Глава 41. Неделю спустя, когда я запрыгиваю на свой мотоцикл после работы над своим эссе для Пурдью на автостоянке библиотеки

Луис

 

Неделю спустя, когда я запрыгиваю на свой мотоцикл после работы над своим эссе для Пурдью на автостоянке библиотеки, я замечаю автомобиль, который ездил за мной в течение прошлых двух недель, он останавливается передо мной, заблокировав дорогу.

Парень выходит из автомобиля. Я видел его на складе пару раз, но никогда не разговаривал с ним. Он из ПГ.

— Чу хочет поговорить с тобой.

— Позже, — отвечаю я.

— Нет, ты не догоняешь.— Здоровяк выходит из задней двери. — Он хочет поговорить с тобой сейчас.

Я оставляю мотоцикл на стоянке и сажусь на заднее сидение. Я избегал этой встречи. Ключ, который Чу дал мне, был как груз на моей совести.

Чу сидит на заднем сидении, поджидая меня. Мы бесцельно едем через город.

Я вынимаю ключ из кармана.

— Я не могу сделать этого. Я думал, что смогу, но нет.

То, как Никки смотрела на меня, с жуткой ненавистью, после того, как я попытался ее утешить, когда она сказала, что была беременна от Марко, заставило меня понять, что с этим действительно покончено навсегда.

Она ненавидела Марко, ненавидела КЛ, теперь она включила и меня в этот список, потому что я предал её, как и Марко. Всю неделю я пытался присмотреться к нему, чтобы понять, известно ли ему о беременности, но он не попался на крючок. Либо он не знает об этом, либо он решил держать это в секрете.

— Я знаю, что тебя тянет к КЛ, — говорит Чу. — Но ты не знаешь почему.

Я молчу. Каждое сказанное им слово — правда. Я не признаю этого, потому что стыжусь.

— Не нужно скрывать свои истинные чувства. Tu papá[44] хотел, чтобы ты был в Кровавых, Луис. Он проследил за тем, чтобы тебя оберегали и защищали. Он принес тебя на склад через неделю после твоего рождения, чтобы тебя «крестили», он написал на твоем лбу КЛ собственной кровью... полноценный Кровавый Латино.

Не может быть.

— Мой отец умер до моего рождения, — говорю я. — Алекс рассказывал мне, что он был там и видел, как нашего papá застрелили... твои слова не имеют смысла, если только...

— Твоим отцом был не Фуэнтес, — произносит Чу, прерывая мое замешательство. Он вынимает фотографию из кармана пиджака и вручает её мне. — Я был там.

Я смотрю на фотографию Гектора Мартинеса с огромной улыбкой на лице, в то время как он держит в воздухе ребенка, словно король, показывая своего новорожденного сына людям. Принц. У ребенка в центре лба написаны кровью буквы КЛ — Кровавые Латино.

— Это ты, — говорит Чу. — И твой отец. Твой настоящий отец.

Как только слова вылетают из рта Чу, чувство страха наполняет меня. Это не может быть правдой. Но были знаки.

Я никогда не видел своего свидетельства о рождении. Когда Алекса подстрелили, Карлос сдал для него кровь, но моя семья даже не пришла ко мне с просьбой сделать то же самое. Это всегда было моим больным местом.

Они волновались, что я узнаю, что мы с Алексом не совпадаем по группе крови, или что я, так или иначе, узнаю, что мы были только сводными братьями?

Чу сказал, что я был крещен в Кровавых Латино, но мой папа умер прежде, чем я родился.

Меня не могли крестить, разве что мой отец не был членом КЛ в то время.

Мне нужны ответы и прямо сейчас. Mi'amá защищала меня от жизни в банде, потому что не хотела, чтобы я узнал правду?

Раньше я знал, к чему я привязан. Теперь я не так уверен.

— Отвези меня обратно в библиотеку, — говорю я чуваку, сидящему за рулем. — Мне нужно выбраться отсюда.

Парень смотрит на Чу, ожидая подтверждения. Чу кивает, разрешая ему. Даже когда они останавливаются у библиотеки и выпускают меня из машины, я чувствую, что меня заманили в ловушку.

Он знает, где меня найти и какими угрозами заманить назад, потому что я не смогу их проигнорировать. Я оставляю фотографию в автомобиле Чу, надеясь оставить изображение Гектора, гордо держащего того ребенка — меня — позади.

Я подъезжаю к квартире Алекса. Постучав в дверь, я надеюсь, что он дома. Мне нужны ответы, и он — единственный человек, который может мне их дать. Алекс подходит к двери.

— Луис, в чем дело? — говорит он.

— Ты мой брат? — просто и ясно спрашиваю я.

— Конечно, я твой брат, — в замешательстве говорит он.

— Тогда я буду более конкретным. Я наполовину твой брат?

Он не отвечает. Он смотрит на меня, с этими татуировками КЛ на его собственной груди и руках, насмехающимися надо мной.

— Пошел ты, Алекс!

— Что происходит? — произносит Бриттани, которая оказывается у меня перед глазами с Пако на руках. — Луис, ты выглядишь больным. Я надеюсь, ты не подхватил грипп от Пако. Ты в порядке?

— Уиис! — кричит Пако, хлопая в ладоши и радуясь, видя меня.

Нет, я не в порядке. Я смотрю на Алекса с презрением.

— Брит знает?

Алекс медленно кивает.

— Что я знаю? — невинно произносит Бриттани, когда плотно укутывает Пако в одеяло. — Что между вами происходит?

— Алекс просто подтвердил, что я не его брат, — говорю я.

Алекс становится передо мной, лицом к лицу.

— Ты мой брат, черт возьми.

— Да, наполовину. А что насчет другой половины? Скажи мне.

— Я не знаю, что ты слышал, но...

— Гектор Мартинес — мой отец, не правда ли?

Я смотрю на плечо Алекса, в которое Гектор выстрелил после того, как убил Пако.

— Так? — снова спрашиваю я.

— Да, Луис, — расстроенно говорит он. — Гектор Мартинес был твоим отцом.

Бриттани кладет в утешении руку на мое плечо, но я сбрасываю её.

— Карлос знает, или я не только паршивая овца в семье, но еще и последний узнаю, кто мой грёбаный отец?

Алекс не хочет говорить мне. Он предпочел бы, чтобы я остался непросвещенным и невинным, но это все в прошлом. Я больше не ребенок. Ничего подобного.

— Скажи мне! — я кричу на него. Все мое тело напряжено, и я сдерживаю яростный гнев, бурлящий внутри меня.

— Успокойся.

— Не говори мне успокоится. Не говори мне других слов, кроме абсолютной правды.

— Хорошо. — Алекс запускает пальцы в свои волосы. — Он подозревает. Он спрашивал об этом десять лет назад, но я остановил его. Я сказал ему никогда не спрашивать про это снова, и он больше не делал этого.

— Что ж, ура секретам семьи Фуэнтес. — Такое чувство, как будто у меня ком размером с баскетбольный мяч в горле, когда я спрашиваю: — Он изнасиловал нашу маму? Я — плод изнасилования?

— Нет.

— Она изменила мужу?

— Не совсем так. Почему бы мне не отвести тебя домой? Ты сможешь спросить её сам.

— У меня нет дома, Алекс.

— Не глупи, Луис. Твой дом там, где твоя семья. Mamá не говорила о таких вещах, потому что хотела, чтобы мы были в безопасности.

— Так она сделал из себя шлюху. Мило.

Алекс толкает меня, сердито сверкая глазами.

— Не говори так о матери. Она сделала то, что нужно было сделать, и точка. Не суди её, пока не знаешь, что произошло.

Все это время я был так глуп. Доказательства были прямо перед носом, и я не собрал их воедино. У меня было смешное заблуждение, что я был золотым ребенком, потому что я был в животе моей матери, когда мой предполагаемый отец был застрелен — последний подарок, который он ей дал, меня.

Но в действительности я никогда не был золотым ребенком. Я был белой вороной... Я называл себя Фуэнтесом и никогда не был одним из них. Я отхожу.

— Прощай, брат.

— Что это значит?

— Это значит, что я ухожу. Насовсем.

— Ты никуда не пойдешь.

— Алекс, ты меня не остановишь. Черт, у нас разные отцы. — Я думаю о тех временах, когда плохо себя чувствовал из-за Карлоса, потому что он казался лишним. У него не было ни мозгов, ни характера, с которыми родились мы с Алексом.

Шутка надо мной. Я даже не одной с ними крови.

— Ты думаешь, это всё из-за ДНК? — спрашивает он. — Это не так. Ты был моим братом, как только вышел из живота мамы, и я держал тебя, когда тебе было меньше часа. Ты был моим братом, когда мама работала, и я вытирал тебе задницу и менял подгузники. И ты будешь моим братом до моего последнего вздоха! Comprende?[45]

— Ты отрицал мое прошлое... мое происхождение.

— Я ничего не отрицал, Луис. Твой биологический отец был...

— Продолжай, скажи это. Давай, Алекс, не сдерживайся.

— Гектор Мартинез был манипулирующим мудаком, который угрожал людям, подвергая опасности их жизни, чтобы они делали то, что он хотел. Он был убийцей и наркобароном. Мы оказали тебе услугу, не сказав, что у тебя половина генов от человека без моральных принципов и совести.

— Лучше будь поосторожнее, Алекс. — Я толкаю его назад, готовый к драке. — Ты говоришь о моем кровном отце.

Мои слова, вероятно, причиняют ему боль, потому что грудь Алекса тяжело вздымается.

— Проснись, Луис. Ты смотришь на свою кровь. Я твоя кровь.

Я смотрю на него с отвращением.

— Всё, что я вижу передо мной, так это бывший Кровавый Латино. Предатель своего народа.

— Это чушь собачья.

— Будь поосторожнее, брат. Ты никогда не знаешь, кто семья… а кто враг.

Я стремительно несусь прочь от него, игнорируя требования Алекса вернуться, смешанные с мольбами Британни не уходить. Она говорит, что мы решим это.

Я сыт по горло, пытаясь что-то исправить.

Чу был прав. Состоять в Кровавых Латино — это моя судьба, право от рождения. Я говорил себе, что хочу приблизиться к Чу, чтобы получить информацию о КЛ. Я лгал себе.

Все это время я хотел быть в КЛ, быть частью сделок с наркотиками и риском. Я иду на склад КЛ с одной целью — жить по принципам отца.

Чу сидит в своем временном офисе, разговаривая с некоторыми ПГ. Один взгляд на меня, и Чу выпроваживает всех остальных из комнаты, за исключением парня по имени Малыш, который совсем не маленький.

— Я пойду в банк и посмотрю, что находится в банковской ячейке, — говорю я, — но у меня есть условия.

Его вездесущая сигарета свисает у него изо рта. Он берет её и выпускает дым в воздух. Я смотрю, как он задерживается у него над головой, прежде чем исчезнуть в прокуренной комнате.

— Условия?

— Да. Во-первых, ты никогда больше не будешь угрожать семье Алекса, Карлосу или моей маме. Во-вторых, ты посвятишь меня, как всех остальных. — Нет больше размытых линий. Я выбрал свою сторону, и я не хочу, чтобы меня принимали за кого-то, кем я не являюсь и кем мне не суждено быть.

— Рад, что ты поменял свое мнение, Фуэнтес.

— Не называй меня так, — грубо говорю я. — Я не Фуэнтес, и ты это знаешь, так что хватит нести чушь. Ты согласен на мои условия или нет?

Мы буравим друг друга взглядами.

— Конечно. Гектор предсказывал, что ты будешь бойцом, — гордо говорит он, напоминая мне о фотографии, где Гектор держит меня, когда я был новорожденным.

Он кивает Малышу, чтобы вернуть других ПГ в комнату.

— Луис хочет укрепить свое место в семье КЛ, парни, — выкрикивает он толпе, когда они заходят обратно. — Проблема в том, Луис, что ты уже был крещен. Нет необходимости в посвящении.

— Я хочу этого. Примите меня как новичка.

— Хочешь, чтобы мы выбили из тебя дерьмо? — Он смеется.

— Я хочу быть посвященным, как Алекс. Я не ищу легких путей. Я справлюсь с этим. — Я покажу им, меня не нужно защищать от правды. Я просто могу слышать Гектора Мартинеса из могилы, который подстрекает меня бросить вызов, доказав всем этим парням, что я такой же жестокий человек, каким был он.

Его брови поднимаются.

— Ты справишься с этим, да?

— Я сын своего отца, — уверенно говорю я. — И я готов.

— Mi placer,[46] — говорит он, забавляясь. — Эй, Рико! — орет он. — Собери ребят и устройте Луису тут кроваво-латинское тринадцатисекундное приветствие. Я тоже присоединюсь. — Он хрустит костяшками пальцев, одним за другим. — И я собираюсь насладиться этим.