоном Дëрнера. 21.2 ему удалось завладеть бараками южнее Конечков, на этот раз с эффективной поддержкой батареи.

 

 

Боевая группа «Йекельн».

 

Согласно телеграфному распоряжению АОК 18 от 18.2 в L АК должны были быть доставлены воздушным траснпортом:

1. 1 батальон лейб-штандарта СС (1000 чел.)

2. Легион СС «Норвегия» (1100 чел.)

3. 5 полицейских батальонов по 600 чел. каждый.

 

Эти батальоны должны быть задействованы таким образом, чтобы они могли постепенно