Европейский театр в XX в

Во Ф р а н ц и и театр всегда имел первостепенное значение. Достаточно вспомнить такие имена, как Корнель, Мольер, Расин, Бомарше, А. де Мюссе. Не случайно говорят: «французы играют в жизни и живут на сцене».

О творчестве драматурга Ж. Ануя (1910—1987) французы говорят «вселенная Ануя». Но несмотря на действительно «вселенский характер» его творчества, в котором литературоведы выделяют «черные пьесы», «розовые пьесы», «блестящие пьесы», «скрипящие пьесы», его лучшие герои являются воплощением чистоты и целостности. Такова Антигона, героиня его пьесы «Антигона» (1944). В пьесе Ануй противопоставляет друг другу двух персонажей:

Креона, который волею судьбы только что получил власть, принятую им без радости, а не только потому что он чувствовал «ужасную ответственность власти», и Антигону, которая отказывается ему повиноваться. Она предала тело брата земле, несмотря на запреты короля. Отказ у Ануя — высший двигатель драматического действия. Антигона отказывается Повиноваться, отказывается от жалости, отказывается от любви, отказывается от самой жизни. В пьесе чувствуется влияние экзистенциализма: этот мир трагичен в своей абсурдности, единственным величием становится сознательное бегство из него. Написанное в годы войны произведение имело выраженную антифашистскую направленность.

Другой замечательный французский драматург XX в. — Ж. Жироду (1882— 1944) дипломат, министр информации в начале войны 1939 г., он был плодовитым писателем-романистом, критиком, тонким блестящим эссеистом, но после встречи с великим французским актером Жуве полностью посвятил себя театру. Его пьесы весьма разнообразны: современные и античные, трагические и фантастические, ужасные и вызывающие улыбку. На античные сюжеты написаны знаменитая «Электра» и «Троянской войны не будет».

Теоретиком французского театра в период между двумя войнами был выдающийся поэт и мыслитель Поль Валери (1871—1945). Он писал о двух типах театра: о восходящем к Храму и театре типа Гиньоль. Второй тип — это «торжественная мистерия», способная «передать жар и свежесть мгновения, сохраняющая в себе «магию становления». Такой театр уже существовал во Франции, поэтому Валери попытался создать театр подобия литургии.

В сотрудничестве с композитором Онеггером он написал балет «Амфион», премьера которого состоялась в Парижской опере 23 июня 1931 г. Балет был поставлен Идой Рубинштейн (1885—1960) и, по словам самого Валери, явился «воскрешением литургической условности». Такую условность Валери называл условностью высшего порядка, отмечая, что в театре-Храме все движимо величественными законами.

В пьесе «Душа и танец» Валери устами героев раскрывает свое понимание балета, отмечая, что его сила в том, что танец, исполненный танцовщицей-балериной, проникает в гущу наших мыслей, исподволь их одну за другой, пробуждает, вызывает их из мрака наших душ к свету в самом лучшем порядке, какой только возможен.

Бог создал все из ничего, но это ничто проглядывает отовсюду, — писал Валери в «Нехороших мыслях».

Драматургами были философы Ж.-П. Сартр и А. Камю, экзистенциалистские взгляды которых проявились и в драматическом творчестве. В пьесах «Мухи», «Мертвые без погребения», «Грязные руки», «Дьявол и добрый Бог» и других Сартр представляет новую трагедию, трагедию человека, «погруженного в свободу».

Альбер Камю (лауреат Нобелевской премии, 1957), основавший «Театр Труда» и игравший сам в театральной труппе «Радио Алжира» перед Второй мировой войной, половину своих произведений написал для сцены; представления «Недоразумения» в 1945 г. и «Калигулы» в 1944 г. сделали его знаменитым. Камю не видел лекарства от абсурда и страданий мира. По его мнению, существует только «скромная мудрость», которую нужно постепенно приобретать и которая состоит в том, чтобы

любить ограниченный и великолепный мир... работать, культивировать, подобно Кандиду свой сад день за днем, отказываться убивать, чтобы не быть соучастником абсурдной судьбы, искать, напротив, средства уменьшения мировых страданий, верить в то, что подъем всеобщего благополучия не может быть осуществлен ценой жизни одного ребенка.

После Второй мировой войны театральные эксперименты в Европе продолжил немецкий драматург Б. Брехт (1898—1956), предложивший концепцию эпического театра. По этой концепции спектакль должен воздействовать не на чувства, а на разум зрителя и внушить ему активное и критическое отношение к происходящему на сцене. Он должен быть публицистичным и социально направленным. Его пьесы «Трехгрошовая опера» (инсценировка «Оперы нищих» Дж. Гея, 1728), «Жизнь Галилея» (1939), «Карьера Артуро Уи» (1941), «Мамаша Кураж» (1971), «Кавказский меловой круг» (1949) и другие — пример гротескной, антивоенной направленности критики современного общества.

Начиная с 1950 г. во Франции появляется так называемый «Новый театр», первоначально проигнорированный публикой. Это театр «драмы абсурда», созданный С. Беккетом, Э. Ионеско, А. Адамовым, жившими в Париже и писавшими по-французски. Это была, с одной стороны, попытка обновить структуру и язык театра, а с другой, — «Новый театр» явился отражением ужаса, вызванного жестокостями войны и страхом атомных разрушений. Пьеса Беккета «В ожидании Года», поставленная в 1952 г., — самая известная пьеса театра абсурда, представляющая жизнь лишенной смысла. В большинстве пьес Ионеско проводится идея бесполезности языка как средства общения.

Изложенное, на наш взгляд, дает основание утверждать, что ни о каком кризисе, по крайней мере, применительно к театру XX столетия говорить неправомерно. Правда, нельзя сбрасывать со счетов одно явление XX в., которое можно считать проявлением кризиса, но не культуры. Рост благополучия благодаря научно-технической революции подавляющего большинства, населения Европы, утверждение в жизни демократических тенденций привели к фактической власти в этой жизни нетворческого большинства, неспособного жить идеями и идеалами подлинной культуры, неспособного подняться над миром повседневности, и эта антиэлитарность большей части населения, не ориентированного на творчество, разрушительна для культуры.

Проявлением этой тенденции, начиная с 60-х годов XX в. во всей Европе, в том числе и во Франции, является развитие шоу-бизнеса. Массовые тиражи пластинок, кассет «диско», «фолк», «рок» музыки, с утра до вечера гремящей в наушниках транзисторов, повсюду сопровождают юношей и девушек1.

Однако наряду с распространением шоу-бизнеса и другими негативными явлениями в области духовной жизни Европы в XX в. продолжает существовать и развиваться возвышающая человека культура, что и является критерием ее подлинности, независимо от жанра.

Последние два десятилетия театральная жизнь Франции, как и Европы в целом, стала более разнообразной. В одном Париже в настоящее время свыше 50 театров, в которых зритель может найти постановки на любой вкус: от вечных творений классиков — Шекспира, Корнеля, Расина, Чехова — в «Комеди Франсез» и «Одеоне» до современных драматургов Беккета и Ионеско в авангардистских театрах и остроумных комедий в «театрах бульваров». Ежегодно в Авиньоне, Оранже, Ниме и других городах Франции на древних римских аренах или в средневековых замках проходят театральные фестивали, привлекающие тысячи зрителей из многих стран.

Подобные зрелищные мероприятия практикуются в Италии: на развалинах Форума, Колизея, Терм Каракаллы проходят поражающие своей грандиозностью спектакли, постановки классических итальянских опер на античные сюжеты. Так, постановка оперы Верди «Аида» в Термах Каракаллы создает захватывающее ощущение присутствия зрителя в гуще происходящих событий.

Все это является поиском новых театральных форм, доступных массе зрителей. Примером такого сочетания массовости и классики являются грандиозные постановки Р. Оссеина на арене парижского Дворца спорта спектаклей «Собор Парижской богоматери», «Дантон и Робеспьер», «Человек из Назарета», «Броненосец Потемкин».

Клод Каррер в содружестве с известным английским режиссером Питером Бруком в парижском театре «Буф дю Нор» поставили древнеиндийский эпос «Махабхарата». О масштабах этого спектакля говорит тот факт, что он шел либо в течение трех вечеров, либо двенадцать часов подряд с 12 часов дня до 12 часов ночи. Зрители, приезжавшие из многих стран Европы, запасались термосами с кофе и бутербродами и «героически высиживали до конца», как писали парижские газеты в 1986 г., когда этот спектакль был поставлен.